Жить...

      Вино Чжоу Цзышу покупал около полудня, когда жаркое солнце поднялось над лесами, озерами, водопадами и крышами домов. Он купил сразу два пузатых увесистых сосуда, не взяв у лавочника сдачи и даже не услышав, как тот настойчиво окликал его.       Так и не оглянувшись на зов, он вышел из городских ворот, и хотел было просто спуститься к пролеску, где – он знал – в тенистых зарослях течет ручей и есть немало мест для уединения, но ноги сами привели его в долину – туда, где все случилось. Он не хотел бы еще раз оказаться здесь, а о существовании обрыва старался не думать.       Впрочем, бывшему главе Тяньчуана привычно было бы не думать, не вникать в события и чувства людей – эту способность Чжоу Цзышу вырабатывал в себе годами, к тому же, Семь гвоздей на три осени в свою очередь не способствовали обострению каких-либо чувств. И все же, каким-то чудом в этих условиях выжило его сердце, не уподобилось холодной руке убийцы из личной охраны Его Высочества. Вопреки внутренним запретам и многолетним привычкам сейчас бывший глава Тяньчуана помнил все до мелочей - воспоминания крошили его душу и мозг в мелкие острые осколки.       Он шел вдоль обрыва, не позволяя взгляду скользить по каменистому краю каньона. Невольно он винил себя в том, что в самый страшный момент не оказался рядом, не успел - слишком быстро все случилось. Еще вчера, в то же самое время неуемный Лао Вэнь был рядом, дрался со звериной силой Хозяина Долины призраков и утонченным изяществом отпрыска благородных кровей. Еще вчера его взгляд был полон нежности и радости, еще вчера он, острый на язык, со свойственной ему прямолинейностью дразнил его, смеялся или грустил…       В один момент все закончилось - Чжоу Цзышу не был готов. Точнее, не смог осознать. Он много видел смертей на своем веку, но лишь в этот раз с неведомой доселе силой навалилась боль невосполнимой потери. Словно вырезал кто-то из этого мира облик Вэнь Кесина и дышать вдруг стало нечем. Понимал ли он в дни их первых встреч, что этот загадочный, настойчивый, неведомый для него человек врастет в него с корнями – в душу, в тело, в мозг? Конечно, не понимал.       Откуда ему знать было, что собственное сердце, за долгие годы привыкшее к одиночеству, внезапно распахнется для, казалось бы, случайного человека, переполненного до краев темным прошлым и не менее темным настоящим? Мог ли предполагать Чжоу Цзышу, что именно он окажется самым близким человеком, - другом далекого детства? С другой стороны – думал он – насколько непредсказуема судьба, если бывший глава Тяньчуана вдруг оказался накрепко, словно кровеносными сосудами связан с Хозяином Долины призраков?       Он повернулся лицом к долине, оставив далеко за спиной разверзшуюся пропасть и направился куда смотрели утомленные бессонницей глаза. В этот раз память вынула последний, самый острый осколок - образ призрачной девы, что невольно показала ему мертвое тело своего главы. Он хорошо помнил свой ужас, незнакомое состояние - словно во сне, и чувства, что были обострены в тот момент настолько, что он не смог подойти близко. Он отчаянно не хотел видеть Вэнь Кесина мертвым и верить в его смерть тоже не хотел - не может быть, чтобы искусный стратег и мастер боевых искусств, позволил бы себе умереть так нелепо…       Цзышу бессмысленно блуждал по долине, окруженный ручьями, озерцами и водопадами, ослепленный лучами солнца, но видел перед собой только лицо друга, его ироничный, дразнящий с поволокой взгляд, лукавую улыбку, а в ушах звенело бесконечное: «А-Сюй… А-Сюй… А-Сюй…». Он бродил и думал невольно – насколько было бы проще, если б Семь гвоздей на три осени были введены не по его личному методу, а по старым правилам. Сейчас он уже наверняка не чувствовал бы одиночества, возможно и душевная боль от потери друга не так терзала бы сердце. Только наоборот – сейчас все переживалось настолько остро, словно ничто не влияло разрушающим образом на его силу и чувства, словно как в далекой юности он был полностью здоров.       И все-таки - когда, в какой момент Лао Вень стал близким и дорогим? Когда случилось так, что голос его стал любимой мелодией, а сам он – необходимым, незаменимым, единственным? Сокрушаясь и качая головой, Цзышу думал о том, что его неугомонный друг внезапным уходом своим воткнул в него восьмой, самый ядовитый гвоздь, и теперь «история» Семи гвоздей на три осени завершится так же быстро, как молниеносен бывает удар кинжалом в спину.       Первый сосуд он выпил почти полностью еще в пути, лишь остатки благородного напитка были довершены на одном из огромных валунов, что однажды откололись от скального массива под водопадом. Когда Чжоу Цзышу принялся за второй, он думал, что готов отдать что угодно, если бы можно было повернуть время вспять, чтобы в этой трижды клятой прекрасной долине не случилось столкновения со Скорпионом и героями клана Пяти озер, и Лао Вэнь тяжело раненый не сорвался бы в пропасть…       Заливая вином свое горе, Цзышу невольно вспоминал те моменты, когда Вэнь Кесин обнимал его, брал неуверенно за руку или просто касался с опаской, рискуя вызвать гнев или грубость. Как никогда сейчас особенно ясно осознавал он, что Великий и ужасный Хозяин долины призраков очень хотел этих прикосновений, нуждался в них. И что же получал в ответ?..       «Нужно ли стыдливо беречь свое тело от человека, что давно владеет твоей душой?» – думал Чжоу Цзышу. Приправляя горькие мысли крепким вином, он понимал, что решился бы, наверное, на все. Но самая «горечь горькая» была в том, что все это он осознал и прочувствовал лишь сейчас, но не раньше, когда Вэнь Кесин был жив и нуждался в самых простых жестах дружеского тепла и любви. Только сейчас бывший глава Тяньчуана окончательно понял, - все, что Вэнь Кесин мастерски сводил к шутке, на самом деле было более чем настоящим, искренним и живым.       Чжоу Цзышу пил. Он надеялся, что вино поможет ему пролить столько слез, сколько необходимо, чтобы давящий «кусок скалы» из груди исчез и позволил бы жить дальше, но уже второй сосуд был выпит до дна, а легче не становилось. Душа не собиралась принимать случившееся, и от безысходности перед глазами вставала пелена бессильной ненависти к себе и ко всему вокруг, даже к зеленой траве и камням, к живописным водопадам и самому Солнцу, согревающему мир, дающему жизнь.       - Лао Вэнь, – шептали сухие губы, - ты говорил, что я тебе дорог, что никогда не оставишь меня… Ты лгал мне!..        – Это действительно смешно, - - продолжал он с горькой усмешкой, но на самом деле мы квиты, – когда я гнал тебя от себя, я тоже скрывал правду. Ты видел это лучше меня самого, ты во всем был прав, только что теперь делать мне с твоей правотой?.. Он глотнул еще вина и замолчал. Мысль, что пришла ему в голову в этот момент показалась настолько простой и правильной, что он улыбнулся, обрадовавшись ей: «Если того, кто важен нет в живых - ничто не имеет значения! Нет смысла тянуть время. Незачем продлять агонию…»       Поняв это, он вынул из рукава алую коробочку с эликсиром, что подарил ему на прощание Великий шаман, и задумчиво посмотрел на нее. Тут же вспомнилось: «Возьми, вдруг Вэнь Кесину пригодится…»       - Не пригодилось, – прошептали бледные губы.