Сон

Несколько минут назад он вдруг понял одну вещь – небеса умеют плакать. Да, они плачут…. Плачут почти так же как люди: иногда - всего лишь несколько минут, словно обиженный ребенок, который успокаивается, как только ему протягивают новую игрушку, и тогда эти слезы быстро высыхают на чуть намоченном асфальте, а иногда – долго и жалобно, словно им очень больно – тогда их слезы превращаются в лужи, которые спустя несколько часов начинают напоминать темные раны на постепенно подсыхающих дорогах. В детстве, когда летом он часами босиком бродил по теплым лужам, у него была мечта – танцевать под дождем. Всего один танец, хотя бы раз в жизни – вальс под проливным дождем, под звучащую музыку тяжелых дождевых струй, отстукивающих по дорогам и стеклам домов какой-то непонятный постороннему мотив. Он знал, что эту музыку нельзя услышать – ее нужно почувствовать сердцем, и тогда под нее можно танцевать. Он всегда слушал музыку дождя, а сейчас, вдруг, впервые понял, что видит настоящий танец осени – по мокрому асфальту в стремительном, завораживающем темпе кружился золотой вихрь – листопад, уносимый ветром по аллеям. Листья наперегонки стремились вперед, обгоняли друг друга, собирались в кучки и через мгновение тут же распадались обратно, подчиняясь воле ветра, влекущего их куда-то вдаль. Вверху в ритме этой же музыки покачивались верхушки кленов, словно прощаясь с отлетающими листьями и одновременно с ними подчиняясь ветру. Осень, чувствуя себя полновластной хозяйкой, медленно шагала по дорогам города в сопровождении двух верных слуг, ветра и дождя, осторожно оставляя свои следы на мокром асфальте дорог. Он поднял голову вверх, подставил небесам свое лицо и закрыл глаза, с какой-то необъяснимой легкостью ощущая на своих щеках длинные и тонкие нитки непрерывно моросящего дождя. Не открывая глаз, он раскинул руки и начал медленно кружиться по аллее, словно стремясь стать частью всего этого танцующего великолепия, уносимого ветром. Он кружился, полностью отдаваясь ветру, позволяя ему управлять собой, как картонной марионеткой, принимая его легкие порывы словно нежные прикосновения. Он позволил ему трепать свои волосы, намокшие и прилипшие к лицу, позволил ласково дотрагиваться до его ладоней, повернутых вверх, на которых собирались струи дождя, позволил целовать свои губы холодными каплями. Он был один – наедине с плачущими небесами. Только он и музыка дождя – и никого больше, кто мог прервать бы сейчас безумие, которому он подчинялся. Ему было абсолютно неважно, что подумают о ней спешащие мимо люди – какая теперь разница? Он хотел остаться для окружающих просто незнакомцем, танцующим под дождем….. Мозг инстинктивно ухватил легкое движение слева от него, и он почувствовал вдруг слабое прикосновение незнакомых ладоней к своей руке. У него не было сил ответить на пожатие, он смог только перевести глаза в сторону и постарался улыбнуться (а не краснеть как помидор), встретившись с его взглядом. Джун смотрел на него, чуть улыбаясь и подхватывая эту музыку, что звучала в ушах и сердце парня. Они кружились, полностью отдаваясь ветру, позволяя ему управлять ими, как картонными марионетками, принимая его легкие порывы словно нежные прикосновения. Только здесь и сейчас оба знали чего они хотели. Хотели танцевать вальс. Вдвоем. Под дождем.