Снежная буря

Томми резко понимает, что не спит. Осознание приходит неожиданно и он даже легко хмурится. В комнате темно. Из освещения был лишь тусклый, беловатый свет из окна, который притупляется темными шторами. Изгнанник сдавленно выдыхает. Он едва ли различает силуэты предметов. Ветер громко свистит и завывает. От того насколько громко он это делает появляется впечатление, что ветер был внутри дома, а не снаружи. В этот раз воспоминания вытягивать силой не нужно: он без усилий вспоминает, что произошло и как он уснул. Томми непроизвольно ёжится. Визит Дрима оказался… Отрезвляющим. Теперь, после долгого времени невнятной прострации и сна, все было слишком отталкивающим и излучало опасность. Поэтому сесть страшно. Дёргаться, в принципе, было страшно. Когда он вчера заснул его тело сводило от боли и то, как он отключился являлось заслугой исключительно монотонного голоса Техноблейда и непрекращающейся мигрени. Мигрень, к слову, хоть и поутихла, полностью его не отпускает. Виски попрежнему тяжело пульсируют. Но лежать и пялиться в потолок было также сомнительной идеей, из-за чего он, все таки, садится. Ноги и спина побаливают, но Иннит может легко это выдержать. Вот идти по тому же снегу босой ногой было в разы хуже. Или, например, словить грудью стрелу на дуэли, упасть в воду и захлебнутся, в первую очередь, своей же кровью было адски больно. Изгнанник набирает полную грудь воздуха. Холодный кислород дерёт горло, пробивается в лёгкие и жжёт их. Ему кажется, что сейчас из горла снова вырвется неконтролируемый кашель, но в этот раз ему везёт: тёплый пар изо рта лишь щекочет щеки и кончик носа. Одеяло слазит и Томми невольно ёжится, снова быстро обматывает его вокруг тела. В комнате было морозно. Глаза привыкли к темноте. Иннит начинает заинтересовано разглядывать мебель и вещи: он мысленно даёт себе щелбан, ведь не пытался толком осмотреть все ранее. Хотя, что уж там, он смутно помнил, что происходило последнюю, наверное, неделю… Из потока мыслей его выдёргивает то, что он замечает гибрида спящего рядом на полу. Ну, как на полу… Голова и сложённые руки Филзы лежали на диване, но все остальное тело и правду находилось на полу. Томми смотрит на него и замирает, нервно пялясь на крылатого. Утверждать, что Ангел Смерти спал все-таки было некорректно, ведь сказать наверняка возможности не было. Томми присматривается и прислушивается к нему. Из-за ветра мало что слышно. Из-за позы также сложно увидеть грудь. Изгнанник тихо чертыхается. В любом случае, Филза выглядит спящим и особо не двигается. Иннит кивает сам себе на эту мысль, но неотрывно смотреть на старика не прекращает. Нервозность не утихает. Хотя было странно ожидать, что кто-то ему здесь навредит. Они дали ему одежду, кормили и даже пытаются выходить. Они даже не сдали его Дриму! Дрим. Воспоминания о вчерашнем вечере неприятно всплывают перед глазами и отдают по телу ускорившимся сердцебиением. Томми замечает, что его руки слабо потряхивает. Он прячет их под одеяло, не желая признавать, что это был животный страх, а не холод. Изгнанник ещё не был полностью готов проглотить свою гордость и признаться в этом. Ему на секунду кажется, что он слышит Дрима, его улыбчивый тон, в котором проскакивала опасность. Глаза щиплет. Он не хочет возвращаться в изгнание. Он не хочет снова остаться с Дримом. Он не хочет, чтобы его вещи снова, раз за разом подрывали. Он хочет куда угодно, к кому угодно, лишь бы не обратно. Ему кажется, что он слышит запах едкого дыма и что он разъедает ноздри и горло. Кажется, что в горло снова заливает соленая, ледяная Лонгстедширская вода. Томми глухо задыхается. Из-за мелких слез лицо намокает. Теперь оно болит и жжется. Парень пытается задавить рваное дыхание. Он не должен ныть. Он не должен пугаться всего, как последний трус. Он не должен впадать в бурные истерики из-за воспоминаний. Фраза Техноблейда невольно всплывает на поверхность воспоминаний. Только не трогай лицо. И Томми не трогает. Дает слезам скатываться по лицу, даёт им укатываться за ворот рубашки. Но всхлипы и вздохи он давит. Ему резко захотелось, чтобы его снова кто-то обнял и, пусть даже крича или возмущаясь, остался рядом с ним. Филза хоть и спал рядом, толком не помогал. Изгнанник сгибает ноги под одеяло и утыкается в колени лбом, накрывая голову руками. Так было немного легче быть тихим и успокоится. Он научился так утихать ещё в Погтопии, когда Таббо подселили к нему в комнатку. Ему никогда не хотелось будить измождённого кошмарами друга своим плачем. Таббо. Друг. Томми передергивает. Он слышит, как шелестит одежда и перья и закусывает губу, полностью заглушая хныканье. Филза громко зевает. —Ты проснулся?—В его сонном голосе проскакивает удивление. Боковым зрением он улавливает, что старик медленно подымается. Его крылья выглядят отвратительно, они несимметричные, кривые, одно из них почти без перьев по краям. Иннит иногда забывал, что Филла также задело взрывом. Томми сильнее вжимает лицо в колени. Щеки болят. Он неожиданно вспоминает, что у него на щеках волдыри. Филза кладет свою ладонь ему на плечо и, хоть Томми на это дёргается, немного сжимает. Иннит только сейчас понимает, что дрожит от плача и от холода, что проникал под одеяло через каждую мелкую щель. —Ты плачешь.—Это утверждение. По спине пробегает волна мурашек. Голос хоть звучал доброжелательно, в нем проскакивал инородный холод.—Томми, посмотри на меня, пожалуйста. Но Томми не смотрит. И ничего не отвечает. Филл на это укоризненно—как кажется Томми—молчит, но руку убирает. В комнате пару секунд слышно только завывания ветра. Крылатый резко говорит: —Мне кажется собирается буря.—Крылатый отходит и его тон заметно смягчается. Иннит немного расслабляется.—А ещё тут очень холодно, приятель. Я пока распалю камин, а ты говори если тебе что-то нужно. Филза просматривает окна одно за другим и проверяет, чтобы они были закрыты и, все таки, находит одно приоткрытое. Он громко мямлит извинения и снова задергивает шторы. Томми сильнее утыкается носом в колени. Ткань штанов была приятной, но странной: чем-то походила на хлопок, но была грубее. Рубашка точно была из обычной, льняной ткани. У него была похожая, ещё в начале Л’Менбурга. Её пришлось выбросить, кровь въелась в ткань и не желала отстирываться. Он вообще молчал о том, что потерял половину пуговиц из-за разреза оставленного Дримом. Её банально не вышло бы даже зашить. Томми одёргивает себя. Ему не стоит сейчас думать о Л’Менбурге, а уж тем более о Последней Диспетчерской. Синий свитер больно велик для него. Рукава уж точно были слишком длинными. Ввязался явно на кого-то более мускулистого и широкоплечего. Наверно, это свитер Техноблейда. Дыхание получается выровнять, но глаза все ещё были влажными, поэтому голову Иннит так и не поднимает. Он слушает, как Филл что-то невнятно бормочет, копошась с зажигалкой и бревнами. Изгнанник сильнее кутается в одеяло, шмыгая. Ему стоит высморкаться, а то из-за плача и этой тупой простуды он вообще не может дышать носом. Томми наконец чувствует, как со стороны камина исходит едва ли ощутимый жар и инстинктивно подымает голову, желая всмотреться в огонь. Оранжевые и красные языки пламени освещают комнату тёплым светом. Они освещают расслабленное лицо Филзы и причудливо отражаются в его голубых глазах. Иннит неожиданно для себя осознаёт, что ни Вилбур, ни Фанди почти не были похожи на крылатого старика перед ним. Кто-нибудь, кто никогда не слышал ничего о их родословной, скорее бы предположил, что Томми это его сын, а никак не Вилбур. Это было немного забавно. К слову, взгляд Филла он избегает, не давая им встретиться глазами. Изгнанник чувствует стыд за слезливость. Сейчас она была даже не обоснована: ему никто не угрожал, здесь не было Дрима. Крылатый гибрид сново подымается. —Я сделаю тебе чай. Тебе нужно что-нибудь? Я могу принести.—Филл наконец перестает на него смотреть. Томми сейчас мог бы промолчать, но ему очень нужно была высморкаться: дышать носом и вправду было невыносимо. Он негромко прокашливается. На дворе ночь, Техно скорей всего спит. —Можно салфетку?—Его голос звучал отвратительно слабо и тихо. Иннит непроизвольно морщится на колкую боль в горле. —Да, конечно, сейчас.—И Филза уходит. Томми на секунду кажется, что его тон стал немного более веселым. Его оставляют в комнате одного. С зажженным камином ему стало намного легче. Треск огня, нормальное освещение. Помещение, конечно, прогревается медленно, но сам таки факт, что становится теплее его радовал.

***

Техноблейд просыпается рано утром, но на чердаке уже было тепло. Видимо, Филза встал ещё раньше. Техно натягивает на себя чистую одежду и не спеша спускается по лестнице. Он приготовит что-нибудь съестное для старого друга и больного паренька. Хотя ещё не точно, что тот проснётся. В любом случае, ему понадобится приготовить что-то. Ему, как минимум, тоже надо было поесть. Первое, что он слышит, заходя в зал на втором этаже «Ты уверен, что не голоден сейчас? Я бы мог что-нибудь сделать или принести.». Техно не веря смотрит на развернувшуюся перед ним картину: Филза стоял около дивана, держа в руках чашку чая, а на самом диване сидел, завернувшись в одеяло вполне-таки не спящий Томми. Ступор быстро отходит на задний план. Анархист медленно направляется к ним. —Что ж, доброе утро, Тесей.