Орнейские хроники 2

Они пустились в путь сразу после завтрака. Брикасс вел Солейна в поводу, выбирая дорогу. Солнце начало припекать, и Лара, поколебавшись, сняла тяжелый жаркий плащ и убрала его в сумку. Брикасс как будто не заметил этого, продолжая неутомимо шагать впереди. После полудня им встретилась поляна, усыпанная земляникой.  - Не будем пренебрегать этим щедрым даром природы, - сказал Брикасс, останавливаясь. Кажется, это были его первые слова с самого утра. Лара кивнула, спешиваясь. Только однажды ей довелось попробовать землянику, и нежный сладкий вкус запомнился. Она опустилась на колени, собирая спелые ягоды. Брикасс взобрался на залитый солнцем пригорок, затем подошел к ней, протягивая ей полные пригоршни ароматного лакомства. Лара взглянула ему в лицо: он смотрел напряженно, будто опасался, что она отвергнет это подношение, тогда она наклонилась к его ладоням, губами беря ягодку за ягодкой.  Руки Брикасса дрогнули, когда губы Лары коснулись кожи, он прерывисто вздохнул, но не не отступил и не отвел их.  - Вкусно, - прошептала она и улыбнулась: - Я съела почти все. А вы? Он ответил не сразу. Лара опустила голову, как никогда остро ощущая его ауру, где мешались золотые и темно-лиловые нити — любви и щемящей печали...  - На мою долю тоже хватит, не переживайте, - Брикасс высыпал остатки земляники в рот: - Как бы не хотелось задержаться на этой поляне, поспешим. Он больше не смотрел на нее, и Лара мысленно обругала себя — что она творит?! Под вечер им опять повезло: они столкнулись с пиррейскими пастухами. Эта была семья, состоящая из седого патриарха, его сына с женой и трех разновозрастных ребятишек. На пологих склонах паслась огромная — не меньше сотни овец - отара под присмотром лохматых собак. Брикасс заговорил с главой семейства на пиррейском и показал деньги. Тот оглядел путников цепким взглядом и ткнул пальцем в нож, висевший на поясе у Брикасса, что-то коротко ответив. Помедлив, Брикасс кивнул. Так Лара стала обладательницей льняных туники и штанов, а также башмаков из превосходно выделанной кожи. Впридачу им дали ячменных лепешек, половина из которых были немедленно съедена. - Я могу идти пешком, - заявила Лара. Одевшись, она почувствовала себя уверенней. Брикасс с сомнением покосился на нее и она поспешила добавить: - Я хорошо себя чувствую, а Солейн и так вез меня целый день. Он не стал спорить, а лишь кивнул. Пока все складывалось удачно, погоня потеряла их следы. Вот только что было делать с тем, почти осязаемым притяжением, что натянутой струной звенело между ним и сьерой Ларой? Он не ожидал, что она начнет есть землянику из его рук, и едва поборол искушение прильнуть к ней в поцелуе и пить ее дыхание, «Ничего не мешало принести ягоды в кружке. Так что нечего сетовать» - язвительно сказал он себе. На ночевку они остановились еще засветло, под скальным карнизом, закрывавшем их от ветра. Ужин состоял из остатка лепешек и отвара мелиссы. Пастухи были из клана Сиралла, Вереск, ведущего замкнутый образ жизни и занимавшегося в основном скотоводчеством. Их малонаселенные земли лежали в стороне от главных дорог, и это значило, что на лиги в округе могло не быть деревень. Арно предполагал подстрелить утку или иную пернатую дичь, благо та в изобилии гнездилась в Пиррейских горах, однако отказ сьеры Лары от мяса грозил обернуться проблемой. Вряд ли великодушные пастухи будут встречаться им на каждом шагу. Арно поймал неуверенный взгляд Лары. Немудрено. - Ночи здесь холодные, - со вздохом проговорил он. - О чем вы, сьер Арно? - О том, что спать мы будем под одним плащом. Сейчас не время для условностей и правил, диктуемых нашим страгим обществом. *** - Тебе не уйти от того, что предназначено, - прозвучал глухой голос. Спиной Лара чувствовала холодный камень, в тело впились веревки. «Это мне снится... Сьер Арно пришел и спас меня...» - Посмотри, сон ли это! Она приподняла тяжелые веки и обмерла от ужаса. Прямо перед собой она видела лицо Беласко. В узких глазах, казалось, состоящих из одних зрачков, клубился мрак. - Сугаар выбрал тебя! Слова подавляли волю, и Лара забилась, инстинктивно, как дикое животное, угодившее в сеть охотника и еще туже затягивая петли веревки. Шаман взмахнул жертвенным ножом и широкое черное лезвие вновь поплыло к ней. «Сейчас... сейчас из дыма вырвется всадник...» Жгучая боль разлилась в груди, и Лара закричала, корчась в своих путах. Метнулись скрюченные пальцы, затем Беласко поднес руку к ее лицу. Лара застывшим взглядом уставилась на пульсирующий кровавый комок на ладони шамана. «Сердце... Это мое сердце! Я мертва!» Из зияющей раны в ее груди толчками выплескивалась кровь, но Лара все жила, и самым непостижимым образом продолжала чувствовать непереносимую боль и осознавать происходящее. - Хорошо! Он уже здесь! Окружающий мир превратился в огромный кристалл, в котором она видела бессчетные отражения двух фигурок: женскую, похожую на сломанную куклу, испачканную красной краской, и мужскую, триумфально воздевшую руку с ярко горящей багровой искрой. Огромный змей с человеческой головой обвивал кристалл. Потом разум затопила тьма, и Лара захлебнулась безумным воплем... ...Руки... чьи-то руки дотрагиваются до нее, проводят по плечам, по лицу... Как она может чувствовать прикосновения, ведь она умерла. Теплые, даже горячие... нет, это ее кожа холодна, как лед - Сьера Лара! - голос, зовет, не отпускает. Она открыла глаза. Темно. Так и должно быть. Однако, постепенно в голове проясняется: проступает скальный свод в слабых красноватых бликах от почти прогоревшего костра, ночное небо снаружи. - Вы меня слышите? Ее осторожно встряхивают за плечи. - Он убил меня... - шепчет она пересохшими губами, - Шаман... Он вырвал мне сердце... …Когда сьера Лара застонала и начала метаться, Арно подумал, что у нее кошмарный сон. Неудивительно. Но этот был чем-то, из ряда вон выходящим. Арно никак не мог разбудить ее — до тех пор, пока отчаянный вопль не вырвался из ее груди, и она не замерла, холодная и недвижная... Что за морок наслал проклятый шаман?! - Вы живы, сьера Лара... - сказал он дрогнувшим голосом. - Беласко сказал, что мне не уйти от предназначенного... Он не мог видеть ее пустой взгляд. Как освободить Лару, увести из мира ее сна, от самой грани, на которой она остановилась? Арно дотронулся губами до ее лба, словно доказывая ей, что она в самом деле жива, но единожды поцеловав ее, был уже не в состоянии остановиться. Совсем близко - ее огромные, блестящие от непролившихся слез глаза. - Люби меня... - Я не отдам тебя всем силам Тьмы, — шепчет он, целуя ее веки, и колкие лучики ее ресниц опускаются, а руки скользят вверх, обвиваются вокруг его шеи. Ощущение бархатистости ее кожи под его ладонями, ее губы, едва слышно повторяющие одно слово. Он желает понять, что она говорит и наклоняется еще ниже. - Арно, — словно пробуя на вкус его имя, шепчет она, - Арно! Мужчина склоняется перед ней, как перед богиней, а женщина тянется к нему всем своим существом, будто стремясь прорасти сквозь него. Их сплетенные тела вершат извечный, священный танец, прогоняющий мрак, и гимном возрожденной жизни звучит ликующий крик... - Шаман сказал, что Сугаар уже здесь... - Лара прижалась щекой к его груди. Взошла луна и серебрянный свет упал на них. - Полнолуние. Мне было ведение, что Квилиан падет в полнолуние. Но мой дар до сих пор запечатан, и я ничего не могу поделать... - Я мало знаю об Одаренных и Тьме. Никогда не интересовался, меня занимало другое, - тихо ответил Арно. - Однако убежден, что если мрак так яростно пытается ворваться в мир, найдется свет, что рассеет его. - Что будет дальше, Арно? - Лара подняла голову, с тоской глядя на него. Пальцы Арно погрузилась в ее густые волосы на затылке, ласково перебирая волнистые пряди - Не думай сейчас об этом, - прошептал он, закрывая глаза, - Просто... живи.