Темнейшая мечта

      «Прошу, не смотри ни на кого, кроме меня… И, пожалуйста, ничего не говори… Прошу тебя, не исчезай… Не думай ни о чем, не говори ни слова. Просто улыбнись мне. Я до сих пор не могу поверить… Все словно во сне. Не думай исчезать. Это правда? Ты слишком прекрасна, и я напуган. Нереальная… Просто нереальная. Ты останешься со мной? Пообещаешь мне? Я боюсь, что ты исчезнешь, едва я прикоснусь к тебе… И я так боюсь этого… Мне хочется остановить время… Вдруг этот момент пройдёт, и окажется, что ничего и не было?.. . Что, если я потеряю тебя?.. Я так боюсь этого… Ты как бабочка. . Такая нежная… Я любуюсь тобой издалека. Потеряю ли я тебя, если прикоснусь? Твой свет освещает меня в этой непроглядной тьме. Я теряю чувство реальности от твоего малейшего движения. Это как нежно ласкающий ветерок, как плавно летящая пыль. Ты тут, но я почему-то не могу к тебе прикоснуться. Хватит. Ты подобна сну для меня, как бабочка, парящая в вышине.Нереальна… Не останешься со мной? Пообещаешь мне? Ведь я так боюсь, что коснусь тебя - - и ты исчезнешь… Мне хочется остановить время. Вдруг этот момент пройдёт и окажется, что ничего и не было?.. Что, если я потеряю тебя? Я так боюсь этого… Сердце издаёт глухие удары, сон это или реальность, непонятно... Мне хочется исчезнуть, раствориться в тебе. Думаю, я буду любить тебя вечно. И все это лишь для тебя, малышка…»        Лиса       Я стояла у открытого настежь окна в гостинной и слушала ночь, глядя на линию ярких мерцающих огней, сливающихся с горизонтом.        В воздухе пахло свежестью и приближающейся грозой, а далеко в небе уже вспыхивали первые молнии. Звуки никогда не спящего огромного города, шумевшего вдалеке, доносились снизу, немного успокаивая моё взбудораженное сознание, а свежий и прохладный ночной воздух напоминал мне о брате, об аромате его бархатной кожи и мягких волос…       Я не могла спать, ведь совсем скоро должен был приехать Чонгук , и я вслушивалась в каждый звук, пытаясь различить шорох шин по гравию подьездной дорожки. Мои мысли были далеко, там, где был он, и от волнения у меня дрожали руки.       Я так давно его не видела... Вдалеке раздался приглушенный раскат грома, и входная дверь открылась. Вздрогнув, я обернулась и застыла, все ещё не веря своим глазам.        На пороге стоял Чонгук . Растрепанный и запыхавшийся, словно спешил ко мне изо всех сил, но, даже уставший, он был так прекрасен, что у меня сжалось сердце, и я все ещё не могла поверить, что он наконец здесь. А он смотрел на меня так, словно я была всем его миром.  — Чонгук … — неслышно слетело с моих губ, и я протянула к нему руки в неосознанном жесте, и он тут же бросился ко мне, взлетев по лестнице и поймав в объятия, когда я повисла на нем, дрожа всем телом и судорожно вцепившись в широкие сильные плечи брата. От него пахло ночью, дождём и ветром, и я жадно вдыхала родной любимый аромат, не желая отпускать его от себя ни на минуту. Казалось, я не могла надышаться им, лихорадочно водя руками по его спине и плечам и прижимаясь так близко, насколько это вообще было возможно, пытаясь справиться с подступающей истерикой. Чонгук что-то тихо шептал мне в волосы, а я различала лишь обрывки фраз, полностью потерявшись в нем.  — Я так скучала по тебе, родной… Я думала, что сойду с ума, если больше тебя не увижу… Мне было так страшно… Так страшно, Чонгук … — шептала я, вжимаясь в него и чувствуя, что он тоже дрожит, прижимая меня к себе.  — Я здесь, моя хорошая, ничего больше не бойся… Теперь все будет в порядке. Я никому тебя не отдам, слышишь? — лихорадочно шептал он, покрывая торопливыми жадными поцелуями моё лицо.        Дрожащими руками я гладила его по плечам, по лицу, по спутанным мягким волосам, вдыхая умопомрачительный родной аромат, и у меня кружилась голова и подгибались ноги от его тепла и близости.       Он обнимал меня так крепко, что у меня уже болели ребра, но я не возражала, лишь бы он больше никогда не разжимал рук.       Что-то тихо шепча мне в волосы, Чонгук подхватил меня на руки и понёс в мою спальню, подальше от посторонних глаз. Я снова тонула в нем, задыхаясь от нежности в бережных любимых руках, пьянея от сладости его губ, которую уже успела забыть.       Закрыв дверь моей спальни ногой, он прижал меня к стене, целуя так жарко, что у меня все поплыло перед глазами. Он настойчиво раздвинул языком мои губы и углубил поцелуй, без слов давая почувствовать, как сильно он по мне скучал, как отчаянно нуждался в том, что сейчас между нами происходило. Покусывал мои губы, гладил плечи и жарко дышал мне в шею, заставляя сходить с ума от желания и плавиться в его сильных уверенных руках. — Чонгук , нам нужно поговорить… — задыхаясь, шепнула я.  — Не сейчас, малышка… Я так скучал по тебе… Просто позволь мне насладиться тобой…       Его тихие рваные вздохи смешивались с горячими поцелуями и сбивчивым шёпотом, из которого я могла разобрать лишь свое имя и то, что он безумно по мне скучал… Прижимаясь к нему всем телом, я знала, что сегодня это произойдёт. Мы слишком долго ждали друг друга, и тянуть дольше не было сил ни у него, ни у меня.Теперь все было правильно. И я знала, что он не остановится. Не сможет. Не захочет отпустить меня. И в свете поджидавших нас на каждом шагу опасностей я хотела, чтоб хотя бы эта ночь безраздельно принадлежала лишь нам двоим. Чтоб он позволил мне забыться в его руках и наконец сделал меня своей.Это было все, чего я когда-либо хотела, — чтоб Чонгук стал моим первым.       Единственным. Зная, что мне необходимо слышать его голос, он продолжал шептать ласковые глупости мне на ухо, не прекращая раздевать меня, и я позволяла ему это. Сегодня ночью я позволяла ему все. Позже, когда я вспоминала нашу с ним первую ночь, когда он подарил мне себя, и то, каким нежным и терпеливым он был, как целовал и ласкал каждый миллиметр моего тела, прежде, чем проникнуть в него, мягко, но настойчиво подводя к грани, пока я полностью не расслабилась и не раскрылась перед ним, отдавшись наслаждению, что он мне дарил, затопившему меня с головой и утянувшему на самое дно, я понимала, что эта ночь была самой счастливой в моей жизни.       Чонгук тоже это чувствовал, и его ласки становились все откровеннее, а поцелуи - все жарче.       Легко подняв меня на руки,он заставил меня обхватить ногами его талию и понёс к кровати, не прекращая целовать. Его кожаная куртка уже лежала на полу, а мои пальцы расстегивали ворот его чёрной рубашки. Опустившись на постель, он усадил меня себе на колени и зарылся длинными изящными пальцами в мои волосы, сжимая их в кулаке и заставляя меня запрокинуть голову и открыть ему шею. От его жарких собственнических поцелуев, обжигающих кожу, я стонала, уже не сдерживаясь, и нетерпеливо ерзала на его коленях, отчего он скрипел зубами и глухо рычал мне в шею, сильнее сжимая мои бедра.       Прижимая к себе так непозволительно близко, что у меня внутри все вспыхивало, он стал развязывать пояс халата, спуская его с моих плеч, и судорожно вздохнул, увидев, что под ним почти ничего не было, кроме тонкого чёрного кружева на бёдрах.       Я улыбнулась, ощутив, как подрагивают его, такие сильные и всегда уверенные руки, когда он стал неожиданно нежно гладить мои ключицы подушечками пальцев. Я запрокинула голову, наслаждаясь и часто дыша от возбуждения. Теперь, когда нам больше не нужно было скрывать свои чувства и желания, мы позволяли друг другу все. Чонгук не запрещал целовать там, где никому раньше не позволялось, позволял себе стонать и закрывать глаза в ответ на мои ласки от накатывающих волн наслаждения, когда я гладила его широкие плечи и целовала шею, которую он сам подставлял и тихо стонал, сжимая мою талию горячими ладонями. С ним всегда все было слишком. На пределе чувств и эмоций. Слишком горячо, слишком чувственно, слишком крышесносно. Задыхаясь и дрожа от едва сдерживаемого желания, мы наслаждались запретными ласками, неизменно возвращаясь к губам друг друга, чтоб пить с них стоны и жаркое дыхание. Но запретной наша любовь была лишь за пределами этой комнаты. А внутри неё не было никаких запретов. Чонгук целовал мои ключицы, тихо рыча в ответ на мои задыхающиеся полувздохи — полустоны, и нежно сжимал горячими ладонями потяжелевшую и ставшую ещё более чувствительной грудь.       Это был уже совсем другой уровень близости, когда я чувствовала его всего и, казалось, могла читать в его сердце. Я ощущала его любовь на каком-то потустороннем уровне, сметавшем все барьеры, которые мы когда-либо воздвигали между нами. Гроза была в его глазах, тёмных, как глубокий космос.       Буря, желавшая найти выход. Он заставил меня приподняться с его колен, спускаясь жаркими поцелуями к груди и накрывая её губами, отчего я сильнее сжала его плечи и выгнулась, хватая ртом воздух. Его мягкие губы играли с моей потяжелевшей грудью, посасывали, прикусывали твёрдые соски, дразняще проводя по ним кончиком языка, и я уже не могла сдерживать стонов.  — Ещё?.. — прохрипел он мне в шею, поднимаясь жадными поцелуями вверх от ключиц и обжигая кожу сбитым дыханием, медленно проводя горячими ладонями вдоль моей спины.  —Да… Прошу…  — Всё, что захочешь, малышка… Только скажи, и я дам тебе все, что захочешь…  — Чонгук … — я провела руками по его широким плечам, стягивая рубашку и ощущая бархат его горячей кожи, замирая от нахлынувших чувств. Мой. Наконец — то мой.  — Я люблю тебя… Он замер.  — Скажи ещё раз, — попросил он тихо, проведя носом по моей шее.  — Люблю тебя…  — Моя девочка… Я никому тебя не отдам… Не позволю быть чьей-то ещё.Ты принадлежишь мне… Ты моя…  — Твоя…       Удовлетворённо улыбнувшись одними уголками губ, Чонгук провел ладонями по моим плечам и вниз по рукам, обхватывая мои запястья и заводя их мне за спину, чтоб не мешала ему, когда его губы снова спустились к моей ноющей от возбуждения груди, покрывая её жадными влажными поцелуями.       Одной рукой с лёгкостью удерживая мои руки в его крепкой, но нежной хватке, другой он обнял меня за талию, притягивая ещё ближе к себе, и я запрокинула голову, прикрыв глаза и кусая губы, чувствуя, как его горячая ладонь гладит мою спину, почти выжигая клеймо между лопаток, пока его такие же горячие губы блуждали по моей груди…       Мы оба горели в этой лихорадке, и он давал мне все, о чем я безмолвно просила, даря всего себя без остатка. Где-то далеко гремел гром, вторя нашему сбившемуся дыханию, и я вся была, как оголенный нерв, под умелыми ласками его губ и рук.       Грудь стала влажной от его откровенных чувственных ласк, а между бёдер начало тянуть и ныть, и тонкое кружевное белье насквозь пропиталось жаркой влагой.        Чонгук поднял голову, скользя губами от моей груди вверх по ключицам к шее и подбородку, и его манящие губы, что сводили меня с ума так уверенно минуту назад, замерли в нерешительности у моих губ. Я хотела сказать ему, что сейчас не время тормозить, но он и сам это понимал, вслушиваясь в моё частое дыхание и, не сдержавшись, снова поцеловал, подаваясь вперёд и вжимаясь в меня всем телом, отчего я опьянела ещё больше.        Мой оживший сон, моя темнейшая сбывшаяся мечта была здесь, со мной, в моей постели, и я ни за что не отпустила бы его теперь, не позволила остановиться.       Он, наконец, ослабил хватку на моих запястьях, нежно поглаживая тонкую кожу, и его ладони скользнули вверх по моим рукам и плечам и провели подушечками пальцев по шее, едва касаясь, но оставляя за собой почти ощутимые ожоги. Он целовал меня мягко, осторожно и бережно, поглаживая мои скулы, но эта трогательная нежность лишь заставляла меня желать его ещё сильнее. Казалось, что в воздухе между нами уже искрило, а за окном тёмное небо прорезали яркие вспышки молний, такие же ослепительные, как вспышки наслаждения в моем теле под его руками. — Ты замерзла?.. — хриплый шёпот мне в губы, ласковыми руками вниз по спине…   — Нет, — мои руки скользнули по его широким плечам, утопая в шелке тёмных волос на затылке.  — Тогда почему так дрожишь?.. — тёплые ладони легли на мои лопатки, провели вниз вдоль позвоночника до талии, властно притягивая к горячему мужскому телу.  — Просто я… — слов было почти не разобрать за прерывистым дыханием, но их и не нужно было, когда язык тела был красноречивее любых слов.  — Так хочешь меня, малышка?.. — шепнул Чонгук мне в губы и, не дождавшись ответа, вновь поцеловал, в это раз более жадно, страстно, сминая мои губы и разливая сладостную дрожь по телу, осевшую невыносимо приятной тяжестью внизу живота.       Ему и не надо было слышать мой ответ, когда я так откровенно к нему прижималась, ища его губы и не желая отстраняться даже для того, чтоб сделать вдох, но я все равно шепнула:  — Да, — и ощутила, как он улыбается, мягко, одними уголками губ, как умел лишь он. Но затем Чонгук прижался своим лбом к моему и шепнул:  — Лиса... Ты ведь понимаешь, что это неправильно?  — Всё правильно, Чонгук …  — Ты уверена, что хочешь этого со мной?  — Только с тобой… Я хочу делать это только с тобой, любимый… Я дрожала и одновременно горела, как в лихорадке, теперь, когда наша близость становилась реальностью, а не одной из моих фантазий, и не могла позволить ему сомневаться.  — Ты хочешь близости со мной, малышка?.. Хочешь, чтобы я стал твоим первым?.. — его ласковый шёпот завораживал, обволакивая сознание бархатным покровом.  — Да… Чонгук глубоко вздохнул и прикрыл свои тёмные гипнотические глаза, словно принимал самое важное для себя решение, а затем тихо выдохнул:  — Тогда доверься мне, хорошо?       Я кивнула, тут же расслабляясь в его сильных уверенных руках, позволив ему утянуть меня в новый, медленный и невыносимо чувственный поцелуй, ведь видела в его затуманенном взгляде, что он только что принял решение, навсегда изменившее наши жизни. Так не смотрят, когда не любят, когда не хотят до дрожи. И он хотел меня. Безумно.        И то, что происходило между нами в полутемной синей спальне, тонущей в ночном сумраке и неистово шумевшем вдали ливне, казалось таким правильным, что остановиться не было никаких сил.       Комната наполнилась нашим неровным дыханием, тихим шёпотом, звуками поцелуев и стонами, которые не было необходимости больше сдерживать, ведь их заглушал шум дождя и раскаты грома, становившиеся все громче, по мере того, как ночная буря набирала силу, а мы терялись друг в друге все больше.       Я старалась не думать о том, сколько девушек было у Чонгука , только не сейчас, когда вся его нежность и любовь принадлежала только мне.       Я тонула в нем, и в дожде, оседавшем испариной на наших телах и сладкой росой на губах, и мне было так хорошо с ним наяву, как ни в одном из тех смелых снов…       Он был моим ночным ливнем, моим наркотиком, моим всем. Желание затопило меня с новой силой, когда я ощутила, как налитый твёрдостью член прижался к моему бедру.       Чонгук часто дышал, спускаясь поцелуями по моей шее, а затем мягко провел носом по ключицам и поцеловал в плечо, сорвав с моих приоткрытых губ тихий вздох. Ласковые мягкие губы спустились ниже, прокладывая дорожку из неторопливых поцелуев между грудей, втягивая в рот затвердевшие упругие вершинки и заставив меня выгнуться и застонать.       Так хорошо… Так сладко… Так невыносимо, непозволительно близко… Моё тело уже изнывало от желания, и он это знал, чувствовал по тому, как тяжело и рвано я дышала, как сильно сжимала его плечи в попытке удержаться хоть за что-нибудь, когда меня уносило очередной волной наслаждения. Я жадно хватала ртом воздух, пока его горячие губы блуждали по моей груди, доводя до исступления. Его горячая ладонь мягко обхватила ноющую грудь, чуть сжимая, пока язык скользил по соску, запуская невидимую дрожь по всему телу. С моих губ сорвался нетерпеливый вздох, и я услышала улыбку в его хриплом голосе:  — Нравится, моя сладкая?.. — вкрадчиво спросил брат, прекрасно зная ответ, и жидкий бархат разлился по венам от этого звука.       Я обхватила руками его затылок и притянула к себе, жадно целуя в приоткрытые мягкие губы, так резко контрастировавшие со стальной твёрдостью мышц на его плечах и руках, по которым я все время водила пальцами, не в состоянии оторваться от него даже на мгновение.       Казалось, что стоит мне прекратить касаться его и чувствовать под кончиками пальцев гладкую горячую кожу — и он исчезнет, рассеется, как дым, и окажется, что все это мне просто приснилось. Ведь так было уже не единожды, когда я, заснув в его постели, просыпалась среди ночи от невероятно ярких, невыносимо сладких и горячих снов, и от осознания того, что все это - - лишь плод моей разбушевавшейся фантазии, многократно усиленной тоской по брату, мне хотелось плакать от разочарования.       Но теперь я отчётливо чувствовала его возбуждение и понимала, что наконец-то все мои сны стали явью. Но Чонгук никуда не спешил, как всегда, держа все под контролем. Жадно отвечая на мой поцелуй, он потянул меня на себя и перевернул нас, укладывая меня на постель, и сам лёг рядом.        Широкая тёплая ладонь брата прошлась вдоль моего тела вниз, и его дыхание сбилось, когда тонкие пальцы проникли под кружево, утопая в жаркой влаге, которой уже было слишком много, учитывая все, что он делал со мной. Он глухо застонал и уткнулся мне в плечо, тяжело и часто дыша и сбивая и моё дыхание тоже.  — Останови меня, Лиса… Останови меня сейчас, иначе сам я не смогу… Не захочу остановиться… — хрипло прошептал он, целуя мои ключицы и заставляя ноги разьезжаться в стороны оттого, что он делал между ними. Остановить его? О чем он говорит? Мы были уже в самом центре макового поля, одурманенные, опьяненные друг другом и ничего не соображающие из-за сумасшедшего желания близости, сжигавшего нас изнутри. Где-то вдалеке сверкнула молния и раздался оглушительный раскат грома, стремительно приближаясь, и первые капли дождя упали на землю, стекая по стеклам.       Я лишь крепче обняла его, притягивая ближе, и он получил свой ответ.       Шумно выдохнув, Чонгук жадно впился мне в губы,а затем обнял за талию и прижал к себе, укладывая на прохладные простыни, приятно остужавшие мою пылающую кожу, накрывая меня своим телом и буквально вжимая в постель, и от ощущения его, такой желанной, тяжести, внутри разлился жар, а голова стала пустой и лёгкой.       Мягкое скольжение его сильных бёдер по моим заставляло подаваться ему навстречу, а его губы не отрывались от моих, сцеловывая каждый вздох, каждый стон, которые я уже не могла контролировать. Его было слишком много и так мало одновременно.       Хотелось ещё. Хотелось всего, что он мог мне дать. От ощущения его твёрдого члена, прижимающегося ко мне сквозь джинсы, даже сквозь ткань прошибало током, а ноги слабели, и когда он наклонил голову, и его приоткрытые влажные губы снова сомкнулись на моей груди, дышать стало и вовсе нечем.       Я задыхалась, метаясь под ним и что-то бессвязно шепча, сама не зная, о чем прошу, но он все знал лучше меня самой. Снова и снова возвращался к губам, чтоб сцеловывать с них мои стоны, и с каждым разом спускаясь все ниже, и не спеша освобождал меня от одежды, а вместе с ней - - и от остатков смущения и здравого смысла. Он ни на миг не прекращал ласк, и вскоре жарко стало уже везде, а простыни оказались смятыми в моих пальцах.       Мне было так хорошо в его сильных уверенных руках, что больше ничего не имело значения. Чонгук делал все, чтоб я теряла голову и дрожала от безостановочно накатывающих волн наслаждения, и не давал мне думать о том, что будет дальше, целуя мои губы и заставляя отвечать ему.       Вжав колено между моих ног, он мягко раздвинул их и лёг сверху, вжимаясь в меня возбужденным до предела членом. Я так давно хотела этого, что теперь все происходящее казалось сном. Сладким сбывшимся сном. Его горячие руки заскользили по моему телу, когда он вжал меня в постель топким поцелуем, и я выгнулась ему навстречу, хватаясь за его плечи и притягивая к себе. Но он улыбнулся, покачав головой:  — Тише, малыш, не спеши… У нас впереди вся ночь… И все последующие ночи тоже… Вся жизнь, если захочешь… Я же обещал тебе, помнишь? Я кивнула, завороженно глядя в его тёмные гипнотические глаза, в бездонные омуты которых меня затягивало с непреодолимой силой, как в водоворот.       Чонгук нежно провел большим пальцем по моим губам, и мягко приник к ним своими. Но даже эта невесомая ласка заставила меня задохнуться и беспомощно застонать, вызвав его улыбку.       Спустившись неспешными ленивыми поцелуями, заставлявшими меня дрожать и сжимать его руки, вниз по моему животу, он подцепил пальцами тонкое кружево, что ещё оставалось на мне, и медленно стянул его вниз по моим ногам, мягко разводя их в стороны, целуя мои колени и постепенно спускаясь горячими поцелуями по внутренней стороне бедра. Ощутив его горячее дыхание совсем рядом с истекающим влагой лоном, я задышала чаще, сжав простыни в кулаках, но, заметив это, он мягко накрыл мои руки своими, разжимая мои пальцы и переплетая их со своими древним собственническим жестом, который был интимней и значил даже больше, чем секс, успокаивающе поглаживая тыльную сторону моих ладоней, и тихо шепнул:  — Тише, моя хорошая, расслабься… Ты все ещё нервничаешь?       Я смущённо кивнула, кусая губы, и он улыбнулся, склоняясь ко мне и нежно целуя в щеку, близко — близко к губам, которые тут же приоткрылись от вздоха.  — Не стоит стесняться меня… Это так сладко, вот увидишь… Ничего не бойся со мной… Я сделаю все сам и тебе будет очень хорошо… Просто позволь мне? … Разве я могла сопротивляться, когда он уговаривал так ласково и смотрел так пронзительно?       Кивнув, я прикрыла глаза, наблюдая за ним сквозь ресницы и позволяя ему делать все, что он хотел. Наслаждаться моим телом, обнажённым лишь для него, и дарить мне сумасшедшее наслаждение, от которого я металась на смятых простынях, хватая ртом воздух и задыхаясь от стонов. Его темноволосая голова, склоненная между моими бёдрами, была самым эротичным и возбуждающим зрелищем, которое я когда-либо видела, а его губы и язык творили с моим телом невероятно приятные вещи, не оставляя места страху и сомнениям. Лежа на животе между моих раздвинутых ног, Чонгук властно притянул меня ближе к своим полураскрытым горячим губам, обхватывая за бедра и мягко поглаживая мой живот, и я выгнулась, хрипло застонав и неосознанно подаваясь ещё ближе к нему, стоило только кончику влажного языка дразняще мазнуть по клитору. То крышесносное наслаждение, которое он доставлял мне своими губами и языком, не шло ни в какое сравнение с моими пальцами, которыми я ласкала себя, слушая в трубке его голос, и сейчас он словно компенсировал мне все одинокие холодные ночи, что я провела без него.       Я неосознанно приподнимала бедра, пытаясь приблизить разрядку, но он лишь улыбался, мягко прижимая меня к кровати и не давая сдвинуться с места, пока его губы доводили меня до сумасшествия.       Я сжимала его руки, срываясь на потрясенные вздохи и глухие стоны, блуждала дрожащими пальцами в его мягких полуночных волосах, скользящих между ними, словно жидкий шёлк, слушая, как сбивается и учащается его дыхание по мере того, как он сам возбуждался все больше от того, что делал со мной.       Я вздрогнула и неосознанно напряглась, ощутив, как он осторожно проник внутрь моего тела пальцем, и Чонгук поднял голову, успокаивающе шепнув:  — Не бойся, малышка… Я не сделаю тебе больно …все хорошо...       Услышав его бархатный, слегка охрипший голос, который, казалось, стал ещё глубже, я ощутила, как кожа покрылась мурашками, и улыбнулась, полностью ему доверяя.  — Расслабься, милая… Я знаю, что делаю… Верь мне, хорошо? — с ласковой улыбкой шепнул он.       Я кивнула и он нежно поцеловал меня в бедро, заставив вздрогнуть и прикрыть глаза от этой чувственной ласки. Ощутив, как он снова проникает внутрь, мягко поглаживая стенки подушечками пальцев и одновременно с этим снова накрывая клитор губами, я прикусила губы, тихо застонав и задержав дыхание, чувствуя, как он проникает все глубже.       Но под напором его губ и языка внутренние мышцы расслабились, впуская его, и он стал медленно скользить внутри двумя пальцами, чуть сгибая их и задевая какую-то чувствительную точку, отчего у меня все плыло перед глазами, а по позвоночнику проходили электрические разряды. Ощущений стало ещё больше и, не зная, на чем концентрироваться, мозг, похоже, просто самоустранился от всего происходящего, позволяя телу взять верх и вести, полагаясь исключительно на инстинкты.       Казалось, оно само знает, как реагировать. Всегда знало, как отвечать на ласки Чонгука , и я просто плыла на этих мягких волнах, которыми он не спеша раскачивал моё, ставшее послушным и податливым в его сильных уверенных руках тело, мягко, но настойчиво подводя меня к грани, за которой я уже ничего не боялась. Его ласки становились все откровенней, все развязней, поцелуи все глубже, когда бархатный язык проскальзывал внутрь моего тела, и, чувствуя, как внутри все затрепетало, и сладкая дрожь разлилась по ногам, растекаясь по всему телу и делая его безвольным, я, хрипло застонав, выгнулась в его руках, дрожа всем телом и чувствуя, как меня накрывает мощной приливной волной, от которой я на какое-то время вообще выпала из реальности, переставая осознавать, где нахожусь. Лишь ощутив, как тёплые губы брата оставляют на моих скулах, висках, подбородке лёгкие бережные поцелуи, когда он склонился надо мной и нежно отвёл чуть влажные волосы с моего лба, я пришла в себя, с улыбкой понимая, что он снова оказался прав. Мне было так хорошо, что я больше не боялась того, что может быть дальше. Того, что точно будет дальше, судя по тому обжигающему взгляду, которым он смотрел на меня из — под ресниц, любуясь тем, что только что сделал со мной. Я потянулась к нему, обнимая за шею и притягивая к себе для долгого нежного поцелуя, и он подарил мне и эту ласку, безошибочно угадывая все, в чем я нуждалась. Оставив на моих губах последний мягкий поцелуй, он отстранился, чтобы снять с себя оставшуюся одежду, неотрывно глядя мне в глаза и ни на миг не выпуская мой взгляд из плена своих глаз — тёмных, гипнотических, ласкающих. Я знала, что чёрные ягуары гипнотизируют своих жертв, и именно так я себя сейчас и чувствовала-- как жертва, застывшая перед хищником, и полностью им околдованная… Когда я услышала звон ремня и звук расстегивающейся молнии, в моём сознании билась лишь одна мысль — о том, как сильно я хочу почувствовать его в себе.       А когда Чонгук разделся, все перестало иметь значение. Я не могла отвести от него глаз и, заметив это, он дразняще улыбнулся:  — Нравится то, что ты видишь, милая?       Я завороженно кивнула, чувствуя, как пересохло во рту от одного взгляда на его совершенное обнажённое тело. Гордый разворот широких плеч, сильные руки с изящными кистями и длинными красивыми пальцами, мускулистый торс, твёрдый рельефный пресс, по которому безумно хотелось скользить губами, слушая его рваные вздохи… Опускаться взглядом ниже я не рисковала, радуясь, что полумрак спальни надёжно скрывает мои вспыхнувшие щеки.       Но Чонгук был так прекрасен, что от его стройного спортивного тела невозможно было отвести глаз, и до моего затуманенного желанием сознания с трудом долетел его тихий глубокий голос, в который прокралась дразнящая улыбка: — Наслаждайся, котенок. Это теперь все твоё. Только твоё. До тех пор, пока я буду нужен тебе…  — Ты всегда будешь мне нужен… Я не смогу без тебя…       Я ощутила, как кровать прогнулась под его весом, когда он наклонился ко мне, обняв ладонями моё лицо, и нежно прижался к моим приоткрытым губам своими.       Я знала на каком-то подсознательном уровне, что так, как он, не способны любить другие. Что никто не смог бы быть со мной таким нежным и терпеливым в мой первый раз, успокаивая все мои страхи невесомыми прикосновениями, мягкими поцелуями и ласковым шёпотом, уговаривая довериться и перестать волноваться. Но с каждой секундой поцелуи становились все жарче, все несдержанней, и я тихо застонала ему в губы, обняв за шею и подавшись к нему. Чонгук тихо выдохнул сквозь сжатые зубы и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.       Наши тела соприкасались, и у меня кружилась голова и сладко тянуло внизу живота, когда он лёг на меня сверху, и от ощущения твёрдого горячего члена, скользнувшего между бёдер, меня прошило током, и я вздрогнула, задышав чаще, и сжала его предплечья, на которые он опирался, нависая надо мной и внимательно вглядываясь в моё лицо.  — Чонгук … — слетело с моих припухших губ беспомощным полустоном.  — Тшш, милая, — мягкий успокаивающий шёпот брата действовал, как наркотик, и я невольно расслабилась, блуждая руками по его напряжённой спине. Тёплые губы мазнули по виску, спускаясь по щеке, и замерли в уголке моего рта. — Ничего не бойся со мной… Ты уже готова, просто расслабься… Я буду очень осторожным… — шепнул он мягко, целуя ещё мягче, заглядывая в глаза и обнимая моё лицо тёплыми ладонями, и я верила ему, как и всегда. Чонгук прикрыл глаза и судорожно втянул воздух, а потом хрипло прошептал:  — Ни о чем не волнуйся, моя сладкая… Тебе не будет больно со мной.  — Я знаю, — я обняла его за плечи, позволяя утянуть себя в долгий, чувственный и глубокий поцелуй, такой развязный и сладкий, что все мысли повылетали из головы, а между ног жарко запульсировало.  — Расслабь ножки, малыш, — мягко приказал брат, и я ощутила, как его твёрдый член вжимается в меня, как горячая бархатная головка скользит по влажным складкам, проникая все глубже с каждым мягким толчком. Чонгук сцепил зубы и глухо зарычал, уткнувшись мне в шею, а я сжала его плечи, чувствуя, как внизу все раскрывается и поддаётся под его напором.       Внутренние мышцы расслабились в ответ на его проникновение, когда он стал медленно входить в моё, разгоряченное его ласками, тело, и туго обхватили член, заставив его глухо застонать от наслаждения. Он был осторожен, как и обещал. Замерев и почти не дыша, вглядывался в мои глаза. Его плечи были напряжены, тёмные зрачки расширены до предела, так что я могла видеть в них свое отражение, а дыхание было частым и неровным.       И, Господи, как он смотрел… Словно проникал взглядом до самых тёмных и потаенных глубин моей души… Чонгук опустил голову, целуя, и жадно захватывая мои губы в свой сладкий плен, одновременно с этим делая ещё одно плавное движение бёдрами. Поцелуй становился жарче, настойчивей, по мере того, как он проникал глубже, отступая и вновь вжимаясь в меня. Он тяжело дышал от напряжения, но не спешил, оставаясь таким же осторожным, и все время смотрел мне в глаза, гладил по волосам и целовал, вглядываясь в моё лицо. Готовый остановиться в любой момент, если мне станет больно.  — Расслабься, Лиса… — его тихий шёпот проникал в самое сердце, и с каждым мягким толчком он проникал все глубже, целуя моё лицо, шею, плечи…— Раздвинь ножки пошире , моя хорошая… И я делала то, что он говорил, чувствуя, как напряжённый горячий член входит в меня, полностью заполняя собой.  — Вот так, моя сладкая… Держись за меня, — шепнул Чонгук , накрывая мои губы своими и входя полностью одним плавным движением, заглушая мой стон и крепко прижимая к себе. Я ощутила, как внутри что-то рвётся, но боли почти не было, и вцепилась в его плечи, тяжело дыша, и он тоже замер, не двигаясь вообще, только сердце билось часто — часто под моими ладонями. Подняв голову, он с тревогой вгляделся в моё лицо, отводя волосы с моего лба, и хрипло шепнул:  —Ты в порядке, моя девочка ? — он чуть отстранился, погладил меня по волосам и снова впился в меня взглядом-----пронзительно, жгуче, до мурашек…  — Все хорошо, — я слабо улыбнулась и погладила его по щеке. Он поцеловал мои пальцы, прижавшись щекой к ладони, и шепнул:  — Точно? Я кивнула, улыбаясь, и он улыбнулся в ответ, наконец немного расслабившись.  — Умница… Я могу двигаться?..       Я кивнула и снова потянулась к его губам. Он ответил сразу же, не раздумывая, жадно целуя и отвлекая от того, что делал внизу.       От первого же мягкого толчка внутри разлилось сладкое тягучее тепло, совершенно не похожее ни на что, испытанное мной когда — либо, и стремительно растекавшееся по всему телу с каждым движением его сильных бёдер.       Опираясь на руки, Чонгук навис надо мной и стал жадно целовать, постепенно ускоряя темп и срываясь на хриплые стоны.       От его плавных чувственных движений внутри разливались сладкие горячие волны, заставляя выгибаться ему навстречу и искать в полумраке его мягкие губы, с которых все чаще срывались несдержанные хриплые стоны.       Толчки в мое тело становились жаркими, глубокими и чувственными, поцелуи — топкими и развязными, и Чонгук глухо рычал, проникая в меня уверенными движениями, зацеловывая мои припухшие губы и шепча:  — Моя девочка… Только моя…       Он двигался сначала медленно и осторожно, боясь причинить мне боль, но, чувствуя, как я отвечаю ему, как ищу в темноте его губы и подставляюсь под ласки, стал срываться, ускоряясь и вжимая меня в постель сильными глубокими рывками, от которых внутри все вспыхивало и искрило, уверенно подводя нас к грани.       Я так его любила, что эмоции лились через край, и чувствовать его в себе, ощущать, как он двигается, ритмично и размеренно, зная, что делает и что мне нужно, как тёплые мягкие губы скользят по моей разгоряченной коже, поглаживая и без слов признаваясь в любви... все это оставляло пылающий неизгладимый след на сердце, навсегда выжигая эту ночь в моей памяти…       Позже, когда я лежала, свернувшись у него на груди, пока он нежно перебирал мои волосы, слушая его тихое дыхание, я все ещё чувствовала эти нежные волны. Я все ещё была с ним в месте, где были только мы двое.       Только его губы и руки создавали для меня мир наслаждений в эту грозовую ночь, делая меня его. Навсегда.       Я знала, что даже если у нашей истории не будет счастливого конца, и все закончится, я никогда не смогу забыть его или отпустить.        Чонгук навсегда останется частью меня, в этой штормовой и безумной, но такой невыносимо нежной ночи. Он стал моим первым, и я ни о чем не жалела.