Детективное агентство "Анна и её духи". История седьмая. Новая жизнь.

Штольман успокоил Анечку и слегка подрагивающей рукой — ей-Богу, нет у него уже такого запаса нервных окончаний, как в молодости — отвёл её вниз поить ромашкой. Самому хотелось коньяку, но он держался — ему нужен ясный ум и контроль над ситуацией. Пока Аня в таком нестабильном состоянии, он не может её подводить и пускать всё на самотёк. Держа чашку с горячим отваром, Анна рассказала мужу о пришедшем духе. Яков задумался. Значит, женщину узнали. Узнали оба. Кто были эти двое? Логично предположить, что одним из них был убитый Антуан. Он опознал в ней…кого? Арестованный бандит сказал, что ей тридцать один год и прожили они всю жизнь на юге Франции. Каким образом её мог узнать юноша девятнадцати лет из Парижа? И почему его нужно было за это убивать? Неясно. Завтра обязательно ещё раз тщательно допросить Бриана, всё записать и начать разматывать клубок. Поговорить с матерью Антуана. Штольман внутренне напрягся: он не мог спокойно разговаривать с родственниками погибших, остро им сочувствуя. А уж разговор с женщиной, потерявшей единственного сына — это будет пытка. Ничего, ничего, он восстановит хоть какую-то справедливость — найдёт убийцу! Яков понимал, что это слабое утешение, но это единственное, что он мог сделать. Допросить трёх полицейских, последних, которые видели констебля Лангле живым. Особенное внимание уделить Арману Перше, дежурному, сдавшему пост. Посетить прозекторскую — Ане там делать нечего, нужно придумать, как её отвлечь и при этом не потерять из вида — и выяснить, как именно умерла сестра Бриана Крото. Искать следы его подельников. Очень много событий ожидает их завтра. Нужно уложить Аню спать, ей потребуются силы. Хлопнула дверь. В комнату вошли Гастон и Пётр Иванович. Одежда мальчика была порвана и испачкана, из носа текла кровь. Мужчина выглядел приличнее, но было видно, что он тоже либо бежал, либо проявлял ещё какую-либо физическую активность. Аня всплеснула руками, Штольман поднялся с дивана. Что ещё произошло, пока его не было? — Что случилось? — подалась вперёд Анна, осматривая разбитое лицо ребёнка. Гастон молчал. Ответил Пётр Иванович. — Сей молодой, горячий и крайне несдержанный молодой человек решил, что он не может оставить смерть своего доблестного коллеги безнаказанной, и направил свои стопы на поиски улик. И дал команду своим агентам. Кстати сказать, очень толковые на него ребята работают. Быстро собрали нужную информацию и вышли на банду Косого Жана. Вроде бы видели они что-то важное. Разумеется, в виду давнего соперничества, выдать сведения господа, работающие на конкурентную организацию, не захотели. Вот ваш подопечный и кинулся в бой. — И что? — взволнованно спросила Аня, сжимая ладошку мальчика в своей. — И победил! — отчаянно гордо провозгласил Миронов, после чего немного сник и продолжил. — То есть победил бы, если бы Жан трусливо и подло не бросил ему песок в глаза и не сбежал через дыру в заборе. Я пытался за ним угнаться, но увы — он гораздо более прыток, чем я. Победа была одержана нечестно. Совершенно гнусный поступок! Никакой порядочности! Штольман поглядывал на двух дорогих ему безрассудных людей. И вдруг усмехнулся. Ну не минуты покоя! Только он немного успокоил Аню, как близкие подкидывают ему новый повод для беспокойства. Что же у них за неуёмная семья такая? Аня ушла на кухню за ватой, холодной водой и перекисью водорода — нужно обработать раны бойцу за справедливость. Штольман не стал утешать Гастона. Он знал это состояние, когда вперёд тебя гнала неуёмная жажда свершить правосудие. Полученные раны в этом случае ничего не значат, главное — найти виновного и посадить его за решётку. Мужчина присел на край стола. — Ты зачем полез туда один? Почему не дождался меня? Хорошо, что Пётр Иванович оказался дома. Мальчик коротко взглянул на него и отвёл взгляд. — Я не трус. Я тоже вырасту и буду защищать закон. Ты же не любишь трусость и слабость духа. Яков молчал, Миронов тоже благоразумно помалкивал — встревать в этот личный разговор вдруг показалось ему неуместным. Наконец Штольман склонил голову набок и проговорил: — Трусость я не люблю как явление. Она вообще не имеет ничего общего с любовью. Ты имеешь право колебаться или проявить слабость, это не стыдно. Любить тебя за это меньше не будут. Мы тебя любим не за наличие или отсутствие этих качеств, хотя, разумеется, мы приветствуем твои серьёзные намерения. Мы любим тебя просто так. Штольман осёкся. Гастон смотрел на него, открыв рот. В глазах его плескалось такое изумление, что, казалось, он не может прийти в себя. Вдруг мордашка его сморщилась, губы скривились набок, и он, безуспешно пытаясь сдержать слёзы, уже заливавшие его щёки, проговорил: — Лю…лю…любите? Любите просто так? И тут все его силы кончились. Гастон никогда не думал, что услышит такие слова. Он, конечно, отогрелся в этом волшебном доме, научился доверять своей фее и её стальному сыщику. Он даже уверился, что его не бросят и научат жить как положено в нормальной в семье. Но никогда он не смел надеяться, что он будет любим. Любовь в его представлении была чем-то недосягаемым для бывшего уличного мальчишки, пусть и выяснившего, что он богач. Ну кто в здравом уме полюбит пришедшего в дом с бухты-барахты нагловатого безграмотного парня, притащившего к тому же собаку и кота, которых хозяева особняка тоже не могли предвидеть? Ну никто же! Поэтому сейчас эти простые слова снова перевернули внутри него всё мироустройство, выкорчёвывая последние сомнения и причиняя очищающую боль. Из кухни на плач прибежала Аня. — Что случилось? — спросила она Штольмана. — Ничего не случилось! — растерянно ответил Яков. — Я просто сказал ему, что мы любим его просто так, а не за смелость или другие подобные качества. Глаза Ани вдруг тоже наполнились слезами. Она смотрела на Штольмана так, что ему вдруг стало неудобно: ну что он такого сказал, что на него нужно глядеть как на героя? — Ты правда сказал ему, что любишь его просто так? — прерывающимся голосом спросила Анна. Яков кивнул. Женщина опустилась на колени, обняла Гастона, и они заплакали уже вдвоём, не таясь. Штольман не знал, что ему делать. Не такой реакции он ждал! Он сказал всё, как есть, как он понимает устройство любви и мира в общем. Зачем же лить слёзы, ведь это правда и ничего более. Посмотрев на Петра Ивановича, Яков напрягся: даже его глаза подозрительно блестели. Окончательно успокоиться и разойтись по своим комнатам удалось только через час. Гастон даже позволил Ане уложить его, хотя обычно он говорил, что уже большой, и ему этого не нужно. Убедившись, что мальчик уснул, Анна вернулась в спальню и, прижавшись к мужу, долго не отпускала его от себя. Штольман был смущён: ну ничего же особенного он не сделал! Аня, наконец, уснула, а Яков ещё долго глядел в потолок, слушая размеренное дыхание жены рядом с ним. Вначале он размышлял о Косом Жане. Они с Гастоном договорились, что завтра его агенты найдут, где он затаился и доложат ему, а он сам уже добудет необходимые сведения. Вот ещё один пункт к завтрашним делам. Потом его мысли перешли к Гастону. Рано он успокоился, думая, что ребенок смог избавиться от призраков прошлого. Глубоко внутри он был ранен, и ранен до сих пор, мучаясь от того, что не до конца понимает, кто он и где его место в этом мире. Он в последнее время слишком нервничал из-за Аниной беременности и не уделял достаточного внимания своему подопечному. Нужно срочно навёрстывать упущенное и восстанавливать связь. Перевернувшись набок и обняв Аню, Штольман вздохнул. Он немного завидовал Петру Ивановичу, который основательно подлечил свою беспокойность вполне себе внушительной дозой шартрёза. Яков себе такого позволить не мог — работа и расклеившиеся домашние требовали концентрации сил и внимания. Но нервы у него ни к чёрту, в самом деле! Кто же знал, что в таком возрасте его будет ждать столь насыщенная и волнующая жизнь! Штольман вдруг усмехнулся: ему очень нравился его дом и люди, которые в нём обитают. Какое счастье, что всё это у него есть. И как он глуп был, думая, что суррогат бытия, который ожидал его без Ани, мог удовлетворить его сколь-нибудь долго. Неужели он ехал в Затонск после освобождения, пытаясь убедить себя в этом? Вот уж воистину глупость его не имеет границ. Стоило ему её увидеть тогда, и любые уговоры и попытки убедить себя, что он не имеет права, что это бесчестно и опасно для неё, пропали втуне. Зная, что такое Анина любовь, он был не в силах довольствоваться меньшим. Время показало, что хоть в чём-то он был прав. Улыбнувшись, Штольман уткнулся в волосы жены и закрыл глаза — нужно было спать, завтра их ожидало много дел. Проснулся он от того, что Аня обняла его лицо ладошками и сцеловывала сон с его глаз, побуждая открыть глаза. Сморщив нос, от чего он услышал смешок у своего уха, он приоткрыл одно веко. Его жена смотрела на него сбоку, лукаво улыбаясь. — Ты просил разбудить тебя в семь, если ты не проснёшься! Штольман перекатился набок и оказался с Аней нос к носу. — Ну я-то понятно, а ты почему не спишь? Тебе положено нежиться в кровати и копить силы. — Если ты встаёшь, то и я встану. Не хочу сегодня быть без тебя. Мне было так плохо вчера. Яков поцеловал Аню и погладил её по волосам. Он и сам извёлся, пока ездил в участок. Сегодня они не расстанутся, запасные нервы ему на работе на выдают. Мужчина уже хотел подняться, но его жена удержала его. — Яша, мне сон приснился. Возможно, он тебе поможет. Яков кивнул. Он хорошо знал цену Аниным снам. Их необходимо брать во внимание. — Я видела женщину, ту, которая приходила вчера ко мне. Она стояла на улице Розетт, знаешь, там, где банк. Она разговаривала с каким-то жутким мужчиной. У него шрам на половину подбородка, с левой стороны. Он худой, в богатой, но вульгарной одежде. В руке нож, за поясом большой револьвер. Руки у него в крови. Вспоминаю, аж холод по телу. Аня поёжилась. Яков погладил её по плечу. — Она кричала ему: «Ты же мёртв! Мёртв!». А он ничего не ответил. Ударил её револьвером по голове. Она упала. А самое важное — со стороны на всё это смотрел Антуан Лангле. Штольман внимательно смотрел на жену. Вот он банк, про который слышал Крото. Это раз. Мужчина, явно замешанный в чём-то криминальном. Это два. Лангле, который видел беседу у банка. Это три. Ох, сколько новых направлений задал Анин сон. Как удобно, однако, для сыскного дела иметь жену-провидицу!