Ветер перемен

      – Босс, вызывали? – спросил Чуя, проходя в кабинет Мори Огая и глядя ему прямо в глаза.              – Да, Чуя. Разговор у меня к тебе есть. Проходи, присаживайся, – сказал Огай, указывая Накахаре на стул. – Я не хочу тебе приказывать, но надеюсь, что ты выполнишь мою просьбу.              – Какую?              – Это касается Дазая Осаму.              – А? – Чую аж передернуло. – Надеюсь вы, наконец, решили избавиться от него? Тогда я рад буду помочь.              – Правда? Ты так ненавидишь его, это даже странно, – заключил Мори.              – Ничего странного не вижу. Мы всегда ненавидели друг друга, и не убил я его до сих пор только из-за вашего прямого приказа не делать этого.              – Чуя врет! – с серьезным видом произнесла белокурая девочка, которая до этого момента сидела на полу и что-то рисовала цветными карандашами в своем альбоме.              – Так в чем же заключается ваша просьба, босс? – не обращая внимания на слова блондинки, спросил Накахара.              – Просьба, как раз совершенно противоположная той, о которой ты подумал. Но прежде, чем откажешься — хочу спросить: знаешь ли ты, что Дазай в больнице?              – Да с чего бы мне о таком знать? А что случилось? – поинтересовался Чуя, и его голос вопреки желанию прозвучал несколько обеспокоенно.              – На него покушались, причем в третий раз за одну неделю; и если первые две попытки были неудачными, то третья почти увенчалась успехом, – объяснил Мори. – Кто за этим стоит — неизвестно, но киллеры были вместе с сильным эспером, который сразу же вырубил тигра, неотлучно находившегося при Дазае, а сам он был ранен, хоть трое из четверых нападавших и оказались убиты им в тот вечер. Эсперу удалось уйти. Кто стоит за этими покушениями — пока неизвестно, как я уже сказал, но, скорее всего, этим дело не кончится: будут еще покушения до тех пор, пока эти люди не добьются успеха. И боюсь, что тогда дело реанимационным отделением в городской больнице не закончится.              – И вы хотите, чтобы я обеспечил охрану мерзкой скумбрии?              – Да, именно этого я и хочу. Ты сильнейший боец Портовой Мафии и один из опаснейших эсперов, я не побоюсь этих слов – всего мира. Таких, как ты, всего несколько человек на всей планете. Но это не приказ, а просьба, Чуя-кун. Ты выполнишь ее?              – Ну как я могу вам отказать, Мори-сан? Хотя, честно, не понимаю, зачем вам это. Вы не просто не наказали Дазая за предательство, но еще и пытаетесь его защитить.              – У Дазая были причины уйти из Портовой Мафии, Чуя-кун. Но я верю, что однажды он вернется, хотя дело не только в этом. Даже находясь в другой организации, Дазай может быть полезен для нас. И еще: он не должен знать, что просьба защищать его исходит от меня. Иначе он откажется. По той же причине я не могу поручить это дело Верлену*: у него лично нет никаких причин помогать Дазаю.              – А по-вашему они есть у меня? – удивленно вскинул бровь Накахара. – Да он никогда не поверит в это.              – А ты постарайся сделать так, чтоб поверил, – произнес Мори, гладя по голове Элис, которой надоело рисовать, и она, подойдя к Ринтаро, положила голову ему на колени. – По крайней мере вы бывшие напарники и не раз спасали друг другу жизнь. И, что бы ты ни говорил, но вы не враги и не были ими никогда, иначе один из вас просто не дожил бы до этого дня. Директор Фукудзава в курсе того, что ты будешь охранять Дазая. У агентства недостаточно людей, чтобы обеспечить ему круглосуточную охрану, тем более, что одного эспера оказалось мало для этой цели.              – Да мальчишка-тигр — просто сопляк, вот он и не справился с этой задачей. Ладно, Мори-сан, я вас понял. Только как долго все это может продлиться? У меня ведь есть и другие обязанности.              – Считай, что ты в отпуске — о других делах можешь забыть.              – Хорошо, – сказал Чуя и, покинув кабинет босса, отправился в больницу к Дазаю. На самом деле он слышал о двух покушениях, совершенных на своего бывшего напарника еще до того, как Мори вызвал его в кабинет, однако о том, что было и третье — после которого Осаму оказался в реанимации — эспер не знал, и сейчас его раздирали противоречивые чувства. Казалось бы, он должен был радоваться тому, что произошло с чертовой скумбрией, как он всегда называл напарника, ведь воспринимал его как врага, но радости почему-то не было, а скорее, Чуя испытывал беспокойство, хотя и не желал в этом признаться даже себе самому.              Они всегда ненавидели друг друга, изначально соперничали между собой во всем: от внимания Коё до продвижения по карьерной лестнице в организации. И если в первом случае Чуя больше преуспел, то во втором – Осаму его опередил, первым став исполнителем и правой рукой босса.              У Чуи была и другая причина стремиться вверх по карьерной лестнице. Ведь Мори сказал когда-то, что только члены исполнительного комитета могут получить доступ к документам по Арахабаки. И Накахара был уверен, что Дазай ни за что не отдал бы ему их, попади они к нему в руки раньше, чем к Чуе. Однако, несмотря на то, что Дазай стал исполнителем первым, Чуя всё же выяснил о своем происхождении правду. А потом он узнал, как повысить предел мощности способности, открыть истинную ее суть, когда для него была прописана специальная фраза в лаборатории именно для этой цели. Но контролировать свою порчу Чуя не мог, как и выйти из этого состояния самостоятельно, в отличии от Верлена. И только один человек мог остановить его и спасти ему жизнь – его враг и соперник, тот, кого он ненавидел всей душой за все издевательства и подставы, и тот, кто, всегда измываясь над ним, тянул с обнулением до последнего.              Вся эта ситуация ужасно бесила Чую. Ведь раз за разом он вынужден был вверять в руки этого человека свою жизнь, снова и снова ожидая, что этот раз окажется для него последним, и Дазай просто не обнулит способность, а Мори доложит, что не успел. Однако ожидания Накахары так и не оправдались. А потом и вовсе они стали с Осаму любовниками, чего Чуя никак не ожидал и вынужден был признать: есть что-то непреодолимо влекущее его к своему врагу, но он всегда был уверен, что влечение это одностороннее. Дазай был монстром с тысячей масок на любой случай жизни и верить ему было нельзя, хотя тот и не говорил ничего такого, что могло дать какую-то надежду израненному сердцу и истерзанной душе. Но Чуя точно знал, что этот человек чувствовать не умеет, для него все люди вокруг были лишь игрушками и инструментами для достижения цели. Он читал как открытую книгу каждого человека, впрочем, как и самого Чую, что особенно бесило последнего. Ведь он ощущал себя совершенно незащищенным с Осаму. А потом Дазай исчез из мафии, не сказав никому ни слова, но оставив прощальный подарок Накахаре — в виде взорванной машины, о чем эспер догадывался, но точно удостоверился в этом совсем недавно, когда Дазай сам признался. И злость, и ненависть, которые он испытывал до исчезновения Осаму, ни в какое сравнение не шли с теми чувствами, которые его одолевали на протяжении последних четырех лет, и дело было даже не во взорванной машине.              А теперь Дазай находился в больнице, и угроза его жизни была вполне реальной. Что Накахара чувствовал сейчас — он и сам не знал, но был уверен, что будет защищать бывшего напарника всеми доступными средствами, и дело было даже не в просьбе Мори Огая.