abstractum pro concreto

      Нанами вымотан. При чем недурно так вымотан. Хочет нормально уже высыпаться, нормально завтракать-обедать, оклад получать с прибавкой и чуточку посерьезнее коллег.       На лице тряпка. Точнее, на глазах, потому что опять уснул на рабочем месте в обеденный перерыв вместо того, чтобы под завязку забить желудок, приобрести энергии и выпить пару тройку чашек кофе. Откровенно говоря, у него стул слишком удобный и идеально подходит к заднице, чтобы вставать с него, а не дремать. Потому что недостаток сна будет сам командовать, что именно нужнее.       И Нанами хочет очень достойно отдохнуть. И не отдых из разряда каникул или кино с попкорном. Кенто хочет отдохнуть, как мужик.       Переминает затекшую шею, откашливается, возвращает тряпку на клавиатуру. Прекрасно понимает, что такие позы спине только хуже делают, но другого выхода, как протянуть на работе еще часов шесть, не находит. И надо что-то делать с привычкой терпеть усталость и накопленное напряжение, потому что подозревает, что в нем неудовлетворенности больше, чем воды.       Поправляет волосы, надо встать умыться, убрать заспанность, но тут же где-то слева от уха доносится знакомый голос, от которого непроизвольно сворачивается кровь.       Кенто замечает Годжо вдали, своего коллегу по отделу. Годжо рано вернулся с обеденного перерыва, а в руках держит два кофе на бумажном подносе из соседней кофейни. Кенто стискивает зубы: на Годжо костюмная темно-синяя жилетка без рукавов, под ней белая рубашка, на ногах — под цвет жилетки брюки. На нем слишком хорошо смотрятся костюмы, учитывая его огромный рост. Ноги будто визуально еще длиннее в костюме.       У Кенто еще сильнее выросло напряжение. Но взгляд не отвел: Годжо прошел до их коллеги, о чем-то миленько поворковали и стали мучиться с бумажной кипой. Кенто ни за что не соврет, если скажет, что ему безумно нравится Сатору в деловой одежде и даже немного рад, что у них в офисе с дресс-кодом все довольно-таки серьезно.       Кенто ощущает первобытный голод. Прямо сейчас. Посреди дня.       Сжимает нервно переносицу, закидывает ногу на ногу. Кенто хочет то ли уволиться, то ли взять отпуск за свой счет.       — Нанамин, ты выглядишь именно так, как выглядит живая бессонница.       Кенто лениво ведет головой на голос; само собой, это Годжо стоит, который добродушно протягивает ему руки.       — И что из этого мое?       — И бумага, и кофе.       Кенто откладывает кипу и отпивает сладковатый кофе. Опять Годжо под себя все сделал.       — Спасибо. И за кипу тоже.       — Нормальный кофе?       — Ты пересластил.       — Ой, ну извините, сэр.              Кофе проснуться и расслабиться не даст. Кенто мысленно попрощался с Годжо, но тот и с места не сдвинулся — так и остался стоять рядом, обдавать своей энергетикой, и маячить заклепками жилета, который, для Кенто, выглядит на этом торсе слишком идеально.       Годжо садится к Кенто на стол, немного приподнимая одну ногу, чтобы сесть вполоборота. Нанами пришлось откинуться на спинку и немного отодвинуться.       — Кофе тебе мало чем поможет проснуться.       Кенто отпивает, и хочет верить, что Годжо не прав.       — И, судя по твоим вредным привычкам, тебе нужно по-настоящему отдохнуть.       Кенто почти давится. Потому что Годжо заулыбался и смотрит, как самая хитрая лиса.       У Кенто уже фантазии выползают наружу.       Кенто, конечно, подозревал, что он Годжо Сатору знает не только как коллегу, но еще и как друга, но, судя по всему, капитально ошибался.       Потому что Годжо только что положил руку ему на колено. Сжал, ногтями медленно ведет выше. К чертовому ремню. И одни эти движения уже будят в Кенто все застывшие инстинкты.       — Я не допил еще свой кофе.       — Допьешь. Обеденный перерыв кончается через десять минут.       Кенто делает последние глотки, ставит бумажный стаканчик на стол. Кайф сам растет в теле. Слегка отодвигается от стола, и демонстративно, для Сатору, расстегивает ремень.       — Под стол.       Кенто довольно нетерпеливый, если того позволяет ситуация.       Годжо осмотрелся по сторонам, расстегнул пуговицы в жилете и с удовольствием упал на колени под стол. Поправил свои белесые волосы с глаз, сразу прикоснулся к ширинке и к расхлябанному ремню, под которыми уже скрывается вставший член, — работа саларимена не щадит абсолютно никого.       Годжо достал член через ширинку и от жажды взял в рот сразу, вылизывая со всех сторон, сплевывая, размазывая по всей длине. Этот член хорош. Даже блядь слишком хорош.       Да, Кенто по этому пиздос как скучал.       Годжо загремел собственным ремнем, собственной жилеткой, которые полностью расстегнул; Кенто посмотрел под стол и пришлось зажать себе рот: Годжо стал себе дрочить медленно, ритмично. С прикрытыми глазами отсасывает так, будто ждал этого всю жизнь.       Годжо слишком давно засматривается на Кенто. И не как на коллегу, а как на что-то большее, такое возбуждающее и манящее, что ломает на раз-два. Ну, скрывать нет смысла: Нанами единственный в их отделении, кто выглядит сексуально и привлекательно. Ему отсосать в разгар обеденного перерыва вообще не позор. У Кенто хорошее тело, прекрасные манеры, и острые скулы, которые Годжо уже выучил наизусть. Как бы, они коллеги-друзья, и дальше косых взглядов не заходило.       Кенто априори выглядит ахуенно среди всех планктонов здесь. Поэтому вообще неудивительно, почему Годжо берет в рот именно его член под углом под его столом, хватая мощные бедра в сублимации.       Так что, вообще немудрено, что Годжо делает отсос посреди белого дня, а Кенто — сдерживает стоны от хорошего минета. И почему они раньше этим не занимались?       — Что стряслось, Нанамин? — ухмыляется. — Просыпаешься потихоньку, да?..       Кенто прикусил палец, когда ощутил этот ловкий язык по всему стояку.       — Заткнись, Годжо. — шепот.       — Мм…       — Иначе все увидят, что у тебя во рту мой член.       Годжо вздрочнул себе так, что в позвоночнике прошелся импульс.       — А ты ведь не хочешь, чтобы весь отдел узнал, что ты обожаешь сосать?       — Нанами…       — Так что соси тщательнее, Сатору. Это в твоих интересах, кстати, и тихо это делать.       Годжо гремит ремнем, переминает ноги, распределяя центр тяжести, и проводит головкой по губам, делая это довольно нежно и непринужденно. Зато себе дрочит, как на форсаже, будто бы поспорил, кто из них двоих кончит быстрее. Кенто вкусный, а его выдержка вот-вот треснет. Потому что на грани наплевать на всех и трахнуть Годжо в глотку еще манернее. Ведь Годжо сосет так, будто мечтал об этом с самого первого дня знакомства.       Кенто автоматически зажимает его белые волосы и насаживает глубже в глотку. Годжо давит в себе хныкающие и хлюпающие звуки слюны и горла, только с позволения руки отстраняясь для выдоха. Кенто смотрит на него, немного отодвинувшись: весь в слюне, висит жилетка, а голубые глаза смотрят прямо ему в душу.       И начал сосать так, словно это не обычный член, а какой-то леденец: глубже, слаще, добивая Кенто до треска. Кенто зажимает его волосы, не дает себе громко стонать, зажимая рот, и кончает в эту душную и теплую глотку до последней капли. Годжо выпустил стояк изо рта только когда убедился, что проглотил все до гребаной капли.       От приторности оргазма Кенто зажал край стола, хлестко застонал, и вся прическа упала на лицо, смотря на Годжо сверху-вниз. Годжо кончил себе на пальцы и от крышесносного ощущения зарылся Нанами в бедро, искоса подглядывая. Да, они это повторят у Годжо в кабинете. Однозначно.       Годжо вяло выползает из-под стола — Кенто осмотрелся и дал команду, когда можно, — забирает у Нанами сухие салфетки, протирает уголки рта и руку. Кенто быстро привел себя в порядок и понял: проснулся и довольный.       — Ну, теперь ты проснулся? Теперь ты удовлетворен?       Кенто сощурился на такие риторические вопросы и, не вставая с места, потянул Годжо в краткий поцелуй.       — Да. И все из-за тебя.