I only had to reach out my hand

Тэхен снова пьет. Пьет и пьет. Он не может иначе. Это стало некой привычкой. Чимин пытается поддержать. Чонгук тоже пытается. Юнги, по возможности, тоже приходит. Лишь один Чимин знает его, знает о нем почти все. Но только Тэ, Чимин и алкоголь, желательно в больших количествах. Чимин устал. Чонгук жмется, не понимает, что с его другом. Юнги снова пашет на работе, но уже скоро должен приехать. Чимин сидит справа, мягко поглаживая по спине Тэ, который глотает алкоголь раз за разом, пьянея все больше, но снова беря рюмку и вливая теплый алкоголь. «Почему именно я?» — каждый раз проносится в голове, отлетая от невидимых стен и, снова возвращаясь в голову. Тэхену так хочет любви и тепла. Ему не нужен обычный парень, ему нужен такой же извращенец как он. Но где он такого найдет. Максимум что он получит — «Больной извращуга!». Его сердце разбивает одна мысль об этом. Что он сделал, что теперь так страдает. Да и вообще, что он страдает. Многие люди так и живут всю жизнь — одиноко. Но Тэ это очень нужно. У него нет никого. Чимин вечно тусит с Юнги. А Тэхен снова один. Снова. — Так, Ким Тэхен, хватит пить! — Чимин уже не выдерживает. Как долго так страдает его друг. Месяц? Полгода? Год? Надоело, бесит, не может он уже смотреть, как его лучший друг медленно катиться на дно. Он вырывает очередную рюмку из рук Тэхена и тот пьяно на него смотрит. Ким пьян, так пьян, что и спорить ему уже не хочется. Ему надо лечь и, смотря в потолок, просто лежать. Лежать и думать о своей никчемности… — Почему… — медленно, словно он под кайфом, говорит Тэхен, смотря на отнятую рюмку в руках друга. В это время подоспевает Юнги, оглядывая компанию и задерживая взгляд на снова пьяном Киме. Он уже понимает, что нужно делать, беря под руки друга, что еле стоял на ногах. Юнги потащил его в сторону машины, а за ним побежали и Чимин с Чонгуком. В машине Тэхен уже тихо посапывал, пока Юнги ехал по уже наизусть выученному адресу. — Что на этот раз? — разочарованно спрашивает Мин. — Не могу сказать… — снова тот же ответ от Чимина. Он хороший друг, он не скажет о секрете Тэхена, он обещал. Доехали без происшествий. Все спокойно и, буйный обычно, Тэхен сидел спокойно. Ну как сидел — спал, сладко посапывая. Вся тяжелая работа на Юнги, ведь парень должен дотащить Тэ до квартиры. Мин столько раз это делал, что, кажется, он уже занятно подкачался, таская массивного Кима. До квартиры, все же, парня дотащили, и Чимин быстро открыл дверь, позволяя Юнги занести тушу Тэхена. Сбросив пьяного беднягу на кровать, парень наконец выдохнул. — Боже… Он меня заебал своими пьянками… — смахивая пот со лба, сказал Юнги, поглядывая на Чимина. — Чонгук~и, можешь с ним посидеть… — умоляюще посмотрел на Гука Чимин. — Л-ладно… — о как Чонгук об этом мечтал. Тэхен ему так нравится. Но Гук~и слишком стеснителен, чтобы делать какие-либо шаги к нему навстречу. Тэ иногда проявлял к нему необычные знаки, не похожие на дружбу, отчего животик Чона заполнялся разноцветными бабочками, которые проникали в кровь с самыми приятными ощущениями. Глаза, каждый раз при виде Кима, загорались яркими огоньками, светящими так ярко, что можно было осветить целую комнату. Сердце стучало так громко, что, казалось, все слышали этот глухой стук. Ноги становились ватными, что ходить было трудно. А от запаха духов Тэхена кружилось голова, непроизвольно закатывались глаза. Чимин радостно улыбнулся на помощь друга и рассказал, что надо сделать. Снова лучезарно улыбнувшись, Чимин ушел с Юнги, оставляя Ким-мать-его-Тэхена на влюбленного малыша Гук~и. Взгляд забегал по дому, Чон не знал куда ему деться, ведь он один на один с тем, по кому он так течет, пуская слюнки и по ночам яро дроча на него. — Ой, блять… — раздалось в тишине комнаты, эхом отлетая от стен. Взгляд забегал по комнате, ища что-то. И единственное за что Тэхен ухватился — силует в темноте. Щурит глаза, пытаясь распознать фигуру, но та сама выходит из темноты. — Чонгук~и? — спрашивает Тэ, не веря своим глазам, ведь обычно рядом с ним оказывается Чимин, а тут малыш Гук~и. — Вот — голос чуть подрагивает, но Чон протягивает стакан воды парню и тот ее принимает. — Малыш Чонгук~и, ты что тут делаешь? — «малыш» — так его часто звал Тэхен из-за разницы в возрасте. Ким старше его на 6 лет и часто звал его ласково. А как Гук плавился от тэхенова малыш или Кук~и. — Я…а… Чимин м-меня…п-попросил… — слова не сочетались в предложения, не хотели произноситься без заикания и еле вырывались. — Ты чего так заикаешься? — заволновался Тэ, ведь прежде, Чонгук никогда не заикался, а тут так, что слово еле выговаривает. — Я… э-э… — Чонгук еще больше забеспокоился. «Сейчас подумает, что я больной заика и точно не будет со мной дружить…» — пронеслось в голове. — Так все спокойно… — Тэ выставил руки, ибо судя по виду Чона, тот уже плакал и дрожал. Только что случилось? По комнате распространились тихие, как казалось Чону, всхлипы, шмыганье носом и тому подобное. Ким явно занервничал, забеспокоился. Он привстал, медленно, и начал подходить к уже сжавшемуся комочку. — Малыш Чонгук~и, ты чего? — рука легла на мягкую копну волос и начала медленно поглаживать. Для Тэхена Чон был всегда милым малышом, что поначалу возмущался от своих прозвищ, но вскоре привык. Гук был самым младшим в их компании, самым милым, иногда очень смешным и задорным. Был тем, про кого можно сказать «шило в жопе». Чонгук всхлипывал, тяжело дышал. Тэхен пытался как-то поддержать его, даже не понимая причину. Он плакал и плакал, не преставая, давая все больше причин для беспокойства Тэ. — Кук~и, скажи мне что случилось… — Ты! — та лишняя капля алкоголя вдруг заиграла — Почему ты? Почему не видишь, как мне нравишься?! А! Я больной извращенец, да? Да… — и снова слезы, с большей силой и в огромном количестве. — Малыш Чонгук~и, ты что… — осознание того, что Ким только что услышал, пришло не сразу, но все-таки пришло. — Да! Ты дурак! Дебил! Разве ты не видишь?! — снова плача и срываясь на крик, говорил Гук. Теперь он стал отталкивать, обнимающего и утешающего его Тэхена. Пытался вырваться, встать и убежать прочь, никогда больше не общаться с Кимом, никогда его не видеть, уехать из города, из страны, сменить имя и жить забыв об этом. — Чон Чонгук! А ну успокойся! — и вот тут Гук действительно присел обратно. Тэхен никогда не звал его полным именем, даже когда был очень зол, звал его «Чонгук~и». А тут полностью и озлобленно поглядывая на Чона. Ким отошел от него, не разрывая их зрительного контакта, где от Тэхена был озлобленный взгляд, а взгляд Чонгука был виноватым, словно он ребенок, разбивший любимую вазу родителей. — Тэ… Я… — рука поднялась, в жесте «ничего не говори», и Ким отвел взгляд, садясь на кровать и тяжело вздыхая. Руки схватились за голову. И это давило на Чона, он старался сдерживать новый поток слез. Ведь он только что признался Тэ, да еще и назвав себя извращенцем. — Малыш Чонгук~и… Ты очень симпатичный, но я… — сердце, что так громко стучало, остановилось в этот момент — Я больной извращенец… Я…Ты сам уйдешь, когда узнаешь… — Нет, Тэ! Нет, нет, нет… Я больной! Я люблю, когда я малыш… Я люблю, когда у меня есть папочка… — Чон подполз к сидящему Киму, устраиваясь меж его колен, хватаясь за них руками. Глаза Тэхена расширились от таких откровений, обычно скромного и стеснительного, Гука. — Чонгук~и… Что ты… — не успел Ким сказать то, что итак не складывалась в предложение, как малыш Чон потянулся пухлыми губками к губам Тэ. Их губы слиплись, Гук сжал глаза так, будто ел невкусную еду. Мальчик открывал рот, приглашая язык старшего внутрь. И тут же Ким проникнул в тепло ротика Чона, беря его голову ладонями под щечки. Тэ оглаживая языком кроличьи зубки Гука, переплетаясь с его языком и обмениваясь вязкой слюной. И когда воздух, от жадных поцелуев, закончился, их губы, наконец, разлепились. По комнате раздались звуки жадно глотающего воздух Чонгука и просто тяжело дышащего Тэхена. — Тэхен-хен…прошу…будь моим папочкой… — глазки-пуговки устремились на Тэхена в надежде положительного ответа. Ким готов был ответить кучу раз «да», ведь это то, из-за чего были эти пьянки. То, из-за чего он страдал и угнетал себя. То, о чем он так грезил. А ведь надо было только руку протянуть… — Малыш Чонгук~и… — слова были не нужны. Он лишь притянул к себе то, что нужно было ему больше всего и крепко обнял, не желая отпускать. Чону тоже слова были ни к чему, он уже понял какой ответ у его хена, а нет, уже папочки, и лишь ближе прижался к теплому телу. Обнимались они долго, дыша только запахами друг и друга, словно самым нужным для них воздухом, нужнее чем кислород. Они ничего не говорили, а комнату заполняли лишь звуки их дыхания в унисон.