Ветер перемен

      У палаты Дазая дежурил Куникида. Заметив Чую, он поправил очки на носу и спросил:              – А Портовой Мафии что здесь нужно?              – Да, собственно, то же, что и тебе, – ответил Чуя, заметив, как очкарик вытаскивает беруши из ушей. – Что именно произошло?              – Насколько мне известно, вы с Дазаем далеко не близкие друзья, так с чего такой живой интерес к его персоне? Да и с какой стати мне тебе отвечать?              – Мы гораздо ближе, чем ты думаешь, – Чуя сам не понял, зачем он так сказал; что-то в словах Куникиды болезненно зацепило его, но отступать было поздно. – Я пришел помочь, и для начала мне нужна информация о нападавших.              Куникида скептически посмотрел на Накахару, и тот добавил:              – Директор в курсе. Странно, что ты об этом не знаешь.              Куникида набрал номер директора агентства, а через несколько минут сказал, обращаясь к мафиози:              – Тебе лучше спросить об этом Ацуши, он минут через двадцать придет сменить меня.              – Как он вообще? – поинтересовался Чуя, указав взглядом на палату Дазая.              – Состояние стабильно-тяжелое, – ответил очкарик. – Слепое ранение легкого с последующим пневмотораксом, а также травма головы, которую он получил, видимо, при падении. Операция закончилась несколько часов назад, после чего он впал в кому.              – А что говорят врачи, он выживет? – голос Чуи предательски дрогнул, но он надеялся, что Куникида этого не заметил.              – Они пока не дают прогнозов, – последовал ответ.              – Есть предположения, кто за этим стоит?              – Подозреваем Гильдию, но полной уверенности нет.              – Вряд ли это Гильдия, – проговорил мафиози. – Ведь Френсису нужен мальчишка-тигр, а это уже третье покушение на Дазая. Оборотня ведь никто не пытался похитить?              – В том-то и дело, что нет. Поэтому я тоже сомневаюсь, что к покушениям причастен Фицджеральд, хотя вы с Дазаем лишили его главного преимущества и оружия – Лавкравта, когда освободили Кью. Возможно, он хочет отомстить или ослабить Агентство таким образом, да и Портовую Мафию тоже — ведь теперь ему известно о способности Дазая и не только. Думаю, что он навел справки и знает, что из себя представляет Дазай и Двойной Чёрный. За тобой тоже может начаться охота, – высказал свое предположение Куникида.              – Возможно, – задумчиво проронил Накахара. – А вот и ваш тигренок. Привет, пацан, – обратился мафиози к Ацуши, когда тот подошел; в руках блондин теребил беруши.              – Здравствуйте, Накахара-сан, – поздоровался паренек. – Как там Дазай-сан? – спросил он у Куникиды.              – Без изменений, – коротко бросил в ответ тот.              – Вы оба не просто так таскаете с собой эти беруши? – поинтересовался Чуя. – Это как-то связано с нападавшим эспером?              Ацуши взглянул на Куникиду, будто спрашивая коллегу, можно ли доверять мафиози и стоит ли отвечать на его вопросы. Очкарик едва заметно кивнул.              –Да-а, – протянул мальчишка-оборотень.              – Расскажи мне про нападение и нападавших, Ацуши, – попросил Накахара.              Ацуши снова взглянул на Куникиду и, дождавшись кивка головой, стал рассказывать:              – На нас с Дазаем напали четверо. Трое были обычными людьми, наверное, а четвертый обладал Силой. Не знаю точно, что у него за способность, но она, вероятно, связана с ультразвуковыми волнами или инфразвуковыми, а может он способен создавать и те, и другие. После первых двух покушений на Дазая, я неотлучно находился при нем, в его квартире. Была, наверное, полночь, но мы еще не спали. Я вдруг резко почувствовал себя плохо, появились тошнота и головокружение, а в следующий момент дверь в квартиру Дазая вылетела, как и стекла в окнах, так же стены покрылись глубокими трещинами. Причиной этих разрушений оказался вовсе не взрыв, как мне потом сказали мои коллеги из Агентства. Я думаю, это произошло благодаря способности того эспера: он издавал высокочастотные или низкочастотные звуки, вызвав ими резонанс. Я видел нападавших, но сделать ничего не мог. Помимо ухудшевшегося самочувствия, я будто в ступор впал, а потом и вовсе вырубился. Когда пришел в себя, то понял, что из ушей течет кровь, кажется, я слух потерял. Дазай был ранен, а трое нападавших мертвы, эспера же нигде не было видно. Я вызвал скорую и позвонил доктору Йосано, рассказав ей, что произошло. Врачи скорой помощи и Акико-сенсей приехали почти одновременно, Дазая забрали в больницу, а доктор Йосано, осмотрев мои уши, сказала, что тигриная регенерация сделала свое дело и теперь невозможно определить, какие травмы получили мои уши, но воздействовали на них скорее всего ультразвуком.              – И вы думаете, что беруши защитят от такой способности? – поинтересовался Чуя. – Судя по твоему рассказу, дар этого эспера связан как с высокочастотными звуками, о чем свидетельствуют повреждения ушей, так и с низкочастотными колебаниями звука, о чем свидетельствуют разрушения в квартире. Против инфразвука затычки для ушей не помогут, он работает не через органы слуха, нанося напрямую удар по внутренним органам человека. Были ли беруши в ушах у нападавших?              – Вроде бы нет, по крайней мере я не заметил, – ответил Ацуши.              – Значит, он способен направлять способность выборочно на тех, на кого ему нужно. И гравитация тут бесполезна, и количество охраны. Вопрос в другом: насколько близко эсперу надо находиться к жертве, чтобы нанести удар?              – Нам неизвестно, – сказал Куникида.              – Зато врагу наверняка известно, где искать Дазая, – разумно заметил Чуя. – Где найти его лечащего врача?              –Я провожу, – вызвался оборотень и повел Накахару по коридорам больницы к кабинету хирурга, который оперировал Дазая.              Зайдя в кабинет врача, Чуя сразу же справился о здоровье пациента и о том, можно ли его как-то транспортировать, но доктор сказал, что состояние Дазай-сана тяжелое и перевозить его пока нельзя. Чуя отправился в кабинет главврача и, сунув ему пачку банкнот, сказал, что по всему периметру больницы будет расставлена вооруженная охрана. Главврач прекрасно знал, кто такой Накахара, поэтому спорить не стал, а лишь согласно кивнул, после чего Чуя покинул кабинет и, сделав несколько звонков, отдал необходимые распоряжения своим подчиненным. Вернувшись к палате Дазая, он спросил у Куникиды:              – Засветился ли где-нибудь на камерах эспер?              – Да, – ответил идеалист. – Как ни странно, но он даже не пытался скрываться.              – Скинь мне его фото на телефон, – попросил мафиози, очкарик спорить не стал, а молча переслал фото на устройство Накахары.              – Пытались узнать, кто он? – поинтересовался Чуя.              – Конечно. Но пока выяснить это не удалось. В базе данных полиции он не числится, Отдел по Делам Одаренных тоже не нашел на него информацию. В квартире Дазая сняли отпечатки пальцев, возможно, преступник их оставил, и тогда появится шанс выяснить, кто он, и кто за ним стоит.              – А где же ваш непревзойденный Рампо? Может быть он что-то сможет выяснить?              – Рампо-сан в отъезде, и связи с ним сейчас нет. Вернется только через неделю.              – Понятно. Если появится информация — сразу сообщи. Мои люди будут дежурить по всему периметру, кто-то из вас пусть стоит у дверей палаты, я буду внутри.              Куникида пожал плечами и кивнул. Ему не нравилось, что мафиози тут раскомандовался, но идеалист понимал, что Накахара прав, к тому же Агентство не могло выделить на охрану Дазая более одного-двух человек сейчас.              Надев белый халат и бахилы, Чуя прошел в палату к Осаму и отметил про себя, что бывший напарник выглядит паршиво. Он был неестественно бледным — это особенно хорошо бросалось в глаза из-за отсутствия бинтов по всему телу. Они были сейчас лишь на его голове и груди, а тело Дазая прикрывала простынь, но не полностью: руки и плечи оставались открытыми. Осаму был подключен какими-то трубками к аппарату ИВЛ и проводками к монитору, на котором кривой линией был обозначен сердечный ритм пациента. Монитор издавал противный пикающий звук. Также трубки шли от капельницы.              Чуя придвинул стул к постели больного и взял его ладонь в свою; она была очень холодной на ощупь: казалось, что это рука трупа, и Накахара, не удержавшись, проверил пульс, чтобы убедиться в том, что ее обладатель жив. Пульс был слабым, и нащупал он его не сразу, зато в глаза бросились множественные шрамы от порезов на запястьях, как поперечных, так и продольных, проходящих по линии вен.              Чуя отметил про себя, что шрамов на руках Осаму заметно прибавилось за последние четыре года, и злость начала закипать у него внутри. Он совершенно не мог понять этого человека и его непонятного стремления к смерти. Он резался, вешался, глотал таблетки с завидной регулярностью, еще будучи исполнителем Портовой Мафии. Но все-таки всегда находился кто-то, кто не позволял ему сделать этот последний шаг в пропасть. То Мори откачивал его в очередной раз, после того, как Неполноценный наглотается таблеток или ещё какой-то дряни; то Коё вытаскивала из петли; Чуя тоже раз пять помешал напарнику совершить суицид; но чаще всего его спасал Ода, который был другом Осаму. Хотя Накахара не понимал, кто мог выносить характер этого несносного человека, кто мог по доброй воле называть его своим другом? Чуе казалось, что Дазай с Сакуноске не просто друзья, возможно, они были любовниками. Сам Дазай никогда не говорил с ним об Оде, а однажды, когда Накахара что-то сказал про Одасаку, Дазай ответил ему, что он даже мизинца Оды не стоит. Конечно, Чую это задело, и, естественно, его очень сильно бесил Сакуноске. Особенно, когда Накахара думал о том, что эти двое состоят в любовной связи. А потом Одасаку погиб, и Чуя в душе даже порадовался этому, на какое-то мгновенье поддавшись слабости, а вскоре после этого Дазай покинул Портовую Мафию.              И вот сейчас этот человек лежал на больничной койке, не в состоянии самостоятельно даже дышать. Выглядел он достаточно жалко, совсем не походя на того прежнего Дазая: безбашенного убийцу и садиста, которого боялись все мафиози в порту и даже, наверное, сам Чуя, но не так, как остальные. Накахара, скорее, опасался, что напарник просто позволит ему умереть во время использования порчи на очередном задании. А в последний раз, когда им пришлось выступить против Лавкрафта, он был в этом просто уверен, но приказ босса – есть приказ босса, поэтому Чуя не колеблясь применил порчу, в очередной раз вверив свою жизнь в руки врага.       А может Мори и прав: никакие они не враги, ведь несмотря на их кажущуюся ненависть друг к другу, Дазай всегда его обнулял, а Чуя защищал напарника от пуль, даже когда тот специально под них подставлялся. А сейчас, видя в каком состоянии находится Осаму и понимая, что он реально может умереть, Накахара не находил себе места от беспокойства за него и хотел только одного – чтобы все это поскорее закончилось, и напарник пришел в себя.