Магниты

Нина умела ошарашить. Едва Нарочинская появилась в приемном, как Дубровская выдала: — Марин, привет, у вас все нормально с Михалычем? Нейрохирург замерла, не дойдя до стойки: — После твоего вопроса уже не уверена, — отозвалась с напряжением, — а что? Дубровская осознала, как выглядели ее слова со стороны, и поспешила успокоить: — Да нет, ты не думай. Просто у нас тут новенькая появилась, анестезиолог Синицына. Очень Брагиным интересуется. Мои слова о том, что не надо, пропустила мимо ушей. Марина вздохнула полной грудью. Этого следовало ожидать — на Брагина всегда бабы липли как мухи на… варенье. Что уж там, она сама недалеко ушла в свое время, хоть и несколько по другим причинам. — И что? — спросила Нарочинская. — Подожди, ты ей про меня сказала, что ли? Регистратор пожала плечами: — Нет, просто сказала, что он занят. Синицына подумала, что мной, и соперницей не посчитала. А Михалыч не знает уже, куда от нее ломиться, по-моему. — Ну и дура она, — Марина усмехнулась. — Мне еще крупно повезло, что у вас с Брагиным братско-сестринские отношения, — она фыркнула. Дамы расхохотались, после чего нейрохирург, поблагодарив за информацию, пошла трудиться. Подойдя к ординаторской, она услышала раздраженный голос Олега: — Слушайте, Анастасия… — Для вас можно просто Настя. — Нельзя. Анастасия, вы че присосались ко мне, как клещ? Вас грубо послать, что ли, надо, чтобы вы отстали? — Олег, да я, — явно растерялась новенькая. — Для вас — исключительно Олег Михайлович, понятно? — рыкнул он. Нарочинская обалдела. Давно Брагин так не злился, тем более на женское внимание. Она даже не помнила, было ли такое вообще. Решив не доводить до смертоубийства, Марина открыла дверь: — Привет, — прикинулась, что о новенькой не знает и разговора не слышала, — всем. Брагин выдохнул и приподнял уголки губ: — Привет. Знакомьтесь: это Марина Владимировна Нарочинская, богиня нейрохирургии, — в своей привычной манере сообщил он. — Марин, это Анастасия, новый анестезиолог. Женщины внимательно посмотрели друг на друга, но Настя спасовала и первой отвела глаза: — Синицына, — представилась она. — Здрасьте, Настя, — по едва уловимым ноткам в голосе Нарочинской мужчина понял, что она как минимум догадывается об интересе новенькой к нему. Но дальнейшего диалога не произошло, потому что Настю дернули на операцию. Марина же начала переодеваться и спиной почувствовала жадный взгляд Олега. Он смотрел так, будто они не виделись два года, хотя прошло всего два дня. Брагин был первым мужчиной, который к Нарочинской вообще не остывал, сколько бы времени они ни были вместе. И это приносило бесконечное удовлетворение. Во всех смыслах этого слова. Как она закончила, Брагин распахнул руки: — Мариш, иди ко мне, — знал, что Нарочинская ужасно не любит демонстрировать личную жизнь, но сейчас они были одни. Просто не мог удержаться. И женщина это поняла — подошла ближе и провалилась в его объятия: — Как дела? — Нормально, а у тебя? — Хорошо. Устал? — она погладила его по щекам, затылку, затем перешла на шею. Олег в блаженстве прикрыл глаза: — Да так, по мелочи. Синицына эта на меня виды имеет, — нажаловался с интонацией обиженного малыша, — я объяснил, что ее внимание мне не нужно, но не уверен, что дошло. Нарочинская рассмеялась: — Бедная девочка. Брагин аж глаза открыл от негодования: — Че это она бедная? Это я бедный: покушаются на меня, а ты смеешься. Нет чтобы защитить и успокоить. Марина приподняла бровь: — Хочешь столкнуть нас лбами, Брагин? Много чести для нее. Сама потом поймет, что лучше не связываться. Олег скорчил жалобную физиономию: — А если не поймет? — Куда она денется, — Нарочинская легонько хлопнула его по плечу. — Поворачивайся давай. — Зачем? — удивился мужчина, но послушался. И охнул, потому что Марина начала разминать ему плечи. — Как хорошо, а. — Вот и наслаждайся, пока я добрая.

***

Нарочинская завалилась в ординаторскую и, не дойдя до Брагина, рухнула рядом с Саламом, потому что он сидел ближе. Синицына, зашедшая следом, растерялась. Она бы села с Олегом, но прекрасно помнила, как он вызверился на нее несколько дней назад. На кровати спал Хромов, а больше садиться было некуда. — Как операция, Марина Владимировна? — поинтересовался Саламчик. — Жить будет, — женщина устало закрыла глаза и не заметила, как мужчины, переглянувшись, поменялись местами. Вздрогнула только, когда Олег сел рядом. Анестезиолог растерялась еще больше. Нет, она видела, конечно, как смотрит Брагин на Нарочинскую, но даже предположить не могла, что они вместе. Во-первых, на Марину Владимировну много кто так смотрел. Во-вторых, хирурги были слишком разными, что ли. Да и сама Марина никак не афишировала свои чувства к Олегу Михайловичу, если таковые имелись. Но если это так, то ей, Насте, против Нарочинской не выстоять. Поджав губы, Синицына уселась с Саламом. — Есть хочешь? — спросил Олег. Марина отрицательно помотала головой, и он скользнул пальцами ей на поясницу. От массажа взвыли мышцы, а от пристального взгляда Синицыной — нутро Нарочинской: — Брагин, что ты, — Марина попыталась отстраниться. Ее прижали к себе, а слабый протест предпочли не заметить: — Угомонись, — Олегу, как обычно, было все равно на окружающих. Тем более что самочувствие Нарочинской у него было в приоритете. Да и до Анастасии, может, дойдет чего. За спасение спины Марина была благодарна, но ее негодование никуда не делось: — Ненавижу тебя, — полным равнодушия голосом процедила она. Ненавидит, да. Когда он выставляет напоказ их отношения, ее неумение ему сопротивляться и тем самым ее, Нарочинскую, дискредитирует. — Всегда подозревал, что ты мазохистка, — в тон ей отозвался Брагин. — Сволочь, — Марине пришлось приложить много усилий, чтобы не рассмеяться, потому что лица коллег были неописуемы. — Давай ты помолчишь и побережешь свой дивный голос для более приятных вещей, — намек был настолько жирным, что его понял даже Саламчик. Гафуров покрылся пятнами, закашлялся и начал увлеченно рассматривать коридор через окно ординаторской. В другой ситуации Нарочинская бы придушила Брагина за подобное, но сейчас у нее не было сил. Шестичасовая операция забрала все. Настя не могла не возмутиться: — Вы тут вообще-то не одни. — А вы не смотрите, — парировал Олег, продолжая массаж. — Или выйдите. — Брагин, — фыркнула Марина, — ты — хамло. — А ты — мегера, — он впервые за их обмен любезностями улыбнулся. — Мы созданы друг для друга. Нарочинская закатила глаза, Синицына зависла с открытым ртом, а Гафурова ну очень вовремя вызвали на операцию. И от той скорости, которую развил обычно медлительный Саламчик, все бумаги улетели со стола. Впрочем, ничего интересного больше не было. Брагин, хоть и осуществлял миссию по спасению Марининой поясницы дальше, но молчал. Молчала и Нарочинская. А офигевшая Синицына смогла, наконец, поесть.

***

За полчаса до конца смены им привезли тяжелого после внеочередного ДТП. Брагин пытался возмущаться, чтобы Нарочинскую не трогали, но ставить было некого. Да и Марина, несмотря на усталость, рвалась в бой. Олег, конечно, попробовал ее отговорить, но куда там! Сначала анестезиолог наблюдала, как хирурги цапаются по этому поводу. Потом — по поводу плана работы. Потом слушала, как стебут друг друга во время операции. Даже не выдержала под конец: — Давайте помолчим, а. Брагин с готовностью откликнулся: — Видишь, Нарочинская, до чего ты человека довела. — Еще одно слово — и тебя я доведу прямиком до могилы. А после пятичасовой операции, прошедшей, кстати, удачно, врачи, еле передвигая ногами, вышли в коридор. — Если не лягу, то умру, — будничным тоном сообщила Марина. — Я тебе умру, — многозначительно пообещал Олег и, пытаясь игнорировать собственную усталость, схватил Нарочинскую за талию и потащил в сторону ординаторской. Синицына медленно поползла следом. Когда она вошла, то запнулась за воздух от изумления. Хирурги, не мудрствуя лукаво, улеглись на кровать (причем Марина больше лежала на Олеге, чем на постели) и уже успели заснуть. Даже шторку забыли закрыть. «Ненормальные какие-то», — устало подумала Настя. А ненормальные ей нафиг не уперлись.