Одни беды от ваших гаданий

Запах гари чётко стоял в воздухе, но Мона смогла уловить его куда быстрее. Догадаться о местоположении источника пламени было нетрудно, а его причиной оказалась обыкновенная забытая шарлотка. Пожар продолжал распространяться, а дыма становилось все больше и больше с каждой секундой. Запах, видимо, еще не дошел до дальних соседей, ведь ближе всего кухня была именно к комнате Скарамуччи и Моны, именно поэтому должность храбрых пожарных упала на их хрупкие плечи. Оставлять эту работёнку на девушку, конечно же, не хотелось, поэтому Мучча быстро ринул к стоящему при входе в квартиру огнетушителю и направился в сторону кухни. Мона за это время также не растерялась, забежав перед этим в туалет и намочив небольшое полотенце потоком воды, она словила Скарамуччу и повязала ему эту попытку защититься от дыма на нижнюю часть лица, закрывая рот и нос. Когда парень оказался в эпицентре, все уроки ОБЖ тут же покрутились у него в голове. А урок по использованию огнетушителя не остался бесполезным. Быстро разобравшись с этим сложноватым устройством, Скарамучча смог устранить пожар и рванул к выходу из кухни, чтобы не умереть героем от отравления угарным газом. Ноги начали подкашиваться, то ли от ядовитых паров, то ли от стресса. Когда парень чуть не свалился, он ощутил, как женские руки тут же словили его, не давая ушибиться. Послышались обеспокоенные крики Люмин и Тартальи, но все было словно в бочке. Третья комната оставалась закрытой, а Дилюка, должно быть, дома сейчас не было. — Я сейчас позвоню врачу, не переживай! — такой милый, обеспокоенный голос. — Не нужно, я уже в порядке, — солгал ведь. На самом деле Скарамучча попросту недолюбливает врачей. Тарталья закрыл окна на кухне, пройдя сквозь дым, прикрывая носоглотку, а после начал суетиться, извиняться. Было видно, что ему действительно жаль и он вовсе не желал, чтобы подобное произошло. Парочка вызвалась оплатить ремонт на кухне и даже моральный ущерб, но Мона и Скарамучча наотрез отказались. Время поджимало и Моне нужно было убегать на пары. Убедившись, что Скарамучча не собирается умирать и взяв с соседей обещание в случае чего позаботиться об этом супер-пожарном, девушка убежала в универ. Да, супер-пожарный. Именно таким он был в её глазах. В его глазах испуг был лишь на самую долю секунды, но его быстро затмила смелость и решимость. Не каждый бы с таким бесстрашием ворвался в готовую сгореть до угольков кухню. В груди вновь что-то закололо. Она опять думает о нём. Мона стала слишком часто задумываться о Скарамучче, о его неожиданных поступках. И это чувство, преследующее девушку каждый раз... Так, все. Сейчас начнется учёба, не время думать о том, какой же он прекрасный на пике решимости и геройства. Какой же он... прекрасный? *** — Ты на пары-то, я надеюсь, не собираешься? — Люмин сидела в комнате соседей около кровати Скарамуччи, аккуратно усевшись на стуле. — Какой, скажи мне, нормальный человек попиздит на учёбу после того, как надышится всякой хуйней на кухне? Люмин усмехнулась, радуясь тому, что энергии в лежащем Скарамучче по-прежнему было видимо-невидимо. Этот паренёк даже после удара молнией будет продолжать отшучиваться, она уверена. Даже наезжать на природное явление начнет, забияка этакий. Люмин, изучающая иностранные языки, включая итальянский, давно заметила смешное соответствие имени Скарамуччи к его внешности и поведению. «Маленький забияка» — ну разве можно найти более точное описание этого паренька, чем попросту перевод его имени? *** 10 февраля, среда. Мона простудилась. Пары пришлось пропустить, а болезнь лечить. И всегда рядом был он. Скарамучча в эти моменты был куда более заботливым, чем обычно. Напоил с ложечки сиропом от кашля, заварил чая с вареньем по совету Тартальи. К середине дня полегчало, но щеки были красными, как клубничное варенье, приготовленное матерью Аякса. И непонятно из-за чего щеки так горели. Из-за температуры или... из-за Него? *** 11 февраля, четверг. Болезнь продолжается. На этот раз Скарамучча пошел на пары, оставив пачку парацетамола около кровати на случай большой температуры. Люмин с Тартальей также были на учебе, а Дилюк не появлялся дома уже третий день подряд. Моне было немного страшно оставаться одной в квартире. Хотелось, чтобы Скарамучча вернулся, вернулся скорее. Откуда такое острое желание видеть его рядом? Это все из-за болезни? Это потом пройдёт? Жалко. Моне нравилось. Нравилось чувствовать это, нравилось ощущать острую нужду в определенном человеке. Лёд тронулся. Спустя столько лет он наконец-то тронулся и понёсся с огромной скоростью. Глаза закрылись и девушка вновь погрузилась в сон, несмотря на то, что спала всю ночь. А когда проснулась, он был рядом. Просто смотреть на него исподлобья было огромным удовольствием. — Проснулась, болячка. Принести тебе чего-нибудь? Чаю там, еще какой-нибудь поеботы. — Джул на зарядке, принеси, если не сложно. — Ахуенные у тебя методы лечения, слушай, — сказанул Скарамучча, но все равно принёс Моне заветную вещицу. *** 12 февраля, пятница. Мона уже выздоравливает и сегодня она опять одна. Дилюк с утра вернулся домой и очень сонный ушел к себе в комнату. Скорее всего он будет спать, так что беспокоить его лучше не стоит. А Скарамуччи опять нет рядом. И то, что её это беспокоит, еще больше волновало Мону. Теперь сознание было не таким замутнённым, как в первые дни болезни, но странные чувства не пропадали. Никогда такого не было. Больше десятка лет она провела рядом с ним, но никогда столь остро не нуждалась в его присутствии. Уже настал вечер, а его всё не было. Чем он сейчас занят? Вдруг он гуляет с какой-то девушкой, пока Мона тут сидит и залипает на стену? Стоп, почему именно с девушкой. Но гуляет и гуляет, если и гуляет вовсе. Отчего такая злость и напряженность на ровном месте? Мы с Вами называем это ревностью, но сейчас Моне было трудно задумываться о своих истинных чувствах. Весь её внутренний мир так резко начал перестраиваться, что же стало тем самым толчком? Не гадание, не та неосторожная фраза. Этот гребаный поцелуй в лоб. Дурацкий жест, который можно сделать по приколу, по дружбе. А Мегистус с него разнесло, как пятиклассницу. И поток бурных чувств внезапно буквально снёс девушку. — Я влюбилась в него, сукаааа... — протянула Мона, тщательно разложив по полочкам все свои чувства и недавние события. Девушка бухнулась спиной на кровать, до этого пребывая в сидячей позе. Глаза неустанно пялились в потолок, словно этот белый кусок бетона может дать совет о том, что ей делать дальше. Появилась мысль посоветоваться с Люмин или Ке Цин, но Мона отложила их в сторону. Сейчас она решила оставить эту проблему на своих плечах. — Ебал я эти допы, делать мне больше нечего, чем до шести в унике ошиваться, — рот Скарамуччи открылся, стоило ему переступить порог комнаты. Наконец-то, пришел. И он был не с девушкой, а на допах. Накопившаяся ревность была напрасной. *** 13 февраля, суббота. Второй день, как Мона разобралась в своих чувствах. Сегодня они оба дома, а она в прекрасном самочувствии. — Слышь, го гулять, — отрывая Скарамуччу от прохождения квеста в игре «Honkai Impact» предложила Мона. — Сегодня дома сиди, болючка, завтра, быть может, и погуляем, — слегка равнодушным тоном выпалил Скарамучча. Завтра, значит. *** 14 февраля, воскресенье. День всех влюблённых. Сегодня Скарамучча обещал сходить погулять, если Мона будет чувствовать себя так же хорошо, как и в субботу. И вот они одеваются на прогулку. Погода сегодня была морозная, нетипичная для февраля. Мона надевает свою любимую белоснежную шапку с помпоном, а тело от холода защищает утеплённое темно-синее пальто. На ногах чёрные джинсы и, под цвет шапки, всё еще белоснежные зимние кроссовки, что удивительно, ведь носила их Мона почти весь сезон, а выглядели они как новые. Если Мона была Ян с её преобладанием светлых предметов одежды, то Скарамучча определенно был Инь. Черная шапка, черные кроссовки — полная противоположность одеянию девушки. А тёплая зелёная парка, которую Скарамучча был готов проносить до дыр, уже третью зиму была его постоянной спутницей. Пункт назначения — близлежащий парк. К восьми вечера на улице было уже темно и белые фонари, стоящие на небольшом расстоянии по всему парку, уже вовсю освещали усыпанные небольшим слоем снега аллеи. Людей было много, очень много. Все же это было не только воскресенье, а неофициальный в России, но все же праздник. Поэтому среди потока идущих навстречу зачастую встречались счастливые парочки. Зависть пробивала как Мону, так и Скарамуччу. — Глупый праздник, — начала говорить Мона, наблюдая за влюбленными парочками. — Да, глупый, — подтверждает Скарамучча. — А хочешь увидеть кое-что более глупое? — Удиви. — Сейчас ты не только увидишь, но и ощутишь на себе поцелуй парня, что за 20 лет жизни практиковался лишь на помидорах. Фраза не успела обескуражить Мону, ведь действие последовало сразу. Неожиданно ласковое, не напористое. Скарамучча был не из вежливых людей, но начало поцелуя было похоже на вопрос «Я могу это сделать?». Вопрос, на который ответ созрел сразу. И он был положительный. Сколько несказанных чувств пролилось за секунды этого поцелуя, сколько слов он смог заменить. Колкие отношения с нежной романтикой, словно в фильме. Не имевшая опыт в подобном, парочка быстро начала осознавать, что запас воздуха не бесконечный и стоит отстраниться. Да, хотелось, чтобы этот миг продолжался вечно. Как же жалко, что мы дышим. В воздухе повисло молчание. Вовсе не неловкое, а даже приятное. Распахнутые после поцелуя глаза Моны и Скарамуччи играли в гляделки. И каждый из парочки утопал во взгляде сидящего напротив. — Тогда я испугалась, что мой дар впервые ошибся, — внезапная фраза Моны прервала устоявшиеся гляделки в тишине. Скарамучча непонимающе посмотрел на девушку, пытаясь понять, к чему была сказана эта фраза. — Но нет, не ошибся. Мона резко обняла парня, прижавшись к его теплой груди своей головой. Скарамучча сначала оторопел, но быстро среагировал, обхватил девушку руками в ответ и крепко прижал её к себе. На лице Моны сияла улыбка, лучезарная и счастливая улыбка. В этот миг она была самой счастливой девушкой на всей планете и ей так хотелось вскочить и крикнуть об этом. Дышать, уткнувшись в зимнюю куртку Скарамуччи, было тяжеловато, но отпускать его не хотелось. Хотелось и дальше дышать его одеколоном, тем самым, который она когда-то подарила ему на день рождения. Запах, постоянно исходящий от этого парня, в эту секунду казался самым приятным и родным. А его горячее тело единственным, что имеет значение для девушки в этом мире. Быть может это настоящая любовь? Да, она. И любила она его вовсе не как брата. А как парня. Парня, с которым она готова провести всю жизнь, даже зная его совершенно неидеальный характер. А что до Скарамуччи... а как считаете Вы? Когда спустя столькие годы ты наконец-то можешь несколько минут подряд стоять в объятиях самого любимого человека, перед этим ощутив на губах вкус её ароматной вишнёвой помады, что ощущает человек в таких ситуациях? Спокойствие. Умиротворение. Блаженство. И просто банальное счастье. — Хочу покурить, — внезапно проговорил сквозь объятья Скарамучча. — Блять, Мучча, тебе известно понятие «не портить атмосферу» — Мона отстранилась и с явным недовольством наблюдала за парнем, который тут же полез в карманы за пачкой и зажигалкой. — Это зависимость, что поделать. — Хуисимость. Напомнить куда я собиралась засунуть тебе эти сигареты? — Да я покурю и продолжим, чё ты пристала! — Так от тебя вонять за километр будет, вот и как мне с таким человеком обниматься? — Терпение и труд всё перетрут! — Да иди нахуй! — Я тоже тебя люблю. В этот день Мона впервые шла домой под руку с парнем. И не просто с парнем, а с её судьбой. Придурочной такой, низкорослой, любящей сарказм, токсичность и сигареты. Судьбой, что в тот момент решила зайти в комнату. Но любимой. Никогда Мона не испытывала ни к кому подобных чувств. Внезапных таких чувств, перевернувших весь её мир вверх ногами. Будущее казалось таким радужным, а счастье словно было на ладонях... хотя на самом деле давно стремилось улетучиться.