***
Экзамены надвигались с устрашающей быстротой. Учителя начали пугать сложностью СОВ ещё с четвёртого курса, и Ландо паниковал за всё, кроме травологии, надеясь на свой дар, ухода за магическими существами (там провалится только лютый кретин) и заклинаний – профессор Браун всегда был добр, и под его руководством ученики раскрывались, а не боялись ошибиться. Ландо был уверен, что перепутает все формулы на трансфигурации, допустит глупую ошибку в расчётах на нумерологии и так далее, а на практической защите от тёмных искусств расплачется и упадёт в обморок на глазах экзаменаторов. Он усердно зубрил теорию по всем предметам и с огромнейшим трудом выкраивал время на встречи с Карлосом – и то не всегда получалось забыть об учёбе. Вот и сейчас они снова сидели в тени дерева у озера, но не могли позволить себе беседу о какой-нибудь ерунде: Ландо вручил Карлосу конспект по истории магии и попросил позадавать ему вопросы. Тот подошёл к заданию с недюжинным энтузиазмом и гонял его по материалу за все пять курсов. — Дата восстания гоблинов, когда они устроили штаб-квартиру в Хогсмиде? — Э-э-э… Тысяча семьсот… Нет, тысяча шестьсот двенадцатый! — Правильно. Какая страна возражала против назначения Пьера Бонаккорда президентом Международной Конфедерации магов? — Люксембург? — Нет, Лихтенштейн. Кто был министром магии Британии во время Первой магической войны? — Это точно была женщина… Милисента Багнолд? — Да. Простой вопрос: когда приняли Статут секретности? — Тысяча семьсот сорок девятый! — Ага. Ты меня любишь? — Да! — И я тебя. В честь кого был назван американский закон, запрещающий пересечение волшебников и маглов? — Закон Рапа… Карлос! — Ты начал правильно, но никакого Карлоса там нет, – он заложил пальцем нужную страницу в тетради и насмешливо уставился на Ландо. – Ну же, отвечай! — Твой предыдущий вопрос! – Ландо был невероятно мил в этой забавной смеси притворного гнева и смущения. – Он был не по истории магии! — Не по истории магии. Но ты же ответил? Так отвечай на следующий. В честь кого был назван американский закон, запрещающий пересечение волшебников и маглов? — Закон Рапапорт. — Верно. Так хорошо всё выучил, а боишься. Чему посвящена семьдесят третья статья Статута? — Сокрытию магических существ? — И опять правильно. Что ты делаешь перед сном, когда накладываешь вокруг заклинание Оглохни? — Я… Карлос! – снова возмутился Ландо, даже подпрыгнув. – Хватит! — Нет-нет. Что ты делаешь перед сном, когда накладываешь вокруг заклинание Оглохни? — Ничего я не делаю, – тихо ответил Ландо, опуская взгляд вниз. Он сорвал травинку, чтобы было чем занять руки, и та стала разрастаться. — Обманываешь, – Карлос приблизился вплотную, сжал его запястье и зашептал на ухо горячо и быстро: – Что ты делаешь перед сном, когда накладываешь заклинание Оглохни? — Я… думаю о тебе, – наконец признался Ландо. Он хотел облизать пересохшие губы в жесте волнения, но случайно проделал это так, что Карлос с придыханием приблизился ещё сильнее, и они уже соприкасались лбами. — Думаешь вслух? – вкрадчиво спросил он. — Да. Иногда получается вслух, – тихо ответил Ландо. Сердце колотилось с бешеной скоростью, а Карлос продолжал: — Но можно думать и делать одновременно что-то ещё. — Можно. — Так что делаешь ты в своей уютной постели, когда накладываешь на всех вокруг заклинание Оглохни? – Карлос почти пропел это ему в ухо, и Ландо нервно засмеялся, а потом смех перешёл в скулёж. — Ты же наверняка это знаешь. — А ты всё не раскалываешься, – Карлос невзначай провёл ладонью по его бедру. – Но, может, ты не расскажешь, а покажешь? Взгляд тёмно-карих глаз придавливал магнитом, и Ландо не знал, куда от них деться. И не хотел никуда деваться – плавился, будто масло на солнце. Он не мог объяснить, почему Карлос так на него действует. Какая-то испанская магия? Или просто любовь? — П-показать?.. – он волнения он даже стал заикаться. — Давай пойдём ко мне? – прозвучало как в тумане, и Ландо вдруг вспомнил, что существует окружающий мир помимо той реальности, где были только он и Карлос. Что они в Хогвартсе, вокруг озера полно других учеников – парами, группами, поодиночке. Отдыхают, читают, развлекаются. Идея Карлоса уйти почему-то нравилась, что до его предложения – плыть по течению казалось легче, чем говорить. — А ты живёшь один? Я не хочу никого побеспокоить, – карета Шармбатона была чужой территорией. Лица студентов Шармбатона примелькались, но Ландо не был уверен, что его будут рады видеть. — Нас девять человек на пять комнат. Шарль и Пьер, разумеется, вместе, потом девчонки – Келли и Катерина, Шарлотта и Иза. А я выиграл у Эстебана и Антонио в плюй-камни. — А мне точно можно к вам? – подозрительно уточнил Ландо. — Кто же запретит? – удивился Карлос, вставая на ноги и протягивая ему руку, чтобы помочь подняться. – Идём? Ландо собрал с травы своё имущество и заслонился книгой и тетрадью, скрестив на них руки. Карлос приобнял его за плечи и увлёк в сторону кареты, рассказывая, какие чары на неё наложены и как с ней справляются абраксанские крылатые кони. Ему ничего не стоило переключиться после практически интимной сцены и завести абсолютно будничный разговор, а Ландо до сих пор чувствовал, как горят щёки от его провокаций. И не только щёки. Но проблема была в голове, потому что он ничего не умел и жутко переживал, что разочарует Карлоса – и тот больше не захочет его видеть. Поэтому он всё прослушал и практически не заметил, как они заходили в карету и шли до комнаты – опомнился только от очередного прикосновения губ к губам, которое вгоняло на вершину блаженства. Слишком хорошо, слишком волнительно. Если бы от переизбытка эмоций можно было взорваться, он бы давно исчез из этого мира. — Так что ты делаешь ночью, когда остаёшься один, м? – прошептал Карлос, обвивая его обеими руками, и если бы не это, у Ландо бы подкосились ноги. — Карлос… – проскулил он, чувствуя, что вот-вот потеряет контроль над телом и магией. – Ваша карета деревянная?.. Тот мгновенно отстранился, спохватившись. Увлёк Ландо в сторону постели, усадил, а сам устроился напротив и взял его руки в свои. Хоть Карлос и выглядел взросло, старше своих лет, ему было только семнадцать – в общем-то такой же восторженный подросток, который сейчас слишком заигрался и едва сумел остановиться. — Ландо… – эхом ответил он. – Всё в порядке? Ландо с несчастным видом обхватил себя руками, находясь в смешанных чувствах. Он больше всего на свете хотел, чтобы Карлос продолжал его целовать и никогда не прекращал этого. И страшно боялся, что сам всё испортит своей неопытностью. Взгляд был отчаянным, он запустил пальцы в волосы и смотрел на Карлоса, чьё выражение лица сменилось на участливое. — Я хочу, чтобы ты делал со мной всё, что тебе вздумается, – наконец проговорил Ландо. – Но ты должен знать, что я могу тебя разочаровать. — Ты – меня? – Карлос осторожно поднял его подбородок, и взгляды встретились. – Ты меня никогда не разочаруешь, mi vida. Как в тебе помещается столько страха и сомнений?! — Не знаю, – Ландо рассмеялся и наконец улыбнулся. – Так ты сделаешь со мной то, что обычно делаю я сам? — А наша карета не врастёт в землю? – уточнил Карлос со смешинкой во взгляде, скользя большим пальцем по его щеке. – Не станет частью непроходимого леса? — Нет, – уверенно заявил Ландо. – Но за обстановку в твоей комнате не ручаюсь. В итоге деревянная спинка кровати обзавелась симпатичными дубовыми ветками с зелёными листьями. Карлос пообещал их не трогать, если Ландо будет приходить и поддерживать в них жизнь. А Ландо едва мог отдышаться после череды бесконечных прикосновений – безумно приятных и сводящих с ума. Едва придя в себя, он накрылся одеялом до плеч, стесняясь. И мгновенно погрустнел, услышав слова Карлоса. — Я буду приходить. Но… Ещё только месяц – и вы уедете. Ты уедешь. Получается, всё было просто так?.. — Что значит просто так, cabron? – Карлос снова пристально вгляделся в его глаза. Он, в отличие от Ландо, не раздумывал об одеяле и смущал его пуще прежнего одним видом. — Мы больше не сможем видеться, – выдавил Ландо слабым голосом. – Ты уедешь в Испанию. Я буду в Англии. И… и всё. А мне кажется, я уже не смогу без тебя. Карлос притянул его к себе, и Ландо спрятал нос у него на шее, боясь пошевелиться и испортить момент. — А ты думаешь, я смогу тебя оставить?.. – Ландо попытался пожать плечами, так и не подняв взгляд, но получилось лишь что-то невыразительное. Карлос коснулся его волос, пробежал горячими пальцами по обнажённой спине. – Я уеду в Испанию, но только на два летних месяца. В сентябре – если всё будет хорошо – подпишу контракт с «Пушками Педдл», – Ландо сразу выпутался из его объятий и приподнялся на одном локте, а Карлос продолжил: – Я хотел сказать тебе, когда это решится окончательно. В письмах всё уже улажено, но нужно встретиться с тренерами и пройти просмотр. — Ты… ты будешь играть за «Пушки Педдл»?! – ошеломлённо спросил Ландо. Команда в оранжевых мантиях была его любимой в Британско-Ирландской лиге, и он всю жизнь надеялся, что когда-нибудь они всё же завоюют чемпионство. — Если окончательно их устрою и не завалю просмотр, – Карлос невесомо проскользил ладонью по его плечу, а потом снова легко опрокинул на простынь, нависая сверху. – Мы будем видеться в твои выходные в Хогсмиде, – он коснулся мягких полураскрытых губ и задержался на них. – Уверен, по воскресеньям тебя будут отпускать на мои матчи, – последовал поцелуй в шею, и Ландо блаженно закрыл глаза, откидывая голову назад. Он был самым счастливым человеком на свете, знал, что увившие спинку кровати ветки начинают цвести, и не хотел этому препятствовать. Но внезапно спохватился и распахнул веки. — Карлос. А мы ведь не наложили Оглохни.***
Родственники чемпионов прибыли в Хогвартс утром в день третьего задания – ученики как раз закачивали завтрак. Профессор Уильямс лично обошла всех троих и объявила, что нужно пройти в комнату рядом с Большим залом: именно там их уже ждут. Макс медлил, крошечными глотками допивая уже остывший чай. Кажется, директор так и не узнал о его демарше, но он всё равно настороженно поглядывал на преподавательский стол, где по левую руку от Фрэнка Уильямса восседали профессор Хорнер и доктор Марко. Не знал он и того, получилось ли у мамы и сестры приехать. А вдруг его учителя всё переиграли, и отец уже здесь? Кристиан Хорнер бы такое не провернул, так как был слишком прямолинеен, а вот хитрец Марко мог бы. Но Макс сам всегда был слишком предсказуемым, поэтому и оставались шансы, что его маленькая задумка неповиновения обернулась успехом. Ведь если бы Йос Ферстаппен был здесь, он бы не стал ждать и сам вторгнулся в Большой зал, зычным голосом требуя увидеть сына, который к нему почему-то не торопится. Оттягивать момент бесконечно Макс не мог – тем более видел, как из зала выскользнули Шарль с Пьером, а потом и Джордж с Алексом. Поднявшись на ноги и ссутулившись от волнения, он тоже направился к выходу и наконец толкнул дверь. Комната, где чемпионы с партнёрами собирались перед Святочным балом, оказалась заполнена. Слева слышалась быстрая французская речь: Макс догадался, что моложавая белокурая женщина и мальчик лет четырнадцати, похожий на Шарля – его мама и младший брат. На небольшом расстоянии стояли Джордж и Алекс в компании двух женщин, одна из которых была азиаткой. — Папа не смог приехать из-за работы, – Макс услышал объяснения миссис Расселл. – И поэтому мы решили обрадовать Алекса. — Я давно хотела побывать в Хогвартсе, – отозвалась мама Алекса. Макс сообразил, что она, должно быть, получала магическое образование в японской школе Махотокоро. Но его глаза выискивали совершенно другие лица. Наконец он протиснулся вперёд и увидел их – и неловко замер в метре. Мама постарела за те семь лет, что они не виделись, в волосах появилась седина. Викторию он запомнил маленькой восьмилетней девочкой – теперь видел симпатичную девушку с длинными светлыми волосами и не верил, что это его сестрёнка. — Привет, – наконец вымолвил Макс, потому что его тоже рассматривали абсолютно ошеломлённо. Он не знал, что говорят в таких случаях, а интуиция не помогала. – Спасибо, что приехали. Я очень хотел вас видеть. Мама без слов подалась вперёд и крепко обняла его, а он растерянно поглаживал её по спине, в суровых условиях Дурмстранга совершенно отвыкнув от любой тактильности. Зато Виктория нашла, что сказать и сделать. Подлетев к брату, она с размаху залепила ему пощёчину. — Мог бы озаботиться этим раньше, чем через шесть с половиной лет! А не слушаться эту мразь! – но, выплеснув ярость, она тоже обняла Макса. Дети Йоса Ферстаппена не любили своего отца, но унаследовали его гены – и Виктория, кажется, едва ли не в большей степени. Шарль задумчиво смотрел на них поверх головы своей мамы, а Джордж ободряюще улыбнулся, когда они с Максом пересеклись глазами. Макс был даже рад, что поделился с ними своей жизненной историей – иначе сегодня рисковал быть непонятым. Все постепенно расходились, чтобы провести время до последнего решающего испытания вместе с близкими. Шарль и Пьер повели своих гостей на экскурсию по замку – Артуру было интересно, в какой обстановке учатся студенты британской магической школы. Алекс отправился на ЖАБА по травологии, и Джордж остался наедине с их мамами. Втроём они двинулись в сторону главного выхода, чтобы устроить на свежем воздухе пикник, к которому Алекс сможет присоединиться на большой перемене. Миссис Албон приготовила фирменные тайские блюда, которые Джордж всегда с удовольствием пробовал у них в гостях на каникулах. Он даже не подумал, что недавно позавтракал, выжидающе усаживаясь на траву возле небольшого костерка. — Как твоё настроение? – осторожно-участливо поинтересовалась миссис Расселл, зная, что её сын может отреагировать резко на неудачно или неуместно заданный вопрос. – Наверное, немного волнуешься? Джордж об этом не задумывался, потому что попросту делал то, что должен. Он знал, что Турнир сопряжён с опасностями, что там возможны травмы мелкой и даже средней степени тяжести, но точно не боялся. Он прислушался к себе. Мандража, кажется, тоже не было. — Не больше, чем перед квиддичным матчем или экзаменом, – наконец ответил Джордж. – Всё будет хорошо. А вам – интересно, потому что Шарль и Макс – очень сильные соперники. — Откуда мы будем смотреть? – поинтересовалась миссис Албон, подавая ему аппетитно дымящуюся тарелку. – Впрочем, Алекс нам вечером всё покажет. — Он не сможет показать, – возразил Джордж. – Он будет помогать мне во время задания вместе с профессором Вольффом. Но я уверен, что вас проводят на самые лучшие места, – на огромной свободной от маглов местности за Запретным лесом строили секретный полигон специально для третьего задания и трибуны – а зрителям вечером готовили специальный тоннель и безопасный проход через лес. — В третьем задании участвуют не только чемпионы? – нахмурилась женщина. — Нет, – отвечал Джордж. – У каждого из нас будет команда – друг и преподаватель. — И вы ещё не знаете, что будете делать? — Конечно, нет. — Алекс не хотел участвовать в Турнире, – на лице миссис Албон вдруг промелькнул испуг. Джордж не умел считывать мысли и эмоции людей, но хорошо знал историю магии, особенно новейшую. Третье задание прошлого Турнира повлекло за собой смерть, хотя Седрика Диггори вообще не должно было оказаться на кладбище Литтл-Хэнглтона. По спине Джорджа прошёл холодок, но всё-таки он не верил чужим предчувствиям и не мог сказать ничего плохого про нынешнюю организацию. — Не хотел, но согласился мне помочь. Сейчас другое время, вам не стоит волноваться. — А профессор Вольфф – это кто? – уточнила миссис Албон не менее подозрительно. – Зельевар? Декан Слизерина? — Да, это он, – подтвердил Джордж, помня, что перед СОВ у Алекса были проблемы как раз с зельеварением – профессор почему-то прочил провал, но в присутствии других экзаменаторов Алекс чувствовал себя у котла гораздо свободнее и получил «Выше ожидаемого», которой хватало для занятий на уровне ЖАБА и получения квалификации магзоолога. Конечно, он рассказывал маме о проблемах с зельями, и та заочно не любила Тото Вольффа в ответ, хотя после экзамена отношения Алекса с преподавателем улучшились. – Только не надо его проклинать. — Джордж, – предостерегающе окликнула его собственная мать. Канкамол Албон была потомственной ведьмой из Таиланда и не забыла своих корней, когда переехала в Англию и вышла замуж за британца. Она увлеклась домашним хозяйством и огородничеством, а когда соседка вырастила урожай лучше, навела на неё одну из страшнейших тайских порч, наполовину превратив обидчицу в Красу – жуткий дух мифологии Таиланда в женском обличье, с шеи которого свисают внутренние органы. Колдомедики из больницы святого Мунго привели пострадавшую в порядок, но Министерство магии на два года отправило Канкамол в Азкабан. Алексу было тринадцать. — Алекс простил меня, – она чуть повысила голос – но в нём слышался не гнев, а обида. — Но не забыл, – сквозь зубы буркнул Джордж. Алекс всегда делился своими переживаниями, а Джордж не был бессердечным, хоть и не всегда знал, как нужно отреагировать. Но Алекс говорил об этом часто, чтобы выплеснуть эмоции, а сильнее всего его накрыло на пятом курсе во время изучения дементоров. Алекс тогда вызвал телесного Патронуса в числе первых и быстрее Джорджа, а после урока сокрушался, что сделать это в светлом классе не так и сложно, и выразил облегчение, что после падения Волдеморта эти сгустки тьмы были изгнаны из Азкабана, а тюрьму посменно стерегут мракоборцы. В то же время он не понимал поступок мамы, потому что та соседка была доброй женщиной. Он не знал, как отнесётся к её объяснениям, когда они снова увидятся. После Азкабана миссис Албон пыталась искупить вину – писала Алексу в Хогвартс длинные письма, присматривала дома за его животными, но периодами на него всё равно накатывала грусть. «Зачем мама так сделала?» – пространно вопрошал он у Джорджа. Тот знал, что может не отвечать – нужно было только обнять и прижать к себе. Алекс присоединился на большой перемене, как и обещал, сообщив, что не столкнулся со сложностями на экзамене по травологии. Ему не составило труда понять, что обстановка далека от идеальной – в воздухе словно висело напряжение. — А у вас всё хорошо? – настороженно уточнил он, усаживаясь на свободное место прямо на траве. — Явно лучше, чем сейчас будет у Макса, – протянул Джордж, провожая взглядом нервную фигуру Кристиана Хорнера, который спешил куда-то со стороны дурмстрангского корабля. Макс после встречи возле Большого зала тоже повёл маму и сестру на свежий воздух – в холодном северном Дурмстранге у него редко была такая роскошь. Он слушал, слушал и слушал, впитывая живые голоса, а не чернильные слова из редких писем, которые удавалось утаить от отца и директора. Сам больше спрашивал, чем отвечал и рассказывал – перед третьим заданием хотелось получить приятные эмоции, а не захлёбываться отрицательными. Но избежать этого всё же не получилось, потому что неподалёку послышался резкий и очень недовольный оклик профессора Хорнера. — Господин Ферстаппен! Макс понял, что его самовольство наконец заметили. Директор всегда разговаривал с ним официально и уважительно, соблюдая субординацию, но называл по имени, особенно сейчас, когда он был чемпионом школы. Фамилия же показывала совершенно иной настрой. — Да, профессор Хорнер? – Макс поспешно шагнул навстречу, чтобы не подставить под огонь директорского гнева маму и Викторию. — Что я сказал вам сделать после того, как мы сформировали команду на третье задание? — Написать адрес отца и отнести пергамент профессору Уильямс, – без запинки оттарабанил Макс. — А что сделали вы? Почему здесь эти женщины?! — Потому что я хочу видеть, как вы выразились, этих женщин, а не отца, – честно признался Макс, и говорить правду было очень легко. – Давайте не будем делать из этого проблему, сэр. Мы оба хотим победы Дурмстранга на Турнире. А я сделаю для победы больше, если проведу этот день с моими матерью и сестрой. Профессор Хорнер отмахнулся. — Вы говорите глупости. Но если я бы мог закрыть глаза на ваше самоуправство, то доктор Марко… — А что он сделает? Наложит на меня какое-нибудь страшное проклятие? Убьёт на месте, как убил сотни людей за Гриндевальда? – он не думал, что Гельмут Марко хочет провести свои последние годы в Нурменгарде, как его бывший кумир. — В его силах навредить вашей карьере, – проговорил профессор Хорнер, игнорируя вопиющую наглость со стороны студента. Макс чуть не расхохотался. Он догадывался, что директор, отец и Гельмут Марко имеют на него долгосрочные планы: он должен прославлять Дурмстранг и дальше, уже не будучи студентом. Не знал, как именно – его мнения никто не спрашивал – но совершенно точно не хотел этого сам. Хотел только пары месяцев спокойствия, которые помогли бы определиться, что ему действительно нужно от этой жизни после окончания магической школы, главные экзамены в которой были сданы досрочно ещё до Турнира. Он собирался ответить директору, но не успел – краем глаза заметил, что вперёд выступила Виктория. — Стесняюсь спросить, а вы вообще кто?! – звонким голосом поинтересовалась она. Макс никогда не видел Кристиана Хорнера растерянным, но сейчас был именно тот момент. — Госпожа, вы… – начал профессор, но Виктория его перебила: — Недавно называли меня «этой женщиной», а теперь вдруг госпожа?! Не мешайте мне проводить время с братом, – она схватила чуть ошалевшего Макса под локоть и потащила прочь от Хорнера обратно к маме, которая оставалась в стороне. — Вики, это наш директор… — Не поверишь, но я догадалась, – огрызнулась Виктория. — Думаю, он сделает так, чтобы отец к вечеру всё-таки приехал. — Ну, значит, мы будем готовы его встретить, – её голос прозвучал с каким-то мрачным торжеством. — Мы с тобой – да, но мама, – Макс перехватил сестру за запястье, чтобы чуть замедлиться. – Ты была слишком маленькой и многого не помнишь. — Но я догадываюсь, – с грустью ответила Виктория. – Теперь мы наконец вместе, и он до нас больше не доберётся. Макс хотел бы, чтобы ему передалась её уверенность. Он неплохо попикировался с директором, но Кристиан Хорнер был наименее опасным из этой троицы. Он вынырнул из раздумий, когда Виктория спросила, где можно найти шармбатонцев – её подруга училась на седьмом курсе двумя годами старше, чем она, и прошла конкурс на поездку в Хогвартс. — А как зовут твою подругу? – поинтересовался Макс, чувствуя подвох. — Келли. Келли Пике. — Что?! Она мне ничего о тебе не говорила. — А почему она должна тебе что-то говорить? — Ну… Мы вроде как встречаемся. Виктория захихикала. — Ну, значит, ты ещё не совсем потерян для этой жизни, дорогой брат.***
День близился к вечеру, и после ужина поток людей из трёх школ двинулся в сторону Запретного леса. Служащие Министерства магии наложили защитные чары и сделали безопасный проход практически сквозь чащу. Так ученики Хогвартса узнали, что у леса есть конец, и за ним раскинулась большая поляна. К третьему заданию полукругом выстроили трибуны высотой как на квиддичном стадионе и снова вручили зрителям оминокли, которые можно было настроить на любого из участников – непосредственно перед глазами болельщиков находились только старт и финиш испытания. Кубок Огня заманчиво блистал в центре – до него должен добраться чемпион, пройдя множество сложных препятствий с помощью команды. — Нужно поговорить, – бросил Джордж Алексу. Оставалось сорок минут до начала финала, и они зашли за высокие трибуны с дальней стороны, скрывшись за выступом. — Ты наконец расскажешь, что у вас произошло утром? — Я почти нагрубил твоей маме, – признался Джордж. – Прости. Алекс чуть наклонил голову, оценивающе глядя на него. — Я знаю, что вы оба неидеальны. Это всё, что ты хотел мне сказать? — Нет. Она не говорила напрямую, но я понял её намёк, и я с ней согласен. Я не должен был просить тебя о помощи на третьем задании. Да и профессора Вольффа тоже. Я пойду один. — Что за ерунда посетила твою голову? – Алекс нахмурился, искренне не понимая. – По правилам проходить это испытание должны трое от каждой школы. — Турнир – опасная штука, – Джордж горячился, спереди обхватил себя за плечи, потом опустил руки и стал теребить отворот мантии. – Я связан с Кубком магическим контрактом и иду туда по доброй воле. — А я не по доброй? Не заметил, чтобы ты наложил на меня Империус, – Алексу было действительно неясно, к чему он клонит. – Джордж, что случилось? — Двадцать два года назад участник погиб после третьего задания, ты же знаешь. А его не должно было быть там. Он просто оказался в ненужное время в ненужном месте. Поэтому я должен идти один, чтобы не подвергать никого риску. Особенно тебя. Алекс усмехнулся. — Теперь понятно, почему Шляпа всё же отправила тебя на Гриффиндор, а не на Слизерин или Рейвенкло. Ваша отвага напрочь отшибает остатки благоразумия. — Если с тобой что-то случится, я… — Джордж, у меня тоже есть голова на плечах, – Алекс прервал его решительным жестом. – И есть причины пойти за тобой. И сейчас, и по жизни. Ценность моего факультета – не отказываться от помощи, когда тебе её предлагают, – он потянулся и взял Джорджа за руку. – Твоя храбрость – отличное качество, но не забывай о том, как важна поддержка друзей и близких, – Алекс шагнул ещё ближе, глядя глаза в глаза. Джордж медленно сглотнул, но выдержал его взгляд. — Если будет нужно, я умру за тебя, – проговорил он тихо, но очень твёрдо, касаясь ладонью его щеки. — Джорджи, никто не умрёт. Во всяком случае, не сегодня. Ты выиграешь этот Турнир, и мы будем праздновать твою победу. Расстояния между ними больше не было, губы прильнули к губам, и они не отрывались друг от друга, пока не услышали намекающий кашель профессора Вольффа. — Молодые люди, вообще-то уже пора. Алекс мгновенно покраснел, решительно не понимая, как сейчас проведёт несколько часов в компании учителя, но Джордж оставался невозмутимым и отметил про себя, что они совершенно не смутили преподавателя зельеварения – в отличие от Клэр Уильямс. Когда они вернулись на стадион, там царила отнюдь не атмосфера дружного соперничества. Доносились громкие голоса на незнакомом грубоватом языке: Макс ругался с короткостриженым мужчиной – более приземистым и широкоплечим. Джордж и Алекс сразу догадались, что это его отец, который, видимо, всё же сумел приехать в Хогвартс, хотя Макс его не звал и не ждал. Йос Ферстаппен прорвался прямо на поляну, где собирались участники – профессор Вольфф ушёл на поиски Джорджа и Алекса, Шарль переговаривался со своей командой на итальянском. Макс стоял на почтенном расстоянии от профессора Хорнера и доктора Марко, когда увидел своего отца. Тот сперва пожал руку директору, а потом направился к нему со зверским выражением лица. Макс нащупал в кармане мантии волшебную палочку и сделал пару шагов вправо, чтобы не оказаться между Йосом и своими преподавателями. В Дурмстранге его отлично обучили стратегии магического боя, хотя он надеялся, что до этого не дойдёт, потому что знал: в честной схватке эти трое его уничтожат. Гельмут Марко и вовсе наверняка способен стереть его с лица земли щелчком пальцев. — И почему же я получаю приглашение от Кристиана, а не от тебя?! – Йос Ферстаппен ткнул пальцем в грудь сына, но тот не отступил. — Потому что я не собирался тебя приглашать. — Зато ты позвал этих… этих… – в отличие от профессора Хорнера, он не сподобился даже на «этих женщин». — Твою дочь и бывшую жену, да, – холодно ответил Макс. — С ними я тоже поговорю – их стоит научить уму-разуму. Макс хотел выхватить волшебную палочку и высказать отцу, что научился нескольким отличным боевым заклятиям, как тот и хотел, отправляя его в Дурмстранг, но в последние месяцы усердно учился думать прежде, чем делать. Во-первых, как он уже успел понять, силы абсолютно неравны. Во-вторых, всё-таки не стоит проявлять себя неадекватно на глазах у всего европейского магического сообщества. В-третьих и в-главных, он не был уверен, что сможет выстрелить в собственного отца боевым заклятием. У него хватало нелюбви, но могло не хватить решимости. Зато и ненависти, и решимости хватило бы у Виктории, но в Шармбатоне не учили магии войны. Впрочем, Макс был уверен, что тот же Шарль сможет хитроумно заколдовать противника и без применения боевых методов, да так, что тот не поймёт, откуда ему прилетело. Он лихорадочно прикидывал, что ударит по отцу больнее, чем заклятие, и наконец сообразил. — Если ты к ним хотя бы подойдёшь – я прямо сейчас снимусь с Турнира и не буду участвовать в финале, – Макс знал, что не может этого сделать, оставшись в живых – чемпионы были связаны с Кубком подобием Непреложного обета. Но его отец наверняка об этом не в курсе, а вот профессор Хорнер и доктор Марко не шелохнулись, прекрасно зная, что это блеф. Хотя если всё зайдёт ещё дальше… Пожалуй, он готов рискнуть всем, что у него есть. — Снимешься?! – выплюнул Йос, подтверждая догадку. – Опозоришь себя, мою фамилию и Дурмстранг?! — Если кто-то и позорит фамилию, то это ты, – он сделал очередной дерзкий ход, и тогда отец выхватил свою волшебную палочку и бросился вперёд. Макс ловко увернулся, предполагая, куда полетит луч заклятия, пока собираясь только защищаться – но Йос не выстрелил и вообще не произнёс ни одного слова, хотя губы шевелились. На висках выступили красные жилы. — Фините Инкантатем, – профессор Хорнер лениво взмахнул палочкой, произнося универсальное заклинание и логично предполагая, что господин Ферстаппен попал под действие Силенцио – и, кажется, не от Макса, потому что тот никогда не был так изобретателен. – Йос, не суетись. Будь спокойнее. Но заклинание отмены не подействовало – это был более сложный уровень магии, подбирать противодействие к которому нужно более тщательно. Помимо немоты, хаотичные движения Йоса до смешного замедлились. Макс повернул голову в сторону трибун и увидел, как обратно к своим местам торопливо поднимаются Виктория и Келли. Это и была чистая работа в стиле Шармбатона – использовав известные даже пятикурсникам Силенцио и Импедимента, они добавили какой-то наговор, снять который мгновенно не мог даже директор Дурмстранга. Поняв, что разговор одного из чемпионов с отцом явно перестал быть мирным, на поляне возле старта появились дежурившие преподаватели Хогвартса и сотрудники Министерства, отвечающие за безопасность участников во время задания. Макс сразу обратился к профессорам Баттону и Уильямс, на занятия которых успел походить. — Кажется, у моего отца проблемы, – произнёс он почти заботливо, в буквальном смысле передавая мужчину в руки преподавателей. – Думаю, на время задания ему не помешает присмотр. А то он за меня слишком переживает и может случайно сделать что-нибудь опасное. Йоса Ферстаппена увели, а над стадионом раздался голос: — Чемпионы и их команды, займите свои места! Макс встал рядом с профессором Хорнером и доктором Марко. Его не интересовала вечная слава Дурмстранга, но главный приз в тысячу галлеонов точно не был лишним.