***
Вернувшись к себе и приняв душ, я разложила на кровати свои покупки, довольно улыбаясь. Чонгуку определённо понравится… Но затем я закусила губу, не зная, что выбрать. Светло- голубой тончайший шёлк с пеной невесомых белоснежных кружев или изысканный комплект цвета шампанского, нереально красивый, но в то же время такой откровенный, что я невольно краснела, разглядывая полупрозрачную ткань? Но, в любом случае, её на мне не останется, как только я переступлю порог его спальни, так что волноваться мне было не о чем, поэтому, отложив голубые кружева до следующего раза, я надела новое белье, с удовлетворением оглядев себя в зеркале и, накинув шёлковый халат, вышла из комнаты. ... Чонгук был для меня целым миром и без него не было и меня. Мы оба знали, что уже не сможем друг без друга, и никому не позволяли нарушить хрупкое равновесие, воцарившееся в нашем мире.И сегодняшний вечер был таким тихим и умиротворенным, что казалось, даже время замедлилось и текло лениво и неторопливо, позволяя нам продлить эту негу и сполна насладиться друг другом перед грядущими испытаниями, которых, я знала, будет ещё немало. Легонько постучав, я толкнула дверь спальни брата и вошла в полутемную комнату. Верхний свет был выключен и спальня утопала в мягких бархатных тенях, освещенная лишь настенными светильниками. Мой взгляд вскоре привык к полумраку и сразу же нашёл любимого, стоявшего у окна и задумчиво вглядывавшегося в ночь. Чонгук был в чёрных джинсах, возмутительно низко сидевших на его скульптурных бёдрах, и уже без рубашки, и мне оставалось лишь вовремя подбирать челюсть и стараться не сильно капать слюной на пол. Скорее всего, он недавно вышел из душа, так как его тёмные волосы ещё были слегка влажными, падая на высокий лоб мягкими непослушными волнами, которые мне безумно хотелось пропустить сквозь пальцы... Казалось бы, после стольких ночей в его постели я должна была привыкнуть к его красоте и потрясающему спортивному телу, но это было не так. Услышав, как я вошла, он повернул голову и мягко улыбнулся: — Я уже заждался… Моя ответная улыбка была откровенно дразнящей, но я знала, как его это заводило. — Ты такой нетерпеливый… — Это только твоя вина, — усмехнулся он и не спеша двинулся ко мне. — Когда ты без рубашки, у меня путаются мысли…- шепнула я, завороженно наблюдая за игрой света и тени на его загорелой бархатной коже. — Тогда, может, мне лучше одеться, чтоб не отвлекать тебя? — мурлыкнул он с невыносимо дерзкой, но в то же время обезоруживающей улыбкой, от которой мне сначала захотелось его стукнуть, а потом притянуть к себе и зацеловать эти мягкие губы, упрямый твёрдый подбородок, высокие скулы… — Не вздумай, — предупредила я, зная, что, разумеется, он и не собирался одеваться, и, судя по его голодному взгляду, которым он лениво провел вдоль моего тела, он уже думал только о том, чтоб раздеть и меня. — Расскажи мне о своих фантазиях… — знакомая улыбка тронула уголки манящих губ напротив, закрадываясь в них так незаметно, как кошка на мягких лапах, и он тихо мурлыкнул:— И этой ночью я постараюсь исполнить их все… — Ты уже их исполнил… — улыбнулась я, немного лукавя, и он это почувствовал, улыбнувшись в ответ и шепнув: — Не верю. В комнате словно резко стало меньше воздуха, когда он оказался почти вплотную ко мне и, обняв за талию, впился в мои губы жарким поцелуем --- таким чувственным и откровенным, что я поняла, с каким трудом он сдерживался весь вечер, несмотря на кажущуюся беспечность. Привстав на цыпочки и с наслаждением зарываясь в его мягкие тёмные волосы, похожие на соболиный мех, я тихо застонала, когда Чонгук игриво прикусил мою нижнюю губу, и обняла его за шею, буквально повиснув на нем. Его горячая бархатная кожа почти обжигала мне пальцы, но я не собиралась его отпускать, лишь сильнее сжимая широкие напряжённые плечи. Не прекращая целовать мои губы, он потянул меня к кровати, но я улыбнулась, отстранившись, и покачала головой и, прижав палец к любимым губам, предотвращая возможные возражения, выпуталась из его рук. Поняв, что это часть игры, он отпустил меня, с улыбкой наблюдая за мной. Я мягко толкнула его в плечо, заставляя опуститься на постель, и снова ускользнула из его рук, отступая на середину комнаты и развязывая пояс халата, что, судя по его голодному взгляду, он хотел сделать сам, но позволил мне играть с ним, откровенно наслаждаясь всем происходящим. Тонкая шёлковая ткань упала к моим ногам лёгкими волнами, и я осталась перед ним в том кружевном белье, которое он так хотел на мне увидеть. Его глаза вспыхнули, медленно скользя по моему телу, как ощутимая, невыносимо чувственная ласка. — Потрясающе... — выдохнул Чонгук, и я улыбнулась, зная, как ему нравилось то, что он видел. Тонкое кружевное белье цвета шампанского, которое ему не терпелось с меня снять. По тому, как он неосознанно облизнул губы , я поняла, что он уже на пределе, и у меня ослабли ноги, а между бёдер стало жарко и влажно, когда он потянулся ко мне, хрипло шепнув: — Иди ко мне, моя сладкая… Хватит игр… И я послушно шагнула в его раскрытые объятия. Терпкость дорогого алкоголя на его губах пьянила и будоражила не меньше его, таких же дурманяще - сладких поцелуев, когда он потянул меня к себе на колени и стал жарко целовать, обжигая мои губы горячим дыханием и таким же горячим шепотом: — Ты прекрасна, малышка… Если бы ты только знала, что творишь со мной этими невинными взглядами из-под ресниц… Я думал о тебе весь день… Я так соскучился… --- Я тоже скучала по тебе, родной....Так сильно... - шептала я, млея и задыхаясь в его объятиях. Чувствуя, как плавятся, расслабляясь, уставшие мышцы под ласковым натиском его сильных бережных рук и мягких губ, я позволяла его широким ладоням беспрепятственно блуждать по моей спине и бедрам, прижимая меня все ближе к его разгоряченному телу. Мы идеально подходили друг другу… Мягкость и твёрдость… Сила и нежность…Ледяная властность и тёплая уступчивость... День и ночь… — Я так тебя люблю… — выдохнула я, обнимая ладонями его лицо и снова приникая к улыбающимся губам. Его ответ растворился в новом нежном поцелуе, без слов говорившим то же самое, а его руки легли мне на бедра, не спеша поглаживая обнаженную кожу. Я невольно застонала, когда его широкие ладони сползли на мои ягодицы, едва прикрытые кружевом, властно сминая их и буквально вжимая меня в его шикарное тренированное тело, принадлежавшее теперь только мне одной, давая в полной мере ощутить, как сильно он меня хотел.Я улыбнулась, игриво покусывая его мягкие губы, так резко контрастировавшие с твёрдостью стальных мышц под бархатной горячей кожей, ведь и сама хотела его не меньше, практически плавясь в его сильных умелых руках. А затем взяла его руку, обхватив запястье, и, глядя ему в глаза, игриво прикусила его указательный палец, втянув его в рот. Чонгук потемневшими глазами наблюдал за тем, как я не спеша посасывала его палец, и явно в этот момент думал о том, чтоб заменить его членом, что уже настойчиво требовал моего внимания, натягивая его ширинку и прижимаясь ко внутренней стороне моего бедра. Отпустив, наконец, его руку, я провела кончиками пальцев по его накачанной груди и каменному прессу, очертив каждый кубик, и скользнула по ширинке обтягивающих чёрных джинс, в которых он выглядел так сексуально, что у меня кружилась голова, а во рту пересыхало, и мои пальцы обхватили крепкий горячий ствол сквозь ткань. Наши взгляды встретились, и он прикрыл глаза и неслышно выдохнул, кусая губы и позволяя мне играть с ним. Я медленно потянула молнию вниз и тёплая бархатистая упругость его пульсирующего члена в моей руке отозвалась сладкими спазмами внизу живота. Я хотела его так сильно, что это было похоже на безумие. Проведя ладонью по всей его внушительной длине, я растерла выступившую смазку по головке и стала не спеша двигать рукой, наслаждаясь его хриплыми стонами и рваными выдохами, то замедляя, то ускоряя темп, и он часто задышал, откинув голову назад и прикрыв глаза. Видеть его таким --- возбужденным, опьяненным, жаждущим - было невыносимо... Невыносимо горячо. И, глядя на то, как он прикусывает губы, пытаясь сдержать глухие стоны, и подаётся навстречу моей руке, я знала, чего он хочет, и сама хотела того же. Он хотел свой член во влажном плену моего рта, а я хотела доставить ему удовольствие — такое же, как он всегда дарил мне. С запрокинутой головой и закрытыми глазами Чонгук был так прекрасен, что захватывало дух. Сильная шея с выступающими венами, чёткая идеальная линия челюсти, упрямый подбородок в сочетании с приоткрытыми, мягкими и чуть влажными губами, оттого, что он постоянно скользил по ним языком, и трепещущими пушистыми ресницами, бросавшими тени на высокие скулы… Его мужественная красота околдовывала, подчиняя себе, и не давала отвести взгляд. Чёрный ягуар никогда не отпускал своих жертв на свободу... Спускаясь невесомыми поцелуями по его шее и груди, я гладила его накачанные сильные руки, скользя по его бархатной коже одними подушечками пальцев и слушая, как срывается и замирает его дыхание каждый раз, когда мои губы соприкасаются с его обнажённой кожей... С наслаждением зарывшись пальцами в мягкие тёмные волосы у него на затылке, я сжала их в кулаке, чуть оттягивая и заставляя его запрокинуть голову, жадно целуя его шею и исследуя губами каждый миллиметр. Он глухо зарычал, сжимая мои бедра, но подчинился, позволив мне делать то, что я хочу , хотя, судя по тому, как часто и рвано он дышал и как сильно его длинные пальцы впивались в мои бедра, он с огромным трудом сдерживался, чтоб не подмять меня под себя, нависнув сверху, и, сорвав с меня такое ненужное сейчас белье, войти в моё тело, вгоняя член так быстро, глубоко и грубо, как ему хотелось... От одной этой мысли я уже задыхалась, не представляя, каких усилий ему стоило себя контролировать, но, видимо, ему самому безумно нравилось играть со мной, позволяя дразнить ягуара в его же логове, и от моих неспешных ласк он возбуждался ещё больше, откровенно наслаждаясь каждым прикосновением . Мои губы скользнули выше, чуть прихватив мочку его уха, и перетекли на линию подбородка и челюсти, чтоб затем, наконец, вернуться к приоткрытым и чуть изогнутым в ленивой ухмылке любимым губам... --- Что это, Лиса?... - хрипло шепнул он, и от этого безумно возбуждающего звука низ живота обдало жаром. ---- Моей малышке нравится доминировать?.. Я улыбнулась краешком губ, шепнув: - У меня был превосходный учитель, дорогой... Мои ладони легли ему на плечи, слегка сжимая и массируя, а губы прижались к выступающим изящным ключицам, слегка посасывая горячую гладкую кожу и спускаясь ниже. Поглаживая его широкие гордые плечи, я скользнула ладонями по тяжело вздымающейся напряжённой груди, наклоняясь и накрывая губами чуть выступающий сосок, и Чонгук глухо застонал, зарываясь пальцами в мои волосы и мягко сжимая, пока мои губы блуждали по его твёрдой груди, посасывая и игриво прикусывая чуть выступающие соски, балдея оттого, что это так ему нравилось. Но вскоре мои губы спустились по его рельефному прессу, и он задышал чаще, сбито, а его тихое мурлыканье стало все чаще сменяться хриплыми приглушенными стонами, когда, стянув с него джинсы вместе с бельём и освобождая напряжённый член, я сползла с его коленей, склонившись над его пахом и обхватывая бархатную головку губами. Чонгук вздрогнул и тихо застонал, и от этого хриплого звука сотни мурашек рассыпались по моим обнажённым плечам. Поглаживая его сильные бедра, я стала играть с напряжённым горячим стволом, проводя языком по всей длине и мягко посасывая, видя, как напрягаются мышцы его пресса, и внизу живота мучительно сладко потянуло, а между ног стало до неприличия влажно и жарко. Чонгук дышал часто и неровно, мягко сжимая мои волосы и путаясь в них длинными пальцами, все настойчивее прижимая мою голову к своему паху, и глухо стонал, когда возбужденный до предела член входил в мой рот почти до основания. Я старалась не думать о том, кто ещё доставлял ему удовольствие подобным образом, ведь то, как он смотрел на меня из-под ресниц, не оставляло никаких сомнений в том, что он теперь видел лишь меня. Его бедра двигались мягкими толчками, приподнимаясь навстречу моим движениям, и когда мышцы его пресса стали сокращаться, приближая разрядку, он сжал в кулаке мои волосы, мягко заставив отстраниться, и потянул меня на себя, впиваясь в мои губы жадным поцелуем. Я подчинилась, обнимая его за плечи и с тихим блаженным вздохом отвечая на его пылкие несдержанные поцелуи, и он уложил меня на постель и сам лёг рядом, проводя ладонью вдоль моего тела и заставляя дрожать от возбуждения. — Ты вся дрожишь, малышка... Так сильно хочешь меня?.. — жарко шепнул он мне в губы. Я потянулась к его лицу, погладив по щеке, и улыбнулась: — Мог бы и не спрашивать… Он тихонько хмыкнул и поймал мою руку, целуя подушечки пальцев один за другим. — Я знаю, ты любишь, когда я делаю это медленно...Любишь мою нежность, да, лисенок ? — его глубокий низкий голос напоминал приглушенное рычание большой дикой кошки, скользя по моей обнажённой коже текучим шелком и заставляя её покрываться мурашками. Я хотела сказать, что люблю в нем все: его нежность, его резкость, его грубость и властность, его пылкость и настойчивость, потому что он был мой, целиком и полностью, и я любила его всего, но смогла лишь кивнуть, когда его чуть улыбающиеся губы накрыли мои, трепетно и нежно ,едва касаясь и заставляя их приоткрыться под его мягким напором. А затем он поцеловал меня в шею, спускаясь поцелуями ниже, посасывая кожу и оставляя влажные следы, и все разговоры потеряли смысл, а мысли, все до единой, вылетели из моей, ставшей вдруг совершенно пустой и лёгкой, головы. Его неторопливые ласки заставляли меня нетерпеливо вздыхать и ерзать под ним, пытаясь прижаться ближе к разгоряченному сильному мужскому телу, что вызывало лишь его улыбки, и он мягко прижимал мои запястья к кровати, когда я притягивала его ближе, обнимая за плечи, а мои пальцы очерчивали твёрдые выступающие мышцы на его груди и животе, спускаясь вниз по его телу. Но Чонгук лишь качал головой и улыбался соблазнительной тёмной улыбкой, хрипло мурлыча: — Какая нетерпеливая… Не спеши, котенок… Ночь такая долгая…А ведь я ещё даже не начал… Мой протестующий беспомощный стон заставил его склониться надо мной и нежно отвести волосы с моего лба, успокаивающе целуя в висок. — Что такое, моя девочка ?..--- хрипло шепнул он. — Чонгук, пожалуйста… Я так хочу тебя… Не дразни, прошу… Он мягко улыбнулся, погладив меня по щеке кончиками пальцев, и, наклонившись, шепнул прямо в губы: — Не буду, милая... Мне просто хочется изнежить тебя всю поцелуями, обласкать каждый сантиметр твоей шёлковой кожи… Ты позволишь мне?.. Разве я могла отказать ему хоть в чем-то, когда он так уговаривал, соблазняя и очаровывая одним ласковым взглядом и хриплым шёпотом? Я кивнула, завороженно глядя в тёмные бездонные глаза, смотревшие на меня так ласково, что им невозможно было противостоять. Он прожигал меня взглядом, в глубинах которого тлел тёмный огонь, все ещё находившийся под контролем, хотя я знала, что это не продлится долго, словно хотел проникнуть в мою душу и полностью подчинить себе, не догадываясь, что в этом не было необходимости, ведь я давным - давно принадлежала ему. — Умница… — вкрадчиво мурлыкнул брат, из ласкового домашнего кота становясь чёрным ягуаром, вышедшим на охоту, опасным ночным хищником, грациозным и прекрасным, и никогда не упускавшим добычу из мягких лап, прятавших смертоносные когти, предназначенные для тех, кто вздумал бы покуситься на то, что принадлежало ему. — Расслабься и наслаждайся, любимая … Я сделаю все, чтоб тебе со мной было очень хорошо… Наклонившись, он провел своими губами по моим, едва касаясь и срывая с них тихий удовлетворенный вздох, заглушая его и прижимаясь ко мне всем телом, и я поняла , что игры закончились, когда поцелуй стал глубже, а его сильные бережные руки нежно сжали мою грудь, мягко поглаживая сквозь ткань, и я сжала его руки, выгибаясь ему навстречу. Оторвавшись от моих губ спустя бесконечно долгие и мучительно сладкие мгновения, Чонгук стал покрывать лёгкими порхающими поцелуями моё лицо, шею, плечи, уделяя внимание каждому уголку, постепенно спускаясь ниже и выцеловывая каждый сантиметр открытой, пылающей под его ласковыми губами кожи, стягивая с моих плеч тонкие бретельки и поглаживая мои руки, проводя раскрытыми горячими ладонями от плеч вниз до запястий и переплетая наши пальцы властным собственническим жестом, резко контрастировавшим с невесомой нежностью его губ. Я сжимала ноги от стремительно разливавшегося между ними пульсирующего жара, но это не могло его унять, ведь поцелуи любимого становились все жарче, все настойчивей, ласки - все откровеннее по мере того, как он сам терял контроль и возбуждался все сильнее. — Сегодня ночью я буду таким, как ты хочешь… — хрипло шепнул он, покрывая поцелуями мои ключицы и оставляя на коже пылающий след, а когда его губы накрыли мою грудь, посасывая и облизывая каждый миллиметр, думать и говорить стало невозможно. Осталась лишь его нежность и наше сбившееся дыхание, смешанное с приглушенными сладкими стонами. Он мягко и невыносимо долго выцеловывал обнаженную кожу над кромкой нового кружевного бюстгальтера, мягко сжимая мою налившуюся тяжестью и ноющую грудь ладонями, словно невзначай задевая выступающие соски кончиками пальцев, и улыбался, заставляя меня нетерпеливо стонать, пока его горячие губы не спеша сводили меня с ума, а каждый ленивый мазок языка расслаблял и в то же время заставлял вздрагивать и задыхаться от наслаждения и желания, тугим узлом свернувшегося внизу живота. Его горячая ладонь пробралась мне под спину и погладила по лопаткам, заставив прогнуться. Один щелчок тонких пальцев ---- и с моих губ слетел облегчённый вздох, когда он стянул с меня тонкий шёлк и с глухим рычанием накрыл мою полностью обнажившуюся грудь жаркими губами.И если до этого он просто дразнил меня, распаляя желание, то теперь его бархатный язык, скользящий по моей груди , заставлял жидкий огонь разливаться в моей крови и все сильнее сжимать ноги от растекающейся между ними жаркой сладости, и я уже ничего не соображала, задыхаясь от стонов, почти без остановки слетавших с моих губ. В такие темно - синие бархатные летние ночи было так легко забыть обо всем остальном мире, ведь он просто переставал иметь значение.Всё переставало иметь значение, кроме моего любимого мужчины, дарившего мне невыразимое наслаждение и делавшего все, чтоб мне было хорошо в его руках. Спустившись поцелуями по моему животу, Чонгук подцепил край тонкого кружева и медленно стянул его вниз по моим ногам, неотрывно глядя мне в глаза. — Почему ты нервничаешь, малышка? — шепнул он, снова наклоняясь и мягко целуя мои припухшие губы, и я только теперь ощутила, что меня начало заметно потряхивать от перевозбуждения. Но он заметил это даже раньше меня, нежно обнимая моё лицо и поглаживая по щекам. Пальцы Чонгука были успокаивающе нежными, а губы ---- мягкими и терпеливыми. — Это ты так на меня действуешь… — слабо улыбнулась я дрожащими губами, на которых все ещё ощущался сладкий привкус его пьянящих поцелуев. — Я так тебя хочу, что не могу это контролировать… — со вздохом призналась я. Услышав это, он улыбнулся одними уголками губ и потерся носом о мой нос, заставляя тихонько фыркнуть, унимая невыносимое знойное напряжение, от которого воздух между нами буквально искрил. Он всегда так делал, чтобы успокоить меня, и это всегда действовало безотказно. — Расслабься, милая… Доверься мне… Ты же знаешь, что я сделаю все, чтобы ты не пожалела о том, что пустила меня в свою постель... — ласково шепнул он, и, оставив на моих улыбающихся губах ленивый томный поцелуй, провел губами пылающую дорожку вниз по моему телу, не спеша скользя ими между грудей, обхватывая их большими ладонями, идеально подходящими для этого, и по очереди накрывая возбужденные соски губами, втягивая их в горячий влажный рот и дразняще обводя языком, при этом неотрывно глядя мне в глаза, которые я уже не могла держать открытыми от передоза чувственных сладких ощущений. Мягко сминая налившуюся тяжестью и сладко ноющую грудь, он посасывал и мягко прикусывал набухшие соски, играя с ними языком, отчего разряды тока и волны сладостной дрожи прокатывались вниз по моему позвоночнику, заставляя меня выгибаться дугой и сжимать простынь в дрожащих пальцах. Слушая мои задыхающиеся стоны, он спустился ещё ниже, целуя мой живот и нежно поглаживая между бёдер, и когда его осторожные чуткие пальцы коснулись пульсирующего влажного клитора и стали мягко поглаживать круговыми движениями, я не смогла сдержать блаженного стона. Мои ноги разошлись его шире, голова откинулась назад, волосы разметались по подушке, но разрядка все не наступала, пока он продолжал неспешно ласкать меня, целуя мой живот и бедра и сам срываясь на хриплые горячие вздохи, без слов свидетельствовавшие о том, как тяжело ему было сдерживаться. — Чонгук… — я даже не была уверена, что произнесла его имя вслух, ведь сил не было даже на то, чтоб открыть глаза--настолько мне было хорошо… Настолько сладко было то, что он делал со мной в полутемной спальне… — Ммм? — он поднял голову, не прекращая двигать рукой, отчего говорить было практически невозможно. - В чем дело, малышка?.. — Я… Я больше не могу… — слетело с моих губ беспомощным стоном, и он, наконец, сжалился, чуть улыбнувшись удовлетворённой мужской улыбкой, и, склонившись надо мной, жадно поцеловал в губы. — Сейчас, моя хорошая … Не волнуйся, я дам тебе все, о чем ты попросить и даже больше. Я знаю, что тебе нужно…- горячо выдохнул он. Я в этом даже не сомневалась. Обняв его за шею, я со вздохом подалась к нему и он крепко прижал меня к себе, зацеловывая мои податливые губы, словно и сам изголодался по ним и никак не мог насытиться... А затем отстранился, обхватывая мои колени и мягко, но настойчиво разводя их в стороны, и я судорожно вздохнула и прикрыла глаза, когда его бархатные губы стали спускаться по внутренней стороне моего бедра. Всё было так, как в нашу первую ночь. Он был таким нежным и бережным. Так же, как и тогда, его тихий вкрадчивый голос гипнотизировал, и я не могла отвести взгляд от его тёплых глаз, обещавших так много. Обещавших любить и всегда быть рядом. Любимый старший брат, ставший любимым парнем. Ставший первым мужчиной. Мой первый. И навсегда… … Наша грозовая ночь. Горячие губы и такие тёплые бережные руки. Тихий шёпот, терявшийся и исчезавший в поцелуях на наших губах, так долго тосковавших друг по другу… Вспышки молний и раскаты грома, но даже они не могли заглушить сумасшедший стук сердца. Его хриплые стоны, приятная сладостная боль во всем теле, шорох снимаемой одежды и треск порванного постельного белья. Нетерпеливые поцелуи, смазанные касания, его жаркое дыхание мне в шею, экстаз.… …Мой Чонгук… Его поцелуи оседали прохладной и сладкой ночной росой на губах, опьяняя и стекая дождем вниз по моему телу, не оставляя необласканным ни одного уголка. Неистовая буря, желание, накрывшее нас с головой и сметавшее все преграды и запреты, бросая нас в объятия друг друга… И полное спокойствие после. … Его сонная полуулыбка… Утреннее тихое мурчание на ухо...Любимый… ... Эта же ночь была тихой и безветренной, обещавшей полный штиль, но не менее страстной и безумной… В эту ночь я снова сдалась под его напором, позволяя соблазнять, раздевать и ласкать. Раздвигать мои ноги и, лёжа между ними, прикасаться так откровенно, как никто и никогда до него. Когда его горячее дыхание коснулось внутренней поверхности моего бедра , а следом за ним последовали губы, думать и дышать стало невозможно, и я вцепилась в простынь, ощутив, как кончик его языка мягко провел по клитору, дразня и играя. Чонгук сжал мои бедра, разводя их ещё шире, и прижался ко мне губами, мягко посасывая и проникая внутрь языком. Я задышала чаще, но воздуха все равно не хватало и он словно стал сухим и горячим, обжигающим, так же, как и его губы, мягко прижимавшиеся к моей влажной чувствительной плоти. Я прикусила губы, чувствуя, как на них остаются вмятины от зубов, когда его бархатный язык стал водить по клитору невесомыми мазками, словно рисуя и жадно слизывая всю выступающую влагу, а я судорожно сжимала его руки, мягко гладившие мои раздвинутые бедра. Когда его большая тёплая ладонь легла мне на живот, успокаивая своей тёплой тяжестью и прижимая меня к кровати, когда пальцы другой осторожно проникли внутрь моего изнывающего от желания тела и начали двигаться, усиливая наслаждение и заставляя метаться под ним в поисках разрядки, я несдержанно застонала, неосознанно подаваясь ему навстречу и путаясь пальцами в его тёмных волосах, удерживая его голову там, где он доставлял мне такое удовольствие , что ни о каком смущении не могло быть и речи, и безмолвно умоляя его не мучить меня больше и дать кончить, но он никуда не спешил, уверенно сводя меня с ума и сам решая, когда подвести меня к грани. Я зарывалась пальцами в его мягкие волосы, как он до этого зарывался в мои, и беспомощно стонала, пока он сводил меня с ума, мягко прижимая мои бедра к постели и не давая отодвинуться даже на миллиметр. Казалось, что все моё тело в самом деле стало сверхчувствительным и реагировало на малейшие его прикосновения, а от таких откровенных и горячих ласк мне и вовсе срывало крышу. Боже, как же это было сладко… Мои несдержанные стоны смешивались с его частым неровным дыханием, пока его изящные пальцы с лёгкостью проникали внутрь моего истекающего влагой лона, и он скользил ими внутри, чуть сгибая и задевая самую чувствительную точку, и мои стоны стали беззвучными, а ноги разъехались так широко, что спина выгнулась дугой, а пальцы со всей силы вцепились в простынь, и я запрокинула голову, чувствуя, как меня накрывает жаркой волной... Нежно погладив мои дрожащие от пережитого невероятно мощного оргазма бедра, Чонгук приподнялся на руках и навис надо мной, жадно целуя в искусанные от стонов губы. Живот все ещё сводило сладкими спазмами, когда я, не открывая глаз, потянулась к нему, обняв за шею, и, не дав мне опомниться, он резко вошёл, содрогаясь от наслаждения, когда все ещё сжимавшиеся от оргазма внутренние мышцы туго обхватили член, и сразу начал двигаться, быстро и ритмично, накрывая меня своим телом и опираясь на руки. Чонгук нашёл мои губы, заглушая стоны, вжимая меня в постель глубокими мощными рывками сильных бёдер, и комната наполнилась запахом секса, нашим рваным дыханием и стонами --- такими невыносимо сладкими, что их невозможно было сдержать. Я задыхалась, царапая его спину, чувствуя, как идеально заполняет меня член брата, такой твёрдый, большой и горячий, что с каждым новым глубоким толчком мои ноги разъезжались ещё шире, стремясь вобрать его ещё глубже. — Моя сладкая нежная девочка… — шептал он мне в губы, вжимаясь в мои бедра своими и мягко зажимая мне рот ладонью, когда мои стоны становились слишком громкими. А затем переплел наши пальцы и завел руки мне за голову, ускоряя темп и жадно сминая мои губы своими... Он был ласков, но ожесточён, терпелив, но силен. Скульптурные бедра ударялись о мои, выбивая стоны, ладони с силой сжимали, а ласковые губы жарко целовали, заставляя довериться и отдаться в его руки... Чонгук любил заниматься сексом неторопливо, избавившись от всей одежды, обласкав меня целиком и в отдельности каждую родинку. Его хриплые стоны, которые он не мог больше сдерживать, невыносимо жаркие и глубокие толчки в моё тело, ласковый шёпот мне в шею и горячие губы на моих губах — все дышало чувственностью и любовью. Его широкие тёмные брови сходились на переносице, когда он гортанно стонал от наслаждения, выталкивая из моих лёгких рваные выдохи...Покусывал и нежно зацеловывал мои дрожащие губы, ускорялся, почти подводя нас к краю, и снова замедлялся, сводя меня с ума своей неспешностью, пока я царапала его спину и крепче сжимала поясницу, обхватывая её ногами, отчего каждый новый толчок ощущался невероятно глубоко.Его горячие губы блуждали по моей шее, плечам, груди… Жаркий шёпот обволакивал сознание, затуманивая его неслышными признаниями, а сильные бережные руки прогибали под себя, заставляя прижиматься так близко, что между нашими телами почти не оставалось воздуха, и мне казалось, что мне никогда ещё не было так хорошо в его сильных уверенных руках, как в ту бесконечную ночь… Позже, лёжа у него на груди на смятых прохладных простынях, пока Чонгук не спеша гладил и перебирал мои волосы, и глубоко вдыхая аромат его тёплой кожи, смешанный с проникавшим в его спальню сквозь приоткрытые окна свежим ночным воздухом, я слушала его тихий голос, лениво прикрыв глаза и вздыхая от удовольствия. — Ты осталась довольна, котёночек? Я сделал все так, как ты хотела? — улыбнувшись, шепнул он мне в волосы, заставив невольно покраснеть и уткнуться ему в грудь, что не поддавалось никакому логическому объяснению, ведь я все ещё была полностью обнажённой и почти лежала на нем, прижимаясь всем телом и ощущая жар его такой же обнажённой бархатной кожи, обволакивавший меня с ног до головы, надёжно укрывая от холода и постепенно усыпляя. Но только Чонгук имел надо мной такую власть, что мог смутить всего одной невзначай оброненной фразой. — Ты всегда делаешь все так, как я хочу… Это было так прекрасно… — мечтательно вздохнула я, потеревшись щекой об его грудь и крепче прижимаясь к его стройному совершенному телу, и он мягко поцеловал меня в макушку и шепнул: — Мне нравится доставлять тебе удовольствие. Нравится слушать твои сладкие стоны и чувствовать нежные пальчики в волосах… Нравится видеть, как ты улыбаешься мне… Нравится делать тебя счастливой… Я зажмурилась, пытаясь прогнать подступившие к глазам слезы, и мягко прижалась губами к его плечу, шепнув: — Я так сильно тебя люблю… Ты делаешь меня счастливой каждый день… Чонгук обнял мой затылок, притягивая меня ближе, и нежно поцеловал в губы, шепнув: — Хочешь узнать мою самую большую мечту? Я кивнула, заинтригованная. Он прикрыл глаза, словно перед прыжком в пропасть, и тихо выдохнул: — Больше всего я хочу жить с тобой обычной жизнью. Чтоб нас никто не преследовал и не пытался разлучить. Чтоб мне больше не нужно было опасаться за твою жизнь и безопасность каждый раз, когда я выхожу из дома. Хочу, чтоб этот мир просто оставил нас в покое и забыл о нашем существовании. Услышав это, я подняла голову и нежно погладила его по щеке. — Я знаю, родной. Я тоже этого хочу... Но... ты и обычная жизнь?Немыслимо, — я усмехнулась и он поджал губы, в шутку надувшись, и эта картина была такой милой, что я не выдержала и рассмеялась. Чонгук тоже улыбнулся, глядя на меня из-под ресниц и нежно отводя разметавшиеся пряди с моего лба. — Знаешь, это даже немного обидно. Ты так во мне сомневаешься? - укоризненно произнёс он. — Не в тебе, глупый. Я лучше других знаю, что ты способен добиться всего, чего пожелаешь, но, увидев твою тёмную сторону наследника мафии, обычная жизнь с криками скроется в неизвестном направлении.Тебя всю жизнь к этому готовили. Обучали тому, что должен знать и уметь глава клана, и это знание уже стало частью тебя. От него не получится так просто избавиться... - тихо сказала я, умолчав о том, что боялась, что даже если мы сбежим, тёмные тени нашей прошлой жизни будут ещё долго преследовать нас... — Именно поэтому я и хочу, чтоб эта тёмная сторона моей личности навсегда осталась позади, - шепнул он. Я грустно улыбнулась, видя затаенную давнюю тоску в его глазах, и так же, как и он, желая этого всем сердцем, но понимала, что наш тёмный мир так просто никогда не отпустит нас. — Властность и способность подчинять себе у тебя в крови. Мне кажется, ты очень быстро заскучаешь. — Не думаю, что буду скучать по постоянному страху за твою жизнь и сделкам по продаже оружия и наркотиков, - мрачно выдохнул брат и его взгляд потемнел. Я вздохнула, потеревшись щекой об его горячую твёрдую грудь, позволяя его рукам неспешно блуждать по моей обнажённой спине. —Лиса, поверь, мне все это не нужно, если тебя не будет рядом. Вся эта роскошь, деньги, власть. Они лишь развращают, - он тихо вздохнул, развевая мои волосы тёплым дыханием, и с улыбкой добавил, — Подумать только, мои подчинённые трепещут от одного моего взгляда, а я все ещё не могу уговорить одну маленькую упрямую девчонку сбежать со мной. — Эй! Я ведь уже согласилась, или ты забыл? - запротестовала я. Он тихо усмехнулся: — Я помню, родная. Я все помню. Мне просто нравится тебя дразнить. — Чонгук… - шепнула я. — Ммм? — он прикрыл глаза и в уголках его губ затаилась мягкая улыбка. — Как давно ты начал планировать наш побег? — Ещё до твоего совершеннолетия. — Ты серьёзно? - я потрясённо уставилась на него. — Да. — Ты так давно меня любишь?.. — Я всегда любил тебя… — Почему же не признался мне раньше? Почему ждал так долго? Ты ведь не мог не замечать, как я смотрела на тебя… Не мог не чувствовать, что я тоже схожу по тебе с ума… - неслышно выдохнула я. Он тяжело вздохнул и поцеловал меня в лоб. — Я все видел, малышка. Ещё до того, как ты сама стала отдавать себе отчёт в своих чувствах. Но я не мог позволить ещё и тебе увязнуть в этом безумии, ведь сам отчаянно сражался с этой запретной любовью…Помнишь те ночи, когда ты приходила ко мне, когда не могла спать от кошмаров? Вздрогнув, я молча кивнула и крепче прижалась к нему. Чонгук погладил меня по волосам, обнимая и целуя в висок, и выдохнул едва слышно, словно погрузившись в воспоминания: --- Успокоенная моим теплом, ты почти сразу засыпала, а я ещё долго лежал без сна, боясь даже шелохнуться, чтоб не потревожить твой покой и сходя с ума от того, как доверчиво ты льнула ко мне в поисках защиты... Ты была такая чистая, что мне было страшно к тебе даже прикасаться, особенно после всего, что я делал. Ты не представляешь, каких усилий мне стоило не сорваться и не сделать тебя своей ещё раньше… Но я так боялся,Лис… — Чего, родной?..- шепнула я, завороженная его тихим глубоким голосом. — Того, что, узнав о моих чувствах, ты просто возненавидишь меня, вычеркнув из своей жизни. Я бы этого не вынес… - глухо произнёс он и моё сердце сжалось от нежности к любимому. Замерев, я вглядывалась в его такое спокойное и безмятежное сейчас лицо, вслушиваясь в его тихие слова, и моё сердце разбивалось на тысячи осколков, чувствуя всю его прежнюю боль. Глупый. Глупый любимый мальчик. И такой упрямый. Сильный, опасный, неприступный… И такой ранимый и беззащитный, когда оказывался во власти своих чувств… Его огненная натура была такой неконтролируемой, что даже ему самому бывало трудно с ней справиться. Если бы я только знала раньше… Если бы мне самой хватило сил признаться ему первой, не прятаться от своих чувств, пытаясь вытравить их из сердца, и не скрывать их от него, было бы сейчас все по - другому? Этот вопрос с давних пор не давал мне покоя. Возможно, мы бы сейчас уже были в том месте, которое он выбрал для нашего побега, далеко отсюда и все бы не зашло так далеко. Не было бы никакой помолвки, никакого Тэхена и Криса, а только мы вдвоём в той жизни, которую он готовил для нас и о которой так долго втайне мечтал по ночам. Ему бы не пришлось так долго играть роль послушного сына и идеального наследника главы мафии, которую он так ненавидел. Были бы только он и я. И безграничное счастье... В обычной жизни, которой ему так не хватало. — Почему ты молчишь, родная? — ласково шепнул брат, открывая свои гипнотические завораживающие глаза, тёмной власти которых я никогда не могла противостоять, и стал нежно поглаживать большими пальцами мои скулы. — Скажи мне, о чем ты думаешь? Я хочу знать все твои мысли, все твои тайны и мечты… Повернув голову, я со вздохом поцеловала его в ладонь и тихо сказала: — Я бы никогда не смогла вычеркнуть тебя из сердца, Чонгук. Это то же самое, что перестать дышать или вырвать его собственными руками. Ты ведь и есть моё сердце… Услышав это, он порывисто прижал меня к себе, зарывшись лицом в мои волосы, и тихо шепнул: — А ты моё… От его тихого шёпота внутри разлилось тепло, а к глазам подступили слезы, и я обняла ладонями его лицо, прижавшись к любимым мягким губам. Он ответил так пылко, страстно и порывисто, словно хотел заставить меня забыть о том времени, что мы провели друг без друга и, ощутив горячую влагу на моих щеках, бережно стёр её пальцами, шепнув мне в губы: — Не плачь, маленькая … Я не могу смотреть на твои слезы… Это разбивает мне сердце… — Прости… — Все будет хорошо, я обещаю тебе. У нас все получится, вот увидишь. Осталось подождать совсем немного и мы будем счастливы и свободны, и ты будешь в безопасности, рядом со мной, всегда. — Я знаю, родной… Я уже счастлива… Просто не отпускай меня и не позволяй сомневаться. — Не позволю… И мы снова целовались, пока за окнами шумела летняя ночь, укрывая нас от мира своей обволакивающей бархатной тьмой. Прекрасной тьмой, такой же, как бездонные ласковые глаза Чонгука. Свернувшись клубочком в его объятиях и почти засыпая, я все же услышала его тихий голос: — Я не хотел тебе говорить, чтоб не расстраивать и чтоб ты не волновалась попусту заранее, но мне скоро снова надо будет улететь. — Куда? — я встрепенулась, тут же заволновавшись и чувствуя, как паника подбирается к горлу, а страх сжимает сердце ледяными пальцами. Сразу же ощутив моё состояние, брат крепко прижал меня к себе, целуя в макушку, и, согревая мои волосы тёплым дыханием, успокаивающе шепнул: — Тише, моя хорошая. Всё будет в порядке. Это не деловая поездка. О ней никто не знает. Я должен буду слетать в Японию, чтоб завершить все приготовления для нашего побега. — Мы сбежим в Японию? — мои глаза невольно расширились от восторга, и я улыбнулась, а он тихо засмеялся, целуя меня в нос. — Я знал, что ты будешь в восторге. — Это же моя давняя мечта… Ты запомнил… Есть ли хоть что-то, чего ты не знаешь обо мне? — Я очень надеюсь, что нет, — довольно улыбаясь, хмыкнул он. — Но… Зачем тебе лететь сейчас? — Я не могу тебе сказать. Но обещаю, ты все узнаешь, как только я вернусь. Верь мне, хорошо? Я вздохнула, понимая, что спорить с ним бесполезно, и недовольно проворчала: — Разве у меня есть выбор? — Вот именно, - довольно хмыкнул он. — Но мне все равно страшно, — я крепче прижалась к нему, словно мои слабые руки могли удержать его рядом со мной. Чувствуя моё состояние, Чонгук погладил меня по спине, успокаивающе шепнув: — Я знаю, родная, но тебе совершенно не о чем волноваться. Это не займёт много времени. Я вернусь через пару дней, обещаю.***
Проснувшись до рассвета от какого-то непонятного тревожного чувства и того, что Чонгука не было в постели, я села, вглядываясь в полумрак предрассветной спальни.Но моя дорогая пропажа нашлась сразу же, стоило моему взгляду привыкнуть к темноте. Он стоял у окна, окутанный предрассветными тенями, и словно сам был частью постепенно уходящей сладкой ночи, в которой мне было с ним так хорошо, как никогда прежде. Какое-то пронзительное, острое до боли, горько — сладкое чувство всколыхнулось в моей душе, как разбуженные сонные волны, лениво накатывающие на берег в предрассветной тишине, пока я неотрывно любовалась его совершенным профилем и не могла отвести от него глаз, и, не выдержав, я неслышно выбралась из постели, на цыпочках подходя к нему и обнимая со спины. Чонгук тихо вздохнул и накрыл мои руки своими, когда я прижалась к нему всем телом, дрожа от утренней прохлады и чувствуя, как его тепло постепенно обволакивает меня, проникая под кожу и укрывая собой, как и всегда.Я прижалась щекой к его тёплой спине между лопаток и поцеловала в плечо, замерев и слушая его тихое дыхание. — Ты почему проснулась, малышка? Что-то случилось?— мягко, но встревоженно шепнул он, сильнее сжимая мои руки, сомкнувшиеся на его талии. —Я не могу без тебя спать…- выдохула я, прикрывая глаза, и с наслаждением повела носом, до отказа заполняя лёгкие его родным головокружительным запахом — запахом ночи, ветра, дождя, свежести и неуловимой сладости… — Лгунишка… Я видел, как моя подушка прекрасно составляет тебе компанию… - с улыбкой шепнул он и я прыснула в ответ на его наигранно укоризненный тон: — Но она все равно не заменит тебя. Не волнуйся, ты по - прежнему вне конкуренции. Чонгук беззвучно рассмеялся, качая головой и поглаживая мои предплечья, тут же покрывшиеся мурашками: — Рад это слышать…но все-таки, что тебя разбудило?.. Мы стояли так какое-то время в предрассветном сумраке, но я не выдержала и призналась: — Мне тревожно… — понимая, что это правда. Что-то неуловимое, что ещё пряталось в предрассветных тенях, не давало мне покоя, но я не могла понять, в чем причина моей тревоги. — Ты же знаешь, пока я рядом, тебе нечего бояться… - успокаивающе шепнул Чонгук. — Знаю, любимый… Но я боюсь за тебя… — Почему, глупышка?.. — он ласково улыбнулся, склонив голову к плечу и поглаживая мои руки успокаивающим жестом. — Я ведь уже не маленькая, Чонгук. Я знаю, что у нашей семьи и у тебя лично полно завистников и врагов. Каждый раз, когда ты уходишь и долго не возвращаешься или задерживаешься на работе, я с ума схожу, гадая, что могло случиться… Я не смогу без тебя, ты же знаешь… Я просто не смогу без тебя жить… Он застыл, сжав мои руки чуть сильнее, а затем повернулся ко мне, обнимая моё лицо тёплыми большими ладонями, и пронзительно, до мурашек впился в меня взглядом, словно желая проникнуть до самых потаенных и дальних глубин моей души. — Я никогда тебя не оставлю, Лиса. Я уже говорил тебе это, но скажу ещё раз и буду повторять столько раз, сколько потребуется, пока ты не поверишь. Я всегда буду рядом с тобой. Всю эту жизнь и все последующие жизни тоже. Я всегда буду оберегать и защищать тебя и пока я рядом, тебе нечего бояться. И, даже если что-то случится и ты… Потеряешь меня… Я клянусь, что вернусь к тебе. Даже с того света. … Казалось, даже само время замедлилось, а затем и вовсе замерло, вслушиваясь в его слова. Я стояла перед ним, замерев и почти не дыша, утопая в его тёмных, как ночь, глазах и таких же нежных и таинственных, чувствуя, что все, что он говорил напряжённым приглушенным полушепотом, отпечатывается у меня на сердце, навсегда оставляя на нем горячий пылающий след, не давая этой клятве бесследно исчезнуть, и мне казалось, что время застыло, а пространство вокруг нас изменилось, беззвучно подрагивая и звеня от той силы, что звучала в его тихом голосе. И я знала, что Чонгук никогда не нарушит свое обещание… Его предрассветная клятва все ещё звенела в прозрачном воздухе, навсегда меняя наши жизни. Отголоски его обещания эхом отдавались от стен, выжигая следы на сердце и не давая дышать от внезапно сжавшей его мучительной тоски. — Ты веришь мне? — наконец, словно очнувшись, тихо шепнул он, наклоняясь ещё ближе и поглаживая мои скулы большими пальцами. Я прикрыла глаза, чувствуя, как под ресницами собирается солёная тёплая влага, и прижалась к его ладони щекой, а затем губами, обхватив его запястье пальцами и тихо шепнув: — Я верю только тебе, родной… Чонгук тихо выдохнул, словно до этого и не дышал вовсе, ожидая моего ответа, и, наклонившись, нежно приник к моим губам трепетным мягким поцелуем, словно скреплявшим и запечатывавшим его предрассветную клятву, делая её нерушимой… Спустя бесконечно долгий миг, он отстранился, но не отпустил меня, все так же крепко обнимая, и, прижавшись своим лбом к моему, просто стоял, прикрыв глаза и вслушиваясь в моё дыхание. Время снова потекло, как обычно, и я обняла его за плечи, привстав на носочки и уткнувшись ему в шею. — Останься… Побудь со мной ещё немного… — шепнула я, все ещё чувствуя на губах его сладких вкус, и он улыбнулся, притягивая меня к себе, и, зарываясь пальцами в мои рассыпавшиеся по плечам волосы, стал гладить по спине. — Разве я могу уйти, когда ты так просишь? … Ты же знаешь, я ни в чем не могу тебе оказать… — шепнул он. Его руки проникли под мой распахнувшийся халат, и он со вздохом прижался к моим губам. Чувствуя, что я все ещё дрожу, не в силах успокоиться, а моя хватка на его плечах становится все более отчаянной,он тихо выдохнул: — Милая, прошу тебя, успокойся… Все будет хорошо… Не обращай внимания на эти дурные предчувствия, я не позволю им сбыться. — Прости… Он улыбнулся, покачав головой, а затем внезапно его глаза вспыхнули озорным огнём и он потянул меня к двери. — Я знаю, что тебя отвлечет. Одевайся, я сейчас вернусь. Я удивлённо уставилась на него, но он лишь улыбнулся, видя мой непонимающий взгляд, и чмокнул меня в нос, бросив: — Поспеши, малышка. Я буду через пять минут. Видя, как вспыхнули его глаза, и зная, что если он что-то задумал, с ним лучше не спорить, я молча кивнула, и он вышел, оставляя меня теряться в догадках, что это так внезапно пришло ему в голову. Чонгук вернулся, как и обещал, спустя четыре с половиной минуты, неся в руках мою футболку и джинсы. Пока я одевалась, он тоже натянул рубашку и достал из шкафа черную кожаную куртку, отчего в моей голове уже зародилось смутное предчувствие того, куда мы собирались, но он по - прежнему молчал, лишь загадочно улыбаясь, и, когда я оделась, взял меня за руку и потянул за собой. Мы вышли в пустой тёмный коридор и стали спускаться по лестнице и в предрассветной тишине наши шаги эхом разносились по пустому спящему дому. Я вдруг почувствовала себя героиней какого- то шпионского боевика и улыбнулась, сильнее сжав его пальцы. — Что ты задумал? — улыбка не сходила с моих губ все время, пока мы спускались по лестнице, но брат лишь загадочно усмехнулся, обронив: — Увидишь… — и больше ничего не сказал, все так же продолжая вести меня за собой. Но когда мы оказались в гараже, я уже знала, что он имел в виду. Чонгук шёл уверенно и легко, пружинистой летящей походкой, лавируя между раритетными машинами, которыми был забит наш гараж, и остановился только тогда, когда мы дошли до самой дальней стены, у которой гордо сверкал хромом его любимый байк. Я уже и не помнила, когда он последний раз вывозил его погулять и проветриться, предпочитая чёрные джипы и мерседесы, но его тайной страстью и слабостью всегда были мотоциклы. Я очень боялась и переживала за него, когда раньше они устраивали гонки с Тэхеном и другими членами китайской шайки, но увидеть Чонгука на байке дорогого стоило. Они словно становились одним целым, мчась сквозь ночь- неудержимые, юные, свободные… И я знала, что именно этой безудержной свободы и драйва ему так не хватало в жизни единственного наследника клана, где он был вынужден скрываться за маской невозмутимого спокойствия и холодности. Чонгук — байкер поражал воображение даже больше Чонгука--директора огромной корпорации. Чёрные джинсы, чёрная кожаная куртка, накинутая поверх такой же чёрной рубашки, тяжёлые ботинки и обрезанные кожаные перчатки, которые он натянул на свои красивые руки, с нежностью проводя по блестящему черному корпусу своего любимого Kawasaki - весь его образ излучал опасность и невероятную притягательность. Достав с полки два шлема, он подошёл ко мне и осторожно убрав мои волосы за спину, помог его надеть. — Ты с ума сошёл, — улыбнулась я, но, видя, как сверкают его тёмные глаза, не могла не разделить его восторг от предстоящей поездки. — Всем нам иногда не хватает именно этого сумасшествия, — усмехнулся он, поиграв бровями, и оставив на моих губах лёгкий дразнящий поцелуй, шепнул: — Ты — моё первое безумие. А это- второе. Поехали. Садись и держись за меня. Я послушно забралась на сиденье, обхватив руками его талию, и чёрный байк, давно скучавший в гараже, ожил, стоило ему учуять хозяина.Мощный мотор радостно взревел, и Чонгук повернул голову, предупредив: — Держись крепче! И гонка началась.***
Эта предрассветная незапланированная поездка стала нашим общим безумием. Но мне пора было бы уже привыкнуть, что с Чонгуком все было на запредельных скоростях, чувствах и эмоциях. Мы летели по ночному городу, переливающемуся огнями, вместе с безудержным свежим ветром, и Чонгук выжимал из послушного байка максимальную скорость, словно стремясь обогнать игривый ночной бриз, трепавший мои распущенные волосы. Рассветная поездка на байке по спящему городу казалась продолжением нашего сладкого сна, где мы были свободны и счастливы. Укрытая его широкой спиной в моей любимой кожаной куртке, я не чувствовала холода, сильнее прижимаясь к нему и крепко обнимая руками за талию. Чонгук привёз меня на обзорную площадку, с которой открывался потрясающий вид на город. Огни постепенно гасли и над Сеулом разгорался рассвет. Он знал, как я обожала это место. И привёз меня сюда, чтоб помочь расслабиться и избавиться от гнетущего чувства непонятной тревоги и его сильные тёплые объятия укрывали меня от ветра, пока мы молча стояли, наблюдая ранний и потрясающе красивый летний рассвет. Его тихое тёплое дыхание развевало мои волосы, и я стояла, замерев в его сильных руках, прижавшись спиной к его горячей груди и слушая, как гулко ударяется о ребра его такое же горячее, свободолюбивое сердце. Глядя на то, как постепенно светлеет небо и исчезают звезды, мне казалось, что мы были одни во всем мире… С той ночи наши предрассветные поездки стали нашей маленькой тайной, одной из многих дорогих сердцу тайн. Мы выбирались из дома до рассвета и ехали на гору Намсан или просто катались по спящему городу, и я никогда ещё не чувствовала себя такой свободной и в такой безопасности, под его защитой в тепле его сильных рук. Чонгук - байкер просто сводил меня с ума, заставляя сердце трепетать. Когда он рассекал по пустынным ночным улицам на своём блестящем чёрном байке, он становился олицетворением самой ночи ---- свободным, неудержимым, дерзким ночным ветром. Его было невозможно ни приручить, ни удержать. Он путался в волосах, забирался под ворот рубашки, игриво касался моего лица лёгкими поцелуями. В этом был он весь. И я всегда чувствовала эту его тягу к свободе ---- то, чего он не мог себе позволить, и его тоску по невозможному. Но в те редкие ночи, когда он хватал меня за руку и без слов вёл за собой, приказав лишь: — Поехали.Нам нужно развеяться, — он становился ветром. Прижавшись щекой к его спине, обтянутой чёрной кожаной курткой и сцепив руки в замок на его талии, я, закрыв глаза, полностью доверялась ему, отдаваясь во власть ночи и ветра, трепавшего мои волосы. Но от него исходило тепло, и я чувствовала себя уютно и безопасно, даже сквозь закрытые веки видя сполохи проносившихся мимо ночных огней. Мне не нужно было смотреть, чтоб знать, куда мы едем. Смотровая площадка в самой высокой точке города, наше тайное место, с которого открывался завораживающий вид на ночной Сеул. Чонгук знал, как я любила бывать здесь с самого детства, и потому, когда становилось совсем невыносимо и казалось, что сами стены начинали на нас давить, забирал меня из дома и привозил сюда, где словно становилось легче дышать. Дышать ночью. Дышать им. Стоя наверху, мы словно парили над городом, и, казалось, ещё немного - и можно оторваться и взлететь. Это было одно из мест, где мы могли быть по настоящему свободными. Наше убежище. Он стал моим полночным солнцем ---живым, тёплым, наполненным до краёв бьющей золотой солнечной энергией, и в то же время ночью --- тёмной, нежной, страстной ночью, надёжно укрывавшей нашу запретную любовь своим бархатным покровом, расшитым хрусталем и бриллиантами далёких звёзд. И аромат летней ночи навсегда остался со мной, возвращая меня к нему, вплетаясь в мои волосы с лёгким ветром, нежно касавшимся моей кожи и так напоминавшим его поцелуи. Я словно была в его плену, утопая в том лете с ним, когда мы наконец позволили себе любить друг друга, отпустив свои чувства на свободу и позволив им взять верх над страхами. Почувствовав, как тёплая влага бежит по щекам, я развернулась в его руках и прижалась щекой к его груди. Слезы были следствием того невыносимого щемящего чувства в груди, но пусть лучше он думает, что меня ослепило рассветное солнце, уже показавшееся на горизонте. Руки Чонгука крепче сжались вокруг меня, так крепко, что мне стало нечем дышать, но я и не хотела. Все, чего я хотела - это дышать им и навсегда остаться здесь, в тёплых объятиях любимого, в этом разгорающемся золотом рассвете... и если бы я умерла сейчас, то я бы ушла счастливой, ведь пока сильные руки Чонгука обнимали меня, а широкие плечи надёжно укрывали от утренней прохлады, все в мире было правильно и хорошо... Он наклонился ко мне, почувствовав моё состояние, и осторожно приподнял мой подбородок пальцами, с ласковой улыбкой заглядывая в глаза. — Ну чего ты, милая? Почему ты снова плачешь? — он обнял ладонью моё лицо и я прижалась к его руке, прикрывая глаза, и ощутила, как, наклонившись, он мягко поцеловал меня в уголок губ, стирая своими тёплыми губами солёные дорожки с моей кожи и нежно вовлекая в медленный поцелуй. Он был мягким и нежным, и я немного успокоилась и, отстранившись, погладила его по щеке, смахнув с ресниц соленую влагу, чтоб не расстраивать его, и слабо улыбнулась. — Я просто все ещё не могу поверить, что ты мой и все это наяву. Он мягко улыбнулся, думая, что понял причину моих слез. — Рано или поздно тебе придётся в это поверить, ведь я больше не собираюсь отпускать тебя… — Не отпускай… Обратная дорога заняла куда больше времени, ведь сумасшедшее движение начиналось с самого утра, но я не возражала, лишь бы подольше побыть с ним, ведь, как только мы доберёмся домой, он сменит байк на джип и снова уедет в офис. Когда мы приехали домой, уже совсем рассвело и яркое летнее солнце слепило глаза. Чонгук с сожалением оставил байк в гараже до следующего раза и, повернувшись ко мне, обнял ладоням моё лицо. — Тебе стало лучше, малышка? Мне удалось тебя отвлечь? Я кивнула, улыбаясь, но не стала говорить ему, что гнетущая тревога, почти исчезнувшая во время поездки, снова вернулась, лишь усилившись, стоило нам подъехать к дому. — Куда поедем в следующий раз? — Куда захочешь. Мне все равно, лишь бы с тобой… — я счастливо вздохнула, и он тихо рассмеялся, погладив меня по растрепавшимся волосам. — Ты похожа на пушистого котёнка, которого полдня продержали под вентилятором, — усмехнулся он, пытаясь пригладить мои распушившиеся волосы. — Эй! — я отмахнулась от его рук с притворным возмущением: — Надо было заранее предупредить меня, куда мы собираемся! Но ты же у нас сам мистер загадочность и… Договорить мне не дали его тёплые губы, настойчиво прижавшиеся к моим губам и мягко прервавшие поток ненужных слов, и горячие сильные руки, крепко обхватившие мою талию и усадившие на кожаное сиденье, с которого я недавно с трудом слезла. Я застонала, обвив руками его шею и с наслаждением вдыхая аромат рассветного ветра, запутавшегося в его мягких волосах. — Этот звук мне нравится куда больше… А будешь ворчать, снова поцелую… - хрипло шепнул мой любимый хулиган. — Я буду ворчать лишь затем, чтоб ты снова это сделал… — Хитрюга… Когда мы все же выбрались из гаража спустя полчаса жарких поцелуев и тихого смеха и перешептываний, у дома нас уже ждали Джин и Намджун, но, если они и удивились, увидев мои растрепанные волосы, в которых, помимо ветра, явно побывали чьи-то настойчивые пальцы, припухшие зацелованные губы и сияющие глаза, которые я прятала за чёлкой, так же, как и вспыхнувшие щеки, то не подали вида, дожидаясь нас у входа с полнейшей невозмутимостью на лицах. Чонгук тоже идеально держал лицо, хотя довольная улыбка все равно пыталась растечься по его губам и ему с трудом удавалось её удерживать после такого взрыва драйва и адреналина, все ещё гулявшего в нашей крови. — Господин, мы можем приступать к службе? — учтиво поклонился Намджун, а Джин открыл мне входную дверь, мягко улыбаясь. Чонгук усмехнулся, пропуская меня вперёд и заходя следом, оглянувшись и бросив через плечо: — Приступайте. Его голос был холоден и спокоен, не имея ничего общего с тем хриплым вкрадчивым мурлыканьем, ласкавшим мой слух сегодня ночью в его спальне и полчаса назад в гараже. Он снова стал ледяным принцем, привыкшим раздавать приказы и ожидавшим беспрекословного подчинения. Джин занял уже привычное место в гостиной, а мы поднялись наверх, чтоб переодеться и принять душ. — Ты не будешь завтракать? — обеспокоенно спросила я, поглядывая на часы и на то, как он быстро собирается. Чонгук с улыбкой отмахнулся: — Перекушу что-то по дороге. — Это вредно… Ты совсем о себе не заботишься, — вздохнула я, на что он с дразнящей улыбкой поймал меня за талию, притянув к себе, и чмокнул в кончик носа, заставив фыркнуть и упереться ладонями ему в грудь, со смехом пряча лицо от его настойчивых попыток утянуть меня в полноценный поцелуй. — Зато у меня есть ты --- та, что заботится обо мне, даже когда я забываю это делать… — усмехнулся брат и, устав от моих брыканий, прижал мои руки к телу, полностью меня обездвижив, и жадно впился в мои губы, раздвигая их языком и без труда ломая любое сопротивление. Сдавшись, я обмякла в его руках, позволяя ему ласкать мои губы, сама растворяясь в жаре его поцелуев и позволяя ему насытиться мной на весь день наперёд. — Я буду весь день думать о тебе… — пообещал брат, улыбаясь и прижимая меня к себе, когда, до головокружения нацеловавшись, мы уже стояли у двери спальни. — А я о тебе, родной…- я вздохнула, позволив его мягким губам в последний раз прижаться к моим, прежде чем он меня отпустил и, бросив: — До вечера, малышка, — вышел, оставив меня кусать губы и счастливо улыбаться. Чонгук уехал, а я спустилась на кухню, чтоб позавтракать, пригласив Джина составить мне компанию. Мы довольно быстро расправились с едой, но, не успела я подняться к себе, как в дверь снова позвонили. Мы удивлённо переглянулись, гадая, кто это может быть, но он опередил меня, направившись к двери. На пороге стоял незнакомый парень и пытался заглянуть внутрь через его плечо, которым он загораживал проход и меня, застывшую посреди гостиной. — Кто вы и что вам нужно? — грозно рыкнул мой верный рыцарь. — Я от господина Криса Ву. Услышав это имя, я побледнела, что не укрылось от Джина, и его рука потянулась к скрытому под пиджаком пистолету. — Госпожа Лиса здесь? — не унимался парень. — Что тебе от неё нужно? — Мой господин просил передать ей этот конверт лично в руки. — Передай своему господину, чтоб катился ко всем чертям, так же как и ты! — рыкнул Джин, забирая конверт из рук испуганного курьера, наверняка даже не подозревавшего, что в плотном белом конверте, который он сейчас держал в руках , была моя смерть. — Госпожа, это вам, — Джин повернулся ко мне, как только за посыльным закрылась дверь, но, увидев, каким мертвенно - бледным стало моё лицо, когда я стала медленно оседать на пол, бросился ко мне, подхватив на руки в тот момент, когда свет померк и все окутала непроглядная тьма.