Снежная буря

Холодный ветер лез под кожу, но уже не вызывал табуны мурашек и крупную дрожь по всему телу. Томми надеялся не упасть здесь — на снегу, в тундре, посреди черт знает где — замертво. Резь по всему телу перестала ощущаться минут двадцать назад, если не меньше. Но идти в прежнем темпе он больше не мог: ноги не гнулись, зрение через раз сдавало, а мокрая одежда и волосы лишь способствовали окоченению. Раны и синяки по всему телу не помогали. Наоборот, мешали ещё больше. Тяжелый, шумный выдох слетел с губ и Томми остановился, заметно покачнувшись. Стоило вернуться обратно. В Лонгстедшире все же было не так плохо. Дрим не был так плох. Дрим, в конце концов, был другом. Хотя нет, не был. Куча взорванных вещей и материалов, все эти травмы—разве друзья так делают? Нет. Но не сказать, что Томми был полностью уверен, что в первом, что во втором утверждениях. В голове то мысли были слишком громкими, спутанными, но странно заглушенными: исход то ли истощения и усталости, то ли кипения распаленного мыслительными процессами мозга. Он сделал вперед пару быстрых шагов, прихрамывая. Даже при боли в обеих ногах, левая изнывала сильней. Потеря кроссовка при падение в воду играла большую роль, когда речь шла о ходьбе по оледеневшему снегу. Херовы морозы, более четко прозвучала одна из мыслей и начала отскакивать от стенок черепной коробки, будто маленький резиновый мячик, разбиваясь в несвязное эхо. За шумом в голове и пятнами перед глазами Томми не успевал ни заметить, ни почувствовать, как одна из ног цепляется за что-то кривое и он падает. Катиться по склону было шибко неприятно. Дышать не выходило абсолютно и камни, куски льда в фирне с силой впивались в избитое тело. В голове успевает пронестись неожиданная аналогия с катанием на санках—его подкидывало каждый раз, хватало напороться на очередной снежный трамплин. С созвучным, полумертвым «Блять!» Томми заваливается после очередного падения на бок, по инерции, поворачиваясь ещё раз. Кожу защипало по новой и, если быть честным, Томми уже не соображал от чего. Наверно, от того что теперь он уже полностью лежал в сугробе. Приступ кашля вырвался из горла, выдирая иступленные короткие всхлипы, меж хрипом. Лёгкие жгло, жгло, жгло и снова обдавало яром сухого, промёрзлого воздуха. Крикнуть, позвать на помощь не получается—нет кислорода, чтобы набраться сил и выкрикнуть хоть «Помогите!», нет и связок, которые не были бы истерзаны хаотичными попытками надышаться перед смертью. Он не сомневался, что умрет. Он ведь не сможет это выдержать. Томми в иррациональном потуге отогреться, хватается за шею побелевшими пальцами. Несильно сжимает. Кашляет громче, сгибаясь на двое и прижимается головой к земле. Он ещё раз чувствует, как ударяется головой, во время бездумного мотания ей в разные стороны. Висок ноет сильнее, Том чувствует как горячая, особенно контрастная на холоде, жидкость стекает в снег, по щекам и к губам. Вкуса он не чувствует. Хочется плакать. От боли, от холода, от непонимания происходящего, но сил на это не находится. Зрение предательски мылится в картину из несвязанных белых и зелёных пятен. Тьма заволакивает сознание слишком быстро, чтобы успеть что-либо предпринять.

***

Техноблейд не любил ссориться с навязчивой совестью и человечностью, но иногда приходилось. Как например сейчас. Он сидел на корточках, рассматривая обмороженное и переохлажденное тело, сжавшееся перед потерей сознания в позе эмбриона. Подросток в сугробе выглядел…Плохо. Открытые участки кожи на лице и руках видневшиеся с его ракурса уже успели приобрести все оттенки синего: от голубого, что еле отличался от бледно-телесного, до темного, что подозрительно напоминал по цвету глубинный лазурит из шахт. Голова была разбита, нос, если судить по крупным пятнам крови над губами и щеках, тоже, а пара пальцев точно сломаны. Оценить другие повреждения возможности не было — большие пятна обморожения на коже подростка значительно мешали. Томми был не жильцом с такими ранами и при такой температуре. Он уже вряд ли был жив. Техноблейд медленно моргает. В тоже время «вряд ли» не значило, что мёртв. Но это был Иннит, а он был предателем, вице-президентом в прошлом, изгнанником собственной страны в нынешнем и по совместительству глупым, совершенно отбитым от здравого смысла сопляком. Он не выказывал преувеличенной полезности во времена Погтопии, не блистал умом или сдержанностью и был больно наивным для человека, что участвовал во второй — или все же третьей, Техно так и не понял — войне. Томми был источником конфликтов и магнитом для проблем, врагов и внутренних перепалок. (На мысль оставить его тут, на съедение волкам или полярным медведям Чат разразился восхищенными и удовлетворёнными криками.) Но ещё, в конце концов, Томми был человеком и, каким-никаким, бывшим союзником. И оставлять человека умирать Техно все же не хотелось. Техноблейд тяжело вздыхает. Наблюдая, как облако пара подымается к небу, он, все же, тянется рукой к подростку. Ему пришлось потратить порядком трёх минут на избавление от оледеневшей ладони, чтобы дотянуться до чужой шеи и с трудом нащупать артерию, что опасно медленно пульсировала под пальцами. Карл за спиной фыркает и бьет копытом по снегу, протестуя остановке. Техно быстро поворачивается к лошади взвешивая все «за» и «против». С Тесея можно было что-то потребовать взамен будь то услуга или совместная работа. Но в то же время выхаживать человека с такого рода травмами было непомерно сложно и муторно. Эта помощь могла попросту не окупиться. Ещё секунду помявшись, мужчина подхватывает подростка на руки. Он окидывает Тома взглядом, непроизвольно заостряя внимание на посиневшей и покрывшейся тонкой коркой льда босой ноге и рваной, в некоторых местах прожжённой, одежде подростка. (Чат был недоволен. Видимо большинству нравилась возможность охладевшего разорванного трупа больше, чем хворый мальчик на побегушках. Техно не планировал их за это осуждать.) До дома идти еще где-то минут семь, может даже пять, если подогнать Карла. В любом случае, добраться до дома стоило как можно быстрее. Такие глубокие раны не смогут так легко исцелиться даже с зельями. Техноблейд забирается на коня, удерживая в руках подростка, огибая нужду подмечать даже для себя насколько странно было без усилий его поднимать. Люди с ранами и без сознания всегда весили больше, чем здоровые, поэтому легкость Томми ощущалась неправильно. Он удачней устраивается в седле, осторожно укладывая Иннита впереди себя. Второе было сделать сложно, ведь за время лежания в снегу его мышцы значительно потеряли пластичность. Но с этой задачей он справляется достаточно быстро, благо, на его стороне был опыт обращения с ранеными и сила. Ухватываясь за поводья одной, свободной от придерживаемая парня, рукой, Техно слабо ударяет коня в бок и тот послушно срывается с места.