Дышите, сенсей

Это была простая миссия. «Д-ранг». Ну что может случиться… Какаши закашлялся, придерживая ладонью, кажется, распадающиеся на кусочки рёбра. Он пробует встать, но тело опаляет всепоглощающая волна боли. Такая сильная, что на пару мгновений перед глазами смыкается непроглядная чернота. Вся левая сторона — сплошное месиво из крови и ошмётков мышц. Левая рука висит бесполезной плетью, а сквозь дыру в боку, наверное, можно увидеть кости. Во всяком случае, боль там особенно сильная, вспыхивающая по-новой с каждым следующим вдохом. Чакры осталось лишь чуточку больше того уровня, после которого останавливается сердце — ни двинуться, ни убежать, ни защититься. Только и остаётся надеяться, что враг не обнаружит его в хлипком укрытии, куда он забрался из последних сил. Хотя бы ещё чуть-чуть. Он пока совсем не готов умирать. Какая ирония. И ужасная глупость — погибнуть во время выполнения такой простой задачи. Бесславно, бессмысленно, даже не на миссии «А» ранга. За неделю до своей инаугурации на пост Хокаге. Здоровой рукой Какаши шарит по подсумкам. Больше по привычке, чем по нужде. Едва ли там найдется что-то, что хоть как-то смогло бы ему помочь. Врага, который за пару минут боя сумел превратить знаменитого Копирующего ниндзя Конохи в мясо, не победишь в последний момент обычным взрывным кунаем. Пальцы нашаривают верёвку с узелком посередине, и мужчина тянет её, вытаскивая на свет маленькие колокольчики, весело звякнувшие при движении. Те самые, памятные, ещё хранящие на себе слабый, едва ощутимый запах Наруто. Какаши откинулся назад, привалившись спиной к каменной стене пещеры. Взял колокольчики в ладонь, любовно оглаживая их пальцами. Эх, сюда бы его команду. Будь его ученики здесь, он бы не оказался в таком незавидном положении. Скорее всего, он бы и вовсе не успел вмешаться — команда семь совсем не умеет делиться хорошей дракой. Один только Узумаки чего стоит. Вот уж после кого точно не светит помахать кулаками. Чужая враждебная чакра вспыхнула совсем близко от щели, в которой прятался Хатаке. Что же, вот и конец. Жалко, что так получилось. Глупо. Он ведь так и не услышал ни разу обращения «Хокаге-сама». И не услышит уже. Не узнает, каково это — быть главой деревни. И — какое упущение — так и не увидит, какое лицо скорчил бы Наруто, если бы Какаши официально получил титул. А так хотелось. Он уже давно это предвкушал. Зажав в ладони колокольчики, знаменитый Копирующий Ниндзя Конохи с трудом собрал остатки своей чакры и, едва двигая непослушными пальцами, кое-как сложил первую печать связки. *** — Это была миссия для детей, даттебайо, — возмутился Наруто, закинув за голову скрещенные руки. — Неужели, не было чего посложнее?! — Придурок, — рыкнула на него Сакура, — ты только недавно вышел из лазарета. — Ну и что, — протянул парень, задумчиво пиная попавшийся под ногу камень. — Можно подумать в первый раз. Это не повод взваливать на меня самые лёгкие миссии. Ксо. — Дебил! — гаркнула куноичи, сжимая кулаки. Бить, правда, не стала, опасливо осматривая забинтованную до самого плеча руку. Пятая строго-настрого наказала ей следить, чтобы Наруто не лез особо на рожон и не перенапрягался — тупо будет самой его и покалечить.  — Сейчас любая миссия важна. Даже самая мелкая. Забыл, что деревня пока ещё слаба и пройдут годы, прежде чем… — Расслабься, Сакура, — улыбнулся Узумаки, пиная камень особенно сильно, — война окончена, а всё остальное мы наверстаем. Положись на меня, ттебайо! — А разве ты уже достаточно хорошо владеешь рукой? — подал голос Сай. — Мне показалось, что у тебя несколько раз не получились печати, когда ты пытался призвать клонов. Да и в ближнем бою, скажем прямо, ты немного… — Спасибо, Сай, — Наруто поспешно перебил товарища, опасливо косясь в сторону Сакуры. Но та предпочла промолчать. Она и сама прекрасно видела, что с новой рукой парень ещё не свыкся. Протез — это тебе не перчатки поменять. Тут нужны месяцы реабилитации. Месяцы! А он, идиот, через неделю после операции уже сбежал из лазарета, а через две попросился на миссии. Неугомонный. Перед глазами встала покорёженная Долина Завершения: разбитые статуи, крупные комья земли, вырытые траншеи и букеты вырванных с корнем деревьев. А ещё кровь. Так много крови, что от её запаха кружится голова. И Саске с Наруто, едва живые, но улыбающиеся. Девушка сжала зубы, пытаясь прогнать прочь непрошенные воспоминания. Она не видела этой битвы. Слава Богу, она её не видела. Ей хватило и того, что они оставили после себя. И эти улыбки… Она точно не смогла бы так улыбаться, истекая кровью. Ей бы не хватило решимости. И она точно не смогла бы после такого остаться хоть немного… собой. — А вот и деревня, даттебайо, — усмехнулся Узумаки, довольно потягиваясь. — Наконец-то нормально помоюсь. Рамена в Ичираку поем. Спать буду сколько влезет. — Как только приду, первым делом заберусь в ванную, — мечтательно протянула Сакура. — Значит ли это, что ты не против принять ванную вместе с Наруто? — Сай покосился на блондина. — Вы оба упомянули это, да и взгляды, которые Сакура бросает на Наруто — весьма красноречивые. К тому же… — Какие ещё взгляды, придурок?! — Сай поднял руки в знак капитуляции и довольно улыбнулся. Даже слишком довольно. Девушка подозрительно оглядела его с головы до ног и, наткнувшись взглядом на торчащий из кармана томик «Учимся шутить над друзьями», обречённо вздохнула. Всё-таки некоторые вещи не меняются. Как и некоторые люди. Сакура ещё раз скосила взгляд на Наруто. Вот уж кто точно неисправим. Впрочем, на выпад Сая он смолчал. Как непривычно. Тут над ним откровенно издеваются, а он идёт себе спокойно, ещё и улыбается так… счастливо.  — Ты чего такой радостный-то? — не выдерживает девушка. — Я? Да просто вспомнил, что Какаши-сенсей обещал угостить меня раменом, как только вернусь. Надо будет напомнить ему. — Какаши, да? — Узумаки кивнул, посмеиваясь. — В конце-концов, он увёл у меня из-под носа пост Хокаге. Должен же я получить хоть какую-то компенсацию. *** Лучше бы он умер. Какаши понимает это, как только приходит в сознание. И виной всему не только эта вездесущая боль, тут же напомнившая о себе. Дерьмово, конечно, когда твоему телу кажется, будто его сжигают заживо, но ещё дерьмовее другое. Какаши уверен — он не может пошевелиться не только из-за боли. Мужчина пытается сконцентрироваться, собраться, чтобы оценить ущерб и придумать хоть какой-то план, но ему мало что удается. Когда ты весь в огне, трудно понять наверняка, где именно пылает ярче всего. Да и бессмысленно это, если быть реалистом. — Мне уже надоело ждать, когда же ты проснешься, — Какаши медленно открывает глаза, с трудом привыкая к освещению. Первое, что он видит — неровный потолок, больше похожий на свод рукотворной пещеры, но он не успевает об этом подумать. Слышится хруст костей и правую, более-менее здоровую руку, охватывает волна дикой боли. — Кто ты? — хрипит Хатаке, пытаясь осторожно осмотреться. Он едва может шевелить головой, да и вообще, похоже, что двигаться в его теле могут одни только глаза. Такой обзор слишком мал, чтобы понять хоть что-то. — А разве это важно? — вопросом на вопрос отвечают ему, и в этот раз Какаши не может сдержать крик, когда с протяжным хрустом ломаются кости его предплечья. — Гораздо важнее то, что я запланировал для тебя. — Запланировал? — сознание мутнеет и требуется всё больше сил на то, чтобы просто не отключиться. Голос врага ему не знаком, как и чакра. Впрочем, он не уверен, что вообще её чувствует. — Ты должен быть наказан, — заверяет собеседник. Хатаке слышит тяжёлые неровные шаги, когда противник обходит его по кругу. Он готовится к новой порции боли, но вместо этого его берут за руку. Почти нежно, еле касаясь пальцами. Мужчина не успевает удивиться, когда противник фиксирует его большой палец и медленно начинает ввинчивать ему под ноготь первую иголку. *** — Сакура-чан, тебе не обязательно было меня бить, — обиженно бухтит Наруто, потирая ушибленный бок. — Я ведь ничего такого не сделал. — Ничего такого?! — рычит девушка, снова сжимая чешущиеся кулаки. — Да ты заявил Хокаге, что «мелочь вроде доставки не для героев войны». Хокаге! Ты вообще когда-либо слышал о субординации и уважении к старшим? — Ну да, — Узумаки с трудом выровнялся, кряхтя, аки дряхлый старик. — Только уважать, Сакура, нужно не за возраст и титулы. А по делам. — Ты это к чему? — Да так, просто, — Наруто пожимает плечами. Видимо, снова потревожив ушибленный живот, парень болезненно охнул и скривился. Ещё и руками себя обнял как дитя малое. Какое-то время они идут молча. Сакура всё ожидает продолжения, но Наруто не спешит развивать мысль. Только кряхтит недовольно, совсем как старик, да всё трёт свой живот. Когда он в очередной раз охает, задевая пальцами особенно болезненное место, девушка чувствует укол вины. Вот ведь дурак. Ну как тут стерпеть, если он совсем не умеет держать себя в рамках. С торговцем на рынке, с заказчиком миссии, со случайным прохожим, с Хокаге — Наруто со всеми остаётся таким… Наруто. Только он, этот неугомонный идиот может по-свойски называть главу великой деревни Листа «Ба-чан». Это же ещё додуматься надо до такого. И, что ещё более удивительно, только ему это и позволяется. — Выходит, теперь все обязаны тебя уважать, — Наруто останавливается как вкопанный, глядя на Сакуру нечитаемым взглядом. Он так серьёзен, что становится даже немного не по себе. И сразу же хочется откусить себе язык за ненароком брошенную фразу. — С чего бы вдруг? — парень наклоняет голову вбок, рассматривая Харуно, как какую-то диковинную зверушку. — При чём тут это? — Ну как же, — девушка несколько раз открывает и закрывает рот в попытке подобрать слова, но у неё так и не получается выдавить ни звука. Ксо, да она уже много-много лет не чувствовала себя так глупо, как сейчас. Вот ведь кретин. — Глупая ты ещё, Сакура, — смеётся вдруг Узумаки, заставляя девушку покраснеть до корней волос. — Умная, но такая глупая. — Ты вообще понял, что сказал? — фыркает она, усилием воли подавляя поднявшуюся в душе волну бешенства. И поспешно меняет тему, чтобы наверняка избежать драки. — Ты куда сейчас? — А, — Наруто задумчиво хмурится, глядя куда-то на небо. — Не знаю даже. Думал к Какаши-сенсею заглянуть, но он, оказывается, на миссии. Домой, наверное, пойду. Куда ж ещё-то? — Скоро ведь инаугурация, да? — удивительно, но на это Узумаки только улыбается. Какой-то новой, ещё незнакомой Харуно, улыбкой. Такой мягкой, что становится даже немного завидно. — Сенсей волнуется, наверное, жутко. Он ведь и миссию взял, чтобы слегка успокоиться. — Да не о чем ему переживать, — его голос искрится такой уверенностью, что девушка не сдерживается от лёгкой ответной улыбки. — У него всё получится. Вот увидишь, всё будет круто, даттебайо. Ну, мне туда. Пока, Сакура. Наруто исчезает из виду так резко, что на мгновение Сакуре кажется, будто он применил какое-то ниндзютсу. Но нет — вон он, мелькает ярким пятном между веток деревьев. В таком-то костюме, да ниндзя. Не хватает только большой мишени на лбу и надписи «бей меня». А ведь он и правда в этот раз удивительно спокоен. Помниться, когда пост заняла Цунаде, Наруто едва не взорвался от негодования, а тут… Интересно, он просто повзрослел или причина в другом? Возможно, всё дело в том, кто именно должен стать Хокаге? Признал бы Узумаки так же легко кого-то другого, кого-то, кто не Какаши? Сакура снова улыбнулась, думая о том, будет ли у Наруто смешная кличка для сенсея. *** Какаши мечтает о смерти. И совсем не понимает почему, а главное — как он всё ещё жив. Потому что уверен на все проценты, что его измочаленное тело давно уже перешагнуло свой предел. В нем нет ни капли чакры и совсем уже не осталось никаких сил. Почему же тогда эта бесполезная разбитая оболочка не может наконец-то перестать дышать? Он не знает, сколько точно он тут находится: дни, недели, месяцы, или, возможно, прошло много-много лет. Может быть, он давно превратился в дряхлого старика и совсем скоро умрёт уже от старости. А может, просто лишится последних капель рассудка, что вероятнее. Сойдёт с ума от этой бесконечной, непроходящей ни на секунду боли. Какой позор для ниндзя. Его палач говорит с ним, но Какаши почти ничего не может услышать. Слова долетают отдельными обрывками и никак не желают складываться хоть в какое-то подобие фраз, предложений. Только отдельные «враг», «ненавижу», «наказать», «пытки» и почему-то чаще всего «глаза». Мужчина пытается, правда пытается вникнуть в суть, хоть и не надеется уже услышать хоть что-то обнадёживающее, не ищет уже для себя лазейки. Это нелепое усилие — не что иное, как глупая попытка абстрагироваться, хоть на мгновение отвлечься от собственного разлагающегося тела. Бесполезная попытка. Как уж тут забудешь? Особенно теперь, когда его переломанные руки почти выворачивают жёсткие оковы, когда в груди всё хрипит и пенится, а вкус собственной крови, наверное, навечно останется на его языке, когда каждая из игл, по несколько штук воткнутых под каждый ноготь двигается сама собой, а в плече ковыряется тупой клинок с зазубренными краями. — Болью… не проймёшь… похуже, — в этот раз не сложно догадаться, что именно ему пытались сказать. Какаши не успевает даже удивиться, когда с его глаз пропадает повязка. Хоть от этого и мало что меняется — вокруг-то всё равно непроглядная чернота. Чернота и два горящих алым огнем шарингана, затягивающие его разум в воронку гендзютсу.