tError

      «Утро 11 мая этого года ознаменовалось террором в Казани. Стрелявшему было всего девятнадцать лет, немногим старше меня. Я не могу не высказать свои соболезнования близким погибших, но также не могу не обратить внимание на тот факт, что сейчас обсуждается не то как мы можем предотвратить дальнейшие трагедии, а то какой этот человек «возомнивший себя богом» — урод. Его вину никто не отрицает, но никто также и не задумывается о мотивах данного поступка, наивно полагая, что одним лишь своим осуждением добьётся отклика в сердцах таких же психов, как он. Вы лишаете себя возможности разобраться в ситуации и, по возможности, прервать подобные мысли у подростков на корню. Возможно, я ещё слишком молод, чтобы судить взрослых в этой ситуации, но если смотреть на неё под моим углом, то всё выглядит совсем иначе, нежели просто нападение психа на первое попавшееся здание».       Пост с таким содержанием был опубликован в моём какаду* с целью постараться обратить внимание людей на «другую сторону монеты», которая, по неизвестным мне причинам, оказалась проигнорирована и куда более живо люди обсуждали суд над «новым богом», ожидая оглашения наказания для удовлетворения своего гнева. Наверно, больше всего решения суда ждут родители погибших, которые спокойно проводили своих детей в школу, а встретили их лица уже на опознании трупа.       У меня не так уж мало подписчиков, учитывая, что я довольно часто высказываюсь о подобных событиях, произошедших у нас в стране в своей группе. Ну по крайней мере для меня семь тысяч и даже чуть больше - это довольно много. Кто-то меня поддерживает, кто-то подписался лишь за тем, чтобы посмеяться над школьником, вообразившим себя больно умным, а кто-то просто придерживается нейтральной позиции, чисто из интереса пролистывая мои посты. Мне всегда было неважно кто и зачем зашёл в мой какаду, но при этом я почему-то всегда считал необходимым опубликовать свои мысли хоть где-то.       В числе читателей, конечно же, были и мои одноклассники. Всё что я могу сказать: лучше бы их в этом числе не было…       — Почему я не удивлён, что этот додик поддерживает ебанутого чела, который переебашил людей? Спорим, он сам скоро придёт в школу с пушкой?       Голос с преобладающим насмешливым тоном шёл с задних парт первого ряда, где сидели муд… мои недоброжелатели, которые, тем не менее, считали необходимым прокомментировать каждый мой пост. Причём и лично, и в какаду.       — Не, ну тебе тогда пизда, Перец… — выразил своё мнение Жук. Жук — не в смысле насекомое (как бы мне не хотелось это отрицать), а в том смысле, что этого перцового приспешника звали Женя Жук.       А Перец — это погоняло самого «преданного фаната» моего паблика - Даниила Перцова, который и рассказывает всем о том, что я написал и в чём я не прав. Естественно всё происходит с отборным матом и отсутствием каких-либо аргументов моей неправоты. Вроде как чисто посмеяться.       Перец громко усмехнулся заявлению товарища, показывая, что меня он точно не боится.       — Да я ему в задницу его пукалку засуну и будет скакать по классу, как мартышка с пистолетом в жопе.       Не поворачиваясь в их сторону, я отчаянно изображал игнор, как бы мне не хотелось врезать данному примату. Объективно говоря — по сравнению с ним я всего лишь дрыщ. Тем более, что Перец занимается вольной борьбой, а максимальную нагрузку на мои руки составляет клавиатура, на которой я печатаю всё, что думаю. На самом деле, сейчас мне уже особо и не нужно притворяться, что меня не волнует его авторитетное мнение. Подобное я выслушиваю с класса этак шестого, смирился. А вот Игнату, сидящему со мной, такое никогда не нравилось.       Игнат вообще сам по себе довольно тихий, относительно неприметный и не особо переносящий грубость в свою сторону, парень. Но, как и я, отвечать одноклассникам не решался из-за отсутствия какого-либо опыта в драках. Стоит ответить Перцу и можно уже не идти домой. За ближайшим углом тебя неплохо так попинают. И хотя он вполне мог бы вызвать человека один на один, но, видимо, чего-то опасаясь, никогда не приходил кого-то бить в одиночку.       — Тогда точно не зря мы его фашистом в прошлом году называли. Стрелка! Стрелка блять! Скажи «тр-рактор», а! Хоть поржём, пока ждём Тамарку Максимовну.       Погоняло «стрелка» принадлежало уже мне и было образовано от моей фамилии Стрелкин. Подобные клички раздавали всем, особенно если над фамилией можно было вдоволь поржать. Меня это никогда особо не задевало, но по сей день кажется глупым. Хотя куда глупее выглядит их глумление над моим дефектом речи — небольшой картавостью, который уже вроде никто и не замечает, кроме компашки, которая ходит с Перцем.       — Давай пойдём на первый этаж? — тихо прошептал мне на ухо Игнат.       — Звонок скоро. Две минуты ещё потерпеть их.       Как обычно, за спиной раздались пародийные звуки шёпота. Уж не знаю что за необходимость заставляла их обижаться на то, что мы не делимся своими перешёптываниями с ними.       — Пш, пш, пш. Сыкло ебливое… — сказал ещё один из «приятелей» Перца — Дудь или же Дудкин, если по-человечески.       Через несколько минут, немного опоздав на урок, к нам пришла учительница по английскому — Тамара Максимовна. Она всегда казалась мне довольно строгой женщиной, знающей свой предмет вдоль и поперёк. Она прекрасно преподавала, всегда доходчиво объясняя любую тему, особенно если пребывала в хорошем настроении, но некоторые черты её характера меня конечно вымораживали. Например, её уверенность в том, что её предмет один из самых важных и такая же убеждённость в том, что её мнение можно считать авторитетным.       Первым делом мы всегда проверяли домашнее задание. Больше всех отвечал Перец и некоторые из его друзей. Не то чтобы они и правда хорошо знали предмет, нет. Дело в другом. Они никогда не боялись выкрикнуть ответ, даже если прекрасно понимали, что он скорее всего неправильный. Зачастую, Тамара Максимовна просто сама поправляла неправильные ответы парней, выставляя им потом хорошую оценку за работу. Мы с Игнатом и другими ребятами относительно небольшого десятого «А» класса, практически все уроки молчали. Не знаю насчёт других, но мне лично не нравилось отвечать, будучи неуверенным, что мои слова окажутся правильными. Проще было промолчать и в очередной раз узнать, что я был прав, чем ответить не так и получить речь о том, что «итак редко отвечаешь, ещё и глупости всякие говоришь».       — Так, Перцов, — обратилась она к своему любимчику. — какие варианты ответов в первом?       Так называемый «Unit» в учебнике на этот раз был посвящён давним трагедиям в Америке, по типу потопов, пожаров и прочего. Нас учили (или должны были учить) как позвать на помощь на английском и объяснить что с нами случилось. Перец должен был выбрать слова, подходящие по смыслу к терроризму. — Так, ну страдают от них определённо не энималы… — начал он. — если конечно к нам никто не заявится и не решит грохнуть Стрелку с Тихоном.       Какой бы шутка не была, откровенно говоря, тупой — его друзья не могли над ней не поржать. Всем видом показывали, что пресмыкаются перед этим человеком. И да, фамилия Игната была Тихонов. Как мне кажется, она прекрасно описывает его личность.       — А кто страдает-то? — не обращая внимания на смешки, спросила учительница.       — Ну эти… кто они… хьюманы! Во!       Вновь послышались смешки, которые в принципе были привычными у нас на уроках и учителя, за некоторым исключением, предпочитали их игнорировать. Видимо не только мы с Игнатом были уверенны, что с этими людьми спорить бесполезно. Из-за собственного характера, предрасположенного к мести, пускай и небольшой, я не сдержался и тихонько проговорил:       — Хьюманы… твою мать…       — Чё там тявкаешь, шавка сутулая? — огрызнулся Перец, кидая в меня какую-то скомканную бумажку.       «Облить бы её уксусом и засунуть тебе в жопу…» — конечно об этом я только подумал, прекрасно понимая, что вслух о таком говорить не стоит.       — Хватит отвлекаться! — строго прикрикнула учитель. — Вы-то точно должны знать что с этим связано. Вон какие смелые стали, стрелять пошли! Прогнившее поколение. Отвратительно!       — Дак это ж не мы пошли, — усмехаясь, возразил Дудь.       Учительница тяжело вздохнула, закатывая глаза и бросая на него высокомерный взгляд.       — Да чем вы отличаетесь-то? Такие же необразованные, мелкие сошки, возомнившие из себя невесть кого…       На самом деле сначала я удивился её словам, не понимая с чего такой гнев, а потом вдруг вспомнил слухи о том, что её сынуля скорее всего опять не сдаст экзамены и останется уже на третий год. Она уже не в первый раз срывается на ком-то из нас, когда он её разочаровывает, тем более, что мы тоже её «разочаровали», когда она не так давно попросила нас остаться после уроков, чтобы перетаскать парты. Перец с его шайкой сразу спихнули всё на нас с Игнатом и ещё на Сашку с Михой - таких же тихонь из разряда "наша хата с краю". Мы как-то покумекали и решили, что если уж этим недоумкам можно свалить, то чем мы хуже? Открыто возмущаться по поводу этого она никогда бы не стала, а вот так вот вылить всё своё негодование через другую тему вполне в её духе.       — Ужас вообще... чтобы мы в своё время пошли и перестреляли учеников своей школы. Да мы как семья все были! Особенно если в одном классе учились. У нас один за всех и все за одного, а здесь какая-то неимоверная просто жестокость. Этот урод ещё кричит, что он Бог…       Если вы сейчас подумали по каким-таким причинам тема с домашки переключилась на очередное перемывание чьих-то костей — не думайте. У Тамары Максимовны не было мужа, а единственный сын стал последним разгильдяем, с которым даже о бытовых вещах поговорить достаточно сложно. Про друзей у неё я тоже не слышал, тем более, что даже в школе она редко общалась со своими коллегами. Вот и оставалось только высказывать всё нам.       — Да дурко тронутое, чё сказать, — поддерживая разговор для того, чтобы потом было проще вымолить пятёрку, Перец всегда вставал на сторону учителей. Как только Тамара Максимовна выйдет из нашего кабинета — кости начнут перемывать уже ей.       — Вот это обычно всякие тихони на такое идут, — заявил, сидящий напротив него, Егор. — типа вон тех двух ссыкунов.       Готов поклясться, что я нутром ощутил, как он кивком указал мне на затылок.       «Окей, раз ссыкуны, то подставляй харю. Я тебе точно на неё нассу, залупа конская».       Сам того не замечая, я начал терять контроль над силой, с которой сжимал кулаки, стараясь не ответить на провокации ни единым словом. Иначе бы мои тормоза сорвало окончательно и вся та жажда справедливости, которая уже четыре года кипела во мне, вырвалась бы на свободу. Вместе с невозможностью потом защитить себя от побоев.       «Молчи, молчи…»       — Так, всё. Что выбрали в итоге? — ловко перевела тему учительница.       Весь остальной урок мы так в итоге и провели за разговорами о том, какое плохое мы поколение и кто бы из нашего класса также пошёл стрелять. Кто-кто... я конечно, блин.       После занятий, мы с Игнатом всегда уходили домой вместе. Его остановка, где он терпеливо ждал довольно редко проезжающий автобус, находилась по пути к моему дому. Как я уже упоминал, Игнат не был слишком разговорчив, поэтому темы для беседы всегда находил именно я, болтая без умолку. Парень в основном молчал, но иногда кивал или поддакивал. Когда мы только познакомились я был уверен, что он типичный поддакивалка, который просто отвечает на отвали. Может он просто не желал показывать свою неприязнь ко мне и моему нескончаемому потоку слов, однако одиночество заставило не обращать внимания даже на то, как я могу надоесть этому пареньку.       Но со временем, когда я уже стал разговаривать с ним на какие-то серьёзные темы — он мог чётко сказать, что совершенно не согласен с моим мнением или добавить что-то своё. Эта черта со временем начала мне в нём нравиться, учитывая, что он говорил мало, но по делу. Он больше предпочитал, чтобы я вёл такой своеобразный монолог, изредка отвечая на его лаконичные вопросы.       — Всё-таки бесит, что кто-то думает обо мне, как о каком-то террористе из-за этого поста.       На самом деле меня не столько бесили шутки одноклассников, сколько просто было непонятно почему именно я по их мнению похож на некоего «фашиста». Хотя о чём говорить, если они даже не знают кто такие фашисты. Для них достаточно и того, что я картавлю, чтобы дать мне подобный позывной.       — Зачем ты его написал?       Если честно — именно этого вопроса я так ждал от него.       — Видишь ли, Игнатий, — я слегка приобнял парня за плечо, на что он никак особо не отреагировал, ожидая ни черта не короткого ответа. — мне кое-что не понятно: у нас в стране ведь уже были такие случаи, да?       Игнат нахмурил брови, наверно вспоминая об упоминаемых в интернете, случаях.       — Честно — не знаю. Вроде видел новости о каком-то нападении в Керчи…       Ответ меня не удивил. С интернетом у Игната было довольно туго. Вернее, его у него вообще не было лет эдак до четырнадцати, по его словам. Это было сравнимо, лично для меня, с жизнью в лесу.       — Да, было дело и там. Но ещё было дело в Ивантеевке, это село если что такое, когда также пацан пришёл с ружьём и топором. Это было в две тысячи семнадцатом году, но тогда все ещё выжили, а вот в январе две тысячи восемнадцатого подобное произошло в Перми, — тяжело вздыхая от потока информации, которую мне не терпелось рассказать знакомому, я постарался поправить тёмные волосы, настырно лезущие на глаза, но в итоге просто убрал их назад и связал резинкой, продолжая рассказ: — и тогда было около десяти раненных по-моему. Ещё в Улан-Удэ было дело, тоже топор вроде брали. Там если честно особо не вникал, всё-таки каждый раз одно и тоже…       — Жутко…       — Жутко интересно на самом деле, но самое интересное — это подражание половины подобных стрелков Дилану и Клиболду.       После сказанного мной, я как-то на секунду вспомнил о своей фамилии, близкой к слову «стрелок» и невольно задумался о плюсах отсутствия Перца неподалёку.       — Это кто?       — Как же много тебе приходиться рассказывать, — усмехнулся я, про себя радуясь, что есть ещё кое-что, что я могу рассказать Игнату. Наверно, не зря все называли меня умником, пускай и с сарказмом. Поумничать в своей осведомлённости я действительно любил. — Стрелки из Колорадо. У них там есть школа «Колумбайн», в которой они устроили террор. Зачастую они и есть те, кому подражают люди, когда подписываются на подобное. Хотя, лучше сказать — подростки.       — Расскажешь подробнее?       На секунду мне показалось, что в глазах Игната засияли любопытные огоньки и я понял, что моя цель заинтересовать его была выполнена наилучшим образом, поэтому я улыбнулся и решил предложить:       — Давай к тебе поедем и видео про них посмотрим? Может даже документалку какую-нибудь. Твои родаки дома?       Игнат неловко поджал губы и уставился на раздолбанный асфальт под ногами.       — В запое…       Я понимающе, кивнул, понимая, что расспрашивать лучше не нужно.       — Хорошо, тогда можно не к тебе, а например…       — Они на даче пьют. Можем поехать, если хочешь.       — О, отлично… — сказал я и сразу шлёпнул себя по губам, понимая, что ничего отличного в пьянстве родителей Игната нет. — ой, прости. Я имею ввиду, что ко мне тоже никак нельзя, а на улице неудобно.       — Да ничего.       — Постой, постой. У меня денег на проезд нет. А у тебя?       — Нет, мне бабушка только на себя шлёт всегда.       — Эх… знаю. Ладно, давай тогда всё-таки завтра.       Игнат покачал головой.       — Завтра экзамены. Не учимся.       — Да что ж ты будешь делать!       Я потёр затылок в раздумьях, всё же намереваясь поехать к Игнату именно сегодня, чтобы не возвращаться домой. Я подумал о том, что было уже не раз, когда мы с ним обходили весь район, в котором находилась наша школа и вполне смогли бы дойти пешком.       — Слушай, а давай пешком дойдём, а?       — Десять километров?       — Мать моя за хуй, — честно, я просто не сдержался, хотя было пару раз, когда Игнат намекал мне на то, что мат не очень ему приятен и я как-то решил сильно при нём не выражаться. На этот раз он понимающе хмыкнул. — чего так далеко-то?       — Там дёшево снимать квартиру…       Ясен пень, что пешком мы до туда дойдём только к вечеру. Я сразу отмёл мысль о том, чтобы кинуть всю нагрузку нам на ноги и решил походить кругами вокруг Игната, пытаясь шевелить мозгами.       — Может тогда…       — Не может! — твёрдо ответил я, окончательно решив, что домой я уж точно не хочу.       Мой взгляд бросился на заинтересованного Игната, эмоции которого выдавал блеск тёмных глаз и расслабленные губы, складывающиеся в тонкую полоску на лице. В очередной раз усмехнувшись про себя его кудрявым густым волосам, на которые он с трудом натягивал шапку, я посмотрел на остановку. Она представляла из себя длинную лавку с полукруглой крышей и обклеенными рекламой, стенками.       На тот момент около неё стояла одна женщина в распахнутом элегантном пальто из-под которого выглядывало облегающее чёрное платье, не доходящее до колен и с розовыми воздушными шариками в одной руке, в то время как другая держала телефон у уха. На лавке же сидел строгий мужчина с хмурым лицом. Судя по всему, оно у него нередко было таким, учитывая то какие глубокие морщины выглядывали на высоком лбу. В руках я заприметил энергетик, который раньше довольно часто покупал в ларьке неподалёку со своим знакомым и который перестал пить, когда он ушёл учиться в колледж. Не так давно я предложил купить такой же Игнату, но тот твёрдо отказался, сказав, что подобное ему не свойственно. Впрочем, по одежде мужчины можно было предположить, что он один из тех самых офисных работников, которые не покидают свой кабинет и ведут сидячий образ жизни на не очень-то удобном кресле, пока не придёт геморрой, а вместе с ним понимание, что уж лучше колымить и получать более-менее достойную зарплату. Хотя ладно, речь не об этом.       Как-то сама собой в моей голове созрела одна мысль, которую я решил быстро привести в жизнь, пока мне не стало стыдно за самого себя перед Игнатом и этим мужчиной. — Здравствуйте! Можно попросить у вас… — я уже было хотел сказать «пятьдесят», но вовремя остановился. Всё-таки, чтобы это звучало кудо более срочно, лучше просить на проезд в одну сторону, якобы домой. — двадцать пять рублей на проезд?       Мужчина бросил в мою сторону укоризненный взгляд и сейчас, подойдя поближе, я точно мог сказать, что возраст его колебался от тридцати пяти до, примерно, сорока лет. На голове средь тёмных волос уже пробивалась седина, которая издалека не была заметна от слова совсем. Он тут же отвёл взор и продолжил смотреть на проезжающие спереди машины, игнорируя мою жалкую попытку выклянчить из него мелочь.       Девушка, стоящая рядом, обернулась и было похоже, что она тоже ожидает от мужчины каких-либо действий, но тот продолжил молчать. Она фыркнула и порывшись в карманах, протянула мне мелочь.       — На. Тут должно набраться. Какие мужики мелочные пошли… — на слове «мелочные», она недовольно закатила глаза, отворачиваясь и от нас, и от мужчины.       — Спа… — уже было хотел сказать я, но мужчина вдруг встал и с какой-то невероятной яростью посмотрел на девушку, хотя она вроде бы не была настроена на продолжение конфликта. — Самому кто бы блять дал! Ночью заработала путана и стоит раздаёт пиздюкам, овца тупорылая! — он сплюнул куда-то в район лавки и направился прочь.       Девушка, не выдержав грубости в свою сторону крикнула:       — Мамке своей жаловаться будешь, мудло!       — Хуле вякнула? — он повернулся и подошёл к нам ближе. — Пизды давно не огребала, шкура?       — За языком следи!       Они начали ругаться на повышенных тонах и я только через какое-то время обратил внимание, что проходящие мимо остановки люди тоже обратили внимание на спор, но не спешили подходить и вставать на чью-то сторону. Игнат всё это время, как ни в чём не бывало, высматривал автобус и в какой-то момент меня окликнул:       — Дим!       — А?       Он кивнул в сторону подъезжающего автобуса, который, как я понял, был тем самым, что нам и нужен. Когда он подъехал, мы по-быстрому запрыгнули в заполненный людьми буквально до краёв, транспорт. Странно, что вообще остановился. Обычно столь заполненные проезжают мимо, чтобы водитель не выслушивал скандалы по поводу того, что кому-то не хватает места. Встав у самого входа, я быстро кинул ещё один взгляд на остановку, изначально намереваясь, сразу отвернуться, чтобы не упасть из-за неудобного положения, но не смог из-за увиденного… Мужик зарядил девушке по лицу. Да так зарядил, что она отлетела метра на два и упала, в то время как шарики уже быстро устремились куда-то в небо, словно убегая от агрессора, но оставляя женщину на растерзание.       Что было дальше разглядеть было нереально. Во-первых из-за того, что автобус сразу же поехал, будто водитель не хотел становиться свидетелем чего-то лишнего, ведь её вскрик был прекрасно слышен и в автобусе; во-вторых из-за непроглядной толпы. Некоторые из пассажиров, сидящие у окон и разглядевшие произошедшее, состроили удивлённое лицо. Одна девушка даже сразу убрала наушник из уха и пыталась наклониться, чтобы посмотреть что было дальше, но, как и я — не успела.       Если кто-то и прокомментировал ситуацию, то до моих ушей это не дошло. В какой-то момент я увидел своё отражение в зеркале и заметил насколько встревоженно выглядит моё лицо, в то время как человек, стоящий со мной рядом, так низко опустил голову, что рассмотреть можно было только кудрявые каштановые волосы, прикрытые вязанной шапкой и бледный лоб. Таким образом он из-за своего небольшого роста выглядел как взволнованный перед контрольной, пятиклашка. Я повернулся к Игнату и позвал его. В ответ он медленно приподнял голову, смотря на меня сбоку. В его глазах я увидел испуг, но куда больше меня удивили его дрожащие губы, и, как я сразу же заметил, руки.       — Ты чего? — коротко спросил я.       Он помотал головой, часто моргая.       Неужели его напугало произошедшее? Я, если честно, не удивлён подобному в нашем городе, да и дома не раз становился свидетелем и чего-то пожёстче.       Через окно можно было видеть как мы сначала проехали старые пятиэтажки и небольшие магазинчики, а затем заехали в более богатую часть района, где располагались высокие новостройки с разноцветными детскими площадками и большие ТРЦ, в которые мы иногда заезжали с родителями, чтобы закупиться продуктами на половину маминой зарплаты. Не смотря на слова Игната о том, что ехать нам нужно долго, я в какой-то момент понадеялся, что именно где-то здесь мы и остановимся, после чего пойдём в один из этих шикарных домов. Игнат всю дорогу стоял и молча пялился себе под ноги, а я как-то не решался заговорить после случившегося у остановки. Зато, немногим позже, мы смогли сесть и я ещё внимательнее стал рассматривать ту часть города, в которой никогда не был.       Когда все шикарные дома и большие торговые центры остались позади, а за окном была видна лишь казавшаяся бесконечной, трасса — я, если честно, немного занервничал.       — Игнат, — тихо позвал я друга.       — Что? — наконец, он оторвался от рассматривания грязного пола и узоров из пыли, оставленной ботинками.       — А ты случаем живёшь ни в каком-нибудь частном доме?       — Нет, но у нас их в микрорайоне много.       — Микрорайоне?       И тут я вспомнил, что особо-то за весь год и не поинтересовался где живёт Игнат, поэтому винить его за моё незнание уж точно не стоило, но всё же я был бы не против, чтобы он сам предупредил меня. Я вовсе не брезгую, нет, но у меня почему-то на миг создалось ощущение, что я еду куда-то за город и если вдруг решу потеряться, то меня точно никто не найдёт. Такие уж у нас микрорайоны в городе. Присутствие Игната особо не успокаивало из-за того, что он напоминал мне какого-то вампира, который затащит меня в своё логово, высосет всю кровь, а плоть повесит на стену в качестве трофея. Да, звучит глупо, но я ведь уже упомянул, что весь страх за миг отступил и пришло понимание, что Игнат на самом деле хороший и можно смело сказать, что он один из тех самых людей, которые не обидят и мухи.       — Пора выходить. Сейчас за поворотом будет остановка, — предупредил меня Игнат.       Я только кивнул и встал.       Когда мы расплатились и покинули автобус, Игнат указал в сторону дороги, которая была окружена частными домами — от симпатичных двухэтажных до стрёмных одноэтажек, посмотрев на которые, создаётся чувство, что именно там в будущем будет сниматься очередная часть Пилы*.       — Сейчас пройдём вдоль дороги минут десять и там будет мой дом.       — То есть сначала едешь полчаса, а потом ещё и топаешь десять минут? — уточнил я.       — Да.       — Далековато…       — …       — Ну… ты же знаешь, мне и тех пяти минут за которые я могу дойти от дома до школы многовато. Пойдём уже, а то времени дохера.       Мы направились вперёд, по пути обсуждая внешний вид частных домов, которые попадались нам на глаза.       — Всё-таки не хотел бы я жить в частном доме, столько заморочек… — сказал я.       — Я бы хотел. В них тихо и спокойно. И овощи самому можно выращивать летом, а не покупать.       — Хех, а в чём проблема сходить в магазин и купить?       На этот вопрос Игнат мне почему-то не ответил, только плечами пожал. Тем временем мы уже оказались у серой трёхэтажки, которая всем своим видом показывала какое-то уныние, но, решив не смотреть на обложку, я просто пошёл за Игнатом, подметив про себя также отсутствие площадок и наличие каких-то деревянных потёртых лавочек. И кто бы согласился жить в такой глуши?       Поднявшись на третий этаж и пройдя небольшой коридорчик, мы наконец зашли в его квартиру.       — Так, есть планшет, давай на нём посмотрим, — сказал Игнат. — что ты там хотел?       — Ну документалки для тебя будут скучные. Давай видео у блогера одного посмотрим.       Игнат кивнул и показал на одну из комнат, которая, судя по всему, была залом. Честно сказать, видок довольно устаревшего жилища уюта здесь явно не создавал. Тем более из-за того, что балкон был довольно сильно завален какой-то старой мебелью, перекрывая единственный источник света с улицы, комната казалось тёмной. Видимо поэтому, Игнат сразу побежал к включателю и комната озарилась светом двух энергосберегающих лампочек, которые в принципе весьма неплохо освещали просторный, но старомодный зал.       Мы сели на диван и стали искать видео, которое я когда-то смотрел и теперь хотел показать Игнату.       В целом вечер прошёл неплохо. Мы смотрели видео про Колумбайн, что-то обсуждали, что-то я объяснял из своих личных познаний. Если честно — некоторые вещи даже были мной выдуманы, например чёрные митенки на руках и однополая связь между парнями. Почему-то мне тогда показалось, что так звучит интереснее. Мелочи конечно, но Игнат точно обратил внимание как на правду, вроде плащей, так и на мои глупые враки.       Всё это время я видел в глазах Игната неподдельный интерес ко всей этой теме, хотя он особо и не разговаривал, ожидая, что я сам что-нибудь вспомню и начну описывать, но когда я сказал, что больше ничего любопытного и не вспомню — он предложил попить чай и закругляться. За столом зашёл разговор об учёбе и уроках на завтра, так что тема Колумбайна как-то быстро позабылась, да и, если честно, она мне уже как-то надоела, учитывая сколько всего я уже прошерстил. Мне уже даже больше не хотелось выкладывать никаких постов в какаду, тем более, что моё мнение поддержало куда меньше человек, чем я ожидал. И хотя выкладывал я его не в погоне за лайками, но против аудитории не попрёшь.       Время уже подходило к восьми, когда я начал собираться домой. Вдруг кое-что пришло ко мне в голову:       — О, кстати! — я достал из кармана оставшуюся мелочь, которую дала мне девушка на остановке и принялся пересчитывать монеты. Насчитав всего тринадцать рублей и шестьдесят копеек, я потёр затылок. — У тебя есть двенадцать рублей?       Игнат медленно замотал головой.       — Бабушка завтра с утра на карту прислать должна только…       — И что? У тебя что, ни какой мелочи нет?       — Нет. Она присылает мне ровно столько, чтобы хватило на неделю.       Я нахмурил брови и скептично посмотрел на него.       — А на еду она не высылает?       В ответ Игнат пожал плечами и всё же порылся в куртке, видимо делая вид, что проверяет есть ли там мелочь.       — Она её сама приносит в контейнерах, — сказал он, после заметив на себе мой неверящий взор, который подозревал его в банальной жадности. — Дим, правда. Я бы дал, если бы было.       — Ну ёлки… — начал было я, но решил сильно не выходить на эмоции. — а сразу-то предупредить нельзя было? Ну и к чёрту всё!       Вдоволь высказавшись, я выбежал за дверь, планируя на ходу что-нибудь придумать.       — Дим! Дим! А может…       Я мигом преодолел три этажа и не обратил внимание на то, что Игнат меня позвал. Не хочет давать, ну и ладно. А если он не врёт и правда нет, то тем более нет смысла возвращаться, чтобы стоять затылки тереть. Тем более время уже было достаточно позднее, если учитывать сколько мне отсюда ехать до дома.       Я направился к остановке, а по дороге в голову лезла гора всяких мыслей. Начиная с раздумий обманул ли меня Игнат и заканчивая той стрельбой в Казани, которая, по каким-то неизвестным мне самому причинам не выходила из головы, хотя и вся эта тема перестрелок из-за Перца вдруг показалась для меня какой-то запретной.       На самом деле, тогда, перемыв Игнату все кости, я всё же вспомнил, что он мой друг и ему не было смысла обманывать меня ради каких-то двенадцати рублей. Бескорыстность и заботу он уже не раз доказывал своими поступками, что как-то слишком часто покидало мою голову, делая из него плохого человека. Я понимал, что это неправильно.       Сам собой вспомнился случай, когда наша учительница по химии ушла по каким-то срочным делам, оставив нам задание составить цепочку, состоящую из нескольких реакций. Хоть моя полугодовая оценка колебалась между тройкой и четвёркой, я решил сделать задание дома, предполагая, что химички в классе уже не появится. Сам бы я точно не додумался как это решать, да и это был уже третий день, когда меня мучила бессонница из-за отца, так что я ненадолго прикрыл глаза, не обращая внимание на гам одноклассников. «Ненадолго» в итоге продлилось весь урок и спал я довольно крепко, так что Игнату даже пришлось дёргать меня за плечо, чтобы разбудить.       — Дим, я уже сдал тетради. Всё, домой идти можем.       Я сонно посмотрел на него. Перед глазами, если честно, немного поплыло от резкого пробуждения и яркого солнца, которое настырно било по зрачкам через открытые жалюзи.       — Ты едь, а я тут ещё немного посижу… — неуверенно ответил я.       — Зачем?       Лицо его сделалось довольно глупым и непонимающим, так что я даже усмехнулся. Конечно, он ведь знал как я терпеть не могу учёбу, но тем не менее хочу остаться в школе подольше.       — Да там… дома…       Я решил отмахнуться. Думаю, мало кому захочется рассказывать о серьёзных проблемах в семье человеку, с которым знаком всего пять месяцев и общаешься в основном по каким-то школьным вопросам или обсуждаешь всем известные новости. Я особо не затрагивал личную жизнь. Да и доверяться никому тогда не хотелось, мало ли кому он потом решит разболтать свежую «сплетню». Если кому-то из читателей покажется, что я сравниваю Игната с какой-нибудь девчонкой, любящей поболтать о других — расслабьтесь. Парни в этом плане бывают куда хуже, хоть и старательно делают вид, что ничего подобного им не свойственно. Сложно сказать, сколько раз я невольно слыхал как кто-то из нашего или параллельного класса перечисляет своих пассий, сколько они в них влили бухла на вписках и кому удалось присунуть. Я даже писал в своё время об этом в какаду. Собственно, так меня там и нашли, из-за этого травля и приняла новый, весьма задевающий за живое, оборот.       Возвращаясь к тому дню: Игнат не стал расспрашивать или уговаривать уходить, просто молча ушёл один. Я выдохнул и снова опустился на парту, практически сразу погрузившись в полусонное состояние. Сначала я подумал, что надо бы вставать, а то скоро может прийти уборщица и выгнать меня, тем более, что в полудрёме я как раз услышал приближающиеся шаги, но внезапное обессилевшее состояние заставило из полудрёмы уйти в царство Морфея на ещё какое-то время. Какое я и сам тогда не знал.       Впервые за долгое время мой сон не представлял из себя гору проблем, о которых я не переставал думать ни днём, ни ночью; он не был столь чутким, чтобы я улавливал каждый порыв ветра за окном. Он был размытым, но равномерным, словно я плыл по поверхности моря, течение которого успокаивало и приводило спутавшиеся мысли в порядок; тёплая вода которого согревала в своих объятиях и небо над которым не было слишком ярким, чтобы не слепить глаза и не действовать на потрёпанные нервы. Жизнь будто на какой-то период приобрела краски, пускай и мутные, но явно выделяющиеся из сплошной чёрной полосы, оставив после себя чувство, что скоро она обязательно станет белоснежной, как снег этой холодной зимой. Главное, чтобы не такой же холодной.       Вдруг столь прекрасное небо пропало из виду, забрав с собой и звуки бережного течения. Передо мной предстал образ парня в чёрной кофте и растрёпанными кучерявыми волосами, записывающего что-то в тетради, иногда притормаживая, чтобы заглянуть в лежащую рядом, книгу.       — Игнат? Ты чего тут забыл?       На этот раз зрение быстро сфокусировалось, чему поспособствовали уже закрытые жалюзи.       — Если бы ты остался тут один, то Светлана Михайловна тебя бы выгнала.       Светлана Михайловна — наша завхоз. Весьма суровая женщина, так что да, слова знакомого я мог с лёгкостью подтвердить.       — Дак погодь… она бы итак нас выгнала, если бы узнала, что я тут сплю. Она не приходила что ли?       — Мы с ней встретились в коридоре. Я сказал, что нас задержали, чтобы мы переписывали контрольную. Якобы это займёт около часа.       Я потёр переносицу, вообще перестав что-либо понимать. Хотя всё было довольно очевидно, но мне хотелось задать множество, как я и сейчас думаю, глупых вопросов, объединяющийся в один.       — С чего вообще такая забота?       А в ответ тишина и тихие звуки стержня, медленно скользящего по бумаге. Решив, что дальше проводить какой-либо допрос по сути бесполезно, я посмотрел что он пишет и не на шутку удивился.       — Так, стоп. Ты же весь урок решал и сейчас решаешь?       — Погоди, — он выставил палец, что-то написал на бумаге и, прищурился, будто что-то проверил, после чего ответил: — я не дорешал тогда. Завтра если что сдам, может примет.       — Она скажет, что ты списал.       — Ну… она же знает, что я умею это решать сам. Может не скажет.       Я кивнул, но если честно, уже точно знал, что химичка на его работу даже не взглянет как минимум из-за своих принципов.       Мой взгляд упал на записи Игната и я вновь усмехнулся. Мой бывший друг тоже был левшой, но его каракули не мог разобрать даже он сам, в отличие от довольного аккуратного почерка Игната. Он будто выводил каждую букву, стараясь, чтобы она выглядела максимально красивой, но на деле я бы скорее назвал его почерк наиболее понятным, нежели каким-нибудь каллиграфическим.       — А правой ты писать не пробовал?       Он на секунду отвлёкся, обращая на меня внимание, но затем продолжил подписывать получившиеся у него вещества.       — Зачем?       В ответ я пожал плечами, сам не зная как толково объяснить свою теорию.       — Просто если у тебя понятный почерк левой рукой, то правой он может быть ещё и более симпатичным.       — Зачем мне симпатичный почерк?       — Вот заладил: зачем, да зачем. Забудь. Мы тут уже на час задержались, скоро эта старуха припрётся.       Он толкнул локтем меня вбок.       — Говори потише, а то придёт и шваброй побьёт.       — Хех. Ну ты скоро?       — Да всё, уже всё.       Игнат закрыл тетрадь и стал складывать все свои вещи в рюкзак, после чего мы ушли из школы.       — Мог бы и дома дописать… — кинул я по пути, на что не получил никакого ответа.       Следующий день принёс новый сюрприз. Хотя, я бы сказал, что принёс его как раз-таки Игнат.       Первым делом, войдя в класс, учительница начала отчитывать нас за то, что лишь у трёх из двадцати двух человек есть одно из заданий в тетради. Остальные же, как и я, на это дело подзабили. Только в тот момент я вспомнил, что когда мы с Игнатом уходили, я не складывал свою тетрадь в рюкзак. Возможно её кто-то сдал за меня и тогда я тоже должен быть получить за свою лень.       — Три человека сдали! Из двадцати двух! — говорила на повышенных тонах Елена Владимировна. — Позорище! Оценки сдавших: Спицина — тройка, Власов — тоже тройка. У Стрелкина одного четвёрка, потому что даже если списал, то не с первого попавшегося ГДЗ*, как первые двое!       Дальнейшие её крики я особо не слушал. Что значит Стрелкин сдал? Я сдал? И получил оценку? На секунду я даже задумался о том, что у меня открылся третий глаз, который в десять раз умнее существовавших двух и решил всю эту лабудень, так что за полугодие у меня теперь выйдет четвёрка.       Списав всё на ошибку, я просто молча радовался тому, что мне так фортануло и видимо никто, за интересными разговорами, не видел, что я на самом деле спал или просто решил меня не палить.       Когда нам наконец раздали тетради, я увидел новую восемнадцати-листовую зелёную тетрадь, на которой красовались класс, город и моё имя с фамилией, но… это была не моя тетрадь. Хоть прошлая и закончилась, но новую я пока завести не успел, писал на листке. Открыв её, я стал разглядывать записи. Почерк конечно отдалённо похож на мой и даже наклон в левую сторону, хотя все предпочитали делать в правую, но это не моя тетрадь.       — Игнат… — тихо позвал я знакомого. — ты что ли?       Он молча кивнул, затем принялся записывать новую тему, не обращая внимания на мой ступор, который пришлось подавить, чтобы тоже начать писать.       После урока я конечно хотел расспросить его, заранее рассчитывая на провал, но Игнат тут же сорвался с места, подходя к учителю. Я решил пока собрать все его вещи в рюкзак и захватить вместе со своим. Из-за шумного класса и из-за того, что на химии мы сидели на последней парте, я не мог услышать о чём они говорят, пока учитель не начала орать: — Вы совсем что ли обнаглели? Хотим в классе делаем, хотим дома? Я сказала в классе делать самим, тем более конечно у дружка всё скатал. Всё, в журнале будет двойка стоять. Даже не подходи, Тихонов!       После этих глупых воплей учитель скоротечно покинула класс, а Игнат повернулся ко мне, после чего подошёл, забрал рюкзак и, не выслушав меня, куда-то убежал. И знаете за что мне стыдно? За то, что тогда я не побежал за ним, ведь что-то щёлкнуть в его голове могло в любой момент. Например в этот самый, когда я решил, что ему нужно побыть одному.       Через неделю мы выставили оценки за полугодие. Наконец, спустя все годы, что у нас есть химия — у меня вышла четвёрка. А вот у Игната, который вкладывался как только мог в этот предмет — стояла тройка. Почему? Сложно сказать. Наверно дело в том, что сколько бы он не старался — это был не совсем его профиль, но были моменты, когда можно было уверенно сказать, что и без личной неприязни здесь не обошлось.       Воспоминания унесли меня в глубокие размышления и я даже сам не заметил как уже сел в нужный автобус, неотрывно глядя на сменяющийся вид за окном. Опять пустая трасса, опять новостройки и, наконец, остановка неподалёку от школы.       Только сейчас, подходя к выходу, я вспомнил о том, что у меня есть лишь половина суммы, которую нужно оплатить за проезд. И вот уже водитель протягивает мне руку, ожидая оплаты. Я кинул ему в руку эти несчастные тринадцать рублей и мигом выбежал из автобуса, якобы просто торопясь.       — Э! А тут всего… — довольно поздно спохватился мужичок. — ах ты мелкий пиздюк! Чё страх потерял?..       А дальше я не услышал, да и если честно особо не хотел вслушиваться в поток отборного мата. Домой я уже добирался в довольно подавленном настроении и уже даже успел пожалеть, что поехал к Игнату домой.       А в понедельник его не оказалось в школе.