Искра в темноте. Матерь ужасов - Матерь возмездия

Елена сделала резкий вдох, открыла глаза, и ощутила как ее тело ту же все свело от боли. Казалось, оно одновременно пылало в огне и тряслось в ознобе. Она плохо чувствовала свои конечности, и не могла пошевелить даже пальцем. Ее глотка и та, казалось, плохо ей подчинялась и она не могла издать даже стона. Что, черт возьми, случилось?!.. Ее мутное сознание стало все больше погружаться в панику, а сердце забилось как сумасшедшее. Елене хотелось плакать от страха и бессилия. Боже, она не чувствовала ничего, кроме боли, от шеи и до кончиков пальцев ног, не могла пошевелиться, и самое главное, не могла понять, что с ее ребенком, ибо живот был самым большим источником агонии. Казалось, там была открытая рана, в которую насыпали соли. Она попыталась сосредоточиться и вспомнить, что случилось и понять, где о, черт возьми, находится!.. Так, стоп!.. Для начала, Елена помнила, как села в автобус. Потом они ехали несколько часов, пока не оказались за городом, на довольно пустынном шоссе, которое проходило через лес, и они… …грохот, визг покореженного металла, крики, и даже кажется ее собственные вопли звучали среди них… А потом темнота, и… Елена лихорадочно попыталась ухватиться за обрывок какого-то то ли воспоминания, то ли глюка, которое пронеслось в ее сознание, как быстрая колибри, когда она пыталась сосредоточиться, и… …какой-то смутный звук женского голоса пронзил ее уши, а перед с трудом приоткрывшимися глазами на миг предстала странная женщина в каком-то, похожем на ритуальные одежды, темно-синем халате. На плечах и груди у нее был омофор с золотистыми письменами, а на лице железная маска, похожая на клюв. Также вокруг ее головы было нечто вроде… нимба? Она нависала над ней, и шептала: — Ава… Ты будешь идеальным сосудом для моей Авы… Хотя, нет. Она нависала не над ней, а скорее стояла (или сидела?) рядом с Еленой, и… …держала в руках… …дитя. В крови и недовольно ворчавшего из-за того, что его столь нагло вырвали в этот мир. Боже, это же… …Елена вновь широко распахнула полные ужаса глаза, которые не заметила, как успела прикрыть. Она ощутила невероятный прилив адреналина, из-за которого ее кровь быстрее стала течь по ее венам, и оживила тем самым ее бесполезные конечности. Елена резко села, вскрикнув от боли, и тут же опустив голову, прижала руки к животу, с которого свалился какой-то мешок, кажется, полный льда. Животу, который был плоским и пустым. Таким… пустым… Из ее рта против воли вырвался сухой всхлип. А потом еще один и еще. Ее глаза застелила пелена слез, а душа забилась в агонии. Елене не хотелось в это верить, не хотелось признавать что ее девочка оставила ее прежде чем она даже увидела ее личико, ощутила ее запах, но... Но длинный шов (который был мало похож на хирургический, уж она-то знала. Скорее он выглядел как те, которыми ее мать шила платья для ее кукол), от ее пупка и до паха, скрепленный черными нитям, из которого слабо сочилась кровь. Он невыносимо ныл, несмотря на то, что мешок со льдом порядком охладил и подарил онемение краям раны, и был жестким напоминанием о том, что все это было реально. В этот момент, Елена почувствовала себя, как никогда, разбитой. Даже смерть родителей, Джона, отъезд Джера, побег Дженны, и даже то, что произошло между ней и Клаусом, как до жертвоприношения, так и во время, все это не причиняло столько боли и страданий ее сердцу, как то, что ее тело столь безжалостно осквернили и вырвали из ее чрева ее дитя. Безвозвратно уничтожили тот миг, который должен был принести ей радость. Радость оттого, что ее ребенок пришел в этот мир, чтобы осветить ее жизнь своим существованием. Все ее нагое тело сотрясалось от рыданий, а из глотки вырвался сначала страдальчески стон, а потом и леденящей душу крик. — Мой ребенок… Мой ребенок… — стенала она, до боли впиваясь пальцами в еще вчера круглый живот, в котором бодро пиналась ее дочка, не обращая внимание ни на свою наготу, ни на холод, ни на физическую боль. Но в конце концов, истерика стихла, и на ее место пришел гнев. Как посмели?!.. Кто это чудовище, которое с ней такое сотворило? Но самое главное, где ее дочь?! В том, что она жива, Елена не сомневалась. Во-первых, она помнила, что та женщина в ее мутном воспоминание держала на руках живое дитя, а во-вторых, она просто чувствовала это. Может из-за того самого пресловутого материнского инстинкта, а может из-за чего-то еще, но она знала, что ее дочь жива. И она ее найдет. А потом пристрелит ту суку, которая украла ее ребенка! И вот так, зацепившись за эту злость и решимость, боясь безвозвратно погрузиться в истерику, Елена наконец огляделась, чтобы понять, где она, и найти хоть какую-то одежду, но ее тут же чуть не стошнило от зрелища перед ней. Она явно была в каком-то небольшом деревянном здании, на металлическом столе, а вокруг была кровь и туши в разной степени разделки. Свиньи, козы, коровы, и даже лошадь. Скотобойня. Елена с ужасом поняла, что ее не только вскрыли, как животное, но и сделали это на фактической примитивной скотобойне, которая была пропитана запахом крови и прочих нечистот из вынутых кишок. Но как бы ее не парализовал вид, и не сковало от отвращения, холод и отчаянное желание найти дочь победило. Елена, прижимая одну руку к животу, а другой опираясь на стол под ней, такой же заляпанный кровь, ее кровью, как и все вокруг, неловко повернулась и свесила ноги вниз. К своему удивлению, она увидела рядом стоящий грубо сколоченный стул, на спинке которого висела какая-то одежда светлого цвета, а на сиденье стояли то ли мягкие тапочки, то ли балетки, как ни странно, расшитые золотой ниткой. Скривившись, она наклонилась вперед и трясущейся рукой схватила обувь, которая больше подходила для хождения по спальне даме позапрошлого века, чем для того, чтобы ходить по скотобойне, или даже просто на улице, но выбирать не приходилось. Превозмогая боль Елена надела их на все еще не до конца ощущаемые ее стопы и предприняла попытку встать. Но тут же перед ее глазами все на миг потемнело, и она чуть не упала лицом в пол, только чудом ухватившись за стол. Немного отдышавшись и, с трудом отогнав дурноту, она сделала пару вдохов и выдохов, и вновь попыталась встать прямо, не за что не держась. Получилось. Елена пару секунд постояла, немного сгорбившись, чтобы не тревожить горящий от боли шов и, мимоходом порадовавшись, что она вообще после того, как ей буквально вспороли брюхо, может это сделать, потянулась к одежде. И тут же поморщилась, но в этот раз из-за от вида одежды, которая, как и тапочки, совершенно не вписывалась в окружающее ее пространство, да и от холода вряд ли спасет. Это была сорочка. Она была длинной ей во весь рост, кипенно-белого цвета, с длинными рукавами, и, опять же, как не из этого века. Но Елена все равно ее кое-как натянула, ибо единственной альтернативой, в данный момент, было ходить голой и, придерживаясь за все подряд, несмотря на отвращение и брезгливость, поковыляла к выходу. Никогда еще простой путь до двери не казался ей столь длинным. Каждый шаг — это боль, каждое движение — агония, но Елена упорно двигалась вперед. В конце концов, она чертова Петрова, и выживание у них в крови. Деревянная дверь, к ее удивлению, оказалась не заперта. И хотя Елена не нашла ни одного ножа, или хоть чего-то острого (что было в принципе странно, это же скотобойня!), она все же, облизав губы, толкнула ее и вышла прямиком в какой-то захламленный двор, где бегало пару кур. Хотя покосившееся здание, из которого она вышла, как и все вокруг, выглядело довольно заброшено, а на земле лежал снег, который так же медленно падал с неба, затянутого серыми облаками. Ее измученное тело тут же покрылось мурашками от холода, от которого совершенно не защищала тонкая пижама. И откуда она только здесь?.. Елена не дура, и понимала, что ее выживание после… всего этого не предполагалось. Или все же предполагалось? Ведь кто-то же зашил ей живот, и даже «заботливо» положил сверху лед. Да и одежду оставил, хотя и странную и явно не по местной погоде. Короче, она ничего не понимала. Что это за такая извращенная «доброта»? Елена потрясла головой, решив отложить мысли о местных «самаритянинах» на потом. Сейчас ей важно было найти дочь и свалить из этого странного места, которое, как она иронично вдруг поняла, было где-то неподалеку от обиталища, где жил «знаменитый» граф Дракула. Пфф!.. Чертовы вампиры, или упоминания о них, кажется ее прям преследуют. Не убежать прям и не скрыться. Девушка медленно, опираясь на перила, спустилась по покосившемуся крылечку и сделала пробный шаг вперед, проверяя свои силы в безопорном передвижении. Ее немного качало, но жить можно было. Она даже стала привыкать к боли, которая терзала ее тело, твердо зная, что если даст слабину сейчас, то упадет и уже не встанет. Елена обхватила руками плечи, и настороженно осматриваясь, при этом слушая тревожно звенящую тишину, побрела к кривому забору и калитке в нем. Она робко толкнула ее, и та, со зловещим скрипом, отворилась. У нее тут же отчего-то возникло дурное предчувствие. Но несмотря на него, Елена все же сделала шаг вперед, и оказалась на небольшой улочке, если можно было так назвать грунтовую, полузамерзшую, узкую дорогу, которая вилась между такими же, как и скотобойня, покосившимися, неопрятными, и с виду нежилыми… хибарами. Ибо домами эти сооружения трудно было назвать. Может это, конечно, был ее некий снобизм, все же Елена выросла во всегда чистом и ухоженном городке, где все дома были как наподбор, но… …и впрямь с трудом можно было представить, что в этих хиленьких и полуразрушенных домах мог хоть кто-то жить. Больно уж все выглядело уныло и раздолбано. Снег, мрачные горы, лес вокруг, и замок, все это… Стоп! Что?!.. Какой еще… Елена моргнула и поняла, что ей не почудилось. Сквозь туман и тучи правда вырисовывались пики башен жуткого замка из темного камня, который, казалось, нависал над деревней. — Будто в книжку Стокера попала, — хрипло пробормотала она и вздрогнула. Ее голос звучал ужасно. Будто и не ее вовсе. Сиплый и трескучий, как старое радио. Брр!.. А уж если еще и учесть то, что в этой звенящей тишине, лишенной почти любых звуков, кроме скрипящих петель покачивающихся ставен и дверей, и редких кукареку от кур, он прозвучал, как выстрел… …погоди-ка! Это не ее голос был подобен выстрелу. Елена нахмурилась и поняла, что слышит самые что есть настоящие звуки стрельбы и… громогласного воя?! На миг она растерялась не зная, что ей делать. Бежать на звуки? А вдруг там недруги, да и рычание не прибавляло оптимизма и желания, но с другой стороны… Елена вдруг застыла, и поняла, что порыкивали не только где-то вдали, но и… за ее спиной. Она сглотнула, ощутив теплое дыхание, которое опалило ее затылок, сопровождаемое причмокиванием и тяжелыми вдохами и выдыхами, отчего до нее донесся жуткий запах протухшего мяса и крови. Елена облизала губы и медленно, чувствуя, как сердце забилось где-то в горле, обернулась. И с трудом сдержала крик.