Нефритовая шпилька

Вэй Усянь был девственником. И это в его-то годы! Он не то чтобы стыдился этого, скорее, просто не обращал особого внимания на подобное, но и гордиться ему тоже было нечем. Дело в том, что в юности он много болтал о том, как популярен среди девушек, да и всегда любил пофлиртовать. Из-за этого за ним закрепилась слава героя-любовника — совершенно незаслуженная, в отличие от большинства иных прославленных достижений. Спорить с людской молвой — себе дороже, а потому он и не спорил. И не слишком удивился, когда Не Хуайсан, владелец самой обширной на его памяти библиотеки порнографических книжек и иллюстраций, обратился именно к нему, оказавшись на пороге важнейшего события в жизни любого мужчины — вступления в брак. Брат избрал для него невесту, которая полностью устраивала их обоих, хотя ситуация казалась Вэй Усяню забавной — словно Чифэн-цзунь будет третьим брачующимся. Девушка была дальней родственницей мадам Юй, происходила из небольшого, но уверенно стоявшего на ногах клана, и была лучшей ученицей какого-то прославленного молодого заклинателя, имени которого Вэй Усянь, на удивление, не запомнил. Она стала одной из самых результативных заклинателей на охоте, устроенной той весной в Цинхэ, и с тех пор ее замужество было делом почти решенным. Хуайсан-сюн хотел не ударить в грязь лицом в брачную ночь, видимо, опасаясь неизбежного сравнения с более мужественным старшим братом. Но даже несмотря на отсутствие личного опыта, Вэй Усяню было что ему поведать. В конце концов, из них двоих более внимательным и успешным как в учебе, так и на ночной охоте оставался именно Вэй Усянь, и знания, даже полученные из книг самого Не Хуайсана, все равно были осмыслены и структурированы в его голове, тогда как мысли без пяти минут бывшего холостяка сплошь занимали список гостей, цвет скатертей и расписные веера, которые он мечтал получить в подарок на свадьбу в большом количестве. По всей видимости, наспех выдуманные Вэй Усянем советы пришлись кстати, потому что вскоре молодые господа из разных прославленных семей принялись посещать Юньмэн, нагруженные сосудами с вином и прочими нелепыми «подношениями» для «учителя Вэя». Поначалу это казалось ему такой глупостью, что он не прогонял их прочь лишь ради забавы, и с каждым разом его уроки становились все более и более глупыми и смешными. Но со временем он, надо признать, втянулся, да и пробовать вино из разных уголков Поднебесной бесплатно ему крайне понравилось. Даже Цзян Чэн сквозь зубы признал плюсы такого положения дел, когда они распивали самые выдержанные и дорогие сосуды — в комнате Вэй Усяня после отбоя, прямо как в дни юности. Про себя Вэй Усянь досадовал лишь об одном — лучшему вину из существующих на свете, «Улыбке Императора», не суждено побывать у него в гостях таким же путем. Ведь в Гусу главной заклинательской мощью являлся клан Гусу Лань, в котором царили до ужаса строгие нравы, и он не мог представить никого из Облачных Глубин, кто бы позволил себе осмелиться узнать больше о чем-то столь смущающем и личном, тем более, от человека вроде Ушансе-цзуня. Вдобавок, единственными молодыми господами Гусу Лань, кто по своему высокому положению мог бы обратиться к нему напрямую, оставались Два Нефрита клана Лань — Лань Сичэнь и Лань Ванцзи. Оба являлись бесподобными образцами красоты и изящества в сочетании с заклинательской силой наивысшего уровня. Но мягкий и благородный Лань Сичэнь производил на Вэй Усяня впечатление человека, который и сам мог разобраться, что к чему, с должным прилежанием и вниманием — если найдется в мире та, с кем глава клана Лань решит разделить стезю совершенствования. Вряд ли столь умный человек, как Цзэу-цзюнь, станет тратить свое время на советы, почерпнутые из непотребной литературы, любителем которой Вэй Усянь прославился еще во времена обучения в Гусу. А вот Лань Ванцзи… вряд ли этот ледяной истукан когда-нибудь вообще сможет коснуться девушки. Каждый раз, думая о том, как Лань Чжань с его-то выражением лица обречен на вечное одиночество, Вэй Усянь не мог удержаться от смеха. Однажды он так ему и сказал — хотя день был не очень-то для этого удачный. Тогда Вэй Усянь как раз лишился своего первого за двадцать лет жизни поцелуя, однако обстоятельства случившегося не давали повода полагать, что он намного дальше продвинулся в этом плане, чем нелюдимый и вечно прячущий смущение за гневом Лань Ванцзи. Его поцеловала какая-то незнакомка, пока он как полный болван с завязанными глазами дремал на дереве в самый разгар ночной охоты, и горе-любовник даже не знал, как она выглядит или под каким именем известна. Но он все равно нашел способ посмеяться над Лань Ванцзи, спросив его, целовался ли тот с кем-либо. Любой на его месте выписал бы Вэй Усяню хорошую оплеуху за столь дерзкий вопрос, но Лань Ванцзи почему-то даже не вспылил, чем и выдал «врагу» свою невинность с потрохами. Оттого Вэй Усянь и удивился донельзя, когда в Юньмэне появилась знакомая фигура в белом. Казалось, Лань Ванцзи провел на мече долгое время, совсем не отдыхая в пути. Его лицо было невероятно безэмоциональным и прекрасным, как и обычно, но Вэй Усянь, лениво наблюдающий за тренировками учеников клана Цзян, сидя на лестнице прямо напротив главных ворот в Пристань Лотоса, сразу почувствовал неладное, стоило ему только встретиться с нежданным гостем взглядом. Пока Лань Ванцзи был в отведенных ему покоях, приводя себя в порядок после дороги, Вэй Усянь успел дать распоряжения на кухне и исходить вдоль и поперек беседку, куда приказал принести кушанья и выпивку. Обычно, когда они ели вместе, Лань Ванцзи заказывал много пряных блюд, щедро украшенных красным перцем, но со временем Вэй Усянь начал замечать, что тот ест совсем немного и в основном выбирает кусочки без приправ. Теперь юньмэнские повара выучили пару тройку рецептов из кухни Гусу Лань — пресная пища почти без мяса с невообразимым количеством трав, часть из которых горчила, а другая была абсолютно безвкусной. В юности Вэй Усянь мечтал накормить Лань Ванцзи юньмэнскими блюдами, чтобы тот наконец испробовал все или хотя бы часть радостей жизни, но с годами на собственном примере начал понимать, что такое пищевые привычки, и перестал кормить людей острой пищей насильно. Перед этим Лань Ванцзи без слов вручил ему несколько сосудов с «Улыбкой Императора». Вся Пристань Лотоса давно отобедала, а до ужина было еще далеко — в это время года Цзяны любили засиживаться допоздна, избегая дневной жары в комнатах и наконец покидая их с сумерками, что, конечно, совершенно не подходило Лань Ванцзи, строго следовавшему распорядку дня Облачных Глубин с отбоем в девять. Поэтому Вэй Усянь решил составить гостю компанию, а чтобы они оба не задохнулись от зноя, придумал накрыть стол прямо у воды. Кроме того, вид, открывавшийся на юньмэнские озера, должен был заставить Лань Ванцзи вновь и вновь в тысячный раз пожалеть, что так долго отказывался от приглашений Вэй Усяня приехать к нему собирать лотосы в прошлом. Как можно было заметить, Вэй Усянь продумывал свои действия на два шага вперед — правда, только те из них, что касались озорства или планов довести кого-то до белого каления. Некоторые люди не меняются, сколько бы времени не прошло — так он подумал, увидев Лань Ванцзи, застывшего на берегу. — Ну, рассказывай! — Вэй Усянь по обыкновению предложил Лань Ванцзи выпить вместе с ним, и тот по обыкновению отказался. — Ах, черт, эта ваша «Улыбка Императора» и впрямь хороша! Такой напиток придется пить не спеша, растягивая удовольствие, так что ты можешь сообщить мне все в мельчайших подробностях — сегодня я точно никуда не тороплюсь. Он шумно опустил пустую чашу на стол и приготовился налить еще, когда Лань Ванцзи, так и не притронувшись к еде, ровным голосом сообщил: — Я женюсь. Вэй Усянь порадовался про себя, что не успел сделать глоток — иначе от его удивления драгоценное вино точно оказалось бы на белоснежном наряде Лань Ванцзи, который тот только недавно сменил, на скатертях, вышитых фиолетовыми лотосами, и вообще где угодно помимо его рта. — Чт…?! В смысле, поздравляю! — выпалил он, совсем позабыв о приличиях. — И все-таки… что?! Лань Ванцзи принял поздравления, чинно кивнув и совсем не поднимая глаз. Похоже, решил Вэй Усянь, это решение принял не он сам. И правда, после недолгой паузы все стало ясно: — Дядя считает, что… так будет лучше, — коротко пояснил Лань Ванцзи, отвернувшись к озеру и уставившись вдаль. Его дядя, известный всем в заклинательском мире как строгий и непреклонный учитель Лань, и в глазах членов своей семьи был весьма суровым человеком, с самого детства требующим и, что важнее, получающим от племянников невозможное. И Ванцзи, как его лучшему, идеальному ученику, приходилось соответствовать — к счастью, это никогда не вызывало у него проблем. Но зачем Лань Цижэню заставлять своего обожаемого Ванцзи жениться? Однако спрашивать о подобном, тем более Лань Ванцзи, даже Вэй Усяню казалось неприличным. Посчитав, что тот расскажет сам, если захочет, и заметив подавленность гостя, которую тот даже не пытался скрыть, Вэй Усянь принялся делать то, что умел лучше всего — перевел разговор в шутливое русло: — А, я понял! Ты приехал, чтобы спросить у меня совета по поводу брачной жизни, я прав? Лань Ванцзи наконец перевел взгляд на его сияющую улыбку и вздохнул, как бы говоря — я сам виноват, что беседую с таким человеком, собственноручно навел на себя эту беду. — И какие же советы ты, заядлый холостяк, можешь мне дать? — точеные брови изогнулись над светлыми глазами с длинными ресницами, будто Лань Ванцзи позволил себе в кои-то веки поиздеваться над Вэй Усянем в ответ. Вэй Усянь неожиданно для себя ощутил крайнее возбуждение. Ему всегда нравились редкие моменты, когда его холодный и отстраненный друг выходил из себя и позволял хоть немного, но заглянуть за маску, правда, такое случалось досадно редко. В юности Вэй Усянь специально изводил его, разумно полагая, что такое красивое лицо достойно какой-нибудь эмоции помимо траурной — а какой, не так важно, подойдет и гнев, и стыд. Со временем он вошел во вкус, и ему начало нравиться дарить Лань Ванцзи более положительные эмоции, например, радость — как-то раз он даже заметил легкую улыбку, мелькнувшую совсем ненадолго, но такую яркую, что Вэй Усянь твердо пообещал себе однажды вернуть ее вновь. Отметив про себя неожиданно раскрывшуюся перед ним эмоциональность Лань Ванцзи, Вэй Усянь не мог упустить такой шанс развлечься. Пропустив вопрос мимо ушей, он сказал, подняв колено и оперевшись о него рукой в весьма непристойной для трапезы позе: — Но ты ведь знаешь, что я беру плату за свои уроки? Лань Ванцзи покачал головой, выражение его лица смягчилось: — Ты намекаешь на то, что я не смогу заплатить, или просто переводишь тему? — Ха, такой благовоспитанный молодой господин, как ты, Ханьгуан-цзюнь, разумеется, и не догадывается о том, что ждет молодоженов после церемонии! — Вэй Усянь уже успел прикончить один сосуд и перешел к следующему, а один предусмотрительно отставил в сторонку для посиделок с Цзян Чэном и остальными. — Кто сказал, что я совсем ничего не знаю? Лань Ванцзи казался… позабавленным. За подкрашенным хрусталем глаз точно мерцали искорки. Он редко выглядел столь живо, но это очень ему шло. Вэй Усянь про себя порадовался успешной попытке по рассеиванию грозовых туч над этим лицом, а вслух возразил: — Я не говорю, что ты не знаешь совсем ничего, но разве твои знания могут быть достаточными? Если я правильно помню, именно ты разорвал в клочья одно из… пособий в библиотеке Облачных Глубин, когда я так любезно им поделился. — И правильно сделал, — Лань Ванцзи аккуратно расправил полы одежды, а затем добавил: — Ты был ужасен в те дни, настоящая катастрофа для всего Гусу. Звонкий заливистый смех Вэй Усяня наполнил тяжелый и густой горячий воздух у причала, точно разбавив его освежающим светом. Даже у Лань Ванцзи уголки губ чуть дернулись вверх. — Тут я с тобой согласен, — отсмеявшись, Вэй Усянь поспешно промочил горло бодрящим глотком любимого вина и без тени упрека отметил: — Как и «Улыбка Императора», ты неизменно хорош — в том, чтобы меня попрекать. — Я лишь сказал правду, — Лань Ванцзи слегка пожал плечами и вновь посмотрел на озерную гладь. Солнце уже скрылось из виду, но Юньмэн по-прежнему оставался светлым, как в тот день, когда он приехал сюда впервые и встретил Вэй Усяня на его улицах. Светлым, как цветок пиона в бережных ладонях, и приглушенные краски приближающихся сумерек делали пейзаж таким же нежным. Он вновь притих, притих и Вэй Усянь. Они немного посидели в тишине, нарушаемой только шепотом камышей да звуками глотков и причмокиваний Вэй Усяня, бесстыдно наслаждающегося вином в одиночку. Затем Лань Ванцзи повернулся к нему и испытующе спросил: — И что же ты берешь за свои так называемые уроки? Вэй Усянь задумался. — Обычно мне преподносят что-то помимо алкоголя, — важно заявил он. — В знак уважения к моей преподавательской славе, разумеется. Он принялся перечислять безделушки и недорогие артефакты, которые за это время успели надарить ему наивные юноши, жаждущие познать секреты плотских утех. Лань Ванцзи в ответ молча достал из рукава красивую коробочку с резными стенками. — Что это? — с любопытством спросил Вэй Усянь. Ему не терпелось открыть подарок. — Курильница для благовоний, — ровным тоном поведал Лань Чжань. — Это артефакт неизвестного происхождения, обнаруженный мной в библиотеке Облачных Глубин. Его свойства также неизвестны. Вэй Усянь, как и предполагал Лань Ванцзи, пришел в полный восторг: — Лань Чжань, ты знаешь, что я люблю! — воскликнул он, тут же принявшись и так, и эдак теребить вещицу. — Я обязательно поставлю на ней кучу экспериментов и докопаюсь до правды. А потом еще и придумаю, как ее улучшить, — он на секунду задумался, — если она окажется полезной, конечно. Лань Ванцзи сдержанно кивнул. А затем достал еще одну коробочку. Выражение его лица странным образом изменилось, точно он не был уверен, что собирается сделать. Вэй Усяню это показалось забавным: — Ты припас для меня еще интересных странностей? — не мог не поинтересоваться он, склонив голову набок. Рука Лань Ванцзи на секунду замерла над столом, когда он все-таки опустил коробочку на скатерть. — Это не странность, — бесцветным голосом сообщил он. — Просто подарок. Открой. Вэй Усянь почувствовал, что этому моменту полагается быть торжественным. Лань Ванцзи и вправду дарит ему настоящий подарок! Он все это время забрасывал его цветами и кроликами, в ответ получая лишь колючие взгляды да упреки. Но все его страдания, верно, окупились сторицей, раз Лань Ванцзи наконец решил сделать ему приятное какой-нибудь милой мелочью! Однако, раскрыв коробочку, Вэй Усянь невольно задохнулся — это была вовсе не мелочь. Нефритовая шпилька, украшенная драгоценными камнями, покоилась на шелковом ложе. Если сообразно случаю переводить на свадебный язык, это был подарок, достойный невесты Верховного Заклинателя или даже самого императора. — Не-не-не, Лань Чжань, я не могу ее принять, — затараторил Вэй Усянь, не в силах ни закрыть крышку и отбросить коробочку в сторону, ни держать ее в собственных руках. В поисках спасения его взгляд метнулся на дарителя, и Вэй Усянь неожиданно для себя заметил, что у Лань Чжаня едва-едва дрожат пальцы, в благопристойной позе лежащие на коленях. Отчего-то это открытие мгновенно привело его затуманенный алкоголем разум в состояние, граничащее с паникой. — Вэй Ин, — уверенно позвал Лань Ванцзи, которого можно было считать определением самообладания. Его светлые глаза смотрели на него искренне и прямо. Словно дым от палочки благовоний, спокойствие Лань Ванцзи будто перетекло, неспешно клубясь, в легкие Вэй Усяня, щекоча ноздри сандаловым ароматом. Тот сделал глубокий вдох и улыбнулся. — Я ведь еще даже не пьян… — пробормотал он себе под нос, осторожно опуская коробочку с подарком на стол, точно давно утраченную и вновь обретенную фамильную драгоценность. — Ты выпил почти два сосуда и совсем ничего не съел, — мягко проговорил Лань Ванцзи, не обвиняя и не оправдывая, просто констатируя факт. И правда, подумал Вэй Усянь, беря в руки палочки для еды. Как говорится, делу время… *** — Пойдем, пойдем… Жаркий шепот рассеивал и без того едва уловимую ночную прохладу. Вэй Усянь с раскрасневшимися щеками и алой лентой в струящихся по спине подобно темной энергии волосах вел Лань Ванцзи за руку в его покои, уворачиваясь от полос света, тут и там рассекающих вереницу дворов, прудов и веранд. Он не смог объяснить даже самому себе, зачем они прячутся, а Лань Ванцзи, даром что трезвый, не спорил, просто следовал за ним, не разжимая ладони. Оказавшись у темных дверей гостевой комнаты, которую любезно предоставили второму молодому господину Лань, Вэй Усянь приложил палец к губам, а затем спохватился и прошипел на добрую половину здания: — Так ты хочешь или нет? — Хочу чего? — уточнил Лань Ванцзи, не потеряв при этом ни крупицы свойственного ему достоинства. Он выглядел так же элегантно и утонченно, как и всегда, нефритовая кожа даже не покраснела, несмотря на температуру, весьма далекую от горной прохлады, налобная лента как обычно опрятно обвивала чело. Вэй Усянь невольно залюбовался его внешним видом. Бледные невыразительные одежды клана Гусу Лань всегда напоминали ему траурные наряды, но богатая вышивка, строгий крой и резкий контраст белой ткани с черными точно кисть для каллиграфии волосами в глазах обывателя делали Лань Ванцзи чуть ли не первым модником, несмотря на вынужденные компромиссы. Позабыв ученическую стандартную форму, Ванцзи давно выбирал одежду сам, по фигуре и стилю. Иногда Вэй Усяню думалось, что делать так он начал как раз после того, как сам Вэй Усянь сменил фиолетовую форму Юньмэн Цзян на черно-красные одежды Ушансе-цзуня. Никто этого не знал, но Вэй Усянь считал, что в черно-красный одевались его родители, став бродячими заклинателями. Он мало что о них помнил, но его отец точно был в черном в каждом из обрывочных и нечетких воспоминаний из детства, а мама порой подвязывала волосы красной лентой, за которую маленький Вэй Ин так любил дергать, заливаясь при этом смехом вместе с ней. Размышляя над ответом, Вэй Усянь забыл убрать свою руку из мертвой хватки Лань Чжаня. Ладони, конечно, мигом вспотели, и ощущение наверняка было не из приятных для такого чистюли, как Лань Ванцзи. — Чтобы я тебя учил, конечно. Лань Ванцзи наотрез отказался забирать «подношения» обратно, и теперь их предстояло как-то «отработать». На самом деле, даже хмельному Вэй Усяню это показалось слегка чересчур. Если подумать, они никогда не были по-настоящему добрыми друзьями — Лань Ванцзи и сам вечно об этом упоминал. Но их общение стало вполне сносным, когда после войны Лань Чжань перестал нудеть при каждой встрече. В те дни, слегка побездельничав какое-то время, Вэй Усянь занялся истреблением обнаглевшей за время Низвержения Солнца юньмэнской нечисти. И они все чаще и чаще случайно сталкивались с «следующим туда, где хаос» то тут, то там. Однажды Вэй Усяню это так надоело, что он смеха ради предложил им не расставаться и продолжить ночную охоту вместе. И хотя Лань Ванцзи по обыкновению лишь хмыкнул в ответ, он не прогнал Вэй Усяня ни через день, ни через неделю. Они не пили с ночи до утра, не праздновали дни рождения, не обсуждали девушек и не бедокурили вместе, потому что Лань Ванцзи был ужасно скучным человеком и в основном молчал или играл на гуцине, но отчего-то Вэй Усяню нравилось ходить с ним на ночную охоту и нравилось разучивать или сочинять на ходу партии флейты для их дуэта. В общем и целом, они не были друзьями, но кем же они были тогда? Вэй Усяню нравилось слово «соратники», оно напоминало об опасностях в бою, восставших трупах, испачканной в крови белой одежде Лань Ванцзи и их жарких, безумно надоедавших тогда, но таких знакомых от и до перепалках. Когда наступило мирное время, клан Юньмэн Цзян мало-помалу перестал нуждаться в способностях Ушансе-цзуня. Порой Вэй Усянь напоминал себе праздного наследничка и шутил, что скоро отъест себе пузо, соберет гарем наложниц и откроет винную лавку, отойдя от дел. Но с Цзян Чэном так не пошутишь, он раз за разом твердил о данном ему обещании помощи, и в итоге Вэй Усянь стал кем-то вроде советника главы клана — всегда рядом, всегда наготове, и всегда куча свободного времени, чтобы не только нырять и охотиться на фазанов, но и записывать новые идеи или собирать и исследовать забавные артефакты вроде той курильницы. — Ну, что скажешь? — Вэй Усянь требовательно поторопил Лань Ванцзи, медленно покачиваясь с носка на пятку, будто стремясь убить каждую секунду времени, даже отведенную на дорогу в спальню. А темнота окружала их, словно очередной противник. Где-то вдалеке послышался громкий смех и разговоры. Вэй Усянь тут же отвлекся — должно быть, Пристань Лотоса начала наконец оживать с приходом темноты. Лань Ванцзи как-то неловко обернулся туда же, затем посмотрел на Вэй Усяня и предложил: — Тебе следует пойти к ним. Там были друзья и веселье, море вкусной еды, и для него наверняка приготовили что-нибудь особенное. А Цзян Чэн был бы так рад попробовать оставленную для него «Улыбку Императора», хоть и скрыл бы это за бесполезным бубнежем. — Ты что, меня гонишь?! — неожиданно рассвирепел Ушансе-цзунь. Так же, как и Ханьгуан-цзюнь, Вэй Усянь мог выглядеть пугающе, когда хотел. А если совсем вывести его из себя, можно было увидеть, как его глаза становятся красными огоньками, потусторонними, ужасающими своей темной энергией… — Эй, я кому говорю?! Не церемонясь более, Вэй Усянь впихнул растерявшегося Лань Ванцзи за раздвижную дверь и запер ее за собой. Огненный талисман в один миг зажег все лампы в комнате, осветив мягким свечением каждый уголок, прогоняя тьму прочь. — Так! — Вэй Усянь деловито хлопнул в ладоши, уже строя известные только ему самому грандиозные планы. Лань Ванцзи молча застыл у входа, и Вэй Усянь обернулся к нему, жестом приглашая поскорее войти в его же комнату. Будто приняв какое-то решение, Лань Ванцзи решительно направился к столу и сел так, чтобы Вэй Усянь мог вновь устроиться напротив. Но Вэй Усянь не поленился и выбрал место сбоку от него. Вольготно усевшись, он с вызовом спросил: — Что? Не смотри на меня так. Я устал. Не хочу кричать тебе через весь стол. Разумеется, это не имело никакого смысла. Квадратный столик был одинаковым со всех сторон, и хотя теперь Вэй Усянь действительно был ближе к собеседнику, все-таки разница была не настолько велика. Лань Ванцзи на минуту прикрыл глаза, будто выносить его общество для него стало совершенно немыслимо. — Эй, ты что там, медитируешь? — Вэй Усянь прервал краткую тишину, словно ничего этого не заметив. Лань Ванцзи уставился на него, разомлевшего от хорошего вина, жаждущего приятной компании, и вдруг сказал: — Да. — Что «да»? — не понял Вэй Усянь. — Да, я буду у тебя учиться, — предельно официозно сообщил Лань Ванцзи. — Что ты можешь мне… предложить? Вэй Усянь ухмыльнулся — наконец-то его взяла! Но если бы он не начал паясничать, это был бы не Вэй Усянь. — Ну, знаешь, я вообще-то очень занят сейчас, — нагло заявил он, надув щеки и не глядя на будущего ученика. — Даже не знаю, смогу ли выделить время для тебя. Хитрый прищур выдавал его намерения с головой, и все же Лань Ванцзи не стал спорить. Он вообще не обратил никакого внимания на его ложь, вместо этого уточнив: — Чему ты будешь учить меня? — Он сидел точно послушный ученик, готовый внимать словам учителя, с идеально ровной спиной и серьезным лицом. Вэй Усянь даже растерялся: — Ну, как чему, всяким премудростям, ты же знаешь. — Он совершенно не представлял, как говорить о подобных вещах с Лань Ванцзи. Однако показывать свою несостоятельность в этом вопросе он тоже не хотел. — Не знаю, — честно признался Лань Ванцзи, обезоружив Вэй Усяня своей прямотой. Он-то ожидал, что этот непорочный цветок начнет изворачиваться и смущаться, как было во времена их обучения. Но Лань Ванцзи неожиданно глянул прямо ему в глаза, обжигающе искренне, как умел только он. Вэй Усянь невольно сглотнул, на мгновение лишившись дара речи. И Лань Ванцзи воспользовался этим, попросив чуть севшим от жажды глубоким голосом: — Научи меня. Все перевернулось с ног на голову — Вэй Усянь, известный как главный бесстыдник Поднебесной, покраснел, не зная, куда деться от смущения. Конечно, во всем виновата «Улыбка Императора», мысленно уверял он себя. Слишком крепкое попалось вино. Пытаясь взять себя в руки, Вэй Усянь поднял взгляд на Лань Ванцзи и сам себя пожалел — один из Двух Нефритов клана Лань полностью оправдывал свои громкие титулы, он по-прежнему выглядел серьезно и спокойно, только мочки ушей слегка порозовели, а во взгляде светлых глаз было нечто, ранее Вэй Усянем не замеченное. — Ч-чему? — рассеянно проговорил он, путаясь в собственных мыслях. Лань Ванцзи слегка нахмурился, и он вспомнил: — Ах, да, точно. Я учу дуралеев, как не запутаться в трех соснах. Но тебе-то это зачем, а, Лань Чжань? Хочешь завоевать сердце своей невесты по расчету? Вэй Усянь склонился над столом, опершись на руку щекой, и извиняюще улыбнулся. Он и вправду выложил все карты на стол — в конце концов, они с Лань Чжанем же… друзья? Воцарилось молчание. Казалось, Лань Ванцзи раздумывает, что сказать. — Ходят слухи, что ты очень хорош, — упрямо продолжил он. — И раз уж я все равно здесь… — Кто распускает эти слухи? — Вэй Усянь не сдержал удивления. — А главное, в чем я так хорош? Неужели в преподавании? Услышать такую похвалу из уст лучшего ученика Лань Цижэня и впрямь… Лань Ванцзи довольно резко остановил этот поток глупостей: — «В чем», ты знаешь и сам. Но откуда мне знать, кто. Может, девушки, которых ты осчастливил? — В этих словах было столько сарказма, что Вэй Усянь невольно задохнулся под его волной. Он опешил, не понимая, стоит ли пытаться себя защитить или принять эту вспышку за завистливый комплимент от мужчины к мужчине. А после захохотал так, что почти упал под стол. Лань Ванцзи не шелохнулся, оставаясь с такой же ровной спиной и в столь же благопристойной позе, что обычно. И Вэй Усянь не мог этого стерпеть. Не медля ни секунды, он проворно положил ладонь на колено заклинателя. Лань Ванцзи сурово глянул на него, но Вэй Усянь в ответ на это задвигал большим пальцем, поглаживая его по скользящей невесомой ткани одежд. — Раз так хочешь научиться нравиться девушкам, Лань Чжань, тебе стоит быть несколько раскованнее, — наставительно произнес он. Лань Ванцзи покосился на его руку, и только тогда его новоиспеченный учитель снизошел до пояснений: — Начинай с простых прикосновений — к руке можно на людях, а вот так, к примеру — когда вы наедине. Он приподнялся, меняя позу, и подался вперед, не сводя хищных глаз с Лань Ванцзи. Его лицо горело, на губах играла улыбка, но голос звучал твердо, будто он цитировал свод правил клана Лань: — Она должна понять, что ты заведен, чтобы быть готовой завестись в ответ. Не стоит без предупреждения набрасываться на девушку, как зверь на добычу, — подумав, он внес поправку. — Хотя бы не в первый раз. Лань Ванцзи, казалось, очень хотелось о чем-то спросить, но он не мог заставить себя вымолвить ни слова. Светлые глаза не мигая уставились на Вэй Усяня, и если бы тот не знал Лань Ванцзи так хорошо, он бы подумал, что тот испугался. Но этого было мало Вэй Усяню для мести. По-прежнему доброжелательно улыбаясь, он медленно переместил ладонь, все еще поглаживающую колено Лань Ванцзи, вверх по внутренней стороне бедра. Он не собирался переступать границы дозволенного, а потому остановился на вполне почтительном расстоянии от самого дорогого для любого мужчины. Но Лань Ванцзи, ненавидящий чужие прикосновения, так и замер, невзирая на то, что оставался вне всякой опасности. Вэй Усяню казалось, еще миг, и он попросит пощады. С трудом отведя глаза от насмешливо наблюдающего за ним учителя Вэя, Лань Ванцзи некоторое время невидящим взглядом смотрел на циновку у входа. Затем спросил, не поворачивая головы: — А что еще? — Голос звучал глухо и как-то… разочарованно. Будто Лань Ванцзи кто-то успел обидеть, и он не оправился даже после приставаний Вэй Усяня. — Еще? — Вэй Усянь не уставал удивляться сегодня. — Тебе этого мало? — Мне всегда мало Вэй Ина, — послушно согласился Лань Ванцзи. Вэй Усянь принял вызов, воспылав желанием — Лань Ванцзи следует проучить и заставить сдаться! О том, что он сам упрашивал его принять его уроки, Вэй Усянь уже тактично позабыл. — Что ж, как насчет поз? И он беспардонно вскарабкался на Ванцзи, который настолько не был готов к подобной наглости, что отшатнулся так сильно — еще немного, и он ударился бы головой о полки у него за спиной. Вэй Усянь засмеялся, устраиваясь поудобнее. Он оседлал чужие колени, ни капли не стесняясь. Они соприкасались ногами, и в местах касаний было неприятно горячо из-за многослойных одежд. — Тебе определенно не стоит так делать по отношению к своей супруге — она не я, может и обидеться! Ну же, давай, положи руки мне на талию. Он требовательно мотнул головой, как бы говоря — поторапливайся. Лань Ванцзи во все глаза глядел на него. Теперь он непривычно смотрел снизу вверх. Возможно, поэтому он выглядел совершенно обезоруженным и даже уязвимым. Вэй Усянь не мог и припомнить, чтобы Лань Ванцзи вел себя так необычно, даже когда плакал и кусался в пещере Сюань-У, будучи в полнейшем раздрае. Две горячие сильные ладони обхватили Вэй Усяня по бокам, точно он был пушинкой в сложенных клеткой пальцах. Чего Лань Ванцзи не знал, так это того, что это чувство было новым и для Вэй Усяня. Тот всегда любил быть рядом с людьми и в особенности прикасаться к ним, а тут и вовсе растаял, ощущая себя окруженным чужим дыханием. От его тела точно исходили винные пары, и этот аромат опьянил бы любого, оказавшегося так близко. Недолго думая, Вэй Усянь осторожно сомкнул пальцы вокруг длинной шеи с выступающим бугорком кадыка, словно взяв лицо Лань Ванцзи в чашу рук. — Вот так… А ты… хорош, Ханьгуан-цзюнь. Даже в этом, — Вэй Усянь уже мало соображал, что говорит. Он мог думать лишь о том, что черные блюдца зрачков в сияющих глазах Лань Ванцзи превратились в маленькие точки. Что выражение этого лица не имеет ничего общего ни с холодностью, ни со строгостью — от обычного Ханьгуан-цзюня осталась только красота и грациозность. Что его раскрытый рот будто бы направлен ему навстречу. Пробормотав что-то вроде «и впрямь удобная поза», Вэй Усянь приник к нему своими губами, и Лань Ванцзи тут же прижал его к себе, точно желал никогда не отпускать из этих объятий. Он уже целовался раньше. И не раз, даже после того глупого случая на горе Байфен. Девушки не скупились на поцелуи для него, легкие как крылья стрекоз либо глубокие как воды бескрайних морей. Но дальше поцелуев и объятий, порой весьма и весьма дерзких, дело почему-то не заходило. В среде заклинателей не было табу на отношения до брака, если не считать семьи с особо строгими нравами вроде Ланей. Но в Гусу Лань даже не дозволялось общаться с женщинами, так что эталоном они никогда не были. Конечно, распутство не поощрялось, и люди вроде Цзинь Гуаншаня не находили понимания, однако это не помешало тому вполне успешно быть главой самого богатого и влиятельного после Низвержения Солнца клана. Впрочем, Вэй Усянь тоже слыл распутником — и даже Лань Чжань верил в эту чушь. Но помимо слухов, это никак на него не влияло, потому он не был против. Тем более, раз это приносит пользу, а именно, хорошее вино и любопытные подарки. И все-таки Вэй Усянь прочел слишком большое количество романов в юности. Целуясь с кем-либо, он ожидал «того самого». Ожидал, что проймет, так сильно, что захочется большего — разве не так это и происходит между людьми? Однако такого с ним так ни разу и не случилось. Порой он мог думать только о том, как неприятно по той или иной причине целуется девушка, о том, что у нее пахнет изо рта или слишком липкая кожа. А в иные разы все было так хорошо, что даже скучно — и он останавливался, не понимая, чего же на самом деле хочет. Но теперь, слившись губами с Лань Ванцзи в единое целое, он наконец понял — этого. Любое соприкосновение их тел будто искрило, посылая пламя мурашек по разгоряченной коже. У гибкого живого языка Лань Ванцзи оказался терпкий вкус «Улыбки Императора», или, по крайней мере, так своим языком его ощущал Вэй Усянь. Он мгновенно вспотел, одежды взмокли, но ему не было противно — просто хотелось поскорее избавиться от них, чтобы оказаться еще теснее и ближе к Лань Чжаню. Если бы он был способен мыслить рационально в такой момент, Вэй Усянь бы задумался о том, что ему никогда не нравились мужчины, и о том, что Лань Ванцзи скоро женится, и о том, что они друзья. О том, что ему не стоит этого делать. Но из них двоих это он был вечно пьян и безрассуден. Так почему же сейчас он должен брать ответственность на себя? К несчастью, Лань Ванцзи не выглядел более разумным даже на его фоне. Прекрасное лицо исказила мука, пальцы до побеления вцепились в Вэй Усяня, он тяжело дышал и ловил ртом его глухие стоны, будто совсем потеряв голову. Наконец он отстранился и буквально ссадил Вэй Усяня на низкий столик позади него. Им обоим следовало отдышаться. Им обоим была необходима передышка. Прошло много времени, прежде чем они смогли с трудом прийти в себя, пусть вкус чужой слюны все еще оставался на языке. — Ха. Ха-ха, — Вэй Усянь лихорадочно соображал, как исправить то, что он натворил. Сознание отказывалось работать, в угоду восставшей против вынужденной паузы, оголодавшей без внимания плоти требуя продолжения. — Ты и впрямь хорош, Ханьгуан-цзюнь. Спасибо, что продемонстрировал свои навыки. Ставлю тебе высший балл. Если ты будешь с ней столь же… На Лань Ванцзи было страшно смотреть. Все это время взгляд Вэй Усяня метался по комнате от предмета к предмету, ища чего-то нейтрального и отвлеченного, но когда он случайно вернулся к зацелованным губам, Вэй Ин просто не мог продолжать свое весьма умелое вранье. — Спасибо? — с трудом проговорил Лань Ванцзи. — С ней? Белки его глаз были испещрены красными линиями сосудов, а кулаки — угрожающе сжаты, и в них была такая мощь, словно кто-то совершенно другой пять минут назад ласково гладил Вэй Усяня по спине длинными пальцами прирожденного музыканта. Теперь настала очередь Вэй Усяня бояться. Он вспомнил, что раньше в бою на мечах они были равны, но теперь у него не было с собой даже флейты. И если Лань Ванцзи взбредет в голову разрубить его Бичэнем, это будет очень быстрая смерть, пожалуй, даже слишком легкая. Вэй Усянь был бы не прочь немного пострадать, прежде чем протянуть ноги. Лань Ванцзи, не говоря ни слова, встал и схватился за оставленный у входа меч. Вэй Ин поднял перед собой руки и зажмурился, не зная, как еще защититься от его гнева, но вместо атаки Лань Ванцзи замер, а затем просто вышел за дверь. Вэй Ин не увидел выражения его лица, когда тот понял, что от него ожидают. Что он представляет угрозу. Оставшись один, Вэй Ин с опустевшим, перегруженным эмоциями и винными парами сознанием долго сидел на полу, безвольно опустив руки на колени. Теперь-то он наконец сел правильно. Осознав, что прошло слишком много времени, а Лань Ванцзи все еще не вернулся, он с трудом поднялся на ноги, наспех умылся и, почувствовав себя вполне трезвым, покинул душную комнату. На его удивление, снаружи небеса уже начали светлеть — видимо, в какой-то момент он умудрился заснуть, пока ждал Лань Чжаня. Но того по-прежнему нигде не было видно. К пяти, когда в Облачных Глубинах настало время подъема, Вэй Усянь уже не находил себе места от беспокойства. В такую рань он обычно спал без задних ног, как и почти вся Пристань Лотоса, и потому те, кто попадался на пути, утлыми лодочками от пристани отскакивали от Ушансе-цзуня, непривычно смурного, с едва заметными, но все-таки проявившимися от недосыпа кругами под глазами. — Вэй Усянь? — не поверил себе Цзян Чэн, на удачу оказавшись в числе встреченных им людей. — Неужто тебя кто проклял? Еще ведь не девять и даже не… — Ты-то мне и нужен! — схватил его под локоть Вэй Усянь, твердо намеренный не слушать никаких возражений. — Лань Чжань куда-то пропал. Помоги найти его, и поскорее. Цзян Чэн тут же изменился в лице. Шутка ли, именитый заклинатель из другого клана растворился в неизвестном направлении, стоило ему только приехать в Пристань Лотоса. Да Юньмэн Цзян засмеют, если все окажется недоразумением, или возненавидят, если вдруг каким-то немыслимым образом второй молодой господин Лань действительно оказался в опасности. — Я возьму людей, а ты сходи проверь его покои еще раз, — главе Цзян не требовалось лишних слов. — Вдруг он просто вышел куда-то ненадолго. — Он не появлялся с вечера, — возразил Вэй Усянь, вкратце рассказав, что именно произошло. Но опустив подробности, касающиеся его неудавшихся «уроков». — Ну и ну, — Цзян Чэн не мог и припомнить более удивительного утра. — Я думал, он даже вида алкоголя стерпеть не может, а ты, оказывается, пьешь с ним по ночам. — А еще ты думал, что он не может терпеть меня, однако ж терпит вот уже… сколько времени, — заметил Вэй Усянь, заметно расслабившись. Поделившись наконец своей тревогой, он больше не переживал так сильно, полагаясь на волю случая и навыки выслеживания заклинателей клана Юньмэн Цзян. Цзян Чэн фыркнул. — Все равно проверь. Будешь на связи здесь, — он похлопал Вэй Усяня по плечу, уже собираясь уходить. — В смысле «здесь», ты хочешь, чтобы я сидел в Пристани Лотоса?! — голос Вэй Усяня сам собой взвился, как и его хозяин. Он непреклонно сказал: — Я пойду на поиски с тобой. Цзян Чэн вздохнул: — Я хотел взять собак, чтобы было сподручнее, — увидев, как изменилось лицо Вэй Усяня, он добавил: — Заклинательских, разумеется. Не думаешь же ты, что я собираюсь загнать Лань Ванцзи, словно дикого зверя. Вэй Усянь и сам не знал, почему ему вдруг вспомнилось, с какими глазами Лань Чжань смотрел на него перед тем, как уйти. И да, Лань Чжань ведь взял с собой меч! И почему он не подумал об этом раньше? — Знаешь… — медленно проговорил Вэй Усянь, — возможно, он просто вернулся в Гусу… — Ничего не сказав? — нахмурился Цзян Чэн. Но это не было невозможным. Лань Ванцзи всегда был закрытым и отстраненным, и хотя подобное поведение выходило далеко за рамки приличий, а потому совершенно не было свойственно безупречному в делах и манерах Ханьгуан-цзюню, Вэй Усянь, судя по его рассказу, явно был пьян и мог просто не запомнить лаконичного прощания. И потом, для Цзян Чэна всегда было загадкой, как эти двое, прослывшие врагами на поле боя, даже воюя по одну сторону и плечом к плечу, все-таки нашли общий язык и проводили вместе свободные часы в мирное время. — Признайся честно, ты опять его мучал? — Цзян Чэн оценивающе посмотрел на Вэй Усяня. Тот немедленно принял вид оскорбленного до глубины души человека: — Или вы вновь повздорили? Я прав? Тихий вздох вырвался из груди Вэй Усяня против его воли. Цзян Чэн хмыкнул, сложив руки на груди: — Тогда понятно. Что ж, у меня полно других дел. — Но… — опешил Вэй Усянь, по-прежнему считавший поиски Лань Ванцзи первостепенной задачей. Однако Цзян Чэн уже все решил: — Сходи проспись. Я пошлю кого-нибудь в Облачные Глубины, все равно нужно написать пару писем Цзэу-цзюню и Ланьфан-цзуню. Заодно и выясним, вернулся ли Лань Ванцзи и когда. Это звучало разумно. Да и сам Вэй Усянь ощущал себя на пределе. Он уже не был юношей, дни и ночи носившимся по Юньмэну подобно маленьким речным рыбкам. Его даньтянь пустовал долгие годы, и это сказывалось — даже в мелочах вроде нездорового цвета кожи, если съесть что-то не то. Эмоциональные потрясения прошлого вечера также не прошли бесследно. Истерзанный муками совести и сомнениями в себе разум быстро согласился с доводами Цзян Чэна, желая покончить с тревогами. Вэй Усянь кивнул, направился к себе, рухнул на постель и проснулся только к вечеру. Проснулся от шума. Кто-то вдалеке весьма гневно и даже властно кричал, явно не сдерживая себя — чудом Вэй Усянь разобрал в потоке слившихся в единый звук слов свое имя. Отчего-то это напомнило ему детские годы и взбучки от госпожи Юй, всегда вспоминаемые с теплотой. Порадовавшись, что не нужно одеваться, если не разделся перед сном (как удобно!), он привел в порядок волосы, заткнул за пояс Чэньцин и отправился на звук. Цзян Чэн чернее тучи восседал на своем месте в зале для приемов, а напротив него… да, сидели Лани, как говорится, в полном составе. Большинство из них Вэй Усянь знал только на лицо, но их предводителя не узнать было невозможно. Лань Цижэнь, брюзжа слюной и потрясая кулаком, распинался перед «главой Цзян», очевидно, требуя чего-то крайне необычного. Иначе Цзян Чэн, благо, не робкого десятка, не стал бы терпеть подобного тона даже от прославленного учителя Ланя. — Чем обязаны такой честью, учитель Лань? — Вэй Усянь как ни в чем не бывало вышел из-за резной колонны, краем глаза заметив облегчение на лице Цзян Чэна. Похоже, он проснулся весьма вовремя. — Вэй Усянь! — указующий перст старика Ланя словно пытался на расстоянии прожечь в нем дыру. — Где Ванцзи? Отвечай мне! — Успокойтесь, прошу, — неожиданно для всех присутствующих, даже для Цзян Чэна, в голосе Ушансе-цзуня, одним своим появлением заставившего вздрогнуть одетых во все белое сопровождающих Лань Цижэня, проявились нотки испуга. — Хотите сказать, он не вернулся в Гусу? Это прозвучало так растерянно, что ученики Цижэня принялись переглядываться за его спиной. Но их учитель пока не собирался сдавать позиции: — Не притворяйтесь, что вам об этом неизвестно. — Он и правда смог наконец совладать с собой, горделиво выпятив вперед козлиную бородку. — Мы знаем, что он следовал в Юньмэн. — Он и был в Юньмэне, — перебил его Цзян Чэн. — Мы оказали ему радушный прием. А наутро его не оказалось в постели, это чистая правда, Вэй Усянь, подтверди это! Но не успел Вэй Усянь и рта раскрыть, как Лань Цижэнь снова вскипел: — Почему это он должен знать, что происходит в постели Ванцзи? На что вы смеете намекать, глава Цзян?! Вэй Усянь почему-то сразу все понял. То ли благодаря долгому сну, то ли из-за того, что именно этих деталей ему недоставало ранее, но картина сложилась в его голове, точно паззл. Сделав шаг вперед, он отрывисто спросил у Лань Цижэня, как бы невзначай демонстрируя делегации из Гусу флейту на поясе: — Почему вы так внезапно назначили помолвку вашего дорогого племянника, учитель Лань? — он испытующе посмотрел на Лань Цижэня, даже немного свирепо, и тот ожидаемо не выдержал такой дерзости от лица своего позорного педагогического провала. — Это тебя я должен спросить, грязный… — Довольно, — Цзян Чэн поднялся со своего «трона», в прямом смысле слова меча искры — сжатым кулаком с не пробужденным, но всегда готовым к бою Цзыдянем. — Вы узнали, что хотели, Лань Ванцзи здесь нет. Со всем уважением, но я не позволю вам или кому бы то ни было так разговаривать с заклинателями Юньмэн Цзян в моем присутствии. Нрав главы Цзян был известен всем и каждому, и даже человек вроде Лань Цижэня должен был считаться с его словами, тем более, будучи вконец опозоренным собственным поведением. В конце концов, Вэй Усянь давно не был ни непослушным мальчишкой, ни чьим-либо учеником, и они не находились в Гусу, чтобы Лань Цижэнь мог сходу назначить ему наказание или начать кидаться книгами. Нарушение этикета подобного рода… ситуация и впрямь касалась чего-то экстраординарного. Лань Цижэнь только и мог, что задохнуться от ярости, не в силах дать главе Цзян отпор. — Простите нас за вторжение, если оно показалось вам неучтивым, — с улыбкой пришел на помощь один из заклинателей, сидящий по правую руку за ним. — Учитель Лань просто очень переживает за Ханьгуан-цзюня, как и все мы. Он никогда вот так не пропадал, никому не сказав, куда направляется, а раз вы тоже не знаете… Его братья по оружию согласно закивали. Многие из них выглядели взволнованно. Сердце Вэй Усяня невольно смягчилось. — Могу я помочь в поисках? — спросил он у доброжелательного заклинателя. Про себя он удивился услышанному — выходит, знать о местоположении Лань Чжаня дозволено только его семье и… ему, Вэй Усяню. Как чудно и как… приятно. — Пристань Лотоса окажет любую необходимую поддержку, — поддержал Цзян Чэн, встав позади него. По лицу Лань Цижэня было очевидно, что он предпочел бы справиться своими силами. Но скоро неизбежно начнет темнеть, и просто бродить по подконтрольной другому клану территории — не самая здравая идея. Отказываться от помощи Юньмэн Цзян было бы глупо. Так что он коротко кивнул, пока все тот же заклинатель сдержанно, но с искренней улыбкой поблагодарил главу Цзян и Ушансе-цзуня за участие, а затем, условившись о месте встречи, отряд Гусу Лань отправился вперед. Цзян Чэн же явно не понимал, в чем причина такой паники. Он вполголоса спросил Вэй Усяня: — Разве Лань Ванцзи — трехлетний ребенок, чтобы таскать за собой нянек? Почему из-за одного дня вне Облачных Глубин они так всполошились? Если бы ты не появился, боюсь, даже моих дипломатических усилий не хватило бы на этого вредного старика. — Кажется, я знаю, — одними губами прошелестел Вэй Усянь, потому что его горло вдруг пересохло, и он не смог вложить в речь звук. — Видимо, кое-кто очень сильно желает остаться холостяком. ***