Комета

      Когда Диана вошла в зал, все разговоры резко стихли.       Одни — парни в основном — смотрели с сочувствием. Не то чтобы они были страсть какими сентиментальными или слишком прониклись этой историей любви, но Диана у них была… своя. С мужской частью коллектива отношения всегда складывались гораздо лучше, так что да, в их глазах было искреннее сочувствие — заклюют же. Другие — меньшая часть девушек — пытались отвлечь. Лиза, когда Диана проходила мимо нее, с восторгом отметила, как ей идет с короткими волосами, Алена успела пихнуть в карман большую шоколадную конфету, а Женька сказала, что она сегодня особенно красивая. Были еще третьи, оставшиеся девушки, и вот в их глазах читалось красноречивое «Как ты могла?!».       Действительно — как могла, дура, спасти от себя такого хорошего парня, м? Как не стыдно-то?       — Знаешь эту штуку, что после расставаний девушки всегда начинают выглядеть лучше? — шепотом поинтересовалась Диана, садясь рядом с Женькой. К ее удивлению, всегда очень чуткая к запахам коллега от нее даже не отвернулась, хотя Диана затушила сигарету буквально пару минут назад, когда влетала в здание. — Типа «смотри, что ты потерял», «не твоя, вот и бесишься», «новая жизнь без тебя» и все такое.       — Это не твой случай, — тут же сказала Женька.       — Точно, не мой, — согласилась с ней Диана. — Но мне хочется, чтобы все так думали.       У Дианы всегда была какая-то болезненная страсть к разрушениям. От клейма бывшей отделаться не так-то просто, а она как будто хотела остаться с ним навечно — специально пошла в салон, покрасилась в пепельную блондинку, постригла волосы по плечи, сменила гардероб с нежных платьев пастельных оттенков — надевала их только потому, что ей очень хотелось соответствовать его представлениям об идеальной девушке — на мешковатые толстовки и джинсы и трагично удалилась из всех социальных сетей, оставив себе только вайбер, вотсапп да телеграм — чтобы совсем не потерять связь с миром.       От клейма бывшей отделаться не так-то просто, но Диана по-своему им упивалась. Нет, чужого сочувствия не хотелось. Хотелось скорее такого… классического трагичного расставания, о которых обычно обожают писать в интернете. Чтобы все… ну, как по книжкам. Чтобы еще раз сыграть на своих же убитых нервах. И чтобы, каждый раз читая статьи про то, что «бывшая девушка знаменитого певца никак не комментирует их расставание, но очень тяжело переживает его», напоминать себе, что это она все разрушила… и что по-другому она не могла.       У Дианы всегда была особенная любовь к саморазрушениям. И сейчас Диана, потеряв свою главную опору, с удовольствием погрузилась в старое болото.       — Как твоя нога, кстати? — внезапно спросила Женя, отвлекаясь от очередного инструктажа. С первого сезона правила поведения с артистами никак не поменялись, но, если опоздавшая Диана правильно поняла, штраф за разглашение личности маски немного подрос.       — Нормально, — отмахнулась Ди. — Если продолжу сидеть дома, совсем зачахну.       На самом деле, сломанная и не так давно сросшаяся нога продолжала ныть. Ее врач пока категорически запретил любую активность — танцы в первую очередь, и участие Дианы во втором сезоне было под большим вопросом, но, да, саморазрушение — ее все. К счастью, никто из руководства об этом не узнал, а в поликлинику рядом с домом Диана все равно заходила редко.       — Ты дурная, Диан, — беззлобно, но со все тем же сочувствием заметила Женя.       Откуда-то спереди передали копию ее договора о неразглашении. Ее всегда веселило, что «Маска» позиционировала себя как самое секретное шоу страны, как люди в комментариях считали, что даже за кулисами артисты ходят строго в костюмах… Если бы и разучивать новые танцы маски должны были в своих «шкурках», то шоу точно превратилось бы в более жестокий аналог «Последнего героя». Диана, усмехнувшись, бегло пробежалась по договору, убедившись, что да, штраф приличный и ноликов у суммы прибавилось, а потом уцепилась за то, что масок в этом сезоне больше, чем ожидалось.       — Четырнадцать же хотели, — вместо ответа на вопрос заметила Диана. — А тут написано, что под страхом смертной казни я должна молчать про пятнадцать артистов. Это с приглашенными?       — За приглашенных потом отдельно распишемся, — отозвалась Женя. Где-то в глубине ее глаз блеснула почти материнская забота — Диане только завтра исполнится девятнадцать, и она была не только самой младшей участницей балета, но и самой, как уже сказала Женя, дурной. — Это только основные. Мне девочки с костюмерного нашептали, что они в последний момент придумали Лису, увидели вроде британский или американский вариант и сделали его чуть гламурнее, а то там был совсем стимпанк. Лиса и Заяц в одном сезоне, прикинь?       — Волк и Заяц было бы смешнее, — хмыкнув, заметила Диана, размашисто расписавшись внизу договора. У Волка в прошлом сезоне были очень классные номера. Жалко, что во второй раз участвовать нельзя — она уже начинала скучать по работе с невероятной Кариной Кокс. — А насчет того, что я дурная… — Она впервые улыбнулась за последнее время. Не усмехнулась, не оскалилась, а улыбнулась. Где-то под ребрами глупое сердце забилось чаще. — Один небезызвестный тебе человек называл меня кометой. Красивая, но разрушительная, и не поймешь, когда мне в голову стрельнет. — Кажется, это было после одной из их ссор… какой по счету, интересно?       Женя кивнула и переключилась, снова начав слушать инструктаж… а потом резко повернулась обратно к Диане, открыв рот от удивления.       — То есть…       — Нет, «Комета» не про меня. И слава богу. — А в бога Диана не верила. — Про меня скорее «тише, хватит кричать, дай себя ты обнять»… о, или он еще не загрузил эту песню?       Женя снова покачала головой с каким-то непередаваемым, почти материнским осуждением. Диана вдруг почувствовала болезненное желание сделать затяжку.       Бросила же курить. Совсем. Потому что он был против, чтобы она портила себе здоровье. Но теперь они расстались, и Диана сама не заметила, как в ее карманах снова начали появляться пачки с сигаретами.       — Ты так хорошо помнишь, что он писал, — как бы между делом отметила Женя.       Диана тряхнула головой, отгоняя непрошенные воспоминания. Он чаще всего писал тексты ночью, и наблюдать за ним в эти моменты было особенным удовольствием — как быстро скользит ручка по бумаге, как он то улыбается, то хмурится, подбирая слова, как смешно морщит нос и периодически хватается за голову то от восторга, то от отчаяния, как иногда подрывается за телефоном, чтобы сразу напеть какой-то отрывок на диктофон, как вдохновленно играет на пианино, не имея еще текста, но уже представляя мелодию… Где-то в груди болезненно заныло. Диана искривила губы в неубедительной ухмылке и бросила безразлично:       — У него слишком банальные песни. Даже усилий не надо прикладывать, чтобы запомнить.       А когда-то она не скрывала, что влюблена в каждую строчку, даже в многострадальную «Комету», до сих пор играющую отовсюду.       И «Комета», кстати, тоже про нее. Судя по взгляду Жени, врать Ди совсем разучилась.       Надо еще сегодня забрать Киру. Папа на работе, заключает какое-то там суперважное соглашение, а нежно «любимая» мачеха, скорее всего — раз даже соизволила написать Ди, опять зависла у кого-нибудь из своих змеиных подружек. Наверное, обсуждают, как чей-нибудь муж не дал денюжку на новую бессмысленную хотелочку. В общем, всем не до ребенка. Папа предлагал ей вернуться домой, чтобы Диана не каталась на другой конец города в сад за сестрой, но она отказалась. Лучше потратить лишние несколько часов на дорогу, чем жить в одной квартире с женщиной, имя которой Ди отказывалась произносить из принципа.       Кира больше всего переживала из-за их разрыва, кстати. Часто спрашивала, не придет ли он в гости. Пищала, когда видела его по телевизору. Диана всегда обещала, что придет, да, но как-нибудь потом, у него сейчас дела, вон, концерты, записи новых песен…       А сама в такие моменты готова была начать их отношения заново.       Ей его не хватало ничуть не меньше, чем Кире.       — К кому пойдешь, Ди? — поинтересовалась Женька. По кругу пустили лист с песнями, которые новые маски будут исполнять в первом выпуске, и требованиями, сколько и кого нужно для танца в номере. — Тут почти везде танцевать надо, кстати. Походу никто не стал брать совсем лирику…       — Впиши везде, — махнула рукой Диана. И не сказать, что она была каким-то сумасшедшим трудоголиком, да и самозакапывание никто не отменял, но заниматься чем-то надо. Любимая работа — идеальный вариант. А Женя со всем возможным осуждением посмотрела на ее ногу. — Да ладно, Жень, не умру же. Это просто сросшийся перелом, не отвалится.       — Прости, просто представила, как ты потом будешь скакать на костылях, — иронично парировала Женя. И ирония у нее такая… почти материнская. Не обидная и очень заботливая. Диана нервно повела плечами и, чтобы поддержать образ, хмыкнула. — Так, ладно, давай к Лисе, тут Бейонсе, успокоишься хоть.       — Одной королевой Би не отделаешься, — ухмыльнулась Диана. Закрыв глаза, девушка наугад ткнула пальцем в список. — Вот. Вот сюда еще запиши.       — После расставания решила пойти… к Крокодилу? — засмеялась Женя в ответ, но все-таки вписала в нужную графу «Рождественская Д.».       — А что? Уже отравила собой жизнь хорошему парню, больше не хочу. Крокодилы — это как раз мой профиль…       Кто же знал, что под маской Крокодила иногда может скрываться очень хороший парень?

***

      Дома она оказалась в итоге без десяти двенадцать ночи — злая, как фурия, вся пропахшая сигаретным дымом и не желающая никакого дня рождения, только удавиться.       Нет, с папой, конечно, эта женщина была милой. Еще она очень любила Киру — много сюсюкалась, таскала за собой на свои светские посиделки, хвастаясь перед подружками «замечательной доченькой»… но любила. По-своему, но любила. Кире это было нужно, Кира еще маленькая. Но с Дианой у этой женщины была давняя война, с того самого момента, как папа осторожно заикнулся о том, что хочет их кое с кем познакомить.       Папа молодой. Папе надо продолжать жить дальше, это все понятно. Но папа с чего-то решил, что старшей дочери так же, как и младшей нужна материнская рука, и эта женщина лезла, лезла, лезла со своей бессмысленной заботой, пока они с Ди однажды не разругались в пух и прах — с визгами, битьем посуды, попытками вырвать друг другу волосы и выцарапать глаза — и не начали эту самую войну, в которой перемирия никогда не будет…       Ее настоящая мама умерла, и никакой «мамозаменитель» Ди был не нужен. Папа почему-то с ней был категорически не согласен и ненависть к мачехе воспринял в штыки. Пришлось сваливать.       Так что у Ди теперь пустая квартира, где она живет одна, встречи с сестрой только по выходным или когда некому ее забрать, стабильно переводимые ради откупа деньги и дежурные поздравления с днем рождения, но обязательно с очень дорогими подарками, конечно. Хотя, кстати, в этом году она явно останется без какого-нибудь новенького айфона. Наверное, лишним было называть эту женщину силиконовой дурой?..       По дороге домой Диана успела выкурить две сигареты и сейчас потянулась за третьей.       Кира хотела подарить подарок — какую-то то ли аппликацию, то ли рисунок — сразу же. Ди расцеловала ее обе в щеки, напомнила, что заранее с днем рождения не поздравляют, наобещала, что завтра обязательно приедет… наврала, в общем, потому что в тот момент они с мачехой уже поругались. Опять. Черт, и кто ее тянул за язык врать сестре?       Ди любила саморазрушение, но она просто-напросто задолбалась.       В двадцать три пятьдесят девять в дверь вдруг позвонили. Сердце сбилось с привычного ритма, незажженная сигарета выпала из рук. Он серьезно? Черт, он правда серьезно? После всего, что она натворила, что наговорила, после того, как она себя вела… серьезно? Диана, до этого сидевшая на полу, резко сорвалась с места и бросилась открывать. К тому моменту на часах было уже ровно двенадцать ночи — ее девятнадцатый, совсем не долгожданный день рождения настал.       За дверью был милый парнишка из доставки… с букетом нежно-розовых пионов. Диана расписалась везде, где попросили, не глядя почти. От этих самых пионов сердце, которое она так старательно заковала в броню сарказма и саморазрушения, грозило выпрыгнуть из груди.       Пионы. С пионов начались их безнадежно загубленные ею отношения. Диана улыбалась уже второй раз за день, и за последнее время это было рекордом. По горькой иронии, оба раза были благодаря ему.       В букете обнаружилась открытка. Из-за того, что глаза были на мокром месте, Диана даже не сразу разобрала надпись. Инициатива начать учить язык принадлежала ей. В итоге из полезного в азербайджанском они выучили только много этикетных фраз…       А еще Диана научилась понимать кучу любовных фраз и комплиментов. Это так. Дополнительный материал. С поцелуями особенно хорошо запоминалось.       Буквы в азербайджанском замысловатые все-таки.       — «С днем рождения, малышка», — прочитала вслух Диана, чувствуя, как из-за кома в горле становится трудно дышать. — Какой ты все-таки дурак, Джони…       А в Крокодила она сегодня все-таки удачно тыкнула.