Отличное начало, кажется, пора заканчивать

Ненавистные клубы. У него не было ни сил, ни желания по ним таскаться, оставьте это для кого-нибудь помоложе и пораскрепощеннее. Толпа полуобнажённых тел, трущихся на танцполе, реки выпивки, сигаретный дым, от которого всегда слезятся глаза и першит в горле, дебильная музыка, которой он никогда в своей жизни не слышал, сосущиеся у барной стойки парочки, не знающие, он может поспорить, даже имён друг друга. Мерзость. За такое определенно должны были доплачивать. К тому же они появились в этом месте зря. Ни одной зацепки, ни одного гребаного намека на то, что здесь сегодня что-нибудь можно было бы найти. Чу Ваньнин перекрыл кран с холодной водой. Ему физически необходимо было освежиться. В непривычно пустом для такого места туалете наконец открылась дверь. Открылась, закрылась, и щёлкнул отрезающий это место от внешнего мира замок. По мышцам словно пустили быстро застывающий цемент. Ваньнин напрягся. Стекающие по лицу капли попадали в глаза, размывая картинку. - Привет, солнышко. А я уж думал ты не придёшь. Ждал тебя раньше, правильные законопослушные офицеры в это время должны быть в постели, участок открывается рано. Чу Ваньнину и смотреть не нужно было. Для чего зацепки и намеки, если было что-то гораздо более существенное? Он выхватил из кобуры, висящей на поясе, пистолет и развернулся, направляя его точно в голову издевательски улыбающегося Мо Жаня. - О, какие мы грозные. - Руки за голову, - процедил Чу Ваньнин сквозь зубы, проморгавшись, чтобы сбить лишнюю влагу с ресниц. - Ну для чего нам эти игры в подчинение, Ваньнин, - щёлкнул предохранитель, и Мо Жань с усмешкой расслабленно закинул руки за макушку, сцепив пальцы в замок и сделав шаг вперед. - Ла-адно, ладно. Как скажешь, радость моя. За голову значит за голову, я понял, не тупой. Не нужно нервничать. - И не приближайся ко мне, - пока Чу Ваньнин говорил, Мо Жань оказался близко, очень близко, почти уперевшись носом в дуло пистолета. Рука у него дрогнула, сам он даже сделал шаг назад. - Блядь! Стой на месте! Я же пристрелю тебя! - Стою, - легко согласился этот ублюдок, по-собачьи склонив набок голову, заглянув в глаза. Он был - действительно, ха - большим бездомным псом, до безобразия затрахавшим полицию Шэньяна. Псом, умертвившим пару десятков человек, и эти два десятка значились только в официальной статистике. - Что делать дальше, офицер? - Повернись ко мне спиной. - Скучно, - заявил Мо Жань серьезно. Чу Ваньнин приподнял брови. - Так я не буду видеть твоего лица. - Как по мне, так ты слишком привередливый для человека, которому в лицо упирается ствол, - Чу Ваньнин потянулся под пиджак за наручниками. - Поворачивайся. Губы Мо Жаня мазнули по дулу пистолета, язык издевательски медленно обвел его по кругу. Рука остановилась на полпути. - Какого черта ты… - прошипел Чу Ваньнин и дернулся, чуть не нажав на спусковой крючок, когда кончик языка скользнул внутрь. Как будто это кого-то остановило. Мо Жань, все ещё послушно держа руки за головой, наклонился. Дуло оставило на его щеке влажный след. Он очень почтительно поцеловал бледное, с просвечивающими голубоватыми венами запястье, внимательно заглядывая в потемневшие глаза. Ещё секунда и лицо Чу Ваньнина обожгла резкая боль. Он едва не упал, пошатнулся, согнулся, дезориентированный, зажимая ладонью разбитый нос. И внезапно понял, что в его второй руке ничего нет. Этот ублюдок врезал ему собственным лбом, выхватил пистолет и швырнул в непросохшую раковину. Чу Ваньнин через боль рванулся к ней, но сильная рука схватила за ворот рубашки, дернула обратно, вырывая верхние пуговицы, звонко покатившиеся по кафельному полу. Они молча боролись, осыпая друг друга неловкими бестолковыми ударами, пока Мо Жань не сумел развернуть его к себе спиной, не схватил за волосы, не протащил по скользкой напольной плитке и не въебал со всей дури в хлипкую стенку одной из туалетных кабинок. На светлой поверхности тут же появились кровавые разводы. - Это было очень просто, - слегка запыхавшийся Мо Жань прижался к нему всем телом, не давая вывернуться, и сильнее вжал лицом в стенку. Чу Ваньнин сдавленно застонал от боли в переносице, вслепую пытаясь ударить назад локтем. Все, чему его учили несколько лет, вылетело из головы. Он чувствовал себя выброшенной на берег рыбой, беспомощной, нелепой и обиженной судьбой. - Даже немного обидно. Рука в кожаной перчатке протиснулась между его телом и стеной туалетной кабинки, грубо обшаривая каждый сантиметр. Первым под раздачу попало удостоверение, лежащее во внутреннем кармане пиджака. - Бесполезная хуйня, - под такую лестную оценку, озвученную вслух, оно полетело в мусорное ведро к использованной туалетной бумаге. Следующим на очереди стал телефон. Но Мо Жань чуть не выронил его из пальцев, глухо замычав, когда локоть Чу Ваньнина всё-таки болезненно воткнулся ему под ребра. - Слишком верткий. Телефон был бережно отложен на унитазный бачок, и живота Чу Ваньнина снова коснулись чужие пальцы. Скользнули ниже, вбок, ощупали пустую кобуру, задели звякнувшую цепочку наручников. - Так вот за чем тянулся, - удовлетворённо выдохнул ему в ухо Мо Жань, вытаскивая их из специального кармашка в поясе. - Только попробуй, - сипло предупредил Чу Ваньнин, но не успел среагировать - рука, все ещё державшая его за волосы, потянула назад. И его лицо снова встретилось с этой чертовой стенкой. Голова взорвалась болью. Спустя несколько секунд на его запястьях защелкнулись наручники, не оставляя ему никаких шансов. Чу Ваньнин ещё раз по собственной воле ударился лбом о стену кабинки, закрыл глаза, переводя дыхание, пока Мо Жань продолжал быстро обыскивать его одежду. - Где ты его прячешь, - пробормотал он, отбрасывая подальше быстро осмотренные ключи от машины. И, теряя терпение, сдернул с его плеч съехавший к локтям пиджак, засунул руку за шиворот и, нащупав цепочку, дёрнул ее вверх. Цепь неприятно врезалась в шею, и Чу Ваньнин поморщился, когда Мо Жань сорвал с нее кольцо с ключом. - Для чего? - кровь не собиралась останавливаться, свободно стекая по его лицу, пачкая жилет, рубашку, заливая пол под его ногами. - Для этого, детка, - Мо Жань выбросил ключ в унитаз и нажал на слив. Чу Ваньнин, косо на это глядя, поджал губы. - Ты же не думал, что я буду облегчать тебе- - Допустим, - перебил его он. - Я в наручниках. Что дальше? Убьешь меня? Вытащишь отсюда? Похитишь? Запрешь в подвале и будешь пытать? Зачем я тебе нужен? - Ничего из этого я делать не собираюсь. Но на всякий случай запомню твои кинки, - мокрый горячий язык коротко лизнул чувствительную кожу за ухом, и Чу Ваньнин вздрогнув уставился стеклянным взглядом в пустоту. - А пока у меня другие планы. Рука из его волос исчезла. Мо Жань за его спиной завозился, взял с бачка телефон, поднял сползший на запястья пиджак, разжал сжатые в кулак пальцы, чтобы приложить к кружку сканера отпечатка подушечку пальца Чу Ваньнина. Довольно хмыкнул. Тяжесть, вдавившая его в кабинку исчезла. Но не успел Ваньнин свободно выдохнуть как она появилась снова. Пёс просто опёрся о него как о подставку. Подпер собой как подпирают грязную стенку в подворотне. - Советую поставить пароль. Что-то кроме отпечатка. И не четыре единицы. Хреновый из тебя офицер, офицер, - Чу Ваньнин скрипнул зубами, пока Мо Жань, судя по клацанью кнопок за его спиной, копался у него в телефоне. Раздался звук отправленного сообщения. Тот снова завозился, и его сильнее вдавило в перегородку. Что-то щелкнуло, потянуло сигаретным дымом. Ваньнин поморщился. Как будто ему этой дряни в зале не хватило за сегодня. - Кому вообще нужен мой телефон, там же ничего нет, - он огрызнулся и раздражённо дёрнул лопатками, пытаясь хотя бы немного оттолкнуть навалившуюся на него огромную тушу. Но внезапно понял, что в его сцепленные за спиной ладони прекрасно ложится округлая крепкая задница, и замер как испуганный зверёк в свете фар. - Ну не скажи, у тебя тут в галерее крутая собака. И фотка в одних пижамных штанах перед зеркалом тоже огонь. Таким нужно делиться со своими фанатами. - Это с тобой-то? - Со мной, с кем же ещё. - В таком случае ты не слишком уважительно разбил своему кумиру лицо, - процедил Чу Ваньнин сквозь зубы, сдерживая порыв сжать руки в кулаки. - Не то чтобы я этого хотел. Но грозный офицер собирался пристрелить меня, что ж мне оставалось, - Мо Жань весело хмыкнул, заставляя его раздражённо поджать губы. Стоять так, вдавленным в грязную стенку кабинки, и давиться сигаретным дымом, который он на дух не переносил, помимо всего прочего, было занятием малоприятным. Телефон снова оказался бережно отложен на край унитазного бачка. Коротко зашипела упавшая в воду наполовину скуренная сигарета. Чу Ваньнин почти выдохнул с облегчением. - Так, ну всё. Я поставил таймер на десять минут. За это время твои дружки должны догадаться, что с тобой что-то случилось. Не справишься за это время - оставлю дожидаться их как есть, с расстёгнутой ширинкой. ...облегчением? - Причем здесь моя ширинка… - Мо Жань повернулся к нему снова, сильные руки прошлись по бокам, скользя под пиджак. Грубоватая кожа перчаток вытянула края рубашки из все ещё плотно застегнутых брюк. Чу Ваньнин изменился в лице - эти прикосновения… У него больше нечего было искать по карманам. Они изменились. Не были торопливыми. Были горячими, жадными, собственническими. Весьма ему, к сожалению, знакомыми. - В этот раз зайдём немного дальше, радость моя, ты так ко мне и не приехал, - Мо Жань навалился ссутулившись. Его горячее дыхание защекотало затылок, влажный язык широко мазнул по шее, вверх, против коротких волосков на не так давно выбритом загривке. Зубы мягко прихватили кожу. Ладони, затянутые в перчатки, оказались на его груди, потирая, сжимая, приятно, блядь, как же приятно сжимая. - Ради этого, между прочим, я даже устроил нам свидание. - Свидание? - сипло отозвался Чу Ваньнин и резко выдохнул, пытаясь вывернуться из кольца чужих рук. На этих руках была кровь, много крови, и он не собирался позволять лапать себя ими в грязном толчке паршивого клуба. Да, черт возьми, нигде он не собирался позволять себя больше лапать. - Какое нахрен свидание? Время свиданий прошло. Ты убийца, я полицейский. И я пришел тебя арестовать. - Как успехи? - Мо Жань невозмутимо прикусил хрящик уха, втянул в непозволительно горячий рот мочку, играя с ней кончиком языка. Чу Ваньнин почувствовал, как горит лицо. От злости, смущения, от того, как пёс притерся к его открытым ладоням своим пахом. Как провел с нажимом ладонями по его телу, погладил внутреннюю сторону бедер, накрыл лапищей его… его... - Оу, чувствую неплохо. - Завались и отпусти меня. - После всего, что между нами было? Ваньнин так холоден. - Я не знал, что это ты! - настойчивая рука, неторопливо поглаживающая его пах, надавила сильнее, скользнула вниз, пальцы у промежности упёрлись в бедра, слегка раздвигая их. Неудобные штаны резко стали ещё неудобнее, врезались в задницу - у него вставало. Быстро. Мо Жань потерся кончиком носа за его ухом, и Чу Ваньнин дернулся так сильно, что голова снова отозвалась ноющей болью. - Что, когда у красавчика, с которым ты не прочь позажиматься в грязной подворотне, появляется имя, резко становится не до своих обещаний? - ладонь, настойчивая и грубая, продолжала гладить его через одежду, сжимать, тереть, делать все, чтобы Чу Ваньнин возжелал… провалиться сквозь землю. - Незнание не освобождает от ответственности, офицер. Кому как не тебе это знать. - Сукин сын, освободи меня! - Мо Жань, к его превеликому сожалению, начал расстёгивать пряжку ремня, видимо восприняв этот приказ по-своему. - Как скажешь, детка, - Чу Ваньнин позавидовал его невозмутимости, потому что сам он был возмущен почти до слез. - Я не это в виду имел! - рявкнул он точно под звук расстегиваемой ширинки. Рука в перчатке из грубой кожи проникла под резинку его белья. - Выпусти меня, ты не опустишься до изнасилования! - Это почему? Не мой профиль? - резинка оказалась зафиксирована под яичками, и Чу Ваньнин поморщился, когда ещё не полностью вставший член соскользнул по холодному твердому металлу ширинки. Мо Жань прижал его к стенке туалетной кабинки так, что он не мог даже дернуться. - Не переживай, я просто сделаю тебе приятно. - Ты не делаешь мне приятно, - и он не соврал. Ткань, бегунок, молния, кожа чужой перчатки - это не было приятно. Это было больно, сухо и достаточно мерзко, особенно когда ладонь Мо Жаня крепко обхватила его член и несколько раз прошлась вверх-вниз. Чу Ваньнин тихо зашипел. Рука внезапно исчезла. - Тогда облизывай, - характерно пахнущая дубленой кожей, табаком и немного им самим перчатка ткнулась ему под нос, в упрямо сжатые губы. - Облизывай, приятнее будет. Ваньнин тихо замычал, выражая этим все, что он думает о Мо Жане и его просьбах. Тот в ответ не думая перекрыл ему кислород. Накрыл ладонью нижнюю половину лица, заткнул нос и рот, не давая сделать вдох. - Не хочу делать все за тебя. Ну же, поучаствуй. Все равно ведь сдашься рано или поздно. Лучше рано, часики… - кажется Мо Жань кивнул в сторону лежащего на бачке телефона, но Ваньнин не был уверен - думал, как бы не задохнуться. Как бы ударить посильнее. Как бы… Горячий язык обвел по кругу ушную раковину, скользнул внутрь, губы обхватили холодную мочку, и Чу Ваньнина повело. Он должен был быть уверен, что от удушья, но большая капля смазки, скатившаяся с головки его члена, говорила не об этом. Позор. - Тикают, - внезапно закончил Мо Жань фразу выдохом в его ухо и убрал руку. Чу Ваньнин открыл рот, жадно глотая воздух, жмурясь, пока чужие пальцы позволяли это делать. Мо Жань ласково погладил его язык, пропихнул их по самые костяшки, глубоко как мог, и Чу Ваньнина чуть не вывернуло прямо себе под ноги, он едва успел подавить рвотный позыв. Во рту разлился мерзкий железистый привкус собственной крови, перчатки были солоноватые, похожие на кожу, простую, человеческую, а ещё они побывали за сегодняшний день хрен знает где, но не человеку, которым буквально протёрли общественный туалет, стоило сейчас переживать о гигиене. - Везде такой маленький, узкий? Везде? Скажи мне, иначе придется самому проверять, - Мо Жань провел про кромке зубов, зачерпнул пальцами как можно больше слюны и снова опустил ладонь вниз. На этот раз было… Нормально. Все еще неприятно, но нормально. - Отвали, - устало бросил все ещё задыхающийся Чу Ваньнин и закрыл глаза. Мо Жань был огромным, больше него, сильным, требовательным, стремным и с неизвестной науке дурью в башке по поводу конкретно него самого. И, судя по всему, чёртовым сталкером. Голова все ещё болела, на запястьях Чу Ваньнина красовались его собственные наручники, а сам он был вдавлен своим разбитым носом в грязную стенку туалетной кабинки. Пистолет валялся в раковине. Шансов у него не было. Его здесь трахнут. Пусть даже штаны все ещё были на нем. Только сейчас по-настоящему накрыло чувством неотвратимости происходящего, совершенно ему незнакомым, и Чу Ваньнин часто задышал носом. И больше не реагировал. Не выдавал ужаса, не разговаривал, не давал Мо Жаню ничего, кроме нахмуренных бровей и дрожащих ресниц. Вздрагивал, когда чужая рука очень удачно сжимала член у головки, когда гладила под уздечкой, когда не смирившийся с этим Мо Жань жарко вылизывал его загривок словно бесподконтрольная псина, никогда не бывавшая у кинолога, дразняще прихватывал зубами кожу, свободной от члена ладонью сжимал, гладил - бедра, талию, грудь, шею, снова вниз. Когда целовал за ухом - позволял себе тихие вздохи. Провальная личная жизнь Чу Ваньнина началась как у любого нормального подростка - в туалете ночного клуба с зацикленным на нем преступником. Но, подсказывал здравый смысл, возможно, у подростков она начиналась как-то не так. Звуки становились бесстыднее, Мо Жань не старался контролировать свой рот, внизу хлюпало все отчётливее, было так влажно, очень влажно, тепло и приятно до дрожи. Настолько, что забывалось - он этого не хотел. А дурацкие кожаные перчатки делали все ещё более блядским, чем оно было на самом деле. Когда Мо Жань в порыве притерся к его рукам бедрами, Чу Ваньнин наконец ахнул. Нахмурился, кусая губы, получил ещё один болезненный укус, тихо застонал, ахнул снова. Запрокинул голову, открывая больше незапятнанной кожи. - Красивый, такой красивый. Что мне нужно сделать, чтобы видеть тебя почаще? А чтобы таким? Что ты хочешь? Что тебе нужно? Я все сделаю, все найду, все достану, - шепча Мо Жань поцеловал его шею, отдрачивая быстро, сильно, болезненно. Он чувствовал под ладонями и чужое возбуждение, и крепкие бедра, и жар не своего тела, все сразу. И это все сразу здорово заводило его, мешаясь с отвращением, непринятием и злостью. - Что угодно, Чу Ваньнин. Чу Ваньнин. Ваньнин… У него на боку определенно останутся синяки. Мо Жань так крепко сжимал его талию, впиваясь пальцами под ребра, что было больно. Очень больно. Чу Ваньнин несколько раз коротко выдохнул сквозь стиснутые зубы, и хватка ослабла. Мо Жань перехватил его поперек живота, крепко прижав к себе, снова зашептал на ухо. Он перестал воспринимать этот бессвязный бред сумасшедшего за что-то, достойное осознания. Мо Жань стал фоновым шумом, пусть и шумом, все ещё к нему прикасающимся. Чу Ваньнину не хотелось его слушать. И просто не хотелось быть здесь. Не хотелось кончать по таймеру, не хотелось быть вдавленным в это тело, не хотелось получать удовольствие, которое было неправильным. Всё должно было быть не так. Когда Мо Жань с хохотом, а он сам с красными ушами вывалились ночью из маленького тихого бара в старом, грязном и абсолютно непригодном для жизни квартале города на холодный ночной воздух, который впервые не причинял дискомфорта; когда Мо Жань обхватил его лицо ладонями и поцеловал - на их третьем по счету почти свидании - и земля ушла у него из-под ног, но под спиной оказалась шершавая твердая стена, и Мо Жань был таким же горячим как сейчас, вот тогда все было правильно. Они целовались долго, цепляясь друг за друга, хватая одежду друг друга, двое взрослых сгорающих от страсти мужчин, в темной подворотне протирающие друг другом пыльные грязные стены. Мо Жань тогда застонал ему на ухо, сминая в пальцах его и так измятую рубашку и взмолился: - Поехали. Поехали ко мне. Нужно было ехать. Но Ваньнин отказался. Отказался, ссылаясь на следующий раз. А спустя несколько дней пожалел, что не мог стереть себе память, потому что тогда всё было так. - Разве ты не хочешь знать, кто я, как меня зовут? Что, готов целовать безымянного? - Мне все равно. Он соврал. Оказывается все равно не было. Мо Жань скользнул рукой ниже, вдавливая пальцы в промежность, и влажные напитавшиеся смазкой перчатки позволили ему войти. Чу Ваньнин затрепыхался, поднимаясь на носки, выше, выше, пытаясь избежать, слезть с этих пальцев, даже забрался ногами на чужие тяжелые ботинки, все ещё стоя на носках. - Я убью тебя! - задыхаясь он попытался подняться ещё выше. Из горла вырвалось позорное хныканье. - Убью тебя! - У тебя была возможность, - выдохнул Мо Жань ему в ухо. - Ты ее проебал. У Чу Ваньнина в жизни было несколько проебанных возможностей и большая часть из них была связана именно с этим человеком, какая ирония. Ни о чем больше он так не жалел. Ничего больше так не желал. Спустя пару минут, когда Мо Жань развернул ошарашенного Чу Ваньнина к себе, бережно обтер того салфетками, поправил белье и застегнул на нем штаны, телефон, лежащий на бачке унитаза, издал жалобный писк, завибрировал и соскользнул на плитку. Мо Жань с тихим "оп" успел подхватить его, спасая стекло от трещин, а Чу Ваньнин, оставшийся без опоры, все ещё немного дезориентированный, медленно сполз по хлипкой перегородке на пол. - Смотри-ка, успел. В самый раз, - с довольным лицом пёс отключил таймер, задумчиво повертел телефон в руках и присел рядом с Чу Ваньнином на корточки, одним пальцем подтолкнув по полу мобильник к нему. Увесистый телефон безболезненно врезался в его бедро. Ваньнин ничего не сказал, сидел, не поднимая глаз, чувствуя себя барахтающейся на мелководье в прилив медузой, которую океан больше никогда не заберёт назад. Действительно, офицер из него вышел отвратительный. Такая ситуация могла произойти с каждым, с любым, и они происходили каждый день, в конце концов, сколько при нем пересажали… Таких. Но Чу Ваньнин был не из списка их жертв. Даже сейчас не был. Он должен будет отказаться от этого дела. Оно больше не для него. За дверью туалета начала собираться гудящая толпа, перекрывающая своими голосами грохочущую музыку. - Кажется твои дружки скоро обо всем догадаются, они ж не настолько тупые, - Мо Жань хмыкнул. - Так что мне пора. До встречи, офицер. - Нет, - спокойно отозвался Чу Ваньнин, и Мо Жань удивлённо приподнял брови. - Я не буду за тобой бегать. Мое место займет кто-нибудь другой. Это последняя встреча. Мо Жань нервно посмеялся, раскачиваясь на пятках взад-вперед, но резко смеяться перестал, остановился, протянул руку, похлопав поморщившегося Чу Ваньнина по щеке. - Ты надумал свести счёты с жизнью или уволиться, признавайся? - голоса за дверью стали ещё громче, в дверь нетерпеливо постучали, судя по звуку - не рукой. - В любом случае не отказывайся от меня, просто, раз уж так хочешь со всем этим поскорее закончить, в следующий раз выстрели. Мо Жань улыбнулся и постучал себе по лбу, серьезно заявляя: - Прямо вот сюда. Несмотря на слова, сейчас он напоминал того незнакомца, с которым он гулял часами, болтал о ерунде, пробовал новую еду (вот здесь - не смотри на вывеску - самый лучший чжэцзян, честно тебе говорю), впервые поцеловался. Не того, с кем пришлось познакомиться чуть позже. Просто парня, с которым, возможно, у него могло бы впервые в жизни получиться. Глядя на его озадаченное лицо Мо Жань рассмеялся. - Ты думал я совсем без мозгов? Не понимаю, по-твоему, что мне светит? Я тебе серьезно говорю, не промахнись. Не хочу бегать всю жизнь и проходить через бюрократический преступный ад. Итог одинаковый. Этот даже менее болезненный. Чу Ваньнин услышал за дверью голос Сюэ Мэна, который сложно было с чем-то спутать. Спустя несколько секунд дверь громыхнула так, что Чу Ваньнин вздрогнул. Мо Жань коротко поцеловал его. Чу Ваньнин поджал губы, отвернулся, жалея, что не осталось сил на пинок. Или, возможно, не осталось злости. Отвратительное настроение стало ещё хуже, уголки глаз покраснели. Он не умел говорить о своих эмоциях открыто, не мог выражать их так, чтобы другие понимали его верно, но он не был дураком - чужой голос не звучал радостно, пусть это и было преподнесено ему как шутка. - Все, детка, мне пора, твои коллеги сожрут меня. Помни, о чем я сказал, - Мо Жань поднялся. Скрип его ботинок, несмотря на нарастающий шум и ещё один сильный удар в дверь, был очень отчётливым. Кажется он открыл окно, но думать о том, как именно он собрался удирать с четвертого этажа, Чу Ваньнину не хотелось. Грудь сдавило. Он зло бросил: - Проваливай. - Увидимся. - Уходи, - тише повторил Чу Ваньнин. Мо Жань исчез. Спустя несколько секунд и пару-тройку ударов дверь поддалась, и по скользкому кафельному полу в помещение влетели двое младших служащих. Чу Ваньнин, сидящий на полу у унитазного бачка, встрепанный, злой, с разбитым носом, лицом и одеждой, все ещё залитыми кровью, подтянул к груди колено и мрачно воззрился на вошедших. Они даже не проверили кабинки. Опустили оружие. Увидели его и забыли обо всем. Два охламона, мимо ушей которых прошли все его наставления. Наньгун Сы предпочел быстро закрыть дверь, отсекая их от любопытствующих взглядов собравшейся толпы зевак. Сюэ Мэн, ребенок, с таким явно написанным на лице облегчением застыл, не зная, куда ему бросаться - к открытому окну или на помощь, что не закатить глаза стоило больших усилий. - Бесполезно, его давно нет. И меня пока не трогай, - решил закончить эти метания Чу Ваньнин и незаметно пошевелил затекшими руками. Наньгун Сы нахмурился - он явно соображал быстрее - но, видимо, чувство вины не позволило ему высказаться прямо сейчас. Телефон у бедра коротко провибрировал, и офицер полиции, всегда полный уверенности в том, что справедливость, закон и порядок есть высшая добродетель и главная сила этого мира, пока двое слегка расслабившихся младших негромко переругивались, обвиняя друг друга в слабоумии и других разнообразных диагнозах, сидел на холодном кафельном полу общественного туалета и всерьез обдумывал возможность отвезти заявление по собственному в участок не дожидаясь утра. Да, прямо посреди ночи. Идея была отличная.