глаз порчи

      Они сидели на отвесной скале, которая возвышалась над гаванью Ли Юэ. Отсюда открывался замечательный вид на всю столицу, парусники и снующие туда-сюда лодочки. Был поздний прохладный вечер. Море непривычно пестрело алыми красками, словно кто-то разлил по нему гуашь. Лучи заходящего солнца золотили светлые волосы Люмин. Спутанные локоны трепал ветер, играл ими, подставляя закатным отблескам. Чайльд беззастенчиво любовался ею, пока путешественница рассматривала пейзаж. Для него она была прекраснее всех закатов вместе взятых, но сказать он об этом не умел. Его переполняли чувства, которым он не мог дать названия. Быть может, это нежность теплом разливается в его груди? Или привязанность, граничащая с тоской из-за скорой разлуки? Чайльд не знал. Но ловил каждое её движение, потому что хотел навсегда запечатлеть Люмин в памяти. Да и разве можно забыть эту неугомонную девчонку? — Ты знала, что «Ли Юэ» в переводе с местного языка значит «лазурит»? — зачем-то спросил Чайльд. — Да, мистер Чжун Ли говорил мне об этом, — кивнула девушка, мельком бросая взгляд в сторону собеседника. — Да и много ещё о чем рассказывал… об архитектуре, о городских легендах, о вековых традициях… — «Мись-тер Чжун Ли га-варил мне об этом», — передразнил рыжий и усмехнулся. — Да он просто старый хрыч, который пылится тут уже пять тысяч лет и сам иногда путается в своих воспоминаниях. Поверь, мне довелось много общаться с ним. Не всё, что он рассказывает, является правдой. — Что?! Но ведь он собственноручно создал эту страну! Ему лучше всех известна её история и культура, — нахмурилась Люмин и повернулась к нему всем корпусом.       Аякс долго вёл дела с Гео Архонтом. Ему известны и повадки, и эрудиция, и склонность Моракса к красноречию. А ещё он помнит, как тот с лёгкостью бросил Ли Юэ — своё детище — на произвол судьбы. Как можно оставить без защиты то, что тебе дорого и важно? Чайльд не понимал этого да и никогда не смог понять бы, ведь он и Моракс слишком разные. Невольно рыжий подумал о том, что никогда бы так не поступил с Люмин. Она для него важнее работы и политических интриг, важнее собственного покоя и сохранности. Он готов был пойти против Фатуи и потерять статус Предвестника, чтобы путешествовать бок о бок с ней. — А тебе пора бы уже перестать вести себя как малое дитя и злиться на него. Кто же знал, что Синьора разведет тебя как мальца, а Моракс так легко отдаст Сердце Архонта?       Фатуист хотел сперва закатить глаза, но так ему пришлось бы оторваться от любования несносной девчонкой, так что он только нарочито медленно и показательно вздохнул. Ну что за характер? Неужели от него набралась? Да, он ею очень дорожил, но иногда хотелось её придушить. Так, для профилактики. — А может ты просто ревнуешь? — вдруг задала вопрос Люмин, невинно улыбаясь и заправляя прядь волос за уши. — Что? — в голосе Предвестника сквозило возмущение. — Вздор, нисколько. — Да ладно тебе, я всё понимаю… Мудрый, опытный, уверенный в себе мужчина, способный подчинять, властвовать и держать порядок. Мечта! — Да ну? — Чайльд вопросительно изогнул бровь. — Ты хорошо подумала? — Спроси любую его подчинённую. Каждая хотела бы оказаться со связанными руками на его столе. Хотя заниматься такими вещами в похоронном бюро… ну, не важно. Главное, что он горяч. Ум — вот что сейчас по-настоящему сексуально! — Ты сейчас доиграешься, — глухим рыком предупредил Предвестник, — и не получишь сувенир из Снежной. «Только попробуй заиграться с провокациями — и я не стану возвращаться к Царице. Я останусь с тобой и стану твоим персональным кошмаром», — вот что на самом деле подумал Тарталья.       Девушка расхохоталась громко, звонко, с широкой улыбкой. Она не стеснялась и не боялась последствий, ей было комфортно. Люмин как будто создала вокруг себя островок спокойствия и уюта. Её смех окутывал как теплое одеяло, согревал и расслаблял. Чайльду всегда нравился её смех и вызывал у него ответную улыбку. Но сейчас Предвестник был зол. — Ты сам как сувенир из Снежной, — девушка потрепала рыжего за лохматую макушку, — большой только и говорливый. Жаль, что без верёвочки, а то хотелось бы привязать к чему-нибудь. Ну, знаешь, как эти подарочные игрушки на память. Хотя если ты привяжешься, то уже не отвязать…       Люмин вздохнула. Да, между её избранником и Чжун Ли была поразительная разница. Настоящая загадка, как владелец похоронного бюро мог так долго вести дела с банком Снежной. Испепеляющий взгляд голубых глаз впился в девушку. Она бесила мужчину намеренно, и они оба это знали. Только вот чем именно придётся заплатить за эту провокацию, Люмин ещё не догадалась, зато своим невинным сравнением подала отличную идею Аяксу. Мужчина ухмыльнулся уголком губ. — Ну и что ты на меня так смотришь? У тебя не получается быть таким же загадочным, как Чжун Ли. Попрактикуйся на Паймон. — Всё. Ты доигралась.       Резким движением Чайльд повалил её на землю. Люмин удивленно охнула, и уперлась руками в ему в грудь, пытаясь спихнуть с себя. Однако хрупкой девушке это было не по силам: он держал её своим весом, верхом сидя на её бёдрах. Не заботясь ни о безопасности, ни о сохранности белого платья, что легко окрасится о траву, Тарталья занял доминирующее положение. — Ты чего творишь! Мы же совсем рядом с обрывом! — путешественница повернулась головой в сторону каменистого края скалы, до которого было всего несколько метров. — Ты уверена, что хочешь оказаться связанной именно на его столе?       Вокруг Люмин будто бы стало темнее: Чайльд навис над ней и заслонил собой заходящее солнце. Аякс начал медленно снимать с воротника подвязки, державшие его шарф. Это заняло какое-то время, ведь крепкая красная верёвка была длинной. Словно змея, она извивалась и скользила между его пальцами, вызывая трепет предвкушения, — у Люмин даже мурашки от нетерпения пробежали по спине. Но она всё ещё не понимала, что именно он хочет с ней сделать. — Зачем тебе верёвка? — неуверенно спросила девушка, не оставляя попыток спихнуть с себя собеседника. «Она пригодится нам позже, моя милая», — подумал он, откладывая плетёный шнур в сторону. — Не только твой драгоценный Чжун Ли умеет интриговать, — рыжий самодовольно улыбнулся, — закрой глаза.       Путешественница не поспешила подчиняться. Несколько секунд она успела понаблюдать за тем, как Чайльд подбирает упавший с плеч шарф и — треск! — отрывает от него лоскут ткани. «Чёрт возьми, он же наверняка стоил Фатуи кучу денег… хорошо же идут дела у банка Северного королевства», — мелькнула мысль в голове Люмин прежде, чем кусок красного атласа закрыл ей обзор. — Прекрати уже брыкаться, — усмехнулся Чайльд, — ты сейчас не в том положении, чтобы выпендриваться, маленькая непослушная девчонка.       Люмин невольно прикусила губу, замерев на полуслове. В ней боролись два желания: подчиняться и провоцировать дальше. Её тело требовало послушаться приказа, чтобы получить желанное тепло и удовольствие, но её натура была слишком неугомонной. И она всё-таки сказала: — А Чжун Ли называл меня хорошей девочкой.       Несколько секунд они оба сидели неподвижно. Ветер стих на какое-то время, и Люмин могла слышать тяжёлое, глубокое дыхание Аякса. Ему словно крышу сорвало этой фразой: немалых усилий стоило сохранение спокойствия. Он уже готов был сходу отыграться на ней, изводя наказаниями до бессильных хриплых стонов, но не стал. В этот раз Чайльд решил поступить по-другому.       Лишившись зрения, путешественница с двойным усердием стала прислушиваться к новым звукам и своим ощущениям. Вот снова зашуршала ткань — это фатуист снял перчатки. Вот давление его бедёр стало слабее, кажется, теперь он наклонился и навис над ней, опершись на руки. А в следующую секунду девушка ощутила над ухом его дыхание и тихий, но вкрадчивый до мурашек голос: — Ты моя. Усекла? Ты только моя дурная девчонка. А знаешь что делают с девчулями, которые плохо себя ведут?       Чайльд наклонился к губам девушки, подтягивая её лицо к себе за подбородок. Щёки Люмин были красными от возбуждения и от лёгкого стыда за сказанное. Чужое тёплое дыхание на коже казалось обжигающим. Тарталья любовно провёл пальцем по её устам, очёрчивая очертания губ и любуясь, как Люмин смущается. Больше всего на свете ему нравилось её смущать или злить и, надо признать, ему совсем не понравилось, когда Люмин в ответ начала испытывать его собственное терпение. — Я жду ответ, принцесса. Скажи, что делают с плохими девочками? — Наказывают, — тихо и не своим голосом ответила путешественница. — Верно, — большой палец Чайльда скользнул между её губ, вынуждая раскрыть рот и принять его в себя, обхватив губами, — именно это я и собираюсь с тобой сделать. Наказать. — И как же? — блондинка нетерпеливо поёрзала под ним. — Я не разрешал тебе разговаривать.       Чайльд не стал церемониться с ней: грубым движением его рука сжала тонкую девичью шею. Люмин только и успела пискнуть и дёрнуться, а затем замереть, ощутив свою принадлежность. Невольно девушка схватилась за руку Предвестника, и такой расклад его не устроил — многовато у неё было свободы. Он легко сцепил рукой запястья девушки, а в следующую секунду прижал их к земле над головой Люмин. Наверняка потом останутся красные следы от давления, но им обоим было плевать. Путешественница рвано дышала. Её грудь с острыми бугорками сосков вздымалась часто-часто, а рот был призывно приоткрыт. Так и хотелось прикоснуться, сжать, огладить её тело, а затем впиться в мягкие губы, искусывая до красноты... Но он всё-таки сдержался. Наконец, Тарталья отпустил девичью шею и неожиданно мягко и нежно погладил её, спускаясь к низу живота. Грудь девушки он проигнорировал и остановил ладонь чуть выше, чем ей хотелось бы. Впрочем, длилась ласка недолго.       Люмин ощутила прикосновение к своим запястьям чего-то легкого и мягкого. Чего именно, догадаться было нетрудно. Она оказалась связана всего за несколько незатейливых, но проверенных движений. На пробу путешественница дёрнула кистью — крепко, никак не выпутаться. Даже будучи с завязанными глазами она представляла, какая сейчас довольная улыбка у Чайльда, и невольно заулыбалась этому сама. — Что, нравится? Посмотрим, как тебе понравится это.       Давление на её бёдра ослабло, а затем и вовсе прекратилось. Зато в следующую секунду резкое натяжение верёвки заставило девушку вытянуться и кое-как, опираясь то на один локоть, то на другой, приподняться и сесть. Люмин невольно приземлилась на задницу и поджала под себя ноги, потерянно оглядываясь. Впрочем, повязка на глазах не дала увидеть ничего нового, кроме красного отлива ткани. — Выпрямись и подними руки, — приказал Чайльд, и в этот раз девушка тут же подчинилась. — Да, вот так.       Медленно и мягко, щекоча и интригуя, верёвка скользила по её телу. Никак нельзя было предугадать, где будет следующий её виток. В умелых руках Чайльда она постепенно оплетала сперва плечи, а затем и грудь девушки. Затейливый узор алой нити очаровательно смотрелся на фоне белого платья Люмин и подчёркивал изгибы её стройного, но сильного тела. Тарталья работал молча, лишь изредка оставляя поцелуи на участках кожи, которые слишком сильно перетянул. Путешественница всецело доверилась ему и расслабилась, позволяя Аяксу творить то, что ему вздумается. Возбуждение слегка спало, как и пропал румянец с её щёк. Но ненадолго. — Поднимись.       Люмин покорно приподнялась на коленях, чуть расставив ноги для устойчивости. Пока что ей не слишком нравилось быть скованной, ведь это мешало подчиняться его же приказам, но, наверное, Аякс на то и рассчитывал. Это всё-таки наказание. Вдруг девушка пошатнулась и охнула — верёвка прошлась точно по её промежности и зафиксировалась в самом чувствительном месте. Такого она точно не ожидала: теперь каждое движение Люмин создавало давление и трение. Новая волна желания захлестнула её, и она нетерпеливо поёрзала, наслаждаясь незнакомым доселе ощущением. — Я не закончил. Встань.       Путешественница разочарованно выдохнула. Едва она начала получать удовольствие от процесса, как её тут же оторвали. Ну и бессовестный же у неё доминант! Однако этот вывод оказался поспешным. Лишь слегка потянув за верёвку, Аякс сорвал с её губ ещё один стон. Крепкий узел, что он завязал, надавил точно туда, куда нужно.       Жаль, что Люмин не могла видеть восхищенного взгляда Чайльда, направленного на неё. Нежная, податливая и беззащитная, она была прекрасна. Теперь она была полностью в его власти и всецело зависела от него, реагировала на малейшее движение кисти, держащей конец обвязки. А то как она мило краснела и кусала губы, сдерживая стоны от внезапных приятных ощущений... Он мог бы любоваться этим вечно. Ни одна девушка во всем Тейвате не могла быть так прекрасна, как сейчас была его любимая Люмин. Никто не доверял ему так безоговорочно, как эта девушка, собственноручно им связанная и лежащая — буквально — на краю утёса.       Пока Чайльд возился с бондажем, вокруг них уже смерклось. Мягкий сумеречный свет и слабый отблеск луны преобразил весь окружающий пейзаж. Даже звуки вокруг стали другие: запели ночные птицы, смолкли дневные обитатели склонов. Где-то вдалеке, у подножия послышался лёгкий грохот проснувшихся геовишапов. На небе заблестела первая россыпь неярких звёзд. Тарталья, наконец, снял с глаз Люмин повязку, и эта вечерняя прелесть местности открылась девушке. Сначала всё вокруг было тёмным — зрение успело отвыкнуть от света, — но, проморгавшись, путешественница быстро пришла в себя. Взгляд янтарных глаз упал вниз, на хитросплетение нитей вокруг её тела. Она не сдержала восхищённого вздоха — настолько красиво это было. — Аякс, я хочу... — девушка просяще уставилась на любимого, неловко потянувшись к нему сцепленными руками. — Знаю, милая. Но я только начал. Иди сюда.       Мужчина присел на небольшой валун и хлопнул ладонью по бедру. Люмин покраснела, когда поняла, что от неё требуется, и чуть замешкалась. Предвестник притянул её к себе за верёвку, снова заставив ахнуть от резких ощущений внизу живота. Натяжение ощущалось везде и сразу, и вызванное им возбуждение стягивалось тугим узлом. От вида такого Чайльда — властного, жёсткого, но аккуратного — подкашивались ноги. Путешественница опустилась на колени прямо перед ним и по-кошачьи потёрлась щекой о его бедро. Ей очень хотелось сделать что-нибудь приятное и для него, и она взглянула ему в глаза, безмолвно спрашивая разрешения. — Нет. Сначала ты получишь своё наказание, а затем я получу тебя, — на лице Предвестника не было улыбки, но голос его сквозил довольством.       Тарталья огладил её скулу и притянул за подбородок к себе, вглядываясь в глаза девушки. Он увидел там ровно то, на что и рассчитывал — мольбу и желание. Наконец, Чайльд уложил её на свои колени поперёк живота и любовно погладил по бёдрам, пока что не поднимаясь выше. Жаль, что верёвка была коротковата — можно было бы и ноги обвязать замысловатым узором, превратив её всю в произведение искусства шибари. Люмин поёрзала, подставляясь под ласку рук и мечтая уже наконец получить разрядку, но не тут-то было.       Раздался звонкий и хлёсткий шлепок. За ним ещё один, и ещё. Подол платья был бесцеремонно задран, и светлая нежная кожа засеребрилась в лунном свете. Впрочем, места ударов быстро порозовели, ведь на них запечатлелись отпечатки ладоней. Чайльд чередовал боль и ласку как кнут и пряник. Он то гладил, едва касаясь кожи кончиками пальцев, изводя до жалобного хныканья и мольбы о большем, то оставлял резкий удар на том же месте, срывая с уст Люмин очередной вскрик. Она не знала, сколько это уже продолжалось. Время будто остановилось. Девушка превратилась в одно сплошное желание, реагировала на каждое касание, как на электрический импульс. И, боже, ей так сильно хотелось ощутить Чайльда внутри. — Ах! А-аякс! — звучно протянула она, когда удар оказался особенно жёстким. — Ты была очень терпелива, — неожиданно ласково произнёс Чайльд, от чего девушка внезапно затихла, — моя хорошая девочка, моя милая, моя любимая Люмин.       Путешественница задохнулась на вдохе. Он назвал её своей любимой. Бесцеремонный, шутливый, склонный ёрничать и хитрить, он признал её как свою. Принял её и впустил к себе в душу. Чёрт возьми, это было то самое настоящее признание, которое она так долго ждала. Наконец, пылающие между ними чувства получили название и прозвучали вслух. Однако поразмышлять над этим и сполна насладиться Люмин не успела.       Она ощутила прикосновение совсем высоко между бёдер, там, где она была уже мокрой, там, где словно центр урагана, у неё всё изнывало желанием. Сладкая боль наказания превратилась в долгожданные приятные движения. Тепло и нега разлились по телу, сковывая и обескураживая, когда она ощутила вхождение пальцев внутрь. Но она была ещё не на пике, совсем нет. Даже когда ловким движением Тарталья попадал по чувствительной точке внутри, ей все ещё хотелось большего. Ей так хотелось быть единым целым и ощущать Аякса всего. Его жар, его тепло, его дыхание. Он был ей нужен сейчас и вообще, он был её катализатором, а она его проводником. — Ох, боже... любимый, пожалуйста, — срывающимся голосом произнесла Люмин, даже не осознав, как именно обращается к Тарталье.       Дважды просить не пришлось. Аккуратно, поддерживая её, Чайльд поставил девушку на камни и развернул задом к себе. Вид ему открывался теперь просто чудесный, но он сперва заботливо подстелил свой шарф ей под локти и колени, чтобы Люми больше не пришлось сегодня испытывать неудобств. Девушка, впрочем, уже толком ничего не понимала. Она могла только чувствовать и отдаваться, да и сам Чайльд давно уже был готов взять её всю. Он вошёл медленно, всего наполовину, и сперва двигался размеренно, позволяя привыкнуть. Как и где он ещё находил остатки разума и терпения? Предвестник и сам не знал. От одного вида его любимой девушки, жаждущей и желанной, у него внизу живота приятно тянуло от возбуждения, а руки сами тянулись к ней. Наконец, он вошёл полностью. Аякс явственно ощутил, как девушка сжалась внутри от удовольствия, и, держась за её талию, начал двигаться. Он сделал их одним целым не только физически, но и внутренне. У них было одно чувство на двоих, один смысл, одно желание — ближе, сильнее, жарче.       Как ни пытался он сдержать себя, всё равно желание было сильней. Да и смысла в этом уже не было — их обоих уже ничего не сдерживало. Чайльд делал резкие, амплитудные движения, входил до упора и так же резко выходил. Люмин же, если успевала дышать, отзывалась сладкими хриплыми стонами на каждую фрикцию. Воздух вокруг них словно нагрелся и наполнился звуками сбитого дыхания, сорванных стонов и сталкивающихся тел. Было мокро, жарко от прикосновений, и одновременно с этим бежали мурашки по телу от прохладного ветерка. Аякс старался оттянуть конец как мог, позволяя любимой насладиться подольше. Но когда Люмин неожиданно затихла, задохнувшись на полустоне, а затем выгнулась, прижавшись к нему всем тазом, он понял — можно. Ещё несколько ритмичных толчков, и он тоже замер, пачкая руки и её платье. Чёрт бы побрал эти платья! Такая неудобная вещь. Хуже только её проклятые каблуки.       Какое-то время они оба тяжело дышали, приходя в себя. Тишину нарушало только пыхтение Чайльда и слабое сопение Люмин. Казалось, даже природа вокруг них учтиво затихла и оставила наедине. — Может развяжешь меня уже? — нарушила наконец молчание девушка. — Да нет, ты мне так больше нравишься. Ещё бы кляп в рот, и идеальная жена. — Эй, я тебе вовсе не жена! И не собираюсь ею становиться! — возмутилась путешественница, всплеснув связанными руками. — Уверена? — На все сто! — Ну, тогда можешь попросить своего бесценного Чжун Ли, — беззлобно парировал мужчина, закинув руки за голову и глядя в небо. — Ты всё ещё злишься? Это же была просто шутка. — Не злюсь.       Чайльд рассмеялся каким-то своим мыслям и, пристав на локте, наклонился к любимой. Он притянул её рукой и поцеловал особенно нежно, словно пытаясь вложить всю глубину чувства в прикосновения губ. Он мог бы кусаться, мог бы сделать поцелуй глубже или жёстче, но не стал. Сейчас ему хотелось просто дать ей знать, что всё в порядке. И следом ему в голову пришла ещё одна идея. Мужчина заговорщически сверкнул глазами и хитро улыбнулся, а затем легко подхватил Люмин на руки. Её попытки вырваться было пресечь проще простого, и он покружил девушку на месте, любуясь, как белокурые спутанные локоны разлетаются по ветру. Впрочем, она сама быстро сдалась и заулыбалась, откинувшись назад и расслабившись. Ей было так хорошо, что сил на препирательства и споры с этим несносным Предвестником вовсе не осталось.       Конечно, Чайльд её всё-таки развязал на обратном пути, но самой идти не позволил: он снова подхватил сонную и уставшую девушку на руки и унёс обратно домой. Туда, где им обоим было спокойно. Там, где не нужно думать о миссиях Снежного королевства и скором отъезде за море. Впрочем, его дом теперь всегда будет там, где Люмин.