Ветер перемен

             Мори Огай приезжал каждый день и следил за состоянием Чуи, а также ставил ему капельницы. Он сказал, что анализ крови показал наличие в ней наркотического вещества под названием «Героин».                     – Дазай, ты умеешь делать уколы? – поинтересовался босс Портовой Мафии у Осаму.              – Никогда не пробовал.              – Чуе необходимо колоть этот препарат, – Мори поставил на стол несколько небольших пузырьков с прозрачной жидкостью, без названия. – Он был разработан мною лично несколько лет назад. Инъекции нужно делать 3 раза в день. Препарат помогает вывести токсины из организма быстрее и снизить симптомы абстиненции. Я не могу приезжать к вам 3 раза в день, поэтому пришлю медсестру, которая будет делать уколы, заезжать смогу раз или два. Я думаю, что Чуе лучше будет здесь, с тобой, чем где-то в наркологической клинике. Но ты должен следить за ним 24 часа в сутки.              – Хорошо, босс, – кивнул Осаму. – С ним все будет в порядке.              Дазай примерно представлял, что их ждет с Чуей в ближайшие дни, но то, с чем ему пришлось столкнуться, превзошло все его даже самые страшные ожидания. Когда-то Осаму сам проходил лечение от наркотической зависимости, но он тогда лежал в клинике и сидел не на героине. А ломка у героинового наркомана была в разы сильнее, страшнее и опаснее, чем у любого другого наркозависимого.              На второй день после прекращения принятия наркотика, Чуя стал нервным, раздражительным и проявлял агрессию. У него появились симптомы простуды, однако Осаму знал, что это не простуда, а синдром абстиненции. Прием препаратов, выписанных Огаем, помогал облегчить состояние больного, 3 раза в день на минку приезжала медсестра и делала Чуе уколы, однако он все равно очень страдал и практически не мог уснуть, Осаму на ночь давал ему снотворное.              На третий день, к имеющимся симптомам, добавилось расстройство ЖКТ и полная потеря аппетита. Психологическое состояние Накахары ухудшилось еще более. К вечеру Чуя выглядел полностью обессиленным, его трясло, а потом начались судороги. Осаму заранее дал ему противосудорожный препарат, который Мори Огай оставил на этот случай и вскоре судороги прекратились.              Четвертый день был самым страшным для Чуи: все его тело болело, и ему казалось, что мышцы рвутся на части, а кости ломаются и выворачиваются суставы. Следы от уколов зудели, и если бы не Дазай, он разодрал бы их в кровь. Чтобы избавиться от всей этой боли, он готов был биться головой об стенку, но Осаму не позволил, и на всякий случай приковал его наручниками к металлической спинке кровати. Дазай старался не отходить от эспера ни на минуту, все время крепко сжимая его в объятьях и гладя по голове, как маленького ребенка, для того, чтобы успокоить. В этот момент Осаму благодарил Бога за то, что у Чуи сейчас не было его способности. В таком состоянии, он мог натворить много бед и причинить себе непоправимый вред, ведь не выпускать его из объятий ни на секунду весь день и ночь, было бы невозможно. Тем более, что Дазай знал, что эсперы под влиянием наркотика или в состоянии абстиненции теряли контроль над своими способностями и многие из них, попробовав наркотик, просто погибли.              – Дазай, – прошептал Чуя, взглянув в глаза цвета виски. – Я больше не могу этого вынести. Просто убей меня.              – Чуя, пожалуйста, не говори так, – в глазах Осаму застыла боль. – Ты сильный, ты справишься. Завтра будет легче.       Дазай еще крепче прижал к себе эспера и поцеловал в щеку. Эта ночь была просто кошмарной: препараты, которые Осаму давал мафиози, казалось, не помогали, а может и помогали, без них все могло быть гораздо хуже. С трудом пережив эту ночь, на утро Чуя действительно почувствовал себя лучше, абстиненция пошла на спад. А еще через несколько дней, состояние мафиози практически нормализовалось. Вскоре ломка совсем прекратилась и у него появился аппетит. За все эти дни, мучимый синдромом абстиненции, Чуя практически ничего не ел и потерял в весе килограммов 10, а если учесть, что исхудал еще и за время заточения, то, наверное, весил он сейчас не более 40 кг и был очень ослаблен.              Спустя еще две недели Накахара стал выглядеть гораздо лучше, он частично набрал потерянный вес и чувствовал себя довольно неплохо, хотя понимал: чтобы пройти полную реабилитацию и компенсировать ущерб, нанесенный тяжелыми наркотиками организму, потребуется не один месяц, если вообще возможно полностью его компенсировать. Мори как-то сказал, чтобы Чуя с Дазаем приехали в штаб мафии, он хотел провести полное обследование эспера. А обследовав его, вынес вердикт:              – Тебе повезло, что сидел на героине недолго, однако есть необратимые изменения в печени. Но, думаю, что, когда ты вернешь свою способность, сила Арахабаки тебя полностью исцелит.              – А нашли того эспера, который обменял нас с Дазаем способностями? – поинтересовался Накахара.              – Давно нашли, он в подвале Портовой Мафии, сидит и ждет своего часа, – ответил Огай. – Препарат, блокирующий способности, я достал, но пока не стоит его тебе вкалывать. У него довольно агрессивный состав, лучше выждать еще пару недель или месяц, чтобы не нанести еще больший вред организму. Я пропишу тебе другие препараты, которые помогут быстрее восстановиться.              – Хорошо, – кивнул Чуя. – Спасибо, босс.              Мори Огай тоже кивнул и вскоре Чуя с Осаму уехали домой.              

***

      – Спасибо, Осаму, – проговорил Чуя, который сидел на пассажирском сиденье, рядом с водителем. На этот раз Осаму был за рулем, он старался не водить машину раньше, но не потому что не умел, а, скорее, из-за опасения, когда-нибудь не удержаться от соблазна и во что-нибудь врезаться, в одном из приступов суицидального настроения. А недавно все же приобрел Toyota Fortuner, одолжив на нее деньги у Мори Огая.              – За что? – не понял эспер.              – За то, что не бросил в беде, – ответил Накахара.              – Как я мог тебя бросить? Ты, может, не помнишь, все-таки был в таком состоянии… Я сказал тебе в тот день, что люблю тебя, и это правда. Я всегда тебя любил, наверное, но нежелание признавать свои чувства даже перед самим собой, заставляло меня вести себя, как последняя тварь по отношению к тебе, Чуя. Прости.              – Я все помню, – произнес Накахара и коснулся рукой щеки Осаму. – Я тоже все эти годы ощущал то же самое, но не мог признаться в этом даже себе, долгое время. – А потом он добавил: – Я хочу найти эту сволочь.              – Я знал, что ты захочешь отомстить ему лично, поэтому оставил его в живых. Верлен при помощи своей способности может творить чудеса: он незаметно внедрил ему под кожу микро маячок, во время пыток. Ты в любой момент сможешь с ним разобраться, но пока что тебе еще рано об этом думать. Обменяемся способностями обратно, тогда и въебешь ему.              – Ты прав. Я подожду.              – Приехали, – сказал Осаму, заглушая мотор, во дворе той самой минки, которую когда-то снял для них Чуя, и выходя из машины; тот вышел вслед за ним, после чего проследовал за Дазаем в дом. – Может, по чайку? – спросил бывший детектив, проходя в дом и закрывая дверь.              – Нет, – ответил Накахара, обвивая шею Осаму руками и впиваясь в его губы жарким поцелуем. – Мы давно с тобой не были вместе. Хочу тебя, – прошептал он, когда поцелуй закончился и, отстранившись от Дазая, прошел в гостиную, поманив того пальцем, развернувшись в пол оборота. После чего поднялся по лестнице на второй этаж и проследовал в спальню.              Осаму не заставил себя долго ждать или повторять Чую дважды. Он тоже хотел его, просто безумно желал, но, понимая состояние эспера, ждал все это время и даже намека не делал на секс. Он прошел за Накахарой в комнату и, заключив его в объятья, впился в желанные губы страстным поцелуем. Одежда обоих любовников полетела на пол, они как голодные звери, не получавшие пищи не одну неделю, накинулись друг на друга. Но в то же время их поцелуи и ласки были полны нежности, а не просто животного желания обладать партнёром.              Осаму повалил Чую на кровать, оглаживая его плечи и грудь, нежно целуя шею, сдвигая чокер губами, спустился ниже к груди, затянув левый сосок в рот и лаская его языком, пока тот не затвердел. Переместившись к правому соску, он начал его посасывать, отчего Чуя выгнулся и застонал. Осаму провел влажную дорожку языком от груди к плоскому животу эспера, при этом не прекращая ласкать того руками, спускаясь ими ниже и сжимая его бедра, оглаживая ягодицы. Язык Дазая коснулся возбужденного члена, прошелся по влажной головке круговыми движениями, увлажняя ее еще более. От этой ласки Чуя снова прогнулся в спине и застонал, зарываясь пальцами в каштановую копну и прижимая голову эспера плотнее, заставляя взять в рот член до конца. И Осаму взял, позволяя входить возбужденному органу в самое горло, предварительно расслабив гортань, но после каждого такого глубокого проникновения, вытаскивал его изо рта почти полностью. Одновременно с этим его указательный палец, смазанный лубрикантом, нащупал колечко мышц и вошел внутрь, сорвав с уст любовника новый стон, а когда тот начал двигать бедрами, насаживаясь на палец сильнее, добавил к указательному средний. Нащупав простату, он двигал пальцами, массируя ее и чувствуя, как она затвердевает, после чего к двум пальцам был добавлен третий. Пальцы входили уже довольно легко, и Дазай понял, что партнер достаточно подготовлен, для того чтобы принять его в себе.              Он осторожно ввел член в анус любовника примерно наполовину, предварительно смазав его лубрикантом и замер. Затем снова толкнулся в Чую, проникая уже до конца. Выждав какое-то время, и чувствуя, как любовник в нетерпении задвигал бедрами, сам насаживаясь на член, он начал потихоньку двигаться. Сначала медленно, затем быстрее, постепенно наращивая темп. Приподняв ноги партнера вверх и прижав колени к его животу, резко толкнувшись в него, Осаму понял, что подобрал правильный угол вхождения, так как Чуя вскрикнул и сам подался ему навстречу. Дазай принялся двигаться быстрее, вбивая раскрасневшегося и вспотевшего любовника в постель, срывая с его губ стоны и крики, ощущая, как спину царапают чужие ногти. Дыхание обоих было сбивчивым и неровным, а сердца бешено колотились, с явным намерением вырваться на свободу из тесной грудной клетки. Чуя метался под Осаму, чувствуя приближение пика наслаждения. Его огненные волосы разметались по подушке, а пальцы больно впились в спину любовника, оставляя на ней глубокие бороздки красного цвета от ногтей. Чуя каждый раз вскрикивал, когда Осаму толкался в него, проезжаясь членом по простате, доводя своими движениями парня почти до безумия. В какой-то момент Накахаре показалось, что он теряет сознание от кайфа, когда по телу прокатилась первая волна оргазма, заставляя его дрожать и судорожно выгибаться под любовником, изливая на живот своё семя. Дазай кончил вслед за ним и, тяжело дыша и дрожа всем телом, обессиленно рухнул на него сверху.              – Люблю тебя, – прошептал Накахара на ухо Осаму, обнимая его и прижимая к себе, когда дыхание и сердцебиение обоих пришло в норму.              – И я тебя, рыжик. – Дазай зарылся пальцами в спутавшуюся после секса огненную шевелюру и приник губами к губам возлюбленного.              – Расскажи о том парне, которого похоронили вместо меня, я помню, что Мори упоминал о нем, – попросил мафиози, когда поцелуй закончился.              – Он был точной твоей копией. Его убили выстрелом в сердце. У него на теле были все шрамы, которые есть у тебя, кроме одного. – Осаму провел пальцами по шее Чуи, приподнимая волосы и нащупывая тонкий рубец. – Когда я не нашел у него на шее шрама от раны, нанесенной тебе Достоевским, я понял, что это не ты. Хотя мне никто не поверил, даже Мори, посчитав, что я выдаю желаемое за действительное. Так его и похоронили, вместо тебя и официально – ты мертв.              – Может, это и к лучшему, – Чуя пожал плечами. – Я имею ввиду то, что я не числюсь больше среди живых. Хотя жаль того парня. Наверняка он был клоном, интересно сколько их еще может быть в лаборатории?              – Не знаю. Но ты понимаешь, что это может означать?              – Не очень.              – Шесть лет назад, когда ты был в лаборатории, тот ученый Накахара, сказал тебе, что ты клон того парня, которого он убил у тебя на глазах. Я уже говорил тебе, что не верю в это, и теперь мои подозрения на счет того, что Накахара соврал, лишний раз подтвердились.              – Я все равно не очень понимаю…              – Во-первых, его держали в какой-то жидкости, а именно так выращивают клонов, жидкость слили, и он умер, а затем когда его кожа и плоть исчезли, уж как именно это произошло, тебе знать лучше, ведь я этого процесса не видел в отличии от тебя. Ты говорил, что скелет, который от него остался, атаковал тебя позже и у него была твоя способность, что тоже подтверждает то, что он был искусственно созданным человеком, ведь после смерти, способность исчезает. Во-вторых, наличие еще одного клона лишний раз доказывает тот факт, что клоном был тот парень, а не ты. Я думаю, есть и другие клоны. Артюр Рембо, пытаясь похитить тебя и видя, что его план провалился, выпустил Арахабаки, сломав первую печать. А когда после взрыва ты исчез, вероятно, ученые в лаборатории пытались воссоздать тебя как-то и производили клонов, вкладывая в них код из 2383 строк вместо души, как нам известно, для того, чтобы обмануть способность. Ведь она не может существовать в искусственно созданном организме без души человека.              – Но мы так же знаем, что этот код вложили и в меня. Ты ведь сам говоришь, что нам известно его предназначение. Возможно, оригинала вообще нет и все эти клоны, и я в том числе – лишь совершенное оружие, созданное в лаборатории, как и Верлен.              – На счет Верлена, у меня сомнений нет, ведь он не такой, как ты. Да его даже убить невозможно. Шесть лет назад, снайперы более сотни пуль в него всадили, но он остался жив и даже шрамов нигде не осталось, если от чего-то он и может погибнуть, так это от собственной способности. Да и души у него точно нет, но ты другой, Чуя. У тебя есть и душа, и сердце, иначе ты не сломал бы последнюю печать, активировав порчу впервые, для того, чтобы спасти город, зная, что сделав это, ты никогда не узнаешь правды о себе.              – Не знаю, Осаму, – задумчиво проговорил Чуя. – Почему тогда я не помню своего прошлого и не вижу снов?              – Может быть, из-за того, что они поместили в тебя Арахабаки, может, из-за этого кода, а возможно, есть и другие, более естественные причины, связанные с психологическим состоянием или душевной травмой в детстве, – предположил Осаму.              – Вряд ли мы узнаем правду когда-нибудь, – вздохнул Накахара. – Да, я давно уже не парюсь из-за этого, можно сказать, смирился. Пошли в душ.              – Пошли, – согласно кивнул Осаму, вставая с кровати.