Истории после психушки

Ветер наполнял собой степной край. Молочный горячий чай объял небольшую кибитку своим ярким ароматом. За ней привязаны были к одинокому дереву кони, а народ некоторый ютился за костром, слушая мелодию домбры. -Скажи мне, кочевник, ты почему ушёл из губернии? Коли есть там прогресс, то и поживиться можно дарами земными. Ежели что-то не хватит, я тебе подсоблю. Кочевник медленно и осторожно наполнял трубку табачком, отвечая: -Да? Коли душа продаётся, то и подсобление есть душевное? Всё уже куплено, ежели не мной так на то и ты сгодишься или холопья твои. -Так они тут причём? Им вина дешёвого с водой, да гульбы хорошей с потрохами собачьими, - ответил, хихикнув удалец городской. -А мне оно надобно зачем будет? Веру на золото меняют. И клинок и сердце. Мясо кровавое перестали видеть, так сразу и выбились в люди, и сами холопами стали. Когда надо, то нарекают себя учёными и провинциалами, ибо есть у них только об этом право язык теребить. Ежели не то скажут, то тут уже не они сами виноваты, товарищи эти, а шулмусы бодрые, что в городах обитают и головы сеют собою. Мы вроде на них уже собаку съели, а они словно и рады. Не страшны, но так же существуют в глубине сердца, авось и до души доберутся. Хотя какая там душа? Там колодце без воды. Там орган лучшего, но дорогого. Тут сила чище. Пошли, выйдем. Воздухом подышим, а то душно как-то. -Пошли, степняк, - сказал он с некой незлобной усмешкой. Они вышли из кибитки. Прохладный ветер ударял в лицо. Люд уже были в кибитках. Степь была пуста, но полна сама собой. Они отошли недалеко от привала к мелким холмам, полными длинной полынью и травой, из-за этого казалось, что они плавали от ветра по земле, гонимые им. -Знаешь, меня пугает эта необъятная и дикая степь. -А мне здесь тесно, - ответил ойрат, наполняя грудь тёплым воздухом лёгкого ветра.