— Следующий!
Выбираюсь из своих мыслей и кладу продукты на кассу, за которой нетерпеливо сидит сорокалетняя женщина с ярко-розовой помадой. Ее губы смыкаются в недовольной гримасе, заставляя меня пуще возненавидеть этот вечер, и она медленно пробивает каждый мой продукт с видом а-ля «моя жизнь дерьмо, поэтому никто не вправе иметь жизнь лучше».
— Благодарю, — даже не знаю кому больше адресована моя благодарность: кассирше или Богу за то, что избавил меня от этой участи.
Поспешно складываю продукты в пакеты, дабы убраться подальше от взгляда недостаточно дружелюбной мадам, и отправлюсь к машине. Почему за кассой всегда сидят такие недоброжелательные женщины? Существует какая-то отдельная школа, где специально обучают людей угрюмому взгляду и тошнотворным отношениям к покупателям? Не то, чтобы я ныла, но после таких событий думается, что в аду есть отдельное место, где каждая кассирша на бесконечном круге подходит к кассе и ей в ответ смеется сам дьявол.
Мой дом находится не так далеко, поэтому, проехав всего несколько кварталов, оказываюсь перед своей лужайкой и останавливаю машину. Глубоко вздыхаю, прикрыв глаза, и расслабляю тело на полном выдохе. Мне нужно побольше уделить внимания своему состоянию, но, каким-то боком, я отвлекаюсь на все, что не связано с ним. Жертвенность? Нет, глупость.
Самое ненавистное в душевных ранах то, что тебе самой необходимо с ними справиться, самой стараться их залатать, доказывать себе, что все будет хорошо и что тебе нужно лишь время. Но вот время проходит и ты думаешь: «Вот, вот же, все же хорошо, я чувствую себя замечательно». Но это далеко не так. Ты понимаешь, что одна мелочь, одна лишь маленькая крупица среди множества других, может развязать все те раны, которые были сшиты твоими нитями надежды, веры и воли. И вот они развязываются, открывают вновь те двери, которые ты тщательно пыталась закрыть. А после, когда приходит осознание, что до сих пор все было притворством — ты падаешь вниз.
Кладу голову на руль и вновь вздыхаю.
«Нужно идти, иначе проторчу здесь до завтра». Выхожу из машины и выгребаю все свои пакеты, еле умещая их в руках. Всегда говорю и буду говорить, что иметь запас лучше, чем жить в дефиците. Погода радует своей теплотой, отчего появляется желание посидеть на заднем дворе и немного порисовать, но солнце уже крадется за горизонт, а при свете ночных фонарей разглядеть мало что удастся.
Удивляюсь, когда не нахожу Клауса около входной двери, и снимаю с себя верхнюю одежду. Обычно он всегда ждет меня, когда нужно уходить куда-то в город, так где же он? Слышу шуршание со стороны кухни и понимаю — собака там. Неспешно кладу ключи в ключницу и приподнимаю груду пакетов, направляясь в сторону своего друга, отмечая, что сейчас придется знатно потрудиться и расфасовать все по местам.
— Ну и ну…
Взвалив пакеты на стол, выдыхаю от облегчения и поднимаю голову, замечая мужчину около своего холодильника. Тело вздрагивает, а из груди вырывается подобие слабого крика, больше похожего на писк.
— Что за черт?! Вы кто?
Мужчина медленно развернулся ко мне. Его тело полностью напряжено, благодаря чему его движения выглядят резкими, словно он ходячая машина. Темная одежда, оборванная в нескольких местах, придает ему больше мрачности, а голубые глаза… В них нет ничего. Нет, в его глазах отсутствует какая-либо эмоция, какое-либо выражение или же блеск. Мне первый раз удается увидеть подобные глаза. Я отчетливо замечаю багровые пятна на его лице и одежде, и что-то внутри меня подсказывает, что эти пятна не от внезапно взорвавшейся томатной пасты, которую он ел.
Мое тело начинает предательски дрожать.
«Черт, ты же ходила на курсы самообороны, в чем дело?»
— В-вы… Я-я с-сейчас же вызову полицию…
— Не вызовешь.
«Что, прости?»
— Почему…
— Тебе лучше этого не делать.
Так, мне только что сказали, что у меня нет права позвонить в полицию. Что обычно делают в таких случаях? Убегают? Бьют? Продолжают вести разговор, пытаясь создать дружелюбную обстановку и предлагают чай?
— Что…
— Где она?
— Что где?
— Где капсула?
Я недоуменно смотрю на мужчину, прожилки которого играются на лице, и я изо всех сил стараюсь не подавать виду, что мне немного страшно от столь леденящего голоса. Прикидываю в голове возможность добраться до телефона или хотя бы выбежать из комнаты, чтобы позвать на помощь.
Он явно сумасшедший и настроен на то, чтобы что-то найти, ибо спустя лишь время глазами замечаю, что на кухне открыты некоторые шкафчики, откуда торчат приборы и другие предметы. Взгляд медленно перемещаются в сторону проема, а нога уже собирается делать первый шаг, как эта идея с треском проваливается.
— И не думай.
Возвращаю глаза на вломившегося в мой дом мужчину и сжимаю кулаки, чтобы унять дрожь. Да, возможно я трусиха и не способна быть чуть более спокойной в стрессовой ситуации, однако мне не часто удается вести диалог с мужчиной, на одежде которого кровь, и у которого есть желание, возможно, меня прикончить или изнасиловать. Хороший вечер, ничего не скажешь.
— Я не знаю, что вам нужно, но я могу вам помочь, только скажите…
— Мне нужна капсула, — перебивает он. — Она здесь. И мне нужно ее забрать. Сейчас же.
— Хорошо, я понимаю, но у меня ничего подобного нет, — выставляю руки вперед. — Тут только моя кухня.
— Датчик указывает, что тут, — он достает из своего кармана маленький планшет и что-то вбивает.
Господи, я только что из магазина и все, что у меня есть это чертовы капсулы для стирки. О какой капсуле идет речь?
Мужчина молча продолжает смотреть на монитор, после чего направляется ко мне. Мне на секунду кажется, что воздух в помещении исчезает в принципе, ибо легкие отказываются функционировать, и я резко пячусь назад. Однако, к моему удивлению, темноволосый только выходит и направляется в гостиную.
Остаюсь на месте как вкопанная, не понимая как действовать дальше.
Один плюс: я еще жива. Один огромный минус: мужчина еще в моем доме и желает что-то найти. На курсах самообороны тренер всегда говорил, что необходимо действовать решительно, даже если вы не уверены ни в чем. Лучше бить первым, чем ждать удара. Что ж, тренер, настал мой звездный момент.
Первое, что приходит мне на ум — вооружиться. Ведь лучше иметь при себе орудие на всякий случай, который, надеюсь, не наступит. Но как только мне удается достать из шкафчика нож и развернуться, как мужчина оказывается буквально в нескольких миллиметрах от меня.
— О господи, — прикрикиваю и подскакиваю на месте, крепко сжав рукоять ножа.
— Тебе не следует совершать действия, которые впоследствии могут тебе навредить, — его дыхание опаляет лицо и он переводит взгляд на мою руку, которая сжимает безучастный нож. — Что тебе известно о вибраниуме?
— О вибро-чем?
— Вибраниуме.
— Я ни слова не понимаю, что вам нужно, — он качает головой. — Я действительно не понимаю.
Мужчина тяжело вздыхает, раздражаясь с каждой секундой. Он молча смотрит, будто пытаясь прочесть на моем лице, говорю ли я правду или хочу обмануть. Нет уж, мистер-леденящий-ужас, если бы я врала, то ты бы понял.
В жизни каждого человека есть черта вранья. Когда человек заходит за нее, понимает, что пути назад нет и что либо он должен идти до конца, либо прервать неудачный путь лжи. И по какой-то причине, зачастую людям не удается распознать всю ложь, которую ведет один человек. Иногда это в силу своего характера, уверенного голоса, невозмутимого вида и других факторов, способных скрыть от других чистейшую правду. Однако есть второй сорт подобных врунов, которые при малейшей мысли уже начинают показывать, что лгут. Начинают краснеть, покусывать щеку, нервно дергать пальцы или чесать затылок. Нетрудно угадать к какому типу отношусь я, стоит увидеть один лишь раз мое раскрасневшееся лицо и понятно.
Мы стоим несколько секунд в тишине, когда наконец я не выдерживаю и неловко переминаюсь.
— Не знаю, что вы ищете, — спокойно перебираю мысли одной за другой. — Но мне кажется вы ошиблись, у меня нет никакой капсулы и нет никаких. вибро-штучек.
Ну, по крайней мере, его лицо стало немного расслабленным. Хорошо, теперь следует попробовать уговорить этого человека выйти из моего дома и уехать далеко-далеко, потому что моя охранная система в виде замка и собаки…
Меня будто обрубает и вспышка воспоминания врезается в голову. В животе что-то неприятно сжимается и меня начинает тошнить. Вязкая тревога распространяется от желудка до самого горла и появляется маленькая дрожь. Я не слышала ни лай, ни топот лап, ничего. В доме было тихо.
Клаус.
— Боже, — темноволосый поднимает глаза и сводит брови. — Где моя собака?
В ответ тишина.
— Что вы с ним сделали?!
— Собака в норме.
— Что? — невольно хмурюсь, так как сейчас не верю ни единому слову. — Где моя собака?
— Животное в порядке.
— Мне нужно его увидеть, — уверенно делаю шаг вперед, заставляя собеседника напрячься и встать передо мной. — Дайте, пожалуйста, мне увидеться…
— Я сказал, все в норме.
Опять холодный голос, который только и делает, что перебивает меня. Он отлично справляется с ролью маньяка, убийцы, холодного и расчетливого мужчины, способного одной рукой меня поднять и впечатать в стену. Но речь сейчас идет о моей собаке, о моем друге, который стал за последнее время мне семьей. А что является частью моей семьи — для меня свято.
Волнение за Клауса потихоньку перерастает в злость на незнакомца, угрюмо наблюдающего за мной. Стоит ли сейчас показывать свой характер или нет, мне неведомо, однако мое терпение на исходе.
— Так, послушайте. Если я узнаю, что вы хоть пальцем тронули Клауса, — тычу в сторону груди. — Клянусь всеми собачьими поводками, мне не составит труда… — мужчина недовольно закатывает глаза и опускает руку в карман. — Во что бы то ни стало…
***
Немало усилий удается приложить, дабы открыть глаза и понять где я нахожусь. Легкая пелена медленно рассеивается, тело начинает чувствовать всю боль, которую приносит неудобное лежачее положение, и начинает казаться, что рука опущена во что-то мокрое. Когда наконец глаза привыкают к свету и внешней обстановке, я морщусь, пытаясь приподняться. Тело ужасно ломит, словно по мне прошелся весь ансамбль танцоров чечетки. Что-то мокрое вновь обволакивает мои пальцы и я фокусирую внимание на своей правой руке.
— Клаус!
Собака, весело виляя хвостом, издает лай и прыгает на меня, начиная облизывать лицо хозяйки. Легонько посмеиваюсь и поглаживаю друга, ведь я так же искренне рада его видеть.
— Как же я испугалась за тебя, дружок, — чешу за ухом Клауса и изучаю собаку, чтобы удостовериться, что с ним все хорошо. — Так, Клаус, фу! Ты меня всю обслюнявил, мы же это уже обсуждали.
Встаю с дивана, держась за голову, ибо та раскалывается словно тысяча острых кинжалов вонзились в нее одновременно. Последнее, что мне удается вспомнить перед полным погружением в темноту, как передо мной появился маленький клубок порошка. Непонятный, белый появившийся клубок, неприятно попавший в легкие и оставивший жжение в области грудной клетки.
Оглядываюсь вокруг и понимаю, что нахожусь в своей гостиной. Нет, поправка, в своей разобранной гостиной: половина книг валяется возле стеллажа, DVD-диски разбросаны по всему полу, а подушки от дивана находятся в каждом углу комнаты и прочие мелочи, которые лежат не на своих местах.
Чертыхаюсь и прикрываю рот ладонью, осматривая весь бардак, оставленный грабителем. Мне неизвестно нашел ли он то, что искал, и ушел ли, поэтому единственной разумной мыслью на данный момент мне кажется вызвать полицию. Стационарного телефона у меня нет, так что принимаюсь за поиски мобильного. На кофейном столике нет, бью свои карманы в надежде нащупать там свой сотовый, но тщетно. Он в кармане. В кармане куртки. «Господи, если бы только сегодня избежать мне каких-нибудь неприятностей».
Клаус утыкается носом в ногу и я велю ему быть потише, оглядываясь в поисках какого-либо оружия. Ваза на столике заманчиво соблюдает свою функцию и, недолго думая, я хватаю ее, попутно вытащив декоративные цветы. Цепко схватившись за хрусталь и полная уверенности, что это действительно мощное орудие от врагов, я выглядываю в коридор.
В доме тихо и это не может не радовать, но и не может дать гарантии, что все хорошо. Смотрю по сторонам, в надежде на то, что мне удастся незаметно подкрасться к куртке, висящей в коридоре. Один шаг, два, вот третий…
— Господи, Клаус, твою мать! — шиплю, так как собака решается увязаться за мной и издает лай. — Иди обратно, — шепчу и указываю рукой повернуться. — Туда, Клаус, иди обратно. Вот так, иди. Нет, не за мной, со мной нельзя. Да брось ты, из тебя плохой шпион.
Теперь нас двое: я и мой друг. Не скажу, что Клаус не боевая собака, он очень даже хороший сторож и всегда следит за тем, чтобы посторонний человек лишний раз не доставлял нам неприятностей. Однажды он гнался за моим кузеном, когда тот всего то в шутку бросил в меня мяч. Роберт больше не появлялся на пороге моего дома, а Клаус был счастлив за проделанную работу. Тем более, его габаритные размеры достаточно большие, а шерсть немного придает веса, отчего всем кажется, что я кормлю собаку чуть ли не каждый час. Но, поправлю, он не толстый.
Проходя мимо кухни никого не замечаю и медленно опускаю вазу. Следует ли мне считать, что в доме никого?
Пакеты все так же лежат на столе, дверцы шкафчиков открыты и здесь такой же бардак, как в гостиной. Придется посмотреть все комнаты и во мне зарождается уверенность, что увижу я в них такую же картину, как здесь.
«Ох».
***
— Как можно взять и украсть еду из чужого холодильника?!
Хлопаю дверцей холодильника, бурча еще пуще, когда обнаруживаю, что кусок торта, обещанный мне сегодня за день, исчез ровно так же, как и печенья.
«Что ж, вломиться, поесть, вырубить ни в чем неповинную девушку и уйти. Ничего необычного, естественно».
Когда с уборкой закончено и все вещи обратно расставлены по местам, я молча наблюдаю как Клаус доедает свою порцию корма. Поставив локти на стол и оперевшись о скрещенные пальцы, нервно дергаю ногой в ожидании работников, которым я позвонила примерно полчаса назад. Мне нужно быть уверенной, что этой ночью ко мне больше никто не залезет без приглашения и не будет рыскать в моих вещах. Это вопиющее безобразие. К моему счастью, ничего не пропало, однако от этого не легче, ощущение, что у меня просто выпотрошили все грязными руками и оставили. И, в любом случае, не хочется быть жертвой какого-нибудь сумасшедшего, который приходит в дом в пятнах крови, спрашивая о непонятных вещах. К счастью, мне хочется пожить еще несколько десятков лет.
Поэтому, когда раздается звонок в дверь, я моментально вскакиваю с места, заставляя собаку дернутся от неожиданности.
— З-здравствуйте, — запинаюсь, видя перед глазами голубоглазого блондина, мило улыбающегося в ответ.
— Замену замков вы заказывали?
— Нет… То есть да, проходите, — пропускаю внутрь работника. — Прошу извинить за столь поздний звонок, я… Мне необходимо, чтобы в доме стоял более прочный замок.
— Это понимаемо, в наше время ничему уже нет доверия, — получаю ослепительную улыбку и работник протягивает руку. — Я Стив, кстати говоря, и сегодня я ваш помощник, — я так же представляюсь и пожимаю руку в ответ. — У вас очень мило, — замечает мужчина, оглядывая помещение. — Не то, чтобы я оцениваю каждый дом, но… Я лишь к тому, что тут очень миленько для… В общем, забудьте. Все в порядке.
Улыбаюсь в ответ, обхватывая себя руками.
— Спасибо за комплимент, я рада, что мне удалось вас очаровать.
Мужчина ставит несессер на пол и присаживается, чтобы открыть его и достать планшет с ручкой. Закрепив бумагу и оставив подпись, он протягивает бумагу мне, прося заполнить.
— Вот здесь тоже распишитесь, пожалуйста, — указывает работник на последний столбец и, покончив с бумагами, решает взяться за работу. — Так, где бы вы хотели установить замки?
— Везде, где только возможно.
— Ого, все настолько серьезно? Что произошло? Неугомонный бойфренд? Или соседи достали? — я устало выдыхаю. — Нет, если вы не хотите, я не настаиваю. Наша компания работает на безопасность каждого гражданина, поэтому мы можем помочь, если вам что-нибудь понадобится еще.
Теплый взгляд Стива заставляет меня почему-то расслабиться. От таких людей веет искренностью, заботой и желанием быть рядом, оберегая от опасностей. Тонкий вывод, сделанный для человека, которого я вижу впервые, но по сравнению с тем, что произошло со мной сегодня Стив — это луч света, который сейчас меняет замок на входной двери, спасая меня от ужаса за ней.
— Ко мне сегодня вломились, — мужчина медленно переводит взгляд на меня, продолжая работать и давая понять, что готов слушать дальше. — Я не уверена, что этого не повторится.
— Оу, — Стив вздыхает, будто бы для него это было ожидаемо и он знает что последует дальше. — К сожалению, это частое явление. У вас что-нибудь украли?
— Нет, однако это был какой-то сумасшедший мужчина, весь такой… — я приподнимаю руки и обессилено опускаю обратно. — Мрачный. Он что-то искал у меня, но видимо не нашел и напросто ушел.
— Да уж, бродягам видимо уже совсем заняться нечем, — посмеивается Стив, опуская инструмент и меняя на другой. — Мне жаль, что с вами это произошло. И что им нужно только?
— Он искал какую-то капсулу, какие-то виброгениусы и мне…
— Извините, что? — руки мужчины напрягаются и его сосредоточенное лицо меняется. — Что за виброгениус?
— Я не помню точно, но что-то связанное с вибро… Виброгениум… такое странное название, — тщетно перебираю в голове возможные варианты. — Вибраниум, вот.
Стив заметно меняется в своем лице и мне на секунду кажется, что он понимает о чем речь.
— Вам известно, что это такое?
— Слыхал когда-то, но сейчас не уверен, — он старается улыбнуться, однако улыбка дается ему с трудом.
«С этим парнем что-то не так». — Он что-нибудь еще у вас спрашивал?
— Нет, твердил только про капсулу, — неуверенно произношу. Что-то внутри меня подсказывает, что ему известно о чем-то, ибо Стив выглядит немного растерянно и даже как-то… грустно?
— Что ж, я думаю, — заметив недоумение на моем лице мужчина улыбается, стараясь быть более спокойным. — С нашей системой вам не о чем будет беспокоиться.
«Его взгляд говорит об обратном. Мне думается ты знаешь больше, чем кажется, Стив».
