***
Замысел Джюса для Гуамоколатокинта оставался загадкой достаточно долгое время. Столяр запирался в мастерской и работал там с утра до ночи. Деревья, на которые указал ему Гуамоколатокинт, Джюс срубил, распилил на болванки в человеческий рост толщиной и оттащил к участку. Затем он из деревьев поменьше наделал вспомогательных деталей и начал «колдовать». Он собрал деревянного человека, прикрепил ему руки и ноги, накрутил дубовую голову, на которой вырезал свирепое лицо. Лишь когда нужно было приступать к самому важному этапу — оживлению — Джюс позволил филину заглянуть в мастерскую. Ну, как позволил — не стал выгонять, когда Гуамоколатокинт просочился в помещение. Урфин в это время с величайшими предосторожностями заносил в комнату ведро с порошком волшебных растений. — Повелитель, ты чего удумал? — помня об агрессивности стола, филин залетел под самый потолок и уселся там на балку, поддерживающую крышу. — Армию, Гуамоко, — ответил Джюс. — Представь: десятки хорошо вооружённых, не чувствующих боли и усталости солдат, которые подчиняются мне и только одному мне… — Это… Это интересно, — кивнул Гуамоколатокинт. — Но, Повелитель, может, стоит сначала проверить порошок на чём-то ещё? Подобрать дозу? Он не зря сделал акцент на слове «Повелитель». Филин очень не хотел, чтобы деревянный человек убил сначала Джюса, потом — самого Гуамоко, а потом начал геноцид ближайшей деревни. Это могло бы привлечь внимание Стеллы, Виллины и Гудвина. А это было бы нежелательно. Джюс задумался. А ведь филин прав… — Ладно. На чём ты предлагаешь проверить порошок? — спросил Джюс. — На какой-нибудь игрушке из тех, что ты делал для детей, Повелитель, — проухал филин. Урфин скривил губы и пошёл в дальней угол мастерской. Да, когда-то давно он делал игрушки для детишек-жевунов. Хищно оскалившиеся волки, свирепые тигры, хмурые лесорубы и злые танцовщицы — игрушки доводили детей до слёз. Джюс запустил руку в ящик, достал оттуда деревянного клоуна, принёс его к ведру с порошком и, осторожно развязав верёвки и сняв крышку, взял щепотку пыли. Медленно, боясь просыпать мимо, он нанёс чёрные крошки на дерево. Крошки задымились, исчезли, словно впитались в деревянное тельце игрушки. А в следующий миг клоун укусил Урфина за руку. — Ах ты негодная тварь! — столяр с размаху швырнул клоуна в стену. Тот отскочил от стены и закатился под стол. — Для большой куклы нужна большая доза, — Гуамоко ничем не выказал своей радости по поводу травмы Урфина. — Не факт, — Джюс огляделся. Что бы такое оживить… Вдруг лицо столяра исказила улыбка: он увидел шкуру. Эту шкуру он выменял у жевунов год назад, когда они нашли труп зверя у леса Саблезубых тигров. Он даже помог разделать тушу и убрать её прочь. Шкура была привешена на стену, морда — оскалена, когти — начищены и наточены. Урфин осторожно отцепил шкуру от крюков, положил на пол и, вооружившись на всякий случай вилами, посыпал на шкуру немного порошка, примерно столько, сколько ушло на клоуна. Ничего не произошло. Джюс добавил столько же порошка, и наконец шкура шевельнулась. Джюс в третий раз посыпал на шкуру порошка, и она встала на лапы. — Здравствуйте, господин, — шкура наклонила мохнатую голову. — Спасибо, что своим магическим искусством вернули меня к жизни. — Это — мелочь, — Урфин опустил вилы и выпрямился. — В благодарность за это ты можешь послужить мне. — Я в вашем распоряжении, — медведь наклонил голову. Гуамоколатокинт, смотревший на это во все глаза, заухал и захлопал крыльями. Оказывается, Урфин тоже всё это время имел предрасположенность к колдовству, да к тому же обладал недюжинным талантом политика! — Ну-ну, Гуамоко, не нужно таких бурных восторгов, — Урфин улыбнулся. — Рано. Пока рано. Оживление деревянного солдата отложили. Урфин решил разобраться с медведем, крайне неожиданно завербованным в слуги. Он залатал дырки и срезал петли для крюков, нарёк медведя Топотуном и распорядился патрулировать огород, пока он не прикажет иного. Гуамоко внимательно наблюдал за этим, а потом, когда радостный медведь ушёл сторожить морковку, проухал: — Повелитель, вы думаете, что деревянный человек оживёт так же? — Определённо, Гуамоко, — кивнул мужчина, чуть щурясь. — Проведём пробное оживление завтра. Три маленьких щепотки… Ведра хватит на четыре-пять десятков солдат, остальное стоит приберечь… — Работа затянется надолго, — проговорил филин. — Не так уж и долго это будет, — хмыкнул Джюс. Он уже всё продумал.***
Урфин делал всё осторожно. Он посыпал порошка на голову солдата и отошёл. Руки деревянного человека задёргались, он покрутил головой. — Солдат! — рявкнул Урфин. — Я к тебе обращаюсь! Я тебя создал и я тебя оживил. Я твой господин! Лицо у него было при этом свирепое, почти как вырезанная на дубовой голове гримаса. Очевидно, именно поэтому солдат принял Урфина за командира. Он не проронил ни слова, только дёрнул рукой. — Слушай меня, — продолжал Урфин. — Сейчас я буду делать определённые действия, а ты запоминай, и потом будешь делать их вместо меня. Понял? Солдат кивнул. — Встань там и смотри, — Урфин махнул рукой в угол мастерской и, взяв рубанок, пошёл к притащенному в мастерскую деревянному болвану, из которого он собирался сделать туловище для следующего солдата. Действительно, он сам делал бы армию слишком долго. Но теперь у мужчины был помощник — неустающий деревянный человек, который может без перерыва на обед готовить туловища, заготовки под конечности и головы к окончательной обработке и сборке. Десять взводов, над каждым — капралы, над ними — генерал, над генералом — он сам. Солдаты — из сосны, капралы — из красного дерева. Пока что он сам смог свалить и прикатить к дому две заготовки под туловища, а голову сделал из остатков бруса, который использовался для стропила крыши. Надо что-то придумывать… — Гуамоко, — позвал Урфин. Филин, сидевший под крышей, и пером не шевельнул. «Вот мерзкая птица», — подумал Джюс и рявкнул: — Гуамоколатокинт, чтоб тебя сожрала мышь-полёвка! — Вам того же, Повелитель, — отозвался филин. — Мне нужен твой совет, — Урфин поглядел на филина. — Пойдём, выйдем. Гуамоко сорвался с места, опустился на плечо Урфина. Мужчина вышел из мастерской, прикрыл дверь. — Как мне справиться с заготовкой дерева, Гуамоко? — спросил Джюс. — Обучать этому солдат? Но их ещё строевой подготовке учить, и в мастерской мне нужны помощники… — Можно отрядить на это дело двух солдат, которых ты сделаешь в ближайшее время, Повелитель, — рассудил Гуамоко. — И сразу заготовить столько дерева, сколько нужно. А потом пополнять армию по мере необходимости. Это потребует времени, но не так много. — Может, привлечь Жевунов? — Урфин поглядел в ту сторону, в какой располагалась ближайшая деревенька милого народца. Тьфу, гадость, вспоминать про них противно… — Не стоит, Повелитель, — проухал филин. — Лучше внезапно напасть на них с полной армией. — Да… Да, пожалуй, это будет разумно, — кивнул Урфин. — Как думаешь, а стоит ли мне набить Топотуна опилками, чтобы сделать его не просто шкурой, а ездовым медведем? — Это, Повелитель, делайте по своему усмотрению, — проговорил филин. Медведь ему отчего-то не нравился. — Что ж, Гуамоко, я тебя понял, — кивнул Урфин. — Не буду мешать дневному сну ленивых ночных птиц. Свободен. Филин, напоследок сжав плечо столяра когтистыми лапами, взлетел и направился к лесу. Урфин проводил его взглядом и вернулся в мастерскую. Ему предстояло много работы. … За две недели Урфин похудел на шесть килограмм. Два деревянных болвана — тупы они были до ужаса, за что Джюс прозвал их «дуболомами» — действительно стали его помощниками в столярном деле. Они без устали рубили деревья, распиливали их так, как приказал Урфин, обтёсывали стволы и относили их во двор, сушиться. Из одной сосны выходило четыре туловища, и в одиночку Урфин создавал бы из этих кусков дерева человекоподобных солдат слишком долго. Но теперь — раз! — и дерево уже разобрано на куски — два! — и остатки ствола подготовлены под обработку до вида рук и ног — три! — из крепкого дуба наструганы головы, которые осталось лишь украсить лицом. Джюс лишь вырезал пальцы, рты, уши, обстругивал и ошкуривал, а всю черновую работу выполняли солдаты-столяры. Гуамоколатокинт наблюдал за работой Джюса и поражался его упорству — за две недели уже было готово почти два взвода, и готовились детали для третьего. Урфин не жалел себя, спал прямо в мастерской, с утра принимался за работу. Филин даже зауважал его. Количество своих помощников Урфин увеличил до шести, и это ускорило создание армии. Пока солдаты делали заготовки для себе подобных, Урфин занимался капралами. Сделанные из красного дерева, они должны были быть не просто солдатами — командирами. Сделав их, Урфин первым делом внушил им уважение к своей персоне — не без помощи Топотуна, давшего пару увесистых тумаков тому, кто посмел огрызаться с Урфином. А потом начал учить ходить строем и приказал научить этому солдат. Капралы с энтузиазмом взялись за дело — они первым делом хорошенько так отлупили выданными им дубинками из железного дерева солдат, имевших недостаточно бравый вид. А потом начали заниматься с солдатами строевой подготовкой, показывая, как маршировать. Это освободило Урфину время на изготовление генерала. Для него Джюс обошёл половину леса в поисках палисандра. На теле его столяр с величайшим тщанием вырезал изысканные узоры, а лицо его Урфин сделал особенно свирепым. Самым сложным было втолковать оживлённому генералу, что он должен Урфина слушаться, а солдатами и капралами — командовать. И тут помог Топотун, хорошенько отлупивший генерала по первому слову Урфина. Царапину на блестящей голове генерала мужчина заполировал, но авторитет его перед генералом никуда не исчез. Построить себе деревянную армию за полтора месяца — это включало монтаж конечностей на деревянные туловища, оживление, строевую подготовку — было подвигом. Когда отощавший, невыспавшийся, но довольный Урфин глядел, как за оградой маршируют взводы солдат под командованием генерала, он чувствовал себя уже победителем. Он победил себя, свои слабости, свои пределы. — Пару дней на окончательную подготовку — и вперёд, — прошептал он, щурясь на полированные головы солдат.***
За эти два дня Урфин зарыл в огороде вёдра с волшебным порошком и доделал седло. Он собирался путешествовать верхом на медведе, и готовился к этому. Солдаты же прекрасно научились маршировать и слаженно работали дубинками. Капралы краснели от гордости за своих подчинённых — и за себя, ведь без них подчинённые могут ещё меньше, чем ничего — а генерал отчитывался перед Урфином о готовности армии с довольным лицом. — К походу готовы? — спросил Урфин, оглядывая полированные головы за забором. — Так точно, господин! — рявкнул генерал. — Построить армию к походу, — скомандовал Урфин. Он вышел за ограду, встал перед построившимися в две шеренги солдатами и капралами. Оглядел ещё раз своё войско, улыбнулся — вышло жутко — и кивнул: — Молодцы. Почти не убого смотритесь. Капралы, в походе продолжать обучение! Мы должны быть армией, а не кучкой ополченцев с рогатинами! — Так точно! — громыхнул пятиголосый хор капралов. — Генерал, распоряжайтесь, — Урфин махнул рукой и пошёл к Топотуну. — Куда мы, Повелитель? — спросил любопытный медведь. Он видел краем глаза седло и сумки с вещами. — В Изумрудный Город. На войну, — ответил Урфин. Филин, сидевший под стрехой, заухал и захлопал крыльями. Урфин ему нравился всё больше и больше. — Тише, Гуамоко, — попросил Джюс. — Пока что радоваться нечему. Топотун, стой недвижно, пока я буду крепить седло… В Ленгату войско вошло с закатом. Уставшие после работы на полях Жевуны собирались кучками у друзей, пили сливовый компот и ели голубичные пироги, смеялись и играли в подобие знакомых жителям Большого Мира «городков». Именно такую идиллию нарушил стук деревянных ног по мощёным камнями улочкам. Впереди ехал Урфин на медведе. Гуамоко сидел на его плече, сверкая глазами. Солдаты, чеканя шаг, окружали поселение — так, чтобы ни один жевун не убежал и не предупредил остальных. Изумлённые жители Ленгаты даже перестали жевать, что для жевуна было смерти подобно. Они застыли, забыв шевелить челюстями, и смотрели на это, раскрыв рты. Урфин же, выехав на центральную площадь, остановился возле статуи лиса и приподнялся в стременах: — Слушайте меня, жевуны! Я — Урфин Джюс из Кариги, и я теперь повелеваю вами! Наследие Гингемы позволило мне создать этих деревянных людей! Они не знают страха и усталости, они безжалостны и беспринципны! И по первому моему приказу сравняют ваши домики с землёй! Добрые жевуны, противники насилия и робкие до невозможности, сбились в кучку, дрожа. Детишки уже во всю ревели, цепляясь за юбки матерей и за сюртуки отцов. — Никто не покинет деревню! Никто не предупредит Старейшин в Когиде! А сейчас, старейшина деревни, — Джюс поглядел на мужчину с тронутыми сединой волосами, кряжистого и широкоплечего: — Покажи мне свой дом. Жевун хотел сказать что-то едкое и меткое, но дуболом рядом слишком уж угрожающе поигрывал дубинкой. Потому он молча повёл Джюса в свой домик.***
Ложась в кровать Джюс думал, что теперь никаких бед и забот не будет — его деревянная армия победоносно пройдёт по стране, сметая слабое сопротивление. А потом… Потом, может, он сумеет проскочить в страну Мигунов, где нет единого управителя, а после, возможно, и Изумрудный Город будет его… Да, Изумрудный Город… Затворничество Гудвина было общеизвестным фактом, и в последнее время Урфин подозревал, что так придворные халдеи скрывают смерть волшебника. Изумрудная страна — лакомый кусочек. Центр Волшебной Страны, она всегда была богатым регионом. Предприимчивый и умный человек, вроде него, Урфина, давно позарился бы на этот кусочек, если бы о смерти Гудвина сообщили открыто. Ночь прошла в мечтах об Изумрудном троне и Изумрудной мантии. Урфин даже улыбался во сне — вечно опущенные вниз уголки рта встали на один уровень с серединой губ. В таком благодушном настроении Урфин вышел утром к своим дуболомам. Дуболомы стояли в кустах, прикрывая дубовые тела. Возле кустов стояли хохочущие жевунята — детишки лет пяти-семи. — А НУ БРЫСЬ! — рявкнул на них Урфин. Дети с визгами бросились врассыпную, кто-то на бегу заревел, заливая слезами дорожку. Джюс проводил мелюзгу раздражённым взглядом и повернулся к дуболомам: — А вы — живо из кустов! Дуболомы выползли — не браво вышагали, но, униженно прикрывая руками деревянные туловища, выползли на дорогу. Урфин, оглядев доселе бравое войско, тяжко вздохнул. — Что стряслось? — спросил он у капрала с тремя сучками на груди. Кажется, он этого капрала называл Арум. Капралы же отличаются от солдат, и должны иметь имена, верно? — отвечай, Арум. — Нас дразнят, Повелитель, — ответил солдат охотно. — Потому что мы голые. Нам нужна одежда. Услышав такое, Джюс чуть не упал там же, где стоял. Пять взводов по десять солдат. Пять капралов. Генерал. Габариты, работа, время… Он так состарится и умрёт, пока портные деревни будут обшивать его армию. Но что-то нужно делать. Его армия не может прикрываться ветками и листьями всё время… — Я что-нибудь придумаю, — ответил Джюс, разворачиваясь на каблуках сапог и уходя к домику, в котором провёл ночь. Под навесом у крыльца, уставший после ночной охоты, дремал филин Гуамоко. Джюс решил расспросить мудрую птицу о возможных выходах из положения. К насильственному пробуждению Гуамоко отнёсся крайне негативно. Он демонстративно закрывал глаза и всхрапывал, и только угроза скормить негодяя Топотуну возымела действие. Хитрая птица выслушала Урфина и коротко ответила всего одним словом: — Краска. Услышав это, суровый столяр чуть не заплясал от радости. Действительно, краска! Это быстро и легко. Джюс оставил филина досматривать сны и пошёл к старейшине деревни с ультиматумом. … Когиду захватили быстро. Никто не ожидал, что в деревню ворвутся деревянные люди, пахнущие свежей краской и деревянными стружками. Но Урфин, нацелившийся на Изумрудный Город, не стал упиваться властью в Голубой Стране — он выбрал в наместники самого бедного и самого ничтожного из жителей окружающих хуторов, оставил при нём взвод солдат и двинулся дальше. Его пьянила мысль, что эти поля и леса уже его, но тот факт, что зелёные стены и бесчисленные сокровища тоже будут его… Она пьянила его ещё больше и гнала вперёд, вперёд, через Людоедов Лес, через Тигровую Чащобу, через овраги, вперёд, вперёд, к Большой Реке, за которой раскинулся великий Изумрудный Город.