История о влюблённых геях, странном универе и кофе

Юнхо очень долго просматривает знакомый Твиттер, будто видит его впервые. Он давно нашёл его, но без одобрения младшего брата владельца аккаунта и по совместительству своего лучшего друга он не решался написать. Дело вовсе не в страхе, скорее в уважении чувств и личных границ друга. Юнхо перечитывает милые твиты, приправленные такими же милыми смайликами и фотографиями, улыбается глупо и наконец нажимает на значок сообщения. Руки немного трясутся, но он все же набирает заветные слова. «Привет, я люблю тебя» Он смотрит на сообщение, но понимает, что, кажется, переборщил. Стирает. Перебирает ещё несколько вариантов и отправляет пресловутое: «Привет, познакомимся?». Он смачно шлепает себя по лбу сразу после отправки. Минки, пытаясь вникнуть в суть того, что болтает препод, сначала даже не замечает уведомления, но потом его глаза так сильно расширяются, что он становится похож на героя какого-нибудь мультфильма. Тот самый Юнхо наконец написал ему... Конечно, он знал, что нравится хену своего брата. Конечно, он видел его твиттер, потому что Уён не умеет скрываться. Конечно, Юнхо ему понравился. Но Уён, вечно бубнящий, что не нравится ему перспектива видеть брата с «тупым Хеном», не давал Минки сделать первый шаг. Да не боится он Уёна, любит слишком сильно, не хочет расстраивать, поэтому и решил, что о красавчике вполне можно забыть. А тут сообщение. Да он кричать хочет, потому что КОНЕЧНО ДА! Собрав в кулак остатки самообладания он отвечает холодное: «знакомлюсь только лично». В ту же секунду получая в ответ: «пиши адрес, я заберу тебя с учёбы) с меня кофе и сладкие, как ты, пирожные» Сейчас Минки думает, что, возможно, Уён действительно был прав, но мозг давно отключён, говорит только сердце. А оно явно нецензурно кричит, что, если он сейчас не согласится, то потом будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Юнхо получает адрес через долгие 3 минуты. Он моментально убегает с пар, чтобы успеть нарядиться и уже через пару часов стоит у входа в чужой универ. Дыхание перехватывает в секунду, когда он видит рыжую макушку и яркую улыбку парня, что так мило машет своим друзьям и в секунду становится слишком серьёзным, разглядывая толпу. Чон делает глубокий вдох и направляется в сторону младшего. Страшно. - Привет, я Юнхо и я люблю тебя, - выпаливает он, улыбаясь так ярко и мило - Привет, - Минки смущенно тупит в пол, протягивая руку, но вместо чужой тёплой руки чувствует холодный предмет. Он поднимает глаза и они тут же озаряются блеском, потому что в его ладони лежит киндер - Уёни говорил, что ты любишь сладкое, - он улыбается ещё шире, слыша в ответ такое счастливое и смущённое «спасибо». - Хорошо, Юнхо, теперь я на шаг ближе к тому, чтобы ответить тебе таким же приветствием Юнхо бесцеремонно хватает Минки за руку, но тот совсем не против. Они целый день гуляют по городу, выпивают, кажется, несколько литров кофе и съедают тонну разных сладких и соленых вкусняшек, что продаются на улицах столицы. Они так много болтают и смеются, что не замечают, как на улице темнеет. Юнхо, будучи настоящий джентельменом, провожает младшего прямо до подъезда, где они неловко мнутся несколько минут. - Я надеюсь, что тебе понравился сегодняшний день, - Юнхо говорит на выдохе, боясь услышать что-нибудь в роде «было неплохо, но повторять не хочу». - Это было лучшее свидание в моей жизни, - Минки смущенно смотрит куда-то под ноги, стесняясь поднять глаза. - Рад, что ты назвал это свиданием, - улыбка Юнхо будто освещает всю улицу. Он правда счастлив в эту секунду, - беги домой, Минки. Не хочу, чтобы ты замёрз и заболел. - Тогда пока? - Он поднимает глаза и смотрит так тоскливо. - До встречи, - Чон все ещё улыбается и напоследок оставляет поцелуй на внутренней стороне ладони. - До встречи, - Минки оборачивается и даже делает пару шагов к дому, но в последний момент быстро подбегает к Юнхо и оставляет на его губах короткий поцелуй, после чего быстро скрывается за дверьми подъезда. Он стоит несколько минут, прижимаясь спиной к холодному металлу, пытаясь отдышаться, а там за дверью Чон касался кончиками пальцев губ, на которых, казалось, ещё осталось тепло чужих.