abstractum pro concreto

      Запястья диким образом передавлены веревкой. Веревка диким образом привязана к изголовью кровати.       Кенто, откровенно говоря, пальцев уже не чувствует. Как и все остальное в комнате: ни жар, ни холод, ни запахов. Но прекрасно чувствует Годжо на своем члене, как филигранно его облизывает, вылизывает с каждого ракурса, не оставляя ни сантиметра без внимания. От такого Кенто отказываться не готов.       Годжо сидит между его разведенных ног, держит у основания горячий член и специально не берет в рот. Потому что издевается, не дает большего, ограничивается лишь вязкими мазками и слюной, не заходя дальше щек. Годжо слюнявит член, поднимает свой опьяневший взгляд, и видит, как Кенто уже истомлено смотрит в потолок, дергает связанными руками и тяжело дышит через нос.       И такой видок Нанами вытравливает последние грязные мысли у Годжо.       — Выглядишь просто великолепно, Нанамин.       Кенто громко выдыхает через нос, расслабляет спину, лопатки, смотрит на Годжо снизу и даже через полумрак видит его сильный румянец и блестящую слюну на губах и подбородке. Годжо сплевывает, язвительно улыбается на реакцию Кенто и вновь делает длинный мазок от яиц, и Кенто уже не знает, как его просить отсосать. Просто взять за щеку, в гребаный рот, и начать сосать.       Но просто так заговорить нет возможности: во рту огромный ком тряпки, а сам рот — намертво пересох. Клыки впиваются, слюна впитывается, а любые стоны или что-то похожее на них моментально заглушается. На Кенто рубашка насквозь пропотела, пока Годжо издевается и над ним, и над его членом, специально как можно дольше оттягивая их кульминации. На запястьях останутся следы, — Кенто убежден.       Годжо сплевывает, дрочит, облизывает, зажимает уретру и не позволяет волне оргазма даже образовываться. Он контролирует оргазм Кенто, следит за его реакцией, за дыханием, за движением глаз и ответам бедер, стоит ему задеть уздечку языком или по-особенному вздрочнуть. Кенто жмурит глаза, стискивает зубы на тряпке, грозится прокусить, и бедра сами дергаются вверх, сами отвечают Сатору.       Кенто очень хочет сказать «бери глубже». Но Кенто может лишь сказать «мхм» и кряхтеть.       — Оу, мне кажется, или ты у нас разговорчив с тряпками во рту?       Ох, еще как.       — А ты в ударе, Нанамин.       Кенто хмурит брови от таких слов, потому что Годжо явно пользуется его нынешним положением. А еще ведет языком от основания до конца, зыркая исподлобья. Ногти моментально впиваются в мягкие места, оставляя четкие следы. Кенто зажимает клыками ткань. Как же хочется погрузиться в эту глотку. Нанами нужно охладиться. Нужен свежий воздух, прохладный свежий воздух, потому что его тело не вывозит всего этого и желание кончить не отступает.       Блондинистые пряди лезут ему в глаза, мешаются в тонких бровях, и Кенто, для Сатору, выглядит чересчур роскошно, похабно, грязно. Идеально. Годжо подумал, что не стоит дальше ворошить гнездо, и полностью отстранился от тела Нанами. И Нанами то ли воодушевился, что от члена отстали, то ли расстроился.       Годжо поправляет челку, хватает поблизости от бедер Кенто презерватив и новый тюбик лубриканта. Кенто ненавидит запахи в смазках, поэтому Годжо постарался и облазил все секс-шопы в поисках оптимального; смотрит на него через полуприкрытые веки, переводит дыхание и щелкает крышкой.       Годжо знает, что Нанами полностью выбьет из себя: разводит перед ним ноги, перед этим выдавив себе на пальцы добротную долю смазки, и просовывает два пальца. Нанами не сразу оценил картину, хоть и недурно переклинило, закусывает ткань и наблюдает за зрелищем: Годжо растягивает себя специально напоказ, громко стонет, не сдерживаясь, и дрочит второй рукой себе. Его тело прекрасно. Кенто держался до последнего, пока Годжо не всунул третий палец и не выкрикнул имя Нанами — от такого каждый полимер его тела забился в возбуждении.       Нанами эта картина по душе. Как и его члену, который уже истекает смазкой, как гребаный пожарный гидрант.       Кенто дергает руками. Изголовье загремело.       — Кенто, будь терпеливее. Всего чуть-чуть, хорошо?       Кенто в ответ еще раз дергает веревками, показывая, что прямо сейчас Годжо должен сесть на член. Что, собственно, Годжо в последствии и делает: нацепил на стояк презерватив, еще добавил смазки, чтобы не было проблем. Годжо делает все сам: насадился на член сладко, гладко, вальяжно и мелодично, расставив ноги по бокам. Кенто скрючивает от узости и жары. В спину ударила судорога. Годжо застонал, прикусил губу. Слишком хороший член. И привязанный Нанами, который шумно задышал.       Кенто кряхтит руками, поддается бедрами, и делает резкий толчок в задницу до конца, не позволяя Сатору самому сесть. Тот застонал как животное.       — Какой же ты ненасытный… и нетерпеливый.       Еще какой.       Кенто дергает головой, сбрасывая с глаз влажные волосы, и задышал через рот. Тело покрыто влагой, пропотел так, будто из сауны вылез; Годжо отсюда слышит его резкий запах мускуса, вкушает. И приступил двигаться. Белые волосы бьются в такт движениям. Годжо сутулится, чтобы припасть к кадыку Нанами, к его напряженной шее, и кусает, целует, вылизывает, не переставая трахать его член своей уступчивой задницей. У Кенто скулы стали еще отчетливее и острее, в голове повышается давление, а руки — не находят себе место, — ему хочется открутить себе голову от перенасыщения.       Годжо растопырил ладонь на груди. Приступил двигаться ритмичнее, вгонять сантиметры по самые не хочу. Кенто вновь дергает руками и вновь это не дало результата, — Годжо явно предусмотрел такие резкие порывы и выучил морские узлы.       — Можешь не стараться. Узел крепкий, — Годжо не говорит — стонет. — Покажи мне, как сильно хочешь, чтобы твой рот избавился от тряпки.       Кенто вместо ответа хмурит брови, злобно косится на Годжо, который не перестает скакать на члене, как на аттракционе. Сжимает руки в кулаки, сам приподнимается в бедрах, встречаясь с Годжо. Рот с тряпкой не проблема, но его сильнее бесит, что руки неподконтрольны.       И лучше оставить все, как есть.       Годжо оставляет засос специально и отстраняется. Откидывает руки на колени Кенто и не оставляет ему целое ничто: вновь волосы мешаются, вновь дергать руками, вновь неистово сжимать челюсть, прокусывать ткань и гортанно стонать. Годжо из принципа медленно поднимается, чтобы грубо упасть. Нанами, как мужик с крепким стержнем и камнем на лице, закатывает глаза, сжимает пальцы ног и кончает в эту тощую задницу, опять дергая руками, доставляя шум на всю спальню.       Годжо кончает следом, добивая свой оргазм прекрасной стимуляцией простаты, Кенто на живот. Голова на пару секунд отключается, как и все процессы в организме, и Годжо падает ему между ног, пытаясь привести рассудок в порядок. В принципе, как и сам Нанами, который обмяк, как слизняк, и ни капли этому не сопротивляется.       Кенто смотрит на Сатору слишком измотано, но довольно до безумия. Весь его убитый внешний вид — растрепанные волосы, красное лицо, забитый рот тканью и потный пресс — говорит о том, что прекрасный пример релаксации кончился и стоит ему немного помочь. Годжо лениво достает из него тряпку, кидает на пол, и Кенто с трудом зажимает челюсть полностью; снимает презерватив. До сих пор фантомное ощущение и сила сжатия никуда не делась.       У Кенто столько эндорфинов в теле, что он представляет из себя бесформенную жижу.       — Все в порядке? — из формальности интересуется Годжо, хоть и видит, что у Кенто все слишком прекрасно.       — Это было в последний раз. — категорично.       — Эй, хочешь сказать, тебе не понравилось?       — Ты же издевался.       — Из благих побуждений.       — Ясно, — во рту вновь влажно — спасибо слюне. — А теперь развяжи руки.       Годжо цыкнул, закатил глаза, но руки Кенто развязал. Нанами трет запястья, пытается унять нытье и боль. Да, ему понравилось, но признавать это не станет.       Годжо невинно целует Кенто в щеку, и Нанами расценил это как извинение.       — Мы же повторим такой опыт?       — Только если теперь я тебя заткну и привяжу к кровати.       — С удовольствием.       Они оба с удовольствием ушли в душ. И с удовольствием повторят это еще раз.