Порнография объединяет

Какаши никогда не думал, что может быть так счастлив. Он, человек, который годами тонул в океане душевной боли, теперь смеялся до боли в животе, наслаждаясь каждым мгновением, проведённым в обществе саннина. Эта миссия представляла собой полную противоположность предыдущей: Джирайя был весел и с удовольствием поддерживал диалог. В основном они обсуждали, конечно же, книги. По понятным причинам мужчины не могли говорить о чём-либо, связанным с Конохой и её обитателями. Из тех же соображений, они, следуя негласной договорённости, не распространялись о личном. Литература же была самой безобидной темой из всех, к тому же оба они одинаково увлечены ей. И, что куда важнее, Орочимару всегда был равнодушен к творениям Джирайи. Особенно их занимали постельные сцены… Отшельнику безумно нравилось видеть смущение на лице Какаши, появляющееся каждый раз, стоит ему только заговорить о том, что они обязательно должны попробовать. Ниндзя же, не желая отставать, по памяти цитировал отрывки из книг, названных саннином. Это стало своеобразной игрой: одними только словами медленно доводить друг друга, испытывая и без того весьма хрупкое терпение оппонента. И Какаши чувствовал, как с каждым сказанным словом, он бесповоротно проигрывает. Всё началось, когда им уже через пятнадцать минут пути стало попросту скучно. Джирайя в шутку предложил Какаши по возвращении попробовать связывание. Ниндзя, краснея, всё в той же шуточной манере вспомнил крайне подробное описание данного процесса в одной из первых книг саннина. Тот, довольный реакцией собеседника, в свою очередь напомнил, что через пару глав там был жаркий секс в общепите, заполненном людьми. Мужчина, до этого самого момента искренне считавший подобное верхом идиотизма, сказал, что был бы не против попробовать. Джирайя с трудом, но всё же удержался от того, чтобы пошутить про мастурбацию в лесу. Отшельник благоразумно предположил, что Какаши это не оценит, поэтому, во имя избежания никому не нужных конфликтов, лишь беззвучно усмехнулся. Он веселился, наблюдая за попытками ниндзя, уверенного в том, что его маска полностью скрывает румянец на щеках, казаться спокойным. Непринуждённый тон не мог обмануть саннина, видевшего подобное уже огромное количество раз. Почему-то именно мужчины всегда пытались скрыть свои истинные эмоции, боясь показаться неопытными. Мужчины и одна единственная женщина. — Нет, хватит думать о ней, — мысленно приказал себе Джирайя. — Какаши… Он не заслуживает роли «запасного варианта». Сам же ниндзя в это время пытался вызвать в душе саннина хотя бы тень смущения. Он вспоминал самые горячие сцены, описанные им, говорил о том, как и где они это повторят, старался описать это настолько развязно и красочно, насколько вообще был способен. Однако в конце концов он добился лишь того, что возбудился сам, а Джирайя продолжал разговор в так, будто они говорили о погоде. Нет, Какаши решительно не понимал, каким образом Отшельник заставлял его тело покрываться мурашками всего лишь парой фраз. Может быть всё дело в том, что саннин умел даже самую невинную фразу произнести так, будто они уже в постели, готовые к доставлению взаимного удовольствия? Или в его особом взгляде, под которым у Какаши сбивались дыхание и любые мысли мгновенного покидали его голову? Либо же смысл в том, что у Джирайи было огромное преимущество, именуемое опытом. Как знать, как знать. Так продолжалось уже больше часа. Джирайя незаметно посмеивался в сторону, прикрывая краем накидки заметно выступающий бугор на брюках и непринуждённо провоцировал Какаши, готового провалиться сквозь землю и твёрдо уверенного в том, что его попытки вызвать хоть какую-нибудь реакцию у саннина тщетны. На самом же деле оба они уже были на пределе. То, что начиналось, как незатейливое развлечение превратилось в настоящее испытание. За это время Какаши успел согласиться на минет на крыше больницы, стимуляцию простаты во время совместного обеда в Ичираку, проведение тренировки для Наруто с верёвкой, опутывающей его интимные зоны, а так же на многие другие извращения, которые не планировал делать никогда. Одна мысль о том, что однажды они действительно сделают это, приводила мужчину в ужас. Но Джирайя мог быть чертовски убедителен, если хотел этого, а ниндзя распознал подвох только тогда, когда уже был готов дать согласие на секс в костюме монашки в каком-то полуразрушенном храме. Благо разум взял наконец верх над возбуждением и он всё же отказался от этой затеи. Однако для остального было уже слишком поздно. Его фантазия начала работу и остановить этот процесс не представлялось возможным. Хорошее воображение крайне полезно для шиноби в случае, когда необходимо выследить врага или организовать засаду, но в данный момент, когда он чувствовал на своём тебе фантомные прикосновения грубых тёплых пальцев и влажного, слегка шершавого языка, Какаши успел проклясть данное качество несчётное количество раз. И всё же, ниндзя не выдержал первым. Сорвавшись с места, он одним молниеносным движением придавил саннина к ближайшему дереву. Джирайя, кажется, даже не удивился такому порыву. Отшельник не сопротивлялся, лишь выжидающе смотрел на партнёра, предоставляя тому свободу действий. Волна желания прошла сквозь тело Какаши, отдаваясь слабостью в коленях. Он поцеловал саннина, сначала медленно, почти лениво, несколько раз проходясь языком по губам, а после проникая глубже. Эти губы, обветренные, покрытые едва успевшими затянуться укусами и оттого имеющие металлический привкус крови были для него куда более желанны самых мягких и сладких женских губ. Только их он мог целовать с тем остервенением и желанием, только от их вида у него вставал ком в горле. Какаши, как никто другой знал, что эти губы, сейчас податливо раскрывшиеся под напором его языка, могут сотворить с его телом. От нахлынувших воспоминаний сердце забилось с удвоенной силой. С губ мужчины сорвался тихий стон, который, впрочем, мгновенно утонул в очередном жарком поцелуе. Какаши сильнее прижался к Отшельнику, чтобы ярче ощутить жар чужого тела, согревающий холодную пустоту его души. Он оторвался от Джирайи, но только за тем, чтобы сбросить с него верхнюю одежду, которая впоследствии была отброшена куда-то за пределы поля зрения. Эти тряпки были определённо лишними в их мире страсти. Ниндзя спустился на шею Отшельника, оставляя на ней множество алых меток. После саннину явно нелегко будет их скрыть. Хотя, возможно, он даже не попытается сделать это, выставив следы прошедшего соития на всеобщее обозрение, чем непременно вгонит Какаши в краску. Может быть он даже сочинит красивую историю об очень любвеобильной блондинке и станет рассказывать её каждому, кто готов слушать. Но всё это будет потом. А сейчас ниндзя обводит языком слабо выпирающие ключицы и чувствует, как Джирайя собирает его волосы в кулаке. Терпение саннина не бесконечно, но он готов на время дать Какаши возможность действовать на своё усмотрение. — Джирайя-сама, вам нравится? — спросил ниндзя, поднимая глаза на Отшельника. На долю секунды саннин потерял дар речи. Взгляд Какаши был мутным, как у изрядно выпившего человека, волосы находились в творческом беспорядке, губы покраснели от многочисленных поцелуев, а из уголка рта тонкой струйкой стекала слюна. Низ живота свело болезненной судорогой. Джирайя знал, что никто и никогда до него не видел этого человека таким: растрёпаным, лишённым своей бесконечной идеальности и чертовски сильно возбуждённым. И мысль эта действовала на него сильнее самого крепкого саке. Ему хотелось увидеть, как это самое лицо искажается от боли и следующего за ней удовольствия, как лепестки губ раскрываются в беззвучном крике, как в уголках глаз образуются кристально чистые капли влаги. Не менее сильно он желал видеть, как этот человек снова сломается под его напором, переступит через свою гордость и начнёт умолять. Не важно о чём, главное снова услышать этот голос, обычно насквозь пропитанный холодной уверенностью, слегка охрипшим от многочисленных стонов и криков, уловить в нём просьбу о пощаде. И, кончено же, не удовлетворить её. Саннин никогда не скрывал свою садистскую сторону. К счастью, это идеально сочеталось со склонностью к мазохизму Какаши. — Мне нравишься ты, — ответил Джирайя, подхватывая Какаши под бёдра. — Нравишься так, что я хочу заставить тебя кричать снова и снова. От этих слов у ниндзя сбилось дыхание. Он знал этот взгляд, видел, как разгорается знакомое пламя в чужих глазах. Джирайя одним движением стянул с Какаши штаны вместе с бельём. Тот лишь крепче ухватился за его шею, полностью отрываясь от земли. Мужчине нравилось ощущать, как саннин держит его так, словно он ничего не весит. Отшельник поднёс пальцы к его рту и ниндзя без лишних вопросов провёл по ним языком. Оба они понимали, что слюна не является достойной заменой смазки, однако это лучше, чем ничего. В конце концов все шиноби с детства привыкли к боли. Но, не смотря на это, когда Джирайя медленно ввёл в него первый палец, ниндзя всё равно еле заметно вздрогнул и сильнее прижался к саннину. Он уже знал, чего ожидать, однако ощущение всё равно было не самым приятным. Отшельник начал осторожные движения пальцем внутри него. Через несколько секунд Какаши часто задышал. Болезненное ощущение отступало, на его место приходила приятная дрожь, разрядом пробивающая его тело после каждого движения. Несколько привыкнув, он сам стал насаживаться на палец саннина, показывая, что готов идти дальше. Второй палец, как ни странно, он принял куда легче. Наверное виной тому губы Отшельника, блуждающие по его шее. Приятные ощущения с лёгкостью перебивали дискомфорт и заставляли расслабить мышцы. А когда пальцы Джирайи прошлись по простате, то он и думать забыл о боли. От неожиданности ниндзя вскрикнул и рефлекторно попытался вырваться. Мгновенно сориентировавшись, саннин особенно сильно надавил на то же место, заставляя Какаши прогнуться в спине. Мужчине показалось, что из лёгких разом выбили весь воздух. Это чувство напоминало атомный взрыв, произошедший где-то внутри его тела, ещё одно движение и ниндзя заходится стоном, оставляя несколько глубоких царапин на спине Джирайи. Саннин не торопится, он медленно движет пальцами, иногда разводя их «ножницами» и раз за разом проходится по комочку нервов. Какаши томно стонет от каждого касания. Ему безумно приятно, и, если быть честным, совершенно не хочется большего. Ниндзя активно подмахивает бёдрами, стараясь попадать в темп, заданный Отшельником. Движения постепенно ускоряются, становятся всё более жёсткими, он уже чувствует, как с каждой секундой оргазм подходит всё ближе. Тело тяжелеет, а сердце кажется вот вот вырвется из груди. Если рай выглядит так, то Какаши не прочь отправиться туда прямо сейчас. Жаль только, что скорее всего им всем придётся жариться в адском котле. Однако сейчас он готов и на это, только бы Джирайя не остановился в самый последний момент, как он любит делать. — Пожалуйста, продолжай, — прошептал мужчина срывающимся голосом, — не останавливайся, Джирайя, прошу. Вместо ответа саннин резко ввёл в него третий палец. Где-то на периферии сознания ниндзя отметил, что и сам Отшельник уже с трудом контролирует себя. Однако эта мысль растворилась в агонии оргазма. Какаши казалось, что тысячи фейрверков взрываются в его теле и каждый иглой проходит под кожу. Это чувство охватывало, его, унося с собой всё, кроме крепких рук, всё так же заботливо придерживающих его и самодовольной улыбки на любимом лице. — Ты как, можешь продолжать? — спросил Джирайя по прошествии нескольких минут. Какаши молча кивнул и улыбнулся подтверждая, что с ним всё в порядке. Его всё ещё сотрясала мелкая дрожь, однако мужчина прекрасно понимал, как сложно саннину даётся ожидание и ценил это. Он знал, что стоило ему сейчас попросить прекратить и всё бы закончилось в этот же миг. Теперь же, дороги назад нет. Облегчённо выдохнув, Джирайя развернул Какаши к себе спиной, придавив всё к тому же стволу дерева и весьма болезненно ущипнул за правый сосок. Ниндзя для устойчивости обхватил руками дерево и соблазнительно выгнулся, открывая вид на сжимающиеся кольцо мышц и начинающий заново подниматься член. — Ты даже не представляешь, насколько ты красив, — сладким голосом протянул Джирайя, обхватывая руками его поясницу. Какаши нетерпеливо потёрся о него бёдрами, давая понять, что уже готов. — Не торопись, сегодня ты не раз ещё попросишь меня остановиться. — И сколько же? — игриво спросил Какаши, надеясь, что в ближайшем будущем не пожалеет об этом. Но он не был бы тем самым бесстрашным Копирующим ниндзя, если бы не пошёл на это сейчас. Пусть правила придумывает Отшельник, однако затеял эту игру именно он. И поэтому он ни за что не проиграет. — Три. Три раза ты должен попросить меня о пощаде. Просьба засчитывается в любой форме. — Ты столько не продержишься, — усмехнулся Какаши. — Ты и до первого-то раза вряд ли дотянешь. В ответ Джирайя лишь гортанно рассмеялся. Они оба понимали, что Какаши верит в сказанное им не больше, чем в инопланетян. Для того, чтобы свести его с ума, саннину достаточно лишь находиться в непосредственной близости, что уж говорить о сексе. Но Какаши всё равно будет сопротивляться. Просто потому, что… Потому, что Джирайя этого хочет. Отшельник осторожно вошёл в Какаши, стараясь не причинить тому боли. Как бы он ни хотел ускорить процесс, сейчас самочувствие партнёра куда важнее его желаний. Сам же ниндзя слегка поморщился, однако других признаков дискомфорта не подавал. На самом деле в сравнении с многочисленными травмами, которым подвергался Какаши при выполнении разного рода миссий, это было не так уж и больно. И он бы мог сообщить об этом саннину, но… Ему просто нравилось, что Джирайя сдерживает себя просто потому, что боится причинить ему боль. Не многие удостаивались чести испытать на себе заботу этого человека, и осознание того, что Какаши был одним из них, приятно отдавалось теплом где-то в районе сердца. Медлительность, если верить книгам, не свойственна саннину, но Джирайя стал таким для него. Ради него. Медленные поцелуи, медленная растяжка, медленное проникновение — всё для того, чтобы мужчина чувствовал себя как можно более комфортно. Нежное прикосновение потрескавшихся губ к мягкой коже шеи. Какаши прижимается ближе к Отшельнику, самостоятельно насаживаясь до конца. Завтра будет болеть. Но это стоило несдержанного стона отпущенного саннином сквозь плотно сжатые зубы. Его пальцы сильнее вжались в бёдра ниндзя, гарантируя появление свежих синяков. Не дожидаясь инициативы Отшельника, Какаши сделал поступательное движение, анализируя свои ощущения. Неплохо. По-своему даже приятно. Саннин резко выдохнул и сильнее придавил мужчину к дереву, лишая его возможности двигаться. Его дыхание было по-звериному частым, ниндзя понимал, что тот с трудом удерживается от того, чтобы их хрупкое подобие «занятия любовью», превратилось в жёсткую еблю. — Быстрее, пожалуйста, — произнёс Какаши, прекрасно понимая, что для Джирайи значат эти слова. Однако саннин снова удивил его. Вместо того, чтобы воспользоваться разрешением, он оставил мокрый поцелуй на ухе ниндзя и еле слышно прошептал: «Попроси, как следует». — А иначе что? — спросил Какаши, подхватывая игру. Не то, чтобы он знал правила, но ему определённо нравилось. Джирайя резко вышел на всю длину и толкнулся обратно, мастерски проезжая по простате. Болезненное удовольствие, словно жало, вонзилось в тело ниндзя, ядом отравляя способность трезво мыслить. Он с криком прошёлся ногтями по коре, оставляя на ней заметные полосы. Разум приказывал остановиться, пока не поздно, но тело требовало ещё. Какаши попытался самостоятельно двинуть бёдрами, однако саннин держал крепко. — Сначала попроси, — насмешливо сказал он, а после оставил укус на плече ниндзя. Отшельник знал, как он любит, знал и бессовестно пользовался этим. — Джирайя-сама, пожалуйста, сделайте так ещё раз — попросил мужчина, пытаясь собрать воедино мысли, резво покидающие его голову. — Всего лишь раз? Джирайя повторил движение, поддерживая Какаши, который мгновенно потерял способность держаться на ногах, снова зашёлся криком. Это было практически нереально, мужчина не до конца понимал, что именно этот человек задевает у него внутри, но он точно знал, что никто другой не сможет повторить это. Их тела идеально совместимы, каждое прикосновение отдаётся бабочками в животе и лютой эйфорией. Они буквально созданы друг для друга. — Ещё, — простонал ниндзя. Джирайя наконец начал двигаться так, как хотел с самого начала. Быстро, безжалостно, он без труда заставлял тело под собой биться в конвульсиях. Какаши не стонал, он кричал, роняя бриллиантовые слезинки на вековой мох. Каждый толчок по крупицам растаскивал его сознание, оставляя лишь желание в очередной раз прижаться как можно ближе, снова и снова выкрикивать любимое имя. Он слышал рычание позади себя и от этого заводился ещё больше, терялся в ощущениях, проваливаясь в бездну, которую не хотел покидать никогда. Руки Отшельника больше не удерживали мужчину, вместо этого они гуляли по его телу, с жадностью изучая каждый его миллиметр. Бесконечные мягкие поцелуи в плечи составляли жёсткий контраст с рваными движениями члена. Так странно: саннин одновременно обращался с ним, как с драгоценностью и ебал, как последнюю шлюху. Нежность и грубость, удовольствие и боль - всё это смешалось в душах этих двоих, унося их куда-то за грань возможного. Какаши до звёздочек перед глазами хотел прикоснуться к саннину, но всё, что он мог делать — это раз за разом врезаться в жёсткую кору, сдирая кожу. Одна рука зажала ему рот. Ниндзя попытался вцепиться в неё зубами, дабы избавиться от ненужной преграды, но не смог. Из-за этого воздуха стало не хватать, однако данное обстоятельство лишь придало процессу яркости. Какаши с новой силой забился в руках Отшельника в попытках то ли оттолкнуть его, то ли, наоборот, притянуть к себе. Он и сам не знал, чего ему больше хочется. Удовольствие становилось болезненным, силы кончались, с каждый последующей секундой Какаши казалось, что всё, это край, он больше не может, однако каждый раз оказывалось, что ещё как может. Мужчина безудержно метался, прекрасно понимая, что ему не сбежать, не скрыться. Джирайя в очередной раз заполнил собой всё его существование, устроил пожар, подсаживая на языки пламени, словно на сильнодействующий наркотик. Один ожёг и ты больше никогда не вернёшься к прежней жизни. Какаши более, чем уверен, что после всего этого, он не захочет обычного скучного секса. Мгновения растягивались в вечность. Ниндзя уже почти не кричал, только вздрагивал на каждом толчке, который, казалось, был глубже предыдущего. Какаши чувствовал приближение своего оргазма и понимал, что партнёр тоже близок к нему. Движения Джирайи стали резче и потеряли былую чёткость, он гортанно стонал, отчего тело Какаши покрывалось мурашками. Даже сейчас он дрожал, словно школьник, от того, что может доставить саннину удовольствие. И в тот момент, когда сам он почти отключился от умопомрачительного оргазма, в его голове сияла мысль: «Надеюсь, Джирайе понравилось так же, как мне».