Комета

      — Только не говори, что ты…       — А че было делать-то? У нас практикуются экстренные замены, но не за пять минут до соло, а у меня потом еще Заяц и Змея были. Просто… я не могла сделать такую глобальную подставу всем, а у Адель в сумке удачно оказался бинт.       Правда, кажется, она заработала себе новую фобию — боязнь обуви, ага. Диана, уезжая сегодня домой, раза три трясла свои ботинки, опасаясь повторения истории, но злобный некто ограничился лишь туфлями к Эсмеральде. Тем не менее, черта с два Ди теперь наденет на себя что-то, если не будет уверена в содержимом обуви.       Джони хмурился. Диана, снова чувствуя себя дурой, шутливо щелкнула его по носу. И чего вообще рассказала? В конце концов, нога почти не болела, да и Ди вполне неплохо оттанцевала. Правда Эсмеральду все равно пришлось плясать босиком. Женька, конечно, трясла ей туфли до последнего, но неожиданно заботливая Адель запретила их надевать — побоялась, что «пыль» от стекла осталась все равно.       — И до врача ты так и не дошла? — после недолгого молчания поинтересовался Джони.       — Нет, конечно же, — невозмутимо отозвалась Диана. — Отстранили бы. Там и так все параноики из-за масок, особенно из-за Неваляшки, я вообще не знаю, как он у них там живой еще… отстранили бы и не парились. А я и так уже один твой номер пропустила. Больше не хочу. — У Джони все, что он думает о ее очередном безрассудстве, прекрасно читалось на лице. — Да ладно ты. Никто даже не понял, что я танцевала, истекая кровью. Балет, чтоб ты знал, дело вообще опасное!..       И залилась смехом, когда забавно-серьезный Джони взял ее на руки и крайне решительно потащил с кухни на диван.       — Лечить собрался? — чуть иронично поинтересовалась Диана. Надо признаться, что до ее появления в жизни Джони у него дома даже не было нормальной аптечки — так, максимум обезболивающее на случай головной боли. А когда они начали встречаться с Ди, пришлось собрать буквально мечту любого медика — миллион таблеток, бинты, всякие штуки для обработки боевых ран… Парни из РААВы звали ее исключительно как «тридцать четвертое несчастье». Эльман, вроде бы, даже в телефон ее себе так записал.       — Я тебя одну всего на пару часов оставил… — забавно ворчал Джони, сгружая ценную ношу на диван и через пару секунд возвращаясь к ней с аптечкой. Диана даже посмеялась, когда он закинул ее ноги к себе и выдал: — Может, мне лучше от тебя вообще не отходить?       — А я не против, — неожиданно для самой себя легко согласилась Диана. Нормально поменять повязку на площадке возможности не было — сначала почти подряд идущие номера, а потом она банально на максимальной скорости свинтила домой, побоявшись, что если задержится на съемках еще немного, то полетят головы. Короче, нога выглядела неважно: засохшая кровь, прилипший бинт… Естественно, намотала-то кое-как, просто чтобы хотя бы станцевать.       От запаха крови снова накатили воспоминания — как Джони бил ее по щекам, умоляя не отключаться и просто смотреть на него. Ди дернулась — то ли от почти вьетнамских флешбеков, то ли от перекиси, от которой все раны на изрезанной ноге зашипели.       — Это кто-то из своих. Кто-то, кто неплохо меня знает и кого я очень сильно раздражаю, — объявила Диана, принимая полусидячее положение. Джони посмотрел на нее с недоумением, и Ди, хмыкнув, пояснила: — Я эту ногу и ломала.       — И ты кого-то подозреваешь?       — А то. Адель. — Именно к Морозовой вели все ниточки. Балетное прошлое — она сама и рассказывала, что там обычно делают с неугодными соперницами. Доступ к гримерке — никто не заподозрит, если ты там задержишься. Адель первая заметила, где туфли. Знание того, что Диана опаздывала к своему выходу и что она должна была готовиться максимально торопливо. Адель обломилось соло у Носорога. И Адель была подозрительно заботливой, когда запретила Ди надевать злополучные туфли и настойчиво отправляла ее к врачу. О, и как она старательно липла к Джони, исключительно ради того, чтобы довести Ди… — Только не понимаю, нахрена. Адель не тупая, знает, что я не слилась бы. А даже если бы и слилась, то меня бы заменили… ну, Аленой, наверное, Адель бы в мое платье тупо не влезла. Поэтому я не понимаю смысла этой диверсии, по факту, выгоды-то никакой. Даже морального удовлетворения не получила.       — Так, малышка…       — Даже не уговаривай, я крысятничать руководству не буду. Максимум рожу разобью в каком-нибудь темном переулке… — Джони заметно напрягся. — Да ладно ты, я шучу. Я хочу быть уверенной, что по справедливости будет наказан именно, — а вот при Джони Ди обычно не материлась, хотя сейчас и хотелось, — настоящий виновник вот этого вот всего.       По факту, рановато стекло сыпать решили. Туфли можно быстро снять, что, собственно, Ди и сделала сразу же, как почувствовала подставу. Вот были бы какие-нибудь ботфорты, которые хрен стащишь с себя, или что-нибудь на шнуровке, вот тогда бы веселье было! А так…       И цели она не понимала, потому что, да, просто слить ее с пары номеров было бы тупо. Ну ладно, продержали бы ее дома даже две недели, так все равно ничего не изменилось бы! Вернулась бы, и еще более злая, чем обычно. Здравый смысл подсказывал, что возможная причина этого корявого покушения сейчас обрабатывала ей ногу, только… опять же, нахрена?       В хорошем детективе самое главное — правильно определить мотив. Диана пока ничего не понимала, и это раздражало. Ждать, что ли, еще чего-нибудь пакостного?.. Ди фыркнула — а больше ничего такого безобидного в голову и не приходит, дальше только совсем угроза жизни, а за такое и посадить могут. Версия с Адель кажется складной, но… она, конечно, иногда умом не блещет, но здравым смыслом обладает. И минимальным инстинктом самосохранения — тоже. Достаточно для того, чтобы не обрекать себя на камеру… ну, условно говоря, метр на метр.       Вот у Дианы, допустим, инстинкта самосохранения вообще нет. Нормальный человек бы на ее месте действительно пошел к руководству и потребовал бы проверку всего балета на вшивость. А Ди хотелось разобраться самой. Ну, рожу кому-нибудь набить, выяснить, какого хрена… потому что насыпать стекла в туфли — это крысятничество, а крыс Диана не любила совсем немного меньше, чем мачеху.       Проверку всего балета на вшивость… Где-то на подкорке засела мысль о том, что из девочек нельзя доверять теперь даже Жене. Как говорил Грегори Хаус, «все лгут». Она не понимала в полной мере мотива, а значит виноватым может оказаться… да любой, блин. Положа руку на сердце, без всяких сомнений Ди может доверять только Джони, да.       — А может…       Забота Джони разбивалась об Дианину принципиальность и немного мнительность. Тьма снова оживилась, зашебуршалась чего-то, приготовилась творить неизвестно что. А Диана смеялась, как совсем дурная, потянулась к Джони и поцеловала его.       Иронично, что у нее теперь не только руки в шрамах, но и ноги. Теперь можно говорить, что вся ее сломанность-переломанность начинает активно вылазить наружу.       — Ты как меня еще маме не сдал, а? — тихо смеясь, спросила Ди, прижавшись лбом ко лбу Джони. Вспомнилась статья, как-то случайно попавшаяся на глаза, что, мол, этот жест свидетельствует об особенно пылкой любви. А Амина, кстати, работала психологом. Вот сейчас Диана считала это иронией какого-то сотого уровня.       Ее бы в дурку, наверное, сдать. Ну, чтобы на пожизненное, со смирительными рубашками, чудо-таблетками и прочими замечательными штуками. А она в сказке. Ирония же. Диана в очередной раз напомнила самой себе, что не заслужила, что она буквально… живет чужую жизнь, наверное? Или все-таки свою?       Ди, без шуток, кажется, что если бы не тот то ли выпускной, то ли какая-нибудь «Жара», что-то подобное, если бы она абсолютно случайно не пересеклась с Джони и не пошла бы с ним потом на аттракционы… она бы повешалась уже давно, наверное. Не дожила бы до своих бестолковых девятнадцати. Просто смысла в дальнейшем существовании у нее бы не было.       Где-то внутри болью отдались мысли о Кире.       — Сам не знаю, — честно признался Джони. — Самому, наверное, уже надо…

***

      На следующей неделе Диана делала вид, что ничего не произошло. О недопокушении с туфлей знали только Женька, Адель и Джони. Диана всем достаточно мило улыбалась — в своей манере, конечно, но ни с кем не спорила и не ссорилась — и незаметно присматривалась к каждому, надеясь, что кто-то спалится. Особенно много внимания доставалось Адель. Но… все тоже вели себя так, будто никто ей стекла в туфли не сыпал.       Диана улыбалась и думала, что любой коллектив в той или иной степени это все равно клубок из змей. Только кто-то ядовитый, а кто-то максимум легко куснуть может, и то если вынудят.       В третьем выпуске Диана проявила чудеса гиперактивности. Она должна была танцевать в номерах Ананаса, любимого Крокодила, конечно же, Розовой Пантеры, Банана, Зайца, Солнца и Носорога. Нога ныла, из-за постоянных активностей царапины не срастались нормально, только поджившие корочки постоянно лопались, но Ди терпела. Цель, на самом деле, была простая. Если кому-то она надоела… значит она выбесит этого человека еще сильнее, идеально станцевав во всех номерах! Автор недопокушения очень ошибался, если правда считал, что Диана после такого сдастся и уйдет в тень.       Чем больше времени проходило, тем сильнее Ди казалось, что подсыпал ей стекло в туфли кто угодно, но только не Адель. Все улики слишком очевидно вели к ней, а Адель, что уж скрывать, девушка умная. И врагов в балете тоже имеющая — ой, скольким она и ее верные подружки-крыски крови попили… И хотя однозначно невиновной Ди Адель все еще не считала, версия о том, что Морозову кто-то не очень умело хотел подставить, выглядела намного более убедительной.       Так что она репетировала, да. И умело делала вид, что ничего не произошло. А после первой репетиции с Ананасом, «содержимое» которого искренне удивило, когда у Дианы как раз был небольшой перерыв, раздался очень неожиданный звонок. Ди до сих пор не переставала удивляться тому, насколько сильно ее полюбила семья Джони.       — Воу-воу, Туралчик! — Она искренне улыбнулась во весь сделанный Туралом рот. Ох, как он в свое время оторвался на ее несчастных зубах… зато получилась почти голливудская улыбка. И неважно, что большую часть времени она проходила под ядреными обезболивающими, пускающей слюни и с перекошенной челюстью — Джони на все ее ворчание говорил, что она прекрасна в любом состоянии, а Турал с миленькой улыбочкой предлагал натолкать в рот побольше ваты. — Опять хочешь спросить, не надумала ли я удалить все зубы мудрости разом? У меня, кстати, так и не вылез второй…       Справедливости ради, еще пару лет назад Диана до истерики боялась стоматологов. Она была из тех, кто скорее дождется, пока зуб вывалится сам или будет надеяться на приход Зубной Феи, чем переступит порог страшного врача с ужасными сверлами. А потом начала встречаться с Джони. А у Джони старший брат, собственно, стоматолог. И Турал был единственным представителем этой кровавой профессии, к которому Диана ходила даже с удовольствием. Турал классный. Она раньше о таком старшем брате и мечтала. Турал добрый, внимательный, солнечный такой, заводной, умеющий расположить к себе любого…       А еще они не разговаривали с самого «трагического расставания», просто одномоментно оборвали общение, и Диане стоило сейчас больших трудов делать вид, что ничего необычного не произошло, потому что… произошло. Ди казалось, что она стала слишком эмоциональной в последнее время, но…       После многих потерь к ней вернулось неожиданно много.       — Неа, Динь-Динь. — Ди снова улыбнулась. Вот привязалось же это прозвище… — Хотел многозначительно сказать, что этот год не високосный.       Тяжело жить, когда твой парень действительно родился двадцать девятого февраля, потому что праздновать приходилось первого марта, и за счет этого у Ди, всегда путающейся в датах, случался небольшой сбой системы. То, что Диана начала все чаще снова называть Джони своим парнем, она мастерски игнорировала, делая вид, что все нормально. Но так, на самом деле, было… привычно. И удобно. И просто… замечательно.       — Я забыла, — честно призналась она, плюхнувшись на ближайший стул. Выпуск выйдет двадцать восьмого. Ди, живущая вместе с Джони, должна будет поздравить его первой, в двенадцать ровно, все дела, и вот тут… начался ступор. У нее всегда в вопросе выбора подарков начинался настоящий крупномасштабный кретинизм, а сейчас, когда у их с Джони отношений эмоциональные качели на отметке «все сложно»… — Слушай, Туралчик, а давай…       — Просто проведи с ним день. Вечером в ресторан с родителями, я уже все решил.       Диана ощущала сейчас себя рыбой, которую выбросили на берег и нефигово приложили башкой об лед. Диана не знала, откуда в одной семье собралось сразу столько замечательных людей и за что вообще ей подарили их.       — А ты откуда вообще знаешь, что я сейчас… — Ди замешкалась, пытаясь подобрать менее двусмысленную формулировку, но на ум не пришло ни одного нормального варианта, поэтому она ограничилась только: — С ним?       — Я бы на твоем месте больше удивился, если бы я не знал, — хохотнул Турал. — Он только про тебя с начала февраля и болтает. Кстати, с меня подарок. С прошедшим.       — И ты за все это время ни разу мне не позвонил? Теряешь хватку, Туралчик! Или это уже старость?       — Кто я такой, чтобы портить вашу романтику? — тут же нашелся с ответом Турал. Как бы Диана не старалась, она ни разу за все время их общения не смогла поставить его в тупик. — И вообще, не съезжай с темы, красотка. Устрой романтику. Я же знаю, что ты умеешь.       — Иди в пень, — по-доброму огрызнулась Ди. — Ладно, я… есть у меня мысль. Попробую кое-что организовать. Но если что, готовься, буду звонить и визжать в трубку именно тебе.       Парк аттракционов. Место, где они познакомились. Место, где началась их история. Символично, наверное?