This is the first step to my last breath as a common depravity You can go far betting it all on pure will and sheer audacity Redo, renew, remake reality Start the ascent, the final event, the coming of true finality I will be true born in a new form leaving behind what’s obsolete Time to reject what is defected and to finally be complete Let your reflection shine bright like a star Let the world know who you really are You have the power to choose what will be When our true nature’s unleashed then we’re free Then we’re free (DYNAZTY — Advent (2021))
Теперь, когда работа над кольцами была завершена и способ их создания стал понятен, можно продолжить проверку остальных минералов. Первый странный камень Телперинквар убрал подальше, а вот куда переносит второй, нужно проверить… Во время песни нолдо ощутил исходящий от него холод и мельком увидел какое-то заметённое снегом поселение. Работа двигалась вперёд очень споро, и вскоре кольцо было готово. Задерживаться в том месте Келебримбор не собирался, только взглянуть. Закончив последние приготовления, проверил, всё ли необходимое он взял: амулет на месте, кинжал тоже. На поясе — походная сумка. Телперинквар сосредоточился на кристалле. Портал открылся мгновенно, и эльф тут же почувствовал холод и сырость. Первое, что увидел Келебримбор, был снег. Много снега. Камень перенёс Тьелпэ в лес, но в низине, если присмотреться, виднелось ярко освещённое огнями поселение. За ним синели далёкие горы. Всё выглядело так же, как в том видении, что показал камень во время песни, но сейчас было светло от лучей Анара. Одежда эльфа не слишком-то подходила для прогулки по заснеженному лесу, однако любопытство заставило его двинуться к окраине города. Путешествие несколько затянулось. Это сначала ему казалось, что до поселения рукой подать, однако пришлось потратить много времени, чтобы добраться до него. Задерживаться в столь негостеприимном месте Телперинквар не собирался — бегло осмотрев архитектуру ближайших домов, он уже решил было вернуться домой, но тут его взгляд упал на берег скрытой подо льдом реки. Возможно, среди камней, что принесло течение, окажутся подходящие для колец перемещения. Келебримбор запел, пытаясь пробудить спящую магию. Спустя некоторое время один минерал отозвался, и Тьелпэ пришлось потрудиться, чтобы достать его из-под глубокого снега. А теперь можно и домой! Нолдо схватился рукой за амулет на шее, и тот вмиг перенёс Телперинквара в библиотеку Форменоса, заставив зажмуриться от ударившего в лицо ветра. — Айя Тьелпэ! — Фэанаро громко приветствовал внука, поднимая голову от очередного кольца с камнем. Хорошо, что кристалл перемещения в Тирион откликнулся одним из первых, и теперь нужно было разделить камень на множество осколков, чтобы обеспечить такими кольцами не только всю семью, но и верных. — Рассказывай, где удалось побывать? Ты воспользовался одним из камней или картой? — Айя, — немного растерянно отозвался Тьелпэ: сказывалась сильная усталость. — Я открыл портал камнем, что вторым отозвался мне. Думаю, он ведёт в Эндорэ. Я мало что там успел изучить, но вот нашёл ещё один, — он положил на стол невзрачный белый окатыш. — Сложно сказать, что это за минерал — слишком долго на него воздействовала вода. Разобьём его и станет понятно. — Эндорэ? Ты уверен, что в самом деле перенёсся туда? — Фэанаро бросился к внуку, ощупывая его и удивляясь холоду надетой на Тьелпэ куртки. Неужели камни срабатывают даже на таком расстоянии? Сразу разбить найденный минерал Мастер не дал, потянув внука в сторону кухни. — Тебе надо отдохнуть, а завтра с утра вместе исследуем твою находку. — Атар атаринья, да я в полном порядке, — внук слабо улыбнулся в ответ, убирая минерал в шкатулку. — Как раз собирался пойти к себе. Зашёл, чтобы оставить найденное.***
Нэрданель стояла у окна, с наслаждением вдыхая прохладный вечерний воздух. Нолдиэ вспоминала, с каким беспокойством посмотрели на неё близкие, сразу заметившие её бледное лицо. Летиция решила, что у эльфийки плохо с сердцем. Оно и понятно: Нэрданель уж давно не юная вэн. Фэанаро волнуется за неё больше всех. А что, если родные думают, что Истарнэ беременна… Так скоро? После стольких лет разлуки с мужем? После рождения в годы юности семи сыновей? Но тогда бы они с Фэанаро первыми узнали об этом. Вновь вернувшись к оставленной на рабочем столике вышивке, эльфийка невольно вспомнила недавний разговор. «Лети, дорогая, — Нэрданель взглянула на озабоченное лицо девы. — Тебе не стоит так переживать за меня. У эльдар не может случиться сердечного приступа. Мы можем «болеть» лишь от тоски или горя. Не волнуйся, я не ношу под сердцем дитя, но не стану отрицать, что моё сердце страстно этого желает.» В тот вечер Летиция не могла и подумать, как можно хотеть рождения ребёнка, будучи окруженной такими разными, шумными и — она уже убедилась в этом — совершенно замечательными сыновьями. К чему ещё стремиться? Да к тому же — после стольких лет, не веков даже, эпох… Девушка одернула себя — опять она меряет земными мерками, так свысока смотрит на чужое неутолённое желание! «Я обещаю поддерживать твою мать и помогать ей во всём. Только бы их мечта сбылась! Ты тоже хочешь седьмого брата, верно?» — мысленно обратилась она к сидевшему рядом Карнистиру, и тот кивнул в ответ. Нэрданель вновь попыталась унять тревожно стучавшее сердце. Эльфийка то ходила по комнате, словно меря её шагами, то сидела у открытого окна, вышивая для старших новые рубашки и пояса. Вдруг со двора послышалось лошадиное ржание и стук копыт. Истарнэ тут же отложила вышивку и выглянула в окно. Чутье подсказывало ей, что те, кого она с нетерпением ожидала, прибыли. Нэрданель быстрее птицы выпорхнула из покоев и побежала вниз по лестнице, к дверям, где на крыльце уже стоял Морьо, приветствуя только что спешившихся с лошадей Нельо и Кано. Заслышав от брата про кольца суженых, Майтимо чуть повёл бровями, как бы вопрошая «Неужто получилось?», а на его лице отобразилось, пускай и лёгкое, но всё же удивление. Конечно, Нельо ни на одно мгновение не сомневался, что эта задумка окажется успешной, ведь претворять её в жизнь взялся не кто бы там ни было, а их отец — величайший мастер из всех, кого когда-либо видывал этот мир; и всё же он был искренне поражён тому, как быстро это удалось сделать. Майтимо одобрительно кивнул и с некоторым вызовом произнёс: — Не терпится увидеть кольцо в действии, Морьо!.. Рыжеволосый хотел было добавить, что «перед столь важным событием стоит для начала хорошенько отдохнуть и подкрепиться», но в этот момент он увидел в дверном проёме мать, возникшую словно бы из ниоткуда вместе с ударившим в спину порывом прохладного августовского ветра. — Амил! — радостно воскликнул Нельо, распахивая руки и принимая бросившуюся к ним с Кано мать в свои объятия. Крепко прижал её к груди и, пользуясь своим ростом, позволил себе на короткое мгновение беззаботно зарыться лицом в её густые волосы. — Я соскучился… — прошептал Майтимо, отпуская мать и давая ей возможность одарить своим теплом и второго сына. Поприветствовав нежными и ласковыми объятиями старших сыновей, Нэрданель обернулась к Карнистиру: — Морьо, сынок, иди и сообщи всем домочадцам о приезде твоих братьев. А ещё позаботься о лошадях. — Уже бегу объявлять, — гостеприимно пробурчал Морьо. — О прибытии высоких лордов Нельяфинвэ и Канафинвэ… «Выдумает же аммэ!» Однако домашних действительно стоило обрадовать, и Карнистир отправился в донжон, без раздумий оставив коней на попечение верных. Скрасив вечер Нолдорана Финвэ и Амбаруссар хорошей новостью, а остальным церемонно отправив осанвэ, нолдо с чувством выполненного долга принялся размышлять, как посильнее впечатлить старших новым испытанием силы колец.***
— Пойдём поужинаем. Там старшие приехали, — Фэанаро увлёк внука за собой. — Заодно и расскажешь, что увидел в Эндорэ. — Да, конечно. Правда, рассказывать мне нечего, кроме того, что кольца работают и могут переносить очень далеко. Узнать бы, насколько далеко и где будет предел магии. Когда они дошли до кухни, там была только Нэрданель. Перед этим нолдиэ отвела сыновей в башню Майтимо и в его покоях выдала всё необходимое, чтобы дети привели себя в порядок после долгой дороги. — Я каждый день ждала, мои дорогие мальчики, что вы вот-вот вернётесь, — щебетала она осанвэ старшим, отправив их в купальню. Сама же Истарнэ, побыв немного с сыновьями, поспешила на кухню и принялась хлопотать, расставляя на столе дополнительные тарелки, столовые приборы и кубки. — Айя! — приветствовал её Тьелпэ. — Айя мелиссэ! — Фэанаро зашёл на кухню вместе с внуком. Обняв жену, поцеловал в щеку и сел за стол. — Тьелпэ вернулся! Угадаешь, где он был? Эльфийка улыбнулась подошедшему к ней мужу. Прижалась к Фэанаро, когда он её обнял, и довольно зажмурилась, принимая поцелуй. — У меня тоже есть новости, аранья, — поделилась нолдиэ, присев рядом с мужем. — Да, мы слышали. Старшие приехали втроём? Нашли Тьелкормо? — обрадовался Мастер, глядя в сияющие от счастья глаза Нэрданели. В этот момент на кухню величественно вошёл Финвэ и, пожелав всем доброго вечера, сел ужинать. Чуть погодя прибежали Амбаруссар, обрадованные вестью Карнистира о приезде старших. Кухня наполнилась весёлым смехом, разговорами и стуком посуды. — Жаль, но Тьелко с ними не было, — вздохнула Нэрданель. Она отпустила мужа, едва на кухню вошёл Финвэ. Эльфийка вернулась к кухонным заботам, подавая подошедшим пирог и жаркое. Потом она вышла в коридор в надежде встретить старших. Ей хотелось первой всё узнать. И к тому же Майтимо шепнул, обнимая мать, что соскучился! Знал бы он, как Истарнэ скучала по нему…***
Майтимо хохотнул над ответом, который дал матери Морьо — только один Карнистир обладал удивительной способностью «гостеприимно бурчать». Проследовав за матерью до своих покоев, наслаждаясь самим её присутствием рядом, ласково поцеловал Нэрданель в щёку и, без лишней суеты захватив всё необходимое, направился в купальню, решив не дожидаться Кано — ему не терпелось вновь испробовать домашней стряпни и увидеться с родными. Горячая вода с поднимающимся и заволакивающим всё вокруг паром — это то, чего Майтимо всегда не хватало и во время долгих походов прошлого, и теперь — во время многодневных вылазок в глушь. Мягкий свет спрятанных в нишах ламп создавал в помещении душевную, почти интимную атмосферу, которая позволяла расслабиться не только телом, но и фэа. Жаль, что он не мог побыть здесь наедине с собой чуточку дольше… Закончив с омовением и немного повозившись с непослушными, вьющимися после купания волосами, Майтимо оделся в заботливо приготовленную матерью одежду: широкую свободную рубашку тёмно-зелёного оттенка, пахнущую хвойными лесами, раскинувшимися вокруг крепости на склонах Пелори, с мастерски вышитыми по рукавам и по низу золотой нитью узорами, и такие же свободные штаны на подвязках. Вернувшись в покои, Нельо обнаружил, что верные уже доставили сюда его походный груз. Майтимо закинул на плечо дорожную сумку — конечно же, он не стал возвращаться домой без подарков: благородные каменья для отца, которые попросили передать ему горы, когда старший из фэанариони наведался в пещеры; две небольшие фигурки лисят, способные с помощью незамысловатого крепления собираться в цельную композицию, которые он сам вырезал для близнецов, когда вспомнил, что Химъярингэ была домом и для них тоже, пускай и недолго; благоуханные травы — матери, для приготовления ещё более изысканных и ароматных блюд. С довольной улыбкой пробежав по навесному мосту в донжон, Майтимо заметил вышедшую из дверей кухни мать — и не преминул воспользоваться этим: тенью скользнул вдоль стены и, подкравшись к ней, прямо как в детстве, обвил со спины руками, при этом звонко рассмеявшись. — Нельо, — засмеялась Нэрданель в ответ. — Ты совсем не меняешься, — нолдиэ повернула голову чуть вбок, чтобы увидеть лицо сына. — Дорогой йондо, ужин почти готов. Но мне нужна твоя помощь. С неохотой освободившись из объятий сына, Истарнэ повела его в ледник. Майтимо лучезарно улыбнулся в ответ — говорят, что дети не меняются в глазах своих родителей. Он редко задумывался о подобном, но теперь, когда его братья начали обзаводиться собственными семьями и у них стали появляться дети, он вдруг задался этим вопросом со всей серьёзностью: будет ли он испытывать те же чувства, что и его мать сейчас, в далёком будущем и скажет ли он эти же слова своим отпрыскам? — Всё, что попросишь, амил — буду рад помочь, — отмахнулся от беспокойных мыслей Нельо, бережно взяв Нэрданель под руку и позволив ей увлечь себя за собой. По дороге в ледник — быстро сообразив, куда они с матерью направляются, — он запустил свободную руку в сумку, решив, что сейчас подходящее время для вручения подарка, и достал оттуда крупный пучок душистых трав, вложив в руки нолдиэ со словами: — Пусть эти пряные травы помогут блюдам, которыми ты нас балуешь, быть ещё вкуснее, аммэ… — Благодарю, йондонья, — Истарнэ с любовью приняла дар сына. — Тебя что-то тревожит? Я понимаю твои тревоги, Нельо. Когда вы с отцом ушли, я осталась одна. Не было ни дня, чтобы я не плакала. А когда вы гибли, я умирала вместе с вами… Остановившись, эльфийка открыла дверь и перешагнула через порог кладовой, где тут же засияли настенные светильники. — Нельо, поделись со мной… — попросила мать, осматривая все полки и выбирая взглядом кувшины с разными напитками. «Тебя что-то тревожит?» — эти слова, произнесённые матерью, как гром среди ясного неба прогремели в сердце Майтимо. Его действительно терзала мысль о том, что он может остаться в одиночестве — и глупо было надеяться, что амил не почувствует и не заметит его душевное беспокойство. Последовавшее за этим упоминание о том, что они — все они — бросили её одну, заставив беспомощно наблюдать за трагедиями своих жизней, лишь добавило ему переживаний. Нельо нахмурился, и его лицо приобрело очень мрачное выражение. Пожалуй, не было среди нолдор Первого дома такого, который ставил бы принесённую Клятву под сомнение столь часто, как Маэдрос — слишком много горя принесла она этому миру, слишком много крови пролилось во имя её. И слышать сейчас от матери о том, что Клятва нанесла рану и ей, да ещё и столь глубокую — о чём Майтимо до этого момента почему-то никогда не задумывался, — было больно. Очень больно. И невероятно стыдно, что осознание пришло к нему только сейчас. «Прости меня, мама…», — осанвэ тихо, почти робко, молвил Нельо Нэрданели. «Прости, что пришлось пережить всё это… Но я не мог повернуть назад. Никто из нас не мог. Ибо предать Клятву значило не просто предать семью — это значило предать самого себя. Я бы себе этого не простил». Маэдрос молча спустился за матерью вниз, став чуть позади и тоже принявшись обводить взглядом полки, забитые кувшинами с питьём. Мысли о Клятве помогли ему перебить более насущные, и эльф было решил, что не придётся к ним возвращаться, но не тут-то было. «Нельо, поделись со мной…», — вновь раздался мягкий голос матери. Поняв, что ему не выкрутиться, Майтимо тяжело вздохнул. — Я… просто боюсь остаться один, амил… Боюсь, что моя новая крепость станет не домом, в котором будет тепло — такой, какой является для нас всех Форменоссэ, — а пристанищем одиночки… — Нельо, дитя моё… — произнесла Нэрданель, медленно поворачиваясь к сыну лицом. — Кровь крови моей и плоть плоти моей… — обняла его и прижала к груди, согревая своей любовью. — Ты никогда не был и не будешь один. Ты можешь остаться с нами. И Кано, и все вы, мои милые и родные… Мои… — эльфийка затихла.***
Ужин был отменным, но Фэанаро, как и Амбаруссар, нет-нет да бросал взгляды на дверь, ожидая прихода родных. Немного поев, Финвэ повернулся с расспросами к правнуку, краем уха услышав про то, что Тьелпэ удалось побывать с помощью кольца с камнем перемещений где-то очень далеко, в Эндорэ. Амбаруссар, хитро переглянувшись между собой, в один присест разделались с пирогом и жареным мясом. После этого близнецы перебрались к камину, однако уселись на расстеленную на полу шкуру медведя так, чтобы остаться в тени, но слышать все разговоры за столом. Рассказывать о своём путешествии особо было нечего. Тьелпэ вначале объяснил, что увидел очертания города во время поиска камней с помощью песни. Куда именно переносил камень, Телперинквар не знал, но место точно находилось в Эндорэ. Описывать сам город он не стал, да и во время своего путешествия он не впечатлился архитектурой эдайнского поселения. Больше времени Тьелпэ потратил на поиск нового камня перемещений, и теперь усталость накатывала волной, шумела в ушах, однако ужин в кругу семьи стоил то, чтобы ещё немного задержаться.***
Нельо слегка опешил, когда мать обняла и прижалась к нему — почему-то не ожидал такого. С шумом выдохнув, на мгновение застыл, раскинув руки в стороны, и лишь через некоторое время смог позволить себе ответить на объятия Нэрданели. — Благодарю, амил… Эти слова мне были нужны… — прошептал Майтимо. И хотя сказанное матерью смогло немного облегчить душевную тяжесть, волнения и горечь не покинули сердца старшего фэанариони. Эльда загнал эти чувства поглубже и не стал продолжать разговор, решив, что будет правильней сначала разобраться в себе самому… Нельо проследил взглядом, за каким кувшином потянулась мать, и быстро достал его оттуда сам, вручив с игравшей на губах лёгкой, задумчивой улыбкой. — Пускай я и не Элу Тингол, но всё же достаточно высок. Возвращаемся? Мне не терпится увидеться с остальными… — Майтимо, ты у меня особенный, — улыбнулась мать, приняв кувшин из рук сына и укладывая хрупкую ношу в корзину. — Прошу, выбери ещё сам ягоды и мёд. Я хочу вас немного побаловать.***
Морьо всё запаздывал, когда на кухне уже вовсю звенели ножи и вилки. Словно прося простить, с безмерно виноватым видом вошла Лети и тихо поприветствовала родных. Девушка дождалась прихода старших фэанариони и леди Нэрданель, нарочито потерянно глядя на столовые приборы перед собой. Убедившись, что пустует только место Морифинвэ, Летиция плеснула вина в его кубок — и мельдо немедленно возник рядом с ней, победно улыбнулся и подбросил на ладони то самое кольцо перемещений. Кажется, их маленькое представление всё же удалось… — Вот как! Теперь лорд Морифинвэ появляется за столом, лишь когда его чаша полна? — Фэанаро высоко поднял свой кубок, приветствуя внезапно возникшего рядом Морьо. Карнистир времени даром не терял, показав родным перемещение кольцом суженых. Амбаруссар не выдержали и подбежали к нему, чтобы убедиться, что за столом возник не морок, а действительно сам Морифинвэ. Финвэ удивленно приподнял бровь и покачал головой, дивясь на новшество. Нэрданель смерила парочку строгим взглядом. — А малыш? Вы оставили его одного и пошли развлекаться? — эльфийка нахмурилась, ставя корзину на рабочий стол. Она не обращала внимания ни на какие чудеса. Сейчас ей было важно, чтобы старшие присоединились к трапезе. Больше не сказав ни слова, Истарнэ занялась десертом. — Какие мы, оказывается, бессердечные родители… — пробормотал уязвленный Морьо, но Летиция перехватила нить беседы: — Мантаро в это время спит особенно крепко, леди. Прошу, не беспокойтесь — даже палантир по вечерам принадлежит ему безраздельно. Мы увидим, если что-то случится. — Хорошо, Лети, — Нэрданель одобрительно улыбнулась невестке. Обойдя вниманием Морьо, вручила Летиции два кубка со свежим взваром. Кано тихо подошёл к матери. — Я немного припозднился. Амил, тебе нужна помощь? Я как раз сочинил новую песню — это не сравнится с тем, что было в Эндоре, где мне на ум приходили только печальные мысли. — Макалаурэ, милый… — Нэрданель улыбнулась сыну и ласково провела по щеке менестреля. — Садись и поешь. А потом споёшь — я так давно не слышала твоих песен. Вскоре песня Линдо уже журчала, словно ручей, шумела, как стремительный поток воды. Он пел, подыгрывая себе на лютне — эмоции менялись так же, как и менялся сам поток чистого звука, исходящего из его уст. Гнев огня и очарование дождя. И он пел, пел о том, что было, что прошло, что не вернуть, что есть и чему не бывать. Но потом тон песни изменился, как будто душа пролетела сквозь тучи и Анар засиял на чистом небе. Менестрель запел о счастье, что обрёл, о том, что все испытания, выпавшие на долю семьи, прошли, испарились как дым. «Любой путь приводит к конечной цели. А самое главное, мы вместе. Я видел многое, я видел Эндорэ, я видел смерть, я видел страх. Но самым ужасным для меня было то, что я нелюбим и повсюду гоним. Что те, кто ждёт меня, находятся за морем. Только здесь, где всё неизменно на веки вечные, наши нити судьбы вновь соединились, и я обрёл истинное счастье.» Нэрданель слушала сына с упоением, радуясь, что семья вновь собралась за столом. После песни поднесла Кано чашу с мирувором и ободряюще провела по плечу. Подошла к Морьо и шепнула ему на ухо, что любит его и не хотела обидеть. Приобняла за плечи и поцеловала в макушку. Вернувшись к Линдо, одарила и его поцелуем, полным материнской любви. Макалаурэ обнял её в ответ, и ему показалось, что эти объятия были самым прекрасным моментом за все эти годы. — Бу! — накрывшись одной медвежьей шкурой на двоих, ещё не замеченные старшими Амбаруссар подкрались к братьям и обняли их сзади за плечи. Фэанаро, молча следивший за передвижением «медведя» от камина к столу, громко расхохотался шутке младших. Финвэ сначала было нахмурил брови, но потом махнул рукой и тоже заулыбался. Нэрданель чувствовала тепло объятий Кано. Нежно провела ладонью по его тёмным волосам. Вдохнула его запах, как в тот день, когда он появился на свет. Сердце и душа Истарнэ сияли, глаза блестели. Когда объятия Макалаурэ ослабли и он сел рядом с братом, нолдиэ звонко рассмеялась шутке близнецов, накрывшихся шкурой медведя. Расставила на столе блюдца с десертом, но не успела хозяйка занять свое место за столом, как сердце подсказало, что за порогом возник новый гость. — Не ждали? Смотрю, вам и без меня хорошо, — вошедший Тьелкормо был мрачней тучи, обведя тяжёлым взглядом собравшихся за столом. Светлый ухмыльнулся, ткнул близнецов кулаками под ребра и отшвырнул шкуру от стола, возвращая её на пол у камина. Достал из шкафа кубок и уселся на свободное место, налив себе из кувшина, стоявшего посреди стола. — Айя торон! — Макалаурэ поднялся из-за стола и подошёл к Турко. Он был безмерно рад видеть живого и невредимого младшего, но рад ли этому брат? — Приветствую! Отчего твой взор так мрачен? Поведай нам, что приключилось с тобой, почему твой взгляд — словно тёмная туча в осенние сумерки? — Кано, выпей со мной, — Тьелкормо кивнул старшему на кувшин, плеснув себе ещё. Вдаваться в подробности своего путешествия в Эндорэ Светлый не спешил. — Я много где побывал, и увиденное меня совсем не радует. Могу сказать только, что карты перемещений работают. Даже очень хорошо работают. Лучше бы они уносили куда-то за Грань. — О, блудный сын вернулся… Хорошо, если ещё не отец, — вполголоса заметил Морьо. Изводить торона сверх того было бы слишком даже для Тёмного — видно, странствия по Эндорэ изрядно потрепали Тьелкормо. Но и с распростёртыми объятиями признаться, что рад видеть брата каким угодно, лишь бы сидел рядом, злословил и, как обычно, криво усмехался, Карнистир был не готов. Нэрданель застыла посреди кухни с чашей взвара. Нолдиэ удалось удержаться на ногах, хотя дрожь в руках, держащих кубок, выдавала волнение. — Тьелко, сынок. Вот и ты вернулся, — Истарнэ поспешила подойти к Охотнику. Поставила перед ним чашу и отошла к очагу, чтобы принести ему еды. Кано налил вина и всё же решил порасспросить брата о подробностях: — Насколько всё плохо в Эндорэ? Я видел, как всё там менялось — не скажу, что в лучшую сторону. — Я, конечно, знал, что искажение проникнет до самой изнанки Эндорэ, но вода, торонья! Её невозможно пить! Все источники настолько утопают в дерьме, будто в Эндорэ теперь живут одни орки… — Тьелкормо сверкнул глазами в сторону Летиции, но, кажется, дева не уловила упрека в словах Светлого, увлечённо глядя в палантир, лежащий перед ней. Турко провёл по руке матери, поставившей перед ним ужин. — Благодарю, аммэ. — Я ждала и волновалась, сынок, — Истарнэ ласково погладила сына по плечу. — Не подливай масла в огонь, — Фэанаро осанвэ обратился к Карнистиру, заметив, что Светлый выглядит намного мрачнее Тёмного, но отодвигать чашу от вернувшегося сына не стал. Давно уже взрослый эльда, пусть выговорится под кубок доброго напитка, впитавшего в себя благость Валинора. — Люди ходят в каких-то масках, амил, как будто боятся даже дышать. Пить воду невозможно. Не знаю, как вы с Морьо смогли выжить в таких условиях, но Эндорэ нуждается в исцелении, причем скорейшем. Я не почувствовал там присутствия Моргота, но земля продолжает находиться во власти искажения, — под ласковым взглядом матери Тьелкормо немного остыл, но рассказывать о праздновании Лугнасада не собирался. Тем более — после слов Карнистира про блудного сына. Нолдиэ нежно поглаживала светлые волосы Тьелко, присев рядом с ним. — Как меня туда ни заносило — всё оказывалось не до чистоты воды и прочих красот, — хмыкнул Морифинвэ. — Но теперь не определить, сколько дряни в Эндорэ сотворил Моргот со своим сонмом слуг, а сколько — нелюди нынешних веков. А самому тебе удалось что-то исцелить, или все силы на выживание ушли? — Я не целитель, торонья. Оромэ не Эстэ, чтобы научить меня лечить, — ухмыльнулся в ответ Турко. — Истребить тёмных тварей — да, я могу. Но петь песни Исцеления — это к Кано, — Светлый кивнул на сидевшего рядом Линдо. — Да, я помню всё, что происходило за эти века в Эндорэ… Но давайте теперь поговорим о хорошем. Я рад, что мы наконец-то собрались здесь, — Макалаурэ вновь взял лютню и начал петь: в этот раз мелодия была намного веселее, чем до этого. «И никто не преисполнился благодати при виде прекрасного аманэльда? — беззлобно подначил Карнистир брата осанвэ. — Тогда из тебя и впрямь никудышный целитель.» «Увы, братец, я не ванья, чтобы одаривать благостью,» — также осанвэ откликнулся Тьелкормо и, облокотившись на спинку стула, стал слушать Менестреля. — Как давно в этих стенах не звучал твой голос, торонья! Треклятая медвежья шкура, по милости близнецов осыпавшая стол шерстью, вернулась на свое законное место — к облегчению Тёмного. Хоть какая-то польза была от возвращения брата, рядом с которым Морьо незаметно оказался у камина. Притиснутый к Тьелко остальными любителями огня, вина и песен, он всё же не решился продолжать расспросы об Эндорэ. Утро вечера и мудренее, и — в случае Турко — трезвее; сам ещё захочет рассказать о своих похождениях. Ужин определённо удался. Фэанаро счастливо улыбался, глядя, как дремлет в кресле Финвэ, как младшие сыновья расположились на шкуре подле вернувшихся старших и с наслаждением слушали пение Кано. Мастер прижал к себе Нэрданель, осанвэ обещая жене незабываемую ночь — вот только все разойдутся спать. Однако вечер растянулся далеко за полночь. Поужинав, Тьелпэ остался за столом. Он молча слушал беседу, мечтая, чтобы рядом сидели и отец с матерью. От чарующего голоса лорда Канафинвэ усталость отступила, но, дослушав одну из песен, внук всё же горячо поблагодарил бабушку Нэрданель за ужин, попрощался со всеми и ушёл к себе.***
На следующее утро Тьелкормо хоть и не проснулся с тяжёлой головой, но долго лежал в постели, глядя в открытое настежь окно, как ладья Ариэн поднимается всё выше над горами, скрывается в небесах… Купание в холодной воде взбодрило, но не отогнало тяжёлые думы. Быстро одевшись, Светлый натянул сапоги и пробежал по навесному мосту в донжон. На кухне уже или ещё никого не было, поэтому Тьелко взял со стола пару кусков пирога, отрезал приличный кус холодной оленины и, сложив всё в корзину, спустился в подвал, где долго и тщательно пробовал напитки, хранившиеся там с эпохи Древ. Пара запылившихся кувшинов оказалась с уксусом вместо вина, но большая часть добычи в размере пяти штук отправилась в корзину, с которой Охотник поспешил к себе в башню. Там попросил Форменоссэ зажечь огонь в камине, но уселся на подоконник, рассеянным взглядом обводя окрестности крепости. Если с почти всех драгоценных кувшинов стряхнули вековую пыль и вероломно похитили всё стоящее — значит, у кого-то затягивается радостное воссоединение с родным домом… Так размышлял вконец разочарованный Морьо, решивший было, что свет Ариэн по утрам особенно красиво отражается в бокале с мирувором. Бодрящая пробежка до башни Светлого — и он требовательно постучался в двери покоев брата, не без оснований считая, что вино уже прибавило тому добродушия и разговорчивости. — Какого валарауко ты рвёшься ко мне в покои? — Тьелкормо взглянул в сторону корзины с вином и припасами, спрыгнул с подоконника обратно в комнату и, проходя мимо нетронутого «завтрака», уже собрался запихнуть плетёнку за кресло, но передумал и широко распахнул створки двери. — Так и быть. Заходи, непрошеный и нежданный гость. — Айя, торон. В Форменоссэ всякий гость — желанный, если пришёл с добром, — приветливо улыбнулся Темный сначала брату, а потом — целехоньким кувшинам. — Ты и предположить не можешь, как я по тебе соскучился… И правильно — ни дня не тосковал, бродяжья душа. А заглянул к тебе только позавтракать и узнать, много ли красивых нисси нынче в Ирландии? — Да знаю я, по чему ты с утра обычно тоскуешь, — проворчал Охотник. Впустив младшего в покои, по-медвежьи сграбастал в охапку и с удовольствием услышал, как трещат кости Морьо. — Переломишь, дубина! — Карнистир стиснул железные объятия в ответ — давняя традиция, не щадящая никого из братьев. Освободившись, лорд по-хозяйски принялся расставлять на приземистом столике любезно принесённую Тьелко снедь. Сам он, казалось, ещё чувствовал себя чужаком в собственных владениях — и эта затаенная тоска, нет-нет да бросающая тень на извечную улыбку… — Так и быть, сам начну: про что рассказать из всего, что случилось без тебя? На диво спокойно и хорошо жили, — прогнав всякие подозрения, усмехнулся Морьо, разливая вино по чашам. — Лорд Неженка забыл, какие бывают братские объятия? Неужели меня так долго не было? Твое здоровье! И… чтоб сдохли наши враги! — Светлый взял в руки кубок и поднял его на вытянутой руке, любуясь игрой бликов от огня в камине. Тряхнув гривой волос, осушил чашу и потянулся к вытащенной из корзинки на стол закуске. — Это я тебя пожалел ради встречи, радуйся… За наше здравие! За Первый Дом! — Морьо с охотой пустился пересказывать последние новости, пару раз прервавшись на прочувствованную застольную речь. Смутная тревога никак не хотела тонуть в крепком вине, вынуждая Тёмного искоса поглядывать на Турко и замечать знаки недоброго: то изящные пальцы судорожно сожмут кубок, то брови резко сойдутся, на мгновение искривятся губы… — Довольно я тебя развлёк, лорд Молчун? Теперь твой черед рассказывать об ужасах Эндорэ: и нечистой водой тебя, беднягу, травили, и маской удушить пытались… — Карнистир заботливо долил брату мирувора. — Когда вернулись Нельо с Кано? — прервал молчание Светлый, внезапно отводя взгляд от кубка. О похождениях в Эруландии он откровенничать пока не собирался. — В тот же вечер, что и ты, торонья, — немного оторопел Морьо. Так не ко времени спрашивать что-то в лоб было совсем не в обычае Тьелкормо — обычно тот уходил от разговора с поистине лисьей хитростью. — Обсудил бы с ними новую крепость, старшие изрядно воодушевились выбором места. — Захотят, сами расскажут, — отмахнулся Светлый, отпивая из чаши и скользя взглядом по рукам Морьо. — Смотрю, ты всё-таки сделал кольца, братец? И что за магия ими движет? — Да я о них перед тобой полдня распинаюсь! — взвился Тёмный, до глубины души возмущённый таким пренебрежением к своему детищу. Он-то перед братом распустил хвост, описал действие колец во всех мельчайших подробностях… — Да что за глухота с немотой вместе на тебя напали? Если в Ирландии встретилась редкая тварь — считай, её уже и на свете нет, только имя назови. Про себя Карнистир успел решить, что Турко не пошло на пользу именно общение со смертными, насквозь прогнившими в эту эпоху. Окажись сам Морифинвэ среди холеных вастачьих рож — тоже отходил бы не один день. — Да? — Светлый пожал плечами и вновь разлил по кубкам мирувор. — Нет там тварей. Аданет — есть. Отравленные воздух и вода ещё есть, — Тьелкормо отпил из своей чаши и постарался всё-таки вникнуть в рассказ Морьо, который уже второй раз пытался донести до брата действие магии колец суженых. — Разве любовь может перенести одного к другому? — О любви не мне тебе сейчас рассказывать, — невесело хохотнул Темный. — Ох и сильно в тебя въелась эта отрава… Ты словно хочешь сказать, а не можешь, как зачарованный. Может, бросить тебя здесь, чтобы выспался и в себя пришёл? Перемещение изматывает, мне ли не знать. — А кто со мной будет это всё пить? — Светлый жестом обвёл строй кувшинов. Тряхнул головой, отгоняя мысли об Эндорэ, и принялся за трапезу. — Давай рассказывай, что вы там с магией крови намутили. — И то верно. Рад, что тяга к доброму вину тебя не оставила, а то слушать твои бредни страшно, — и Карнистир снова взялся за повесть о кольцах, хитрой магии перехода… А мирувор исподволь вкрадывался в сознание, не опьяняя, но порядком путая мысли и заплетая язык. Как не вовремя брат пропустил мимо ушей достойное объяснение, пока оно было!.. — Не верится во всё это, — Тьелкормо недоверчиво качнул светлой головой. — Но сделал же Тьелпэ кольца, останавливающие увядание, хоть никто в это не верил. Какие это тебе мои бредни не по душе? По-моему, сейчас больше говоришь ты, чем я… Покажи, что ли, как твое колечко работает? — Т-точно, ты ещё не видел, — вместо указующего перста поднял кубок Карнистир. — Понимаешь, я просто громко думаю, куда хочу попасть, то есть я знаю, куда хочу. К мелиссэ, конечно. И-и… И Светлый в окружении толпы кувшинов немедленно скрылся с глаз Тёмного. — Однако, торонья… От души ты пожелал оказаться в объятиях жены… — Тьелкормо не выдержал и расхохотался, выливая остатки содержимого кувшина в свою чашу.