Перья и искры

Во время сна она наконец-то выглядела умиротворенной. Уолли и сам не знал, как давно видел ее просто спокойной, а не бесстрастной и равнодушной, словно каменный истукан. Спящая Рэйвен наконец-то походила на человека. Он со вздохом откинулся на спинку стула, закинув руки за голову. Какая ирония. Если бы ему, влюбленному придурку из прошлого, кто-нибудь бы сказал, что «походить» не означает «быть», то кинулся бы на такого советчика с кулаками… ну или, по крайней мере, хорошенько бы наорал. И до последнего бы не понимал, что головомойка нужна ему самому. Взгляд упал на темно-синий плащ, висевший на крючке у входа в комнату, и Уолли невольно вздрогнул. Треклятая штуковина слишком ярко напоминала кошмар, который он до сих пор был не в силах забыть: воплощенная тьма, падающая на него, раскинув крылья. Лед, промораживающий насквозь, до самой души. Ненависть — чудовищная, необузданная, уходящая далеко за пределы знакомого людям хлипкого чувства, которому они дали столь громкое название. Уолли теперь знал, как умел ненавидеть Трайгон… как умела ненавидеть Рэйвен, пусть и скрывала это за маской холодной сдержанности. Уолли теперь знал, и это пугало его до чертиков. Почему он вообще сидел здесь, а не отправился на дело вместе с командой? Дик был прав, Гар справился бы с ролью няньки не хуже, а он бы зато смог начистить парочку злодейских рож. Должна ж жизнь супергероя приносить и какие-то блага, а не только проблемы, раз уж он не может все это бросить… Рэйвен зашевелилась, тихо застонав, и Уолли тут же вскочил на ноги. Вот и ответ на вопрос: он не мог бросить ее. Не после того, как она попыталась помочь их общей занозе в боку, Грому и Молнии, двум молодым дуракам, что искали отца, наградившего их таким количеством дурной силы; не после того, как из-за этого воплощение ее души вышло из-под контроля, в попытках вернуть который Рэйвен и потеряла сознание, из-за чего лежала здесь уже второй час. «Мне плевать, что с тобой произойдет.» И уж точно не после того, как он в припадке гнева и обиды бросил ей в лицо эти слова. Казалось бы, самой эмоциональной в их команде была Кори, а быстрее всего распалялся вообще Вик. У Уолли не было оправданий в виде принадлежности к тамаранцам или многолетнего стресса от непоправимой травмы. Какого черта он повел себя так мерзко? Родители растили его лучшим человеком. Он сам старался быть лучшим человеком. Тогда откуда в нем взялось вот такое? Мысленные терзания прервал новый стон, а затем Рэйвен внезапно перевернулась на бок и съежилась, закрывая лицо руками. Уолли мгновенно оказался рядом, присел рядом с койкой на одно колено, легонько потормошил ее за плечо: — Эй, что с тобой? Ответом был сдавленный всхлип, и он осторожно отвел руки от ее лица. Рэйвен все еще спала, но от безмятежности не осталось и следа: она с силой жмурилась, неровно дышала и пыталась свернуться в клубок. Ей определенно снился кошмар. — Хэй, проснись, — Уолли потряс ее за плечо уже решительнее, но безрезультатно. — Рэйвен, проснись, я тут. — Дай руку, — вдруг рвано выдохнула она, не открывая глаз. Уолли послушно взял обе ее ладони в свои. Кольцо, которое она никогда не снимала, неудобно уперлось ему между пальцами, но сейчас это не имело значения. На секунду Рэйвен затихла, успокоившись, но затем вдруг вскрикнула: — Дай руку, ты же сейчас!.. Она резко села на койке, вырвав пальцы из его хватки и тяжело дыша, будто вынырнула из воды. Синие глаза были широко распахнуты и блестели от слез. — ...умрешь, — выдохнула Рэйвен, испуганно глядя на Уолли. Для спидстера секунды могут тянуться очень и очень долго. Если бы здесь был другой Титан, то для них все выглядело бы так, что Рэйвен практически мгновенно обрела контроль над собой — скорость, с которой она надела свою привычную маску ледяной сдержанности, была поистине впечатляющей. Но для Уолли прямо сейчас секунды тянулись долго, и он видел, как все обстояло на самом деле. Как ее затравленный взгляд метнулся туда-сюда по больничному отсеку Башни, далеко не сразу признав место; как вспыхнуло облегчение на лице при виде него; и, прежде чем она спрятала лицо в ладонях, чтобы притворно протереть глаза после сна, смесь эмоций, которые Уолли Уэст знал хорошо — страх и стыд. Рэйвен тут же спустила ноги на пол, порываясь встать, но он положил ей руку на плечо: — Погоди, не так резко. — Я в порядке, Уоллес, — пробормотала она, потирая пальцами виски. — Где остальные? — Пошли с Громом и Молнией. Ты все сделала правильно, они смогли связаться с их отцом. — Уолли попытался поймать ее взгляд, но она упорно отводила глаза в сторону. — Я потеряла контроль. — Гром сказал, что это было воплощение их отца. Шестисотлетние пришельцы, судя по всему, не особо дружелюбны к друзьям своих детишек, — Уолли хмыкнул, но попытка пошутить не возымела эффекта. — Как ты можешь притворяться, будто ничего не случилось? — глухо сказала Рэйвен, наконец посмотрев на него. — Я чуть не убила тебя, чуть не навредила всем остальным, а ты остаешься здесь, со мной, один? — А как ты намерена притворяться, что ничего не произошло? — ответил он вопросом на вопрос. — В твоем кошмаре кто-то умер. Я все слышал. По поспешности, с которой она отвернулась, даже ему, далеко не знатоку человеческих душ, стало понятно, кто. — Не имеет значения. — Тебе снился Трайгон? Когда-то давно они всей командой на несколько дней стали туристическим лагерем возле Гранд-Каньона. Рэйвен, которая всегда была замкнутой и молчаливой, в те дни наконец рассказала им чуть больше о своем прошлом — ночью, после пробуждения в слезах и с криком, от которого они все повыскакивали из спальных мешков. Тогда они узнали еще и о том, что ее "дорогой отец" насылал на нее кошмары с тех пор, как ей исполнилось десять: после смерти Азар ни у кого больше не было ни силы, ни умения, чтобы отражать атаки Трайгона. Рэйвен покачала головой. — Нет. — Ее голос звучал надтреснуто. — Фобия... ее способности оставили след. Слишком яркие видения. Иногда они приходят снова. Уолли нахмурился. Женщину с таким прозвищем он помнил хорошо — во время нападения Братства зла на Башню именно она подчинила своим иллюзиям Рэйвен, едва не заставив убить его. Он все еще не мог это забыть. Тьма, лед, ненависть. Если им придется снова столкнуться с Фобией, у нее будет новый сочный кошмар в коллекцию — как минимум для его пыток. Когда Рэйвен поднялась, Уолли не протестовал. Она подошла к крючку, сдернула плащ, отработанным движением накинула на плечи и застегнула. Собиралась уже накинуть на голову капюшон, но остановилась от его голоса: — Не надо. — Почему? — Ты под ним словно прячешься от нас всех. От меня. А я не хочу этого. — Уолли подошел ближе, глядя на нее одновременно хмуро и сочувственно. — Вот когда Дик нас вызовет по коммуникатору, тогда и наденешь, а пока... тебе все еще нужен отдых. — Он затем слегка улыбнулся. — Опоздать мы физически не способны, так что и торопиться некуда. — Они могут быть ра... — начала Рэйвен, но он перебил ее: — Я уже сказал, Дик нас вызовет. Тебе в таком состоянии там делать нечего, ощущение чужой боли тебя добьет. Себя не жалеешь, так пожалей меня: для чего я тут два часа сидел, в таком случае? Чтоб потом сидеть еще десять? Она плотнее запахнулась в полы плаща, и во взгляде у нее было одновременно непонимание и облегчение. Можно было выдохнуть, пусть и про себя: похоже, сработало. — Зачем тебе сидеть в госпитале десять часов, Уоллес? — вдруг пробормотала Рэйвен, снова отведя глаза. — Да потому что черта с два я оставлю тебя в таком состоянии, — искренне сказал Уолли, подходя ближе и придерживая ее одной рукой за плечи. — Ну и заодно я лучшее лекарство от любых кошмаров. По крайней мере, раньше никто не жаловался. Для кого-то еще это бы случилось слишком быстро, но он был спидстером, а потому заметил, как у нее на мгновение дернулись вверх уголки рта.