***
Плотный пар в душевой кабинке обволакивал пространство, скрывая за запотевшими стёклами парня, который, казалось, изо всех сил пытался не рассыпаться на осколки окончательно. Чимин упёрся руками в стену, облицованную кафелем, опустил голову и стоял так, пока струи горячей воды били по его спине. Он выкрутил вентиль с горячей водой почти на максимум, но даже это не могло согреть его продрогшее тело. Словно оно замёрзло изнутри, покрылось тонкой коркой льда. И как ни пытайся, что ни делай, этого уже не изменить. Жалкие попытки совладать с собой, привести мысли в порядок терпели поражение за поражением. Нужно было просто дожить этот день, и, быть может, завтра… всё будет немного проще. Ведь если его не убили на дороге, то сам он не имеет права добивать себя морально. Но почему-то, вопреки этому, уже почти час стоит под горячим душем и продолжает чрезмерно медленно затягивать удавку на шее. Чимин сплёл её сам, собственными руками, из необоснованно обидных упрёков, которые Чонгук выплюнул ему в лицо несколькими часами ранее. И сейчас, повязав этот груз на свою хрупкую шею, с мазохистским удовольствием затягивал эшафотный узел. Всё смешалось. Обрывки чужих фраз сплелись с его криками, ощущение леденящего душу страха — с резкими движениями когда-то его мужчины. Оглушительный звук сигнала встречной машины и свистящий до запаха жжёной резины визг колёс. Резко вскинув голову, он сделал жадный вдох. Лёгкие жгло от нехватки кислорода, и Чимин закашлялся, отойдя немного в сторону. Тело абсолютно не хотело слушать мозг, который, казалось, никак не мог определиться: существовать в этом кошмарном дне дальше, продолжая выполнять механические функции, или же подать команду и потерять сознание. Отключиться, уйти от болезненных воспоминаний, врубить защитный режим. Чимин будто бы через силу двигал отяжелевшими руками — он заставил себя повернуть вентиль, промокнуть влагу с тела полотенцем, завернуться в белый банный халат и на ватных ногах выйти из ванной. Время, проведённое в душевой, должно было принести за собой облегчение, но вместо этого парень чувствовал сильную слабость и, из последних сил преодолевая жалкие метры до кровати, рухнул на матрас. Он ещё немного дрожал, поэтому сразу закутался с головой в большое гостиничное одеяло, вдыхая запах стирального порошка с ткани. Здесь было… спокойно. Пусть это чувство было обманчивым, мнимым, но тело моментально отреагировало на эту перемену, и мышцы, до этого словно налитые свинцом, расслабились. Парень, не в силах больше бороться с сонливостью, провалился в забытьё. И если организм перешёл в режим энергонакопления, то мозг продолжал услужливо подкидывать подсознанию воспоминания пережитого стресса ночными кошмарами. Огромная тень нависала над Чимином, и чем больше она становилась, тем меньше от страха становился он, как будто сжимался, желая остаться незамеченным. Он старался слиться с пространством, потеряться среди интерьера, лишь бы чёрная тень не смогла найти его и дотянуть до него свои уродливые когтистые руки. Внезапно она схватила сжавшегося в уголке парня и швырнула его на ночную трассу. Прямиком на разделительную полосу, где он, потерянный, брёл, не понимая точно, куда движется. По его лицу больно хлестал дождь, а по ногам били брызги от проезжающих мимо машин. На мгновение его ослепил свет фар, и он, запнувшись, рухнул на колени, пряча голову руками. Но вдруг картинка изменилась, и звук дождя сменился громкими звуками музыки. Чимин опустил руки и огляделся — со всех сторон, куда ни повернись, на него смотрели сотни пар глаз. Они словно изучали его, оценивающе оглядывали: медленно, нахально. Сальные взгляды бежали по его телу с ног до головы. От этого хотелось спрятаться, укрыться, но… музыка внезапно стихла, и вместо неё по ушам ударил оглушительный смех толпы. Они издевались и как будто говорили ему: Ты здесь чужой. Чимин, полностью дезориентированный, вскочил на ноги и начал метаться в круге в попытке выбраться наружу. Но толпа становилась только больше, и круг постепенно сужался. Тогда он, уже на грани отчаяния, трясущимися руками достал из мокрых джинсов телефон и попытался набрать номер Чонгука. Но пальцы нажимали мимо нужных цифр или не слушались вовсе. Толпа уже облепила его, и среди жуткого смеха раздался один, самый громкий механический голос Минсока. Он что-то говорил, но сквозь шум Чимин никак не мог разобрать ни слова. Находясь на грани истерики, он сел на пол, обхватил колени руками и, пошатываясь из стороны в сторону, просто ждал, когда круг замкнётся и его уничтожат. Вдруг в толпе парень наткнулся на взгляд чёрных глаз — родной, любимый, тот, который должен был спасти. Он резко поднялся на ноги и, отпихивая от себя чьи-то длинные пальцы с ярким маникюром, закричал. Но голос не слушался его, парень лишь открывал рот. И единственное, что вышло — это задушено простонать. Чимина подбросило на кровати, и он вскочил, оглядываясь по сторонам. Несколько секунд пытался понять, где он и куда всё пропало, но когда, наконец, осознал, что это был всего лишь сон, по привычке повернулся набок. Хотел прижаться к Чонгуку, почувствовать тепло его тела, ощутить себя в безопасности. Запоздало вспомнив, что он один в чужом гостиничном номере, сжался, обхватывая колени руками. Один. И рядом нет того, кто обещал защищать от всех ночных кошмаров. Глупые слёзы снова покатились по щекам, и парень, не до конца осознавая, что делает, взял с тумбочки телефон и хотел было позвонить Чону. Набрать заученный наизусть номер, позорно разреветься и попросить забрать его. Он не мог больше находиться в этом номере один, слышать давящую на уши тишину, чувствовать, как тело дрожит под тёплым покрывалом. С каждой минутой здесь, вдали от своего любимого мужчины, его душа рвалась в клочья. Чимин разблокировал экран и занёс было палец над иконкой трубки, но в следующую секунду его словно током шарахнуло осознание: Чонгук не позвонил ему и не написал. Тот, кто клялся быть рядом всю жизнь и оберегать, наплевал и забыл, стоило только покинуть его дом. Он не верил своим глазам и до исступления монотонно обновлял экран — раз за разом проводил пальцем по сенсору, надеясь увидеть над иконкой журнала звонков заветную галочку пропущенного вызова или значок сообщения в их чате. Но они издевательски не меняли свой статус. Очередная волна обиды и злости накатила на него и накрыла с головой, заставляя снова задыхаться. Чимин сейчас черти где, брошенный в огромной холодной кровати, и, похоже, этот факт расстраивал только его одного. Чонгук же, казалось, чувствовал себя замечательно. Парень с психу швырнул телефон подальше от себя и, накрывшись с головой одеялом, спрятался от этого мерзкого, прогнившего фальшью и обманом мира. Пошло оно всё к черту! Тишина отсчитывала секунды до рассвета, небо за окном постепенно серело, а Чимин всё так же гипнотизировал экран телефона. Он, успокоившись, через какое-то время вылез из своего импровизированного укрытия, пошарил рукой по простыне и, нащупав гаджет, с силой сдавил его в ладони. Заряд показывал предательские десять процентов, а телефон продолжал молчать. Ничего. Ни единого слова или попытки связаться с ним, узнать, где он и всё ли с ним хорошо. Чонгук полностью игнорировал его отсутствие, и это било больнее всего. Осознание, что он не так уж нужен и важен, хлестало его по щекам, заставляя грызть себя и уничтожая всякую надежду на «долго и счастливо». «Не гони быстро, маленький мой» «Я приеду завтра, поговорим» «Надеюсь, ты в безопасности» Ничего. Нет, Чимин не ждал извинений, потому что виноват. Сам влез туда, куда не стоило, наверное, вмешиваться. Ведь если Чонгук не пускал его в эту сферу своего влияния, значит, на это были какие-то свои причины. Но и Чимин не мог игнорировать Минсока, его рассказ, фирму, сына. Мужчина бы умер, забери Чонгук у него последнее напоминание о погибшем. А что в итоге? В итоге сейчас умирает он сам, лежа в гостиничном номере чертовски далеко от дома… Нахрена ему нужно всё это? Чужие страдания, забота о жизни или моральном состоянии посторонних, когда сейчас он сам не нужен никому. Его никто не ищет. Его никто не потерял. Его никто не ждёт. Он не нужен НИКОМУ. Проваливаясь в редкие минуты сна, Чимину, казалось, что кто-то стучит в его дверь, и он скорее бежит открыть её. Распахивает, а на пороге никого. В следующую секунду парень вдруг слышит голос за спиной: «Маленький мой, иди ко мне!» Оборачивается, идёт навстречу протянутой руке, но образ Чонгука вдруг рассеивается, и пальцы хватают лишь воздух. От беспомощности он падает на колени, скулит, прося забрать его обратно, но комната отвечает лишь тишиной. Чимин с большим усилием открыл опухшие после беспокойного сна глаза и, уставившись в белый потолок, попытался сфокусироваться. Стук в дверь не прекращался, и парень уже не понимал, где реальность, а где сон. Он повернул голову к окну и потухшим взглядом смотрел, как утренние лучи заливают большую часть комнаты. Всё в мире продолжало своё движение: день сменился новым днём, солнце снова поднялось на горизонте и, несмотря на человеческое горе или душевную темноту, продолжило освещать Землю. Стук послышался вновь, и Чимин, превозмогая слабость, приподнялся на локтях, подтянулся немного и сел, оперевшись на спинку кровати. Комната кружилась, словно он находится на детской карусели, и тошнота подступала к горлу. Парень прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул, надеясь, что это хоть немного поможет ему справиться с последствиями ночных кошмаров, стресса и жуткого недосыпа. Спустя минуту стало немного легче. Стук повторился, и Чимин мысленно поблагодарил этого человека, ведь именно он помог вернуться в реальность. Парень опустил ноги на пол, нащупал комнатные тапочки и, шоркая ими и немного шатаясь, пошёл к двери. — Добрый день, господин Пак, — виновато улыбнулся парень в униформе. — Вы просили разбудить Вас в полдень. Ваш завтрак. — Спасибо большое, — Чимин принял тележку и, немного замешкавшись, пошарил руками в кармане халата. — Извините, минуту, — он закатил тележку в номер и, взяв купюру со столика, передал её работнику. Тот поклонился, спрятал деньги в карман и быстрой походкой исчез за поворотом в конце длинного коридора. Чимин вернулся в номер. Аппетита не было совсем, и его всё ещё немного подташнивало. Но он прекрасно понимал, что ему потребуются силы, чтобы пережить этот день. Поэтому не спеша, по небольшому кусочку впихнул в себя завтрак и запил всё крепким кофе. Ставя пустую чашку обратно на столик, парень неожиданно поймал себя на мысли, что по утрам Чонгук любит пить кофе из маленькой фарфоровой чашки, а после ужина Нанни наливает ему широкую чашку из китайского стекла на красивой ножке. Откуда Чимин знал это? Он никогда не пропускал совместные приёмы пищи, превратив их в своеобразный ритуал, это было время, когда они могли побыть вдвоём и спокойно поговорить о том, что предстоит сделать или как прошёл их день. По щеке покатилась непрошенная слеза, и парень поспешил смахнуть её салфеткой. Этот город кишел сотнями миллионов людей, а он ощущал себя чертовски одиноким. Как будто осиротел в один миг. Тоска дробила его сердце на куски, а земля, казалось, уходила из-под ног. Всё это было… таким неправильным. Всё это. Пустая холодная кровать. Номер в неизвестной гостинице. Завтрак на тележке, привезённый якобы заботливым персоналом. Сегодняшнее утро в корне отличалось от привычного, и это бесило. Злило. Причиняло боль. Сейчас бы сидеть на лекции и вполуха слушать, как Тэхён тараторит об очередном клубе или модном бутике, который они с Хобби посетили на днях. На столе рядом его должен ждать латте в подписанном стаканчике из кафешки возле универа. А в конце пары он должен обязательно написать короткое смс: «Люблю» и получить такое же в ответ: «Безмерно, до солнца». Чимин тихо всхлипнул и, подняв ноги на стул, упёрся лбом в колени. «Маленький мой, я люблю тебя», «Сокровище моё, ты самое лучшее, что случалось со мной в жизни», «Доброе утро, любимый». Он слышал эти слова будто бы вживую, хотя чётко осознавал, что в номере сейчас никого, кроме него, нет. Чимин поднял голову и вытер очередную слезу, прежде чем она успела скатиться и упасть на пол. Словно со стороны он видел Чонгука: тот мягко улыбался, после сна его волосы были в полном беспорядке, а глаза искрились неподдельным счастьем. Мужчина гладил щёку Чимина костяшками пальцев, а затем оставлял лёгкий поцелуй на кончике носа. Вот бы сейчас почувствовать это снова… К чёрту! Он хочет домой. Хочет в тёплые объятия. Хочет свой прощальный поцелуй возле машины. Такой, чтоб уткнуться носом в шею и втянуть запах любимого парфюма. Легко коснуться губами нежной кожи и довольно улыбнуться, видя мурашки, бегущие по мужской шее и поднимающие мелкие волоски. Ему не нужно ничего: ни спасать каких-то там посторонних людей, ни показывать свою обиду или тешить самолюбие. Ему плевать на гордость, на то, что его обидели, накричали, а может быть, даже и ударили бы, не сбеги он вовремя из кабинета. Чимин хочет к нему. Он хочет к любимому мужчине. Чимин решительно поднялся со стула, так, что ножки заскрипели по паркету, и быстрым шагом направился в ванную. Утренний душ занял у него рекордные десять минут, а ещё через пятнадцать он уже стоял на ресепшене и сдавал ключи от номера. А после, буквально расталкивая людей, обгонял их, чтобы побыстрее выйти на улицу, попасть на парковку и прыгнуть за руль брошенной тут на ночь машины. Наверное, со стороны он был похож на безумца или одержимого, но ему на это было плевать. Парень завёл мотор и хотел было рвануть в сторону Сеула, но машина, предупредительно моргнув красным знаком STOP на приборной панели, отказывалась двигаться куда-либо, пока не прогреется двигатель. Время текло безумно медленно, и Чимин нервно барабанил по рулю пальцами. Повернув зеркало заднего вида к себе, он рассматривал в нём опухшее после тяжёлой ночи лицо, глаза с лопнувшими капиллярами и немного отекшую от удара верхнюю губу. Его внешний вид полностью отражал внутреннее состояние: такой же побитый, вымученный, почти уничтоженный, видевший только одну цель. Ему нужен Чонгук. Чимин больше не оставит его. Полетит с ним в Штаты, Японию, Англию, в любую точку земного шара, куда бы мужчину ни завела работа. Перенесёт все свои вещи в его комнату и больше не проведёт ни единой ночи над конспектами. Только в его кровати. Только в его объятиях. Только с ним. Рванув со стоянки, парень сразу набрал предельно допустимую скорость и летел, боясь оглянуться назад, словно за ним кто-то гнался. В ушах звенело, зрение и слух стали туннельным, а в голове билась одна мысль: без Чонгука он загнётся. Стоило ему проснуться, как он понял, что задыхается. Что спать одному в кровати невыносимо, завтракать в одиночестве до жуткого неправильно, а жить без мужчины — больно. Плевать, если ему придётся выслушать нравоучения о своём поведении. Плевать, если даже придётся просить прощение. На всё плевать. Главное — увидеть его, почувствовать тепло хотя бы кончиками пальцев. Чимину казалось, что он медленно, но верно сходит с ума. Одна мысль о том, что они могут больше не увидеться, ввергла его в такое состояние страха и паники, что он вжал педаль газа в пол и летел, уже не обращая внимания на знаки ограничения скорости или камеры контроля скоростного режима. Заметив вдалеке мигающие маячки полиции и скорой помощи, Чимин сбросил скорость и, подъехав к стоящей на трассе веренице машин, остановился. До города оставалось каких-то несколько километров, до Чонгука осталось около двадцати минут езды, а он застрял здесь, на трассе. Чтобы не свихнуться окончательно от ожидания, парень рисовал в своей голове картинки. Как приедет к офису Чонгука, залетит в лифт, будет отсчитывать секунды до семнадцатого этажа, выйдет в коридор и, не слушая криков секретаря в спину, распахнёт дверь. Как быстрым шагом преодолеет расстояние до стола и запрыгнет на колени сидящего за рабочим столом Чонгука, вцепляясь в него руками и ногами. Обнимет крепко-крепко и почувствует в ответ, как сильно сожмутся руки мужчины на его спине. И только в этот момент почувствует себя живым. Плевать, если в кабинете будет кто-то посторонний, пусть хоть все руководители соберутся, ему всё равно. Он при всех скажет, как сильно любит, и каждому в лицо крикнет, если понадобится, что ему не стыдно, что он любит мужчину. Ни единой секунды сожаления. И пусть все сдохнут от злости или от зависти, или вообще пусть все испарятся из кабинета, потому что ему нужны эти губы. Ему до покалывания на кончиках пальцев просто жизненно необходимо зарыться в густые чёрные волосы и услышать ответный тихий стон. Как воздух нужно почувствовать, что он нужен, что его все ещё любят также сильно, как он. И что вся его жизнь имеет смысл. Чимин поёжился от мурашек, пробежавших по телу, и включил печку. Пробка не двигалась совсем. А вскоре за спиной он услышал вой сирены от приближающегося кортежа спасателей и реанимобилей. Мужской голос по громкой связи просил машины расступиться и дать возможность проехать. Двигатели зарычали, и все, кто мог, медленно лавируя, прижимались к обочине. Скорая пробиралась сквозь них, выдирая себе каждый сантиметр дороги для спасения чьей-то жизни. Чимин наблюдал, как отчаянно водитель давил на клаксон спецсигнала, прося машины уступить им дорогу, а в следующую секунду молодой врач выскочил из салона и с медицинской сумкой помчался по обочине туда, вперёд. Время тянулось настолько медленно, что это начинало сводить с ума. Ему нужно было вперёд. Он погибал в ожидании. В лучшем случае протянет ещё час, а потом перестанет дышать, если не увидит любимое лицо. Быть может, сесть на хвост очередной скорой и протиснуться вместе с ней сквозь пробку? Или же бросить машину прямо здесь, на обочине и пойти пешком? А потом поймать попутку и добраться до города. В голове Чимина возникали идеи, и он кидался от одной к другой, казалось, действительно теряя рассудок и здравый смысл. Но судьба сегодня оказалась жестокой сукой и играла против него. Парень корил себя за то, что тогда послушал Юнги и поехал в отель. Нужно было вернуться в город, тогда бы сейчас бы он уже был в тёплых объятиях своего любимого мужчины. Чимин настолько ушёл в свои мысли и переживания, что уже не замечал ничего вокруг: весь шум, паника, рокот двигателей ушли на второй план. От очередного воя сирены скорой помощи, что пронеслась мимо, парень как будто очнулся. Выхватил взглядом телефон, лежащий на сиденье, и потянулся к нему. В этой сумасшедшей и почти одержимой спешке он совсем забыл о нём. Заряд был на минимуме, и Чимин, открыв бардачок, чтобы взять кабель, не сумел сдержать разочарованного вздоха. Находившаяся здесь ранее зарядка теперь лежала в Hummerе, а новую он так и не успел купить. Сокрушённо посмотрев на экран, он вновь ощутил холод — ни одного пропущенного звонка или сообщения. Чонгук прекрасно обходится без него, не ищет его, застрявшего здесь, как будто на другой стороне пропасти. Он даже не пытается связаться, чтобы узнать, где он и всё ли с ним в порядке. Пальцы задрожали, а по щекам потекли слёзы. «Я хотел, чтобы ты принадлежал мне, и ты принадлежишь мне» «Ты мой» «Что ещё тебе нужно?» «Тебе мало развлечений, денег?» Каждая брошенная тогда Чонгуком фраза била острее ножа, глубоко рассекающего нежную кожу на груди. Медленно отравляла организм, проникала в лёгкие, сжимала горло, заставляя задыхаться. А действительно ли он был так сильно необходим мужчине, как всегда думал? Как тот об этом без устали твердил. А он, наивный дурак, верил каждому слову. И всё бы ничего, только вот есть одна проблема: когда слова идут вразрез с действиям, они ничего не стоят. Они теряют свой смысл. Ведь сейчас только Чимин так сильно жаждал вернуться обратно. Быть может, он уже надоел Чонгуку? И мужчина, наверное, вздохнул с облегчением. А быть может, вся эта ситуация — всего лишь повод, чтобы от него избавиться. Чимин провёл руками по волосам и откинул голову на спинку сиденья. Всё оказалось намного серьёзнее, чем обычная ссора. Чонгук зол на него? Ещё не простил? Когда он вернётся и залетит в знакомый до каждой детали кабинет, его просто выгонят? Отчитают, что он мешает работать? А если кто-то посторонний будет рядом, то Чон без колебаний выставит его за дверь? Парня начало колотить с новой силой, и печка уже не спасала. Казалось, что его окатили ледяной водой или бросили в прорубь. Страх сковал тело, ноги онемели, и он не мог пошевелить ими, чтобы нажать на педаль, а пальцы не слушались вовсе. Паника накрыла его с головой, и Чимин выскочил из машины. Ему нужен кислород, иначе он сойдёт с ума. Парень отошёл на обочину подальше и, глубоко вдыхая тёплый весенний воздух, старался успокоить бешено бьющееся глупое сердце. Постепенно паника отступила, и желтые пятна, которые появились перед глазами, рассеялись. Шум в ушах пропал, и Чимин услышал множество звуков вокруг. Оказывается, водители нескольких машин также вышли на улицу и стояли небольшой группой, обсуждая аварию впереди. Пак слышал лишь отдельные слова, но этого с лихвой хватило, чтобы понять, насколько серьёзно и масштабно происшествие: так много жертв, пробка стоит уже ни один час, и дорога перекрыта полностью в обе стороны. А ведь он тоже мог быть там, в такой же аварии, лежать сейчас среди груды покореженного металла, если бы не справился с управлением. Он мог бы быть мёртвым или ещё хуже, навсегда остаться инвалидом, прикованным к коляске или кровати. Чимину казалось, что его уже ничто не способно ещё сильнее шокировать после пережитого эмоционального потрясения, но страх смерти ударил по нему с новой силой. Он был на пределе, нервы начинали сдавать, всё в его жизни менялось с бешеной скоростью, и ему сейчас было необходимо хоть что-то стабильное. То, за что можно было зацепиться и не отпускать. Медленно, на ватных ногах парень вернулся обратно в машину и, сев за руль, закрыл за собой дверь. Взял в руки телефон и, оставляя судьбе право выбора за него, набрал давно заученный номер. Телефон пискнул предупреждением о низком заряде и потух, так и не успев соединить хозяина с самым нужным ему абонентом.***
Истерика давно стихла. Тело перестало трясти от нервной дрожи, а безжизненные глаза смотрели вдаль, уже не ожидая ни чуда, ни окончания этого адского дня. Сегодня оказалось ещё более жестоким, чем вчера. Этот день не принёс с собой долгожданного облегчения, наоборот, всё стало только хуже. Пробка двигалась с черепашьей скоростью, а по количеству проехавших мимо спецмашин было понятно, что застряли они тут надолго. Чимин не чувствовал ничего, словно кто-то внутри него вырубил тумблер эмоций. Полное опустошение и изнеможение. Вот уж точно: эти эмоциональные качели доконают его раньше, чем он вернется домой. А где теперь этот дом? Наверное, в особняке его ждёт у дверей собранный чемодан. Их квартира с Тэхёном — один сплошной триггер: куда ни посмотри, там каждая деталь напоминает о Чонгуке. Куда же ему ехать теперь? Даже большинство друзей — это знакомые Чона. Чимин откровенно не знал, что делать и ощущал себя брошенным среди сотен застрявших в этой пробке людей. Он перевёл взгляд в зеркало заднего вида и, глядя себе в глаза, задавал один единственный вопрос: что он, чёрт возьми, творит со своей жизнью? Когда его эмоции и чувства вышли на первый план, полностью заглушив голос рационального мышления? Чем он руководствовался, когда прыгнул в тачку и понёсся обратно, забывая о себе, о своём Я, ведомый лишь мыслью увидеть ЕГО. Из раздумий Чимина вывел резкий звук сигнала — пробка медленно двинулась вперёд, и сзади стоящий автомобиль призывал его начать движение. Впереди парень заметил съезд вправо, и те долгие минуты, пока плотный поток проползал жалкие метры, Чимин боролся сам с собой. Но как только он добрался до поворота, вывернул руль и, вжав педаль газа, понёсся в противоположную от Сеула сторону. Пора было привести свою жизнь в порядок. Назад он точно пока не вернётся.***
Сеул провожал его проливным дождём — слишком частое явление за последние несколько недель. Наконец, пройдя паспортный контроль и пункт досмотра багажа, Чонгук очутился в зоне ожидания. Там было шумно и душно, несмотря на несколько больших кондиционеров, расположенных по периметру помещения. Множество людей сидели на пока ещё свободных креслах, собираясь скоротать там оставшееся до вылета время. Несмотря на всю эту толпу, мужчина чувствовал себя одиноким и… каким-то потерянным. Он миновал ларьки с сувенирами и подошёл к панорамному окну, рассматривая взлётную полосу, самолёты, технику, людей, старающихся не промокнуть в такую погоду. Пальцы коснулись холодного стекла, в точности повторяя путь одной из множества капель, и замерли где-то на середине. «Дождь идёт, когда ты скучаешь» — Чон слышал это выражение множество раз, но только сейчас, казалось, в полной мере осознал его. Прочувствовал. Странно, все его перелёты всегда проходили по одному сценарию: город сменялся городом, закат — рассветом, номера в отелях были однотипными, а наутро его снова ждало то же самое. Он не замечал ничего вокруг в погоне за деньгами, властью, а сейчас вдруг понял, что гнался совсем не за тем. Сейчас он замечал тяжёлые тучи, нависшие над городом, молнию, сверкнувшую где-то на горизонте, собственное одиночество, сдавившее грудь в тисках, боль и страх потери. Эти чувства проникали в кровь, текли по венам, оседали в каждом органе, заставляли сердце биться чаще. Чонгук чувствовал их, когда поднимался по трапу, когда садился на своё место. И когда самолёт, наконец, набрал скорость и оторвался от земли, тоже чувствовал. Только после взлета он позволил себе расслабиться, откинул кресло немного назад и прикрыл глаза. Flashback — Гука, посмотри на небо, это облако похоже на сердечко. Хочешь, я подарю тебе его? — Чимин лежал на белом песке и тыкал пальцем в небо. Второй же рукой он сделал козырёк из ладони, прикрывая глаза от прямого солнечного света. — Это моё сердце. Оно летит к тебе, держи его крепко, — Чимин неожиданно сел и, протянув обе ладони вперёд, подул на них, отправляя импровизированное сердечко адресату. — Маленький мой, — рассмеялся в ответ мужчина. — Ты хуже ребёнка, честное слово. — Лови же, — надул губы Чимин. — Поймал! — Чонгук вытянул руку в сторону и сжал ладонь. — Теперь оно будет жить у меня, — Чимин звонко засмеялся и, быстро вскочив на ноги, побежал в воду. Когда глубина достигла чуть выше колена, он нырнул вглубь, прячась в волне с головой. Чонгук снисходительно покачал головой и улыбнулся, когда макушка парнишки показалась над водой. Он пальчиком поманил мужчину к себе, отходя спиной дальше от берега. — Дразнишься? — громче сказал Чон. — А если я догоню тебя, что будешь делать? Быстро нырнув в воду, мужчина за считанные секунды нагнал парня и, схватив его за щиколотку, потянул к себе под воду. Чимин визжал и брыкался, махал ногами и бил руками по воде. Но вскоре сдался и позволил утащить себя под воду. Чонгук обхватил его за талию и встал на ноги, поднимая их над водой. — Ты знаешь, как сильно я люблю тебя? — прошептал Чимин, гипнотизируя его губы. — Это ещё нужно выяснить, кто из нас больше. Не уверен, что тут ты на первом месте, — прошептал в ответ Чонгук и, проследив, как кончик розового языка мелькнул в уголке губ, потянулся навстречу поцелую. End flashback По громкой связи объявили о том, что самолёт скоро совершит посадку, и Чонгук поспешил закрыть документ, в котором работал последние минут двадцать. Вскоре после взлёта он включил ноутбук и просматривал последние файлы, сохранённые на рабочем столе. В груди болело так сильно, что казалось, работа — единственный способ отвлечься от роя навязчивых мыслей в голове. Тем более, когда ты на высоте десяти тысяч метров над землей. Сейчас же, после объявления, ноутбук был поспешно убран в сумку, а сам мужчина устремил свой взгляд в иллюминатор, наблюдая, как за стеклом проносятся облака. Через некоторое время, миновав облачность, он увидел множество пока ещё крошечных домов под ними и взлётную полосу впереди. Самолёт быстро пошёл на снижение, мягко коснулся земли и уже через несколько минут полностью остановился. Стюардесса объявила о том, что можно отстегнуть ремни безопасности. — Пожалуйста, вы можете пройти к выходу, — на её губах играла слишком широкая и явно фальшивая улыбка. Но Чонгук всё равно учтиво попрощался и, подхватив лёгкую куртку, сумку с ноутбуком и чемодан, направился на выход. Спускаясь по трапу, он слегка улыбнулся — несмотря на раннее время, солнце светило уже довольно ярко. Это так отличалось от дождливого Сеула. Утренняя дымка рассеялась, и если присмотреться, на уже зелёной траве можно было заметить капельки росы, блестящие, словно крошечные бриллианты. Несмотря на весну, было довольно тепло, и хоть он и находился не так далеко от своего города, разница климата со столицей заметно ощущалась. Мимо шли такие же, как и он, пассажиры. Кто-то катил по асфальту свои небольшие чемоданы, а кто-то, наоборот, спешил в здание аэропорта забрать свой багаж. Чонгук, кажется, лет пять не летал на общественных самолётах и успел отвыкнуть от аэропортной толкучки. Довольно быстро пройдя контроль, мужчина вышел в главный зал аэропорта, осматриваясь по сторонам. Он слишком привык к комфорту и отличной организации своего рабочего удобства, но эта была не одна из его обычных командировок. Это была частная поездка, и встречать его корпоративный автомобиль не будет. Чон выдвинул ручку чемодана и направился на улицу, а выйдя на стоянку, оглянулся по сторонам в поисках свободного такси. Как это обычно и бывает, перед ним тут же остановилась машина. Загорелый пожилой водитель быстро выскочил из салона и, приветливо улыбаясь, сразу же подошёл к багажнику. — Доброе утро, господин. — Доброе. Чонгук передал чемодан мужчине, а сам устроился на заднем сиденье автомобиля, положив рядом с собой только свою сумку и куртку, для которой здесь оказалось слишком жарко. — Куда едем? — водитель смотрел в зеркало заднего вида, ожидая, когда ему скажут нужный адрес. — 135 Jinnam-ro, Nam-gu, пожалуйста. — Отлично. Время поездки двадцать минут, — двигатель заревел, и машина тронулась с места. По давно выработавшейся привычке Чон достал телефон и сразу же открыл электронную почту, чтобы проверить входящие сообщения. Быстро напечатал ответ на одно, сохранил файл с другого, затем открыл его, чтобы прочесть. Задержался на нужных пунктах, достал стилус, спрятанный в корпусе, вычеркнул несколько строк, добавил нужные предложения, сохранил и отправил письмо обратно адресату. Убрав телефон в карман, он перевёл взгляд на улицу — за окном мегаполис тонул в весенней зелени многочисленных деревьев. Flashback – Чонгук, — мужчина услышал шёпот и отвлёкся от созерцания огненных языков пламени, которые жадно облизывали поленья в камине. — Да, сокровище моё, — он повернулся к мальчишке и поцеловал его мягко в губы. — Мы не потеряем друг друга? — спросил он, заглядывая с надеждой в любимые глаза. — Никогда, маленький мой, — Чон сильнее стиснул Чимина в объятиях и опустил подбородок на его макушку. — Ничто на земле не способно заставить меня отказаться от тебя, — прошептал он, почувствовав, как тот ещё сильнее прижался к его груди своей щекой. — Люблю, — еле слышно тихий ответ смешался с треском поленьев в камине. End flashback. Чонгук, как и было обещано водителем, быстро добрался до отеля. Забронировать себе люкс заняло около пяти минут, ещё пару — подъём на лифте и несколько шагов до номера. Ключ, два поворота и вот он уже на месте. Но вот решиться набрать такое важное и нужное сейчас сообщение, времени ушло куда больше. Пока он утром ехал в аэропорт, пока летел в самолёте, его уверенность была намного сильнее, чем сейчас. Поэтому мужчина сначала переоделся, в последний раз на сегодня выслал инструкции по работе секретарю, ответил на несколько сообщений от Намджуна и проверил почту. Подтвердил внесенные ранее им правки в документ и подошёл к окну. Тэгу гудел так же как Сеул. Почему Чимин выбрал именно этот город, чтобы спрятаться от него, до сих пор оставалось загадкой. Чон вытащил из кармана телефон и, наконец, открыл нужную ему вкладку. Он несколько раз набирал текст, потом стирал его, потом набирал снова. В конце концов, так и не сумев определиться, отправил простое: «Доброе утро. Давай поговорим». «Я вернусь через пару дней», — ответ не заставил себя долго ждать. «Я в Тэгу. Просто скажи мне место и время», — написал мужчина, бегая пальцами по экрану. Окно диалога молчало, вместе с ним, кажется, и его сердце тоже пропускало удары, пока он отсчитывал чертовски длинные минуты. «Duryu Park, в полдень. Возле озера есть лавочки», — пришло почти через десять минут ожидания, и Чонгук облегчённо выдохнул — по крайней мере, у него будет шанс поговорить.***
Чонгук приехал немного заранее, не смог сидеть в своём номере в полной тишине и одиночестве. Он вышел из такси и медленным шагом направился к месту встречи. Так странно, уже, казалось, бесконечно много времени прошло с тех пор, как ему удалось вот так просто выбраться в парк. Когда они с Чимином вернутся домой, нужно устроить выходной, взять корзину с закусками и провести весь день на набережной реки Хан. Можно побродить по аллее, покататься на велосипедах из проката, а затем расстелить плед на газоне в парке и, любуясь облаками, пролежать на нём весь день в обнимку. От этих мыслей у мужчины пробежали мурашки по спине, и он передёрнул плечами. Дойдя до стоянки, Чонгук увидел синий McLaren и, подойдя к нему, провёл пальцами от багажника по дверцам и до капота. Разбитая фара привлекала его внимание. Его маленький потерянный мальчик, наверное, сильно испугался там, на трассе. И он обязательно залечит все плохие воспоминания последних дней, заменит их на счастливые, укутает своей любовью. Завернёт Чимина в неё, как в перину, отогреет и вернёт улыбку на любимое лицо. Непременно расскажет, как тот дорог и незаменим для него, и никогда больше не допустит такого разлада между ними. Нужно только найти его, крепко обнять, и тогда всё обязательно встанет на свои места. Минуты до назначенного времени тянулись настолько медленно, что Чону начало казаться, что время во всём мире остановилось, и полдень не наступит никогда. Ещё ни одной встречи за всю свою жизнь он не ждал с таким трепетом и в то же время с таким страхом. Ей-богу, он нервничал сейчас так, как ни нервничал ещё никогда в своей жизни. Его мальчишка просто психанул — юношеский максимализм кидает его из крайности в крайность, но стоит им встретиться, как Чимин забудет все обиды. Эти мысли успокаивали Чонгука. Он ждал того момента, когда снова сможет увидеть любимое лицо, положить ладонь на щёку, провести по ней большим пальцем. А потом притянуть парня к себе, на секунду задержав дыхание, и наконец-таки почувствовать, как пухлые губы приоткрываются в ответном поцелуе и мягко скользят по его собственным. Подойдя к озеру, мужчина быстро окинул взглядом прилегающую территорию и в самом дальнем углу под пышной ивой обнаружил Чимина. Тот сидел, склонив голову, и что-то быстро печатал в телефоне. Чонгук невольно втянул воздух и замер, не дойдя всего лишь несколько метров. Его сокровище, самый бесценный бриллиант — живой и невредимый. Перед глазами вереницей пронеслись картинки из больницы, и Чон поёжился от ощущений холода и ужаса, накативших на него с новой силой. Хорошо, что всё это уже позади, а сейчас, в этот самый момент, его мальчик здесь, на расстоянии вытянутой руки. И мужчина обязательно протянет её Чимину, чтобы взяться настолько крепко, насколько возможно, и больше никогда не отпускать. Чтобы душа в душу, чтобы дыхание в унисон, чтобы общий пульс и одна на двоих жизнь до самого последнего дня. Он смотрел на него и чувствовал, как пропадает тяжесть с плеч, как с каждой секундой становится легче дышать, как мир вокруг наполняется звуками, цветами, запахами. Словно возвращается к своему привычному существованию, и всё становится на свои места, ощущается чертовски правильно и спокойно. Когда в этих маленьких руках оказалось так много? Каким образом там очутилась вся жизнь мужчины? Этого Чонгук не знал. И чем ближе он подходил, тем громче слышал ускоряющийся стук собственного сердца. Парень заметил приближающийся силуэт, быстро убрал телефон и как-то немного нервно пересел в сторону, освобождая место, а затем спрятал руки в карманы худи. — Привет, — первым заговорил он, бросив короткий взгляд. А Чону показалось, что он не слышал этот голос целую вечность. — Здравствуй, маленький мой, — мужчина сел рядом и, вытянув ноги, сложил их одна на другую. — Хорошая погода сегодня, — кретин, конечно, это именно та тема, которую так важно сейчас обсуждать. Просто… стоило ему посмотреть в глаза Чимина, как все мысли вылетели из его головы. Не было слов, хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось, и он мог опять ощутить тепло любимого тела в своих руках. Кончики пальцев зудели от необходимости дотронуться до парня, и Чон сжал руки в кулаки, пряча их в карманы лёгкой куртки. — Хорошая. Дождя нет, — разочарование тенью мелькнуло в уголках глаз, и после выражение лица снова стало равнодушным. — Ты разбил фару? — Да, — глухо донеслось в ответ. — Занесло на мокрой дороге. Немного не рассчитал и задел отбойник на обочине. — Всё обошлось? Ты не пострадал? — Чонгук обеспокоенным взглядом бегал по профилю парня, казалось, только сейчас замечая небольшой шрам над верхней губой и слегка опухший нос. — Тебе стало интересно это только сегодня? Между ними повисла неудобная тишина. Видимо, они оба ожидали от встречи другого. Чимин, не поворачивая головы, смотрел вперёд, а Чон не мог отвести от него взгляда. Неожиданно лёгкий ветер растрепал волосы, и небольшая прядь волос упала парню на глаза. Чон поспешил убрать её, но его опередили, суетливо зачесав волосы назад. Поднятая рука так и повисла в воздухе. — Маленький мой, — сглотнул мужчина и, всё-таки опустив руку, аккуратно взял мягкую ладошку в свою ладонь. — Прости меня, пожалуйста. Я ужасный кретин. Знаю, что не заслуживаю тебя, но поверь мне и дай шанс всё исправить. — Какие сны тебе снились? — неожиданно спросил Чимин. Он склонил голову, посмотрел на их руки и, немного помедлив, аккуратно высвободил свою ладонь. — Сны? — Чонгуку показалось, что он неправильно расслышал чужие слова. — Да. Ты крепко спал без меня? — парень повернулся к Чону лицом, и тот почувствовал, как волоски на его руках моментально встали дыбом. Взгляд мальчишки будто бы потух, а его глаза были холодными и безжизненными. — Сокровище моё… — Чонгук снова протянул руку вперёд, но Чимин ушёл от прикосновения и немного отодвинулся на лавочке подальше. — Чон, пожалуйста, — голос дрожал. — Не называй меня больше так. У меня есть имя. — Хорошо, — язык мужчины предательски прилип к нёбу. Он сжал руку, стараясь как можно дольше сохранить ощущение чужой ладони, и поскорее спрятал её в карман. — Чимин. По-разному, — взгляд задумчиво скользнул по водной глади. — Иногда, как убитый, иногда не спал совсем, — Чонгук никогда не признается, в каком состоянии он прожил последние несколько дней — ему не нужна жалость. Он никогда не расскажет, как пошатнулось его эго, как глушил все чувства вискарём, как истошно кричал, просил прощения и доводил себя до исступления, лишь бы перестать чувствовать ненависть к себе. И как сильно ныло его сердце. — Это хорошо — спать без ночных кошмаров, — голос парня звучал всё дальше и дальше, и Чонгуку казалось, что расстояние между ними увеличивается с огромной скоростью. — Малень… — мужчина запнулся и на мгновение прикрыл глаза. — Чимин, мы оба виноваты в том, что произошло. Я не снимаю с себя ответственности. Я понимаю, как сильно облажался, я… — Гук, я виноват перед тобой только в том, что влез туда, куда не должен был, — Чимин поднял с края лавочки упавший листок ивы и бесцельно крутил его в пальцах. — Да, это моя вина. Я начал всё это. Извини за это. У меня не было права диктовать тебе условия касательно твоей работы. — Сокровище моё, я тоже был не прав, я повёл себя неправильно. Я должен был предвидеть любой сценарий. Чим, но пойми и ты меня, невозможно знать всё и обо всех, — Чон торопился объяснить всё и сразу, но выходило как-то сумбурно и путанно. — Все вы там, — парень даже не старался скрыть раздражение в своём голосе, — в своём мире больших денег давно потеряли человеческое лицо. Я думал, ты — исключение, но ошибся. — Чимин, — сравнение с другими людьми из деловой среды больно кольнуло в груди. — С тобой я всегда был искренен. Неужели я давал тебе повод сомневаться? — Конечно, — криво ухмыльнулся Чимин. — Спасибо, что очень искренне рассказал, где моё место и что я значу для тебя, — он снова повернулся к мужчине лицом и, глядя как-то устало, продолжил: — Чонгук, скажи, а ты вообще хоть когда-нибудь любил меня? — Сокровище моё, — мужчина ломался под этим взглядом — он больше не мог изображать, что они чужие друг другу люди. Как бы он ни пытался дать Чимину возможность сполна показать свою обиду, но его руки сами потянулись к парнишке и прижали к своей груди, стискивая рёбра. — Конечно, я люблю тебя! Я безумно люблю тебя! Я настолько сильно люблю, что больше не принадлежу себе. Я весь твой, маленький мой! Чонгук готов был кричать, лишь бы достучаться до парня. Как смешна жизнь — теперь пришла его очередь биться в закрытую дверь и царапать руками бетонные стены. Теперь он пытается что-то доказать. Теперь его очередь умолять. Мужчина с силой сжимал парня в своих объятиях в надежде, что сейчас, вот в эту самую секунду, Чимин не сможет больше изображать холодность и обнимет его в ответ. Уткнётся холодным носом в шею и, громко всхлипнув, обрушит на него всю свою злость. Выговорится, выплеснет все накопившиеся эмоции и наконец-то разрешит подступиться к себе. Время шло, и Чонгук с ужасом понимал, что не ощущает рук мальчишки на своих плечах и, кажется, переставал дышать. А секунды всё продолжали идти вперёд, и когда Чонгук почувствовал аккуратное прикосновение холодных пальцев к своим предплечьям в попытке разжать объятия, его мир окончательно рухнул. Но вопреки этой молчаливой просьбе, он обнял лишь сильнее, прижимая Чимина к себе ещё ближе. Пытался услышать биение чужого сердца, но тишина оглушала. Его мальчик не верил ему. — Чонгук, — послышался тихий всхлип, а затем еле слышный шепот: — Отпусти. — Любимый мой, — Чон на мгновение выпустил мальчишку из объятий, но только лишь для того, чтобы взять его лицо в свои руки и заглянуть в глаза. Поймать заледеневший взгляд и попытаться отогреть, растопить тот лёд, что застыл напротив. — Я люблю тебя больше всего. Ты мой воздух, ты моё всё. Я загибаюсь без тебя. Чимин, прости меня, пожалуйста. И дай всего лишь шанс. Один. Я не прошу больше, только одну последнюю попытку быть рядом, — он притянул парня к себе и поцеловал. Аккуратно, стараясь передать всю полноту своих чувств. Чон держал его в своих руках, как самое хрупкое произведение искусства, и перебирал податливые губы со всей присущей ему нежностью. Так странно, он ждал чужих слёз, но на самом деле сам готов был плакать. Чимин отвечал ему на поцелуй, но медленно, нехотя, скорее, просто по привычке. Он чувствовал, как тот борется сам с собой. Опять, снова, как в самом начале мужчина ломает его, заставляет подчиниться. Чонгук не хотел так больше, ему было противно от самого себя. Поэтому он оторвался от поцелуя, тяжело вздохнул, упёрся лбом в лоб парнишки и закрыл глаза. — Маленький мой. Ты нужен мне. Без тебя моя жизнь не имеет смысла. Чимин, я люблю тебя. — Чонгук, пожалуйста. Отпусти меня… — послышалась тихая просьба. Чон спохватился, что в порыве эмоций мог сделать больно, и убрал руки. — Извини, я не хотел, где болит? — Нет, Чон, — донеслось еле слышно. — Совсем отпусти. Давай разойдёмся. Чонгуку показалось, что его сердце сделало последний глухой стук и рухнуло куда-то в ноги. Он не верил в то, что слышал. Он не мог потерять теперь по-настоящему. — Сокровище моё… — Чонгук, пожалуйста, я уже просил… мне больно. И я хочу всё закончить. Давай просто остановимся. Сейчас, — тихий шепот парня резал по живому, а каждое сказанное слово полосовало душу на лоскуты. — Чимин, сокровище моё, мы не можем разойтись. Это слишком жестоко. Ни я, ни ты… мы не сможем друг без друга. — С чего ты взял, что не смогу? Я эти дни, например, прекрасно прожил один. Замечательно, знаешь ли. Развлекался по полной: считал отбойники на обочине, проверял, насколько мягким может быть матрас гостиничной кровати. Знаю теперь все дороги в радиусе трёхсот километров от Сеула. Моя жизнь бьёт ключом. В ней так много всего происходит в последнее время, так много разных людей. Я видел сотни людей, хотя должен был видеть лишь одного. И спать не в холодных гостиничных кроватях, а в объятиях любимого. — Чимин, послушай… — но парень не дал договорить. — Где ты был, когда я ждал от тебя хоть каких-то слов? А теперь я должен слушать тебя? — Чимина прорвало. Он оттолкнул от себя мужчину и изо всех сил отбивался от новых попыток обнять снова. — Где ты был, когда меня ломало и выворачивало? Где был, когда я загибался без тебя? — он колотил мужчину кулаками по груди. — Я летел от тебя, рискуя своей жизнью, и чуть не разбился к чертям. Меня только чудом не раскатало по асфальту. Но мне было мало. Я, видимо, мазохист, потому что на следующий день так же, как ненормальный, летел к тебе обратно. И знаешь, мне было абсолютно плевать на то, что я могу вдруг сдохнуть на той дороге. Потому что без тебя моя дерьмовая жизнь не имела смысла! А где ты был в это время?! — Чимин… — Чонгук терпеливо сносил все удары. — Маленький мой, прости меня. Я виноват перед тобой, я безумно виноват. Я понимаю, насколько отвратительно я выгляжу в твоих глазах, но, пожалуйста, поверь мне. Я больше никогда никуда не денусь. Я всегда буду с тобой, пожалуйста, верь мне. Я не допущу больше, чтобы меня не было рядом, когда ты нуждаешься во мне. — Ты уже обещал это, — Чимин тыкал в грудь мужчины пальцем после каждого сказанного слова. — Говорил все эти слова раньше, и что? Где мы сейчас? — он развёл руки в стороны. — В долбанном Тэгу за триста километров от дома. Ты предал меня, Гук. Я молчу уже о том, какие гадости ты наговорил мне, — Чимин вскочил на ноги — эмоции настолько сильно захлестывали его, что он был не в состоянии усидеть на месте. — Но и этого оказалось, видимо, недостаточно. Ты решил добить меня окончательно и просто бросил одного, — увидев под ногами камень, парень не сдержался, резко нагнулся, схватил его и, так же резко замахнувшись, швырнул его в озеро. — Сначала приручил, наобещал столько всего, а в итоге вышвырнул из своей жизни при первой подвернувшейся возможности. Чонгук поднялся следом и сделал было шаг к парню, но тот выставил вперёд руку, преграждая путь. — Чимин, это не так, всё не так. Чёрт, маленький мой, — Чонгук не знал, куда деть себя от этих эмоций. Его мальчик не подпускал к себе, и Чон, чтобы хоть как-то контролировать себя, обошёл лавочку и вцепился в спинку руками с такой силой, что дерево жалобно заскрипело. — Я звонил тебе, сотни раз звонил, ты был вне сети. Я искал тебя по всему городу, но ты исчез. Чим, я никогда даже не думал бросать тебя. — Хватит. Не ври хотя бы сейчас. Мой телефон ещё примерно двенадцать часов был включён… — Чимин засунул руки в карманы спортивных брюк и отвернулся к озеру. — Я ждал тебя. Если бы ты только знал, как я ждал тебя! К чёрту! Всё к черту, к Богу, к дьяволу, куда угодно — Чонгук больше не вывозит. Его сейчас размазывает с такой силой, что он чувствует себя листом рисовой бумаги. Его просто уничтожило. Ему было мало того, что он пережил за эти дни, и он готов пройти все эти круги Ада во второй раз, и в третий, и в десятый. Лишь бы его мальчик перестал думать, что он ему не нужен, что он забил на него. Мужчина в несколько шагов преодолел расстояние между ними, резко развернул парня к себе лицом и с силой вцепился в него, обняв и прижав к себе. — Чимин, всё не так, как ты думаешь! Я никогда не забывал тебя и не предам ни в этой жизни, ни в любой из следующих. Всё было очень сложно. Я виноват перед тобой, я презираю себя за то, что наговорил. Но, пожалуйста, дай нам шанс. Я всё исправлю, я докажу, что люблю тебя, что ты можешь мне доверять. Маленький мой, только не отталкивай меня, — Чонгук слышал, как Чимин громко всхлипнул, а затем обнял его и уткнулся носом ему в шею. — Сокровище моё, прости меня и просто поверь, — он шептал парнишке успокаивающие слова и нежно гладил его по волосам одной рукой. Второй же продолжал крепко обнимать и прижимать к себе. — Гук, как же мне нужны были эти слова раньше… — прошептал парень, сжимая с силой куртку мужчины в ладонях. — Ты даже не представляешь себе, как сильно я ждал их, ждал тебя на следующий день после ссоры. Я еле пережил ту ночь, мне кажется, я прошёл все девять кругов Ада. — Маленький мой… — с горечью в голосе прошептал мужчина. Он прикрыл глаза и, немного раскачиваясь из стороны в сторону, убаюкивал Чимина. — Поверь мне, очень прошу тебя. Дай один маленький шанс, позволь исправить всё, что я натворил. Я безумно люблю тебя и никогда не позволю тебе больше усомниться в моих словах, — Чонгук немного отстранился, чтобы поднять подбородок парня рукой и заглянуть в заплаканные глаза. — Пожалуйста, поверь мне в последний раз. Один шанс, маленький мой. Всего один. Последний, — и немного подавшись вперёд, аккуратно коснулся своими губами пухлых губ. Какое-то время они стояли вот так, обнявшись, в тишине. Чонгук, рассыпавшийся ранее на сотни осколков, собирал себя воедино обратно. Ему было чертовски страшно даже открывать глаза — казалось, изменись хоть что-то, и тот хрупкий мир, который им получилось создать вместе, тут же исчезнет. Но Чимин буквально в это же мгновенье расжал объятия и, отстранившись, сел обратно на лавочку. Чон не стал спорить, а просто тихо проследовал за ним. — Когда на следующий день я помчался к тебе обратно, — тихо заговорил парень, и Чон, не ожидавший этого, немного дёрнулся, будто бы выплывая из своих раздумий. — То попал в пробку из-за аварии. Пока я стоял там почти четыре часа, меня разгоняло от состояния примчатся к тебе до убежать подальше за секунды, быстрее, чем McLaren набирает сотню. — Чим… — Пожалуйста, дай мне сказать то, на что я собирался с духом последние четыре дня, — перебил его Чимин. — Чон, я так погряз в тебе, просто слепо утонул, перестал существовать сам, без тебя. Когда я остался один, у меня как будто почву выбили из-под ног, будто забрали лёгкие, я не знал, как дышать дальше. Я задыхался. Я летел к тебе, как сумасшедший, вообще ничего не соображал. А потом, — Чимин сглотнул и вытер скатившуюся слезу ладонью. — Я с такой же одержимостью гнал в обратную сторону от Сеула. Не помню, сколько ехал, куда, мне было неважно, лишь бы подальше от тебя. Лишь бы перестало так сильно болеть вот тут, — Чимин тихо всхлипнул и ткнул себя в грудь, в район сердца. — Маленький мой… — Чимин покачал головой и прислонил свой палец к губам мужчины. — Просто послушай, пожалуйста. Второй раз я этого уже не смогу сказать. Я пришёл в себя, когда стоял на обочине с пустым баком рядом с каким-то небольшим городком. Гнал без остановки не меньше трёх часов. Даже не заметил, как стемнело. — Где ты ночевал? — Чонгук аккуратно взял ладонь парня в свою и поглаживал большим пальцем мягкую кожу. Кретин, какой же он долбаный кретин — сам спал на мягком диване, заливался вискарем, а его мальчик потерянным зверем скитался неизвестно где. — Какой-то аджосси остановился, долил мне немного бензина и объяснил, как добраться до их гостиницы. — Чимин… прости меня… — мужчина придвинулся ближе и вновь обнял парня, пряча его от всего мира в своих тёплых руках. — Мой маленький потерянный мальчик. Я нашёл тебя, теперь ты со мной. Я больше не отпущу тебя никогда. Я люблю тебя. Как же сильно я люблю тебя. — Гук, если ты действительно меня любишь, отпусти, — Чимин шептал почти умоляющим голосом, как будто цеплялся за какую-то призрачную надежду всё же не сломаться вновь. — Давай расстанемся. Я хочу нормальную жизнь. Осознание неизбежности потери обрушилось лавиной, и Чонгук прикрыл глаза. Он теряет его. Чёрт! Он теряет ЕГО. Душа рвалась на куски, и сердце, казалось, перестало биться вообще. Он отказывался принимать этот факт. Не мог себе позволить принять то, что сейчас Чимин на самом деле уходит, оставляет одного. Бросает в жерло адского пекла, где он будет медленно сгорать в ненависти к себе. Уничтожать сам себя за то, что не сберег, пока не убьёт полностью. Пальцы стали словно деревянные, у него не было сил разжать объятия. Он не готов. Ни сейчас, ни потом, ни завтра, ни через неделю, год, жизнь. Он никогда не будет готов продолжать жить без… Он не сможет отпустить, привыкнуть к тому, что его нет больше в жизни этого мальчика. Он прирос, намертво приклеился, и отобрать у него Чимина — то же самое, что отрубить руку. Нет, пожалуй, ещё хуже — отнять половину сердца. Одной половиной можно существовать… на том свете… дорогу туда он уже отлично знает, сможет найти легко. Запомнил на всю жизнь. Но Чимин так искренне просит, пытается выдрать себе шанс прожить лучшую жизнь. Может, он и правда знает, что так правильнее? Попробовал за эти несколько дней и понял, что сможет идти вперёд. Решение было принято быстро. Он больше не будет заставлять, принуждать, ломать. Он хочет его слышать. Он сам только что бился в закрытые двери — вся его душа в кровь изодрана об ржавые гвозди отказов. Он своё уже пожил, уже прочувствовал эту жизнь, ему можно забетонировать чувства, заморозить навсегда сердце и выключить все эмоции, которые с ним связаны. А мальчик его ещё в самом начале пути, и у него должен быть шанс пойти другой дорогой. Чонгук больше не хочет быть эгоистом… не имеет на это морального права. — Давай мы вернёмся домой. Я не отпущу тебя одного за рулём больше, разреши мне отвезти тебя самому, — Чонгук аккуратно поцеловал парнишку в висок и прижался к его макушке своей щекой. Ещё немного. Ещё чуть-чуть побыть рядом. «Не отказывайся хотя бы от этого», — мысленно умолял он. — Нет, Гук, не нужно, это лишнее. Мне нужно учиться жить самому. Если ты не против, я верну машину, как только приеду в город, — прошептал Чимин. — И заберу вещи, когда ты будешь на работе. Ты не увидишь меня, я не побеспокою тебя больше. — Машина твоя, она оформлена на тебя. Оставь её себе, ты можешь распорядиться ею, как хочешь, — Чонгук пытался прочувствовать каждую секунду, пока ещё Чимин находится в его руках, запомнить это ощущение, впитать в себя его запах. — У меня нет столько денег чтобы содержать её. А продавать жалко. — Я не забираю у тебя карту. Ты можешь пользоваться ею столько, сколько нужно. — Чон, — Чимин выпутался из объятий и, сдвинувшись подальше, сел рядом. — Ты не понимаешь? Я прошу тебя: давай разойдемся насовсем. Нас больше ничего не будет связывать. Зачем мне твои деньги? Я скоро стану посторонним человеком для тебя. — Такого не будет никогда, ты навсегда останешься в моём сердце. Маленький мой, такая любовь не проходит бесследно. — Я не вернусь, Чонгук. Я больше не твой. Всё закончилось. Я научусь жить дальше. Как-то же до тебя жил раньше?.. Отпусти меня, не держи. Мне не нужны твои деньги, подарки. — Чимин, твои траты для меня ничего не стоят. — Может, тогда я могу с твоей карты покупать подарки своим будущим девушкам? А потом пришлю тебе свадебный счёт, оплатишь мне шикарную свадьбу?! — не выдержал парень. — Тш-ш-ш… — Чонгук протянул руку и прикоснулся пальцами к его губам. Чимин растерянно забегал глазами по его лицу, но замолчал. Мужчина же положил свою ладонь на щёку мальчишки и, поглаживая большим пальцем скулу, мягко улыбнулся, наконец, принимая реальность. — Я люблю тебя, маленький… — затем подался вперёд и поцеловал мягкие и немного солёные от слёз губы в последний раз. — Будь счастливее в новой жизни за нас двоих. Первые капли весеннего дождя сорвались с неба как раз в тот момент, когда Чимин выходил из парка.