Милая совесть

      Вступив в ряды мушкетеров, Рене д’Эрбле мог лишь подозревать о том, какое великое будущее, вместе с негласным титулом «дамского угодника» его ждёт. Пока что, ещё совсем юный, или как бы назвали его уже опытные вояки, «зелёный» Арамис, пробывший в Париже около двух месяцев, мог удостаиваться от молодых и не очень дам, принадлежащих к дворянскому сословию, лишь заинтересованных взглядов и восхищенным шепотом за спиной. Пока что, здешние кокетки могли лишь аккуратно изучать миловидного, до безумия красивого юношу, которому так шла мушкетерская форма, то и дело отмечая у себя в голове все его достоинства и недостатки, последние из которых он тщательно скрывал.       Но что нельзя было сказать точно, так это то, что наш дорогой Арамис не смог никого завлечь в свои сети любви, что с умеренным темпом, но верным направлением охватывали все большие и большие части Парижа. Первая избранница ещё пока была подстать юному мушкетеру— приезжая провинциалка, остановившаяся в столице Франции на пару месяцев, перед продолжением своего путешествия по стране, но безумно очаровательная на вид. О своём состоянии она не говорила, но по карете, паре слуг и средней цене за гостиницу, в которой она проживала, Арамис сам смог сделать вывод, что перед ним не более, чем дочь мелкого помещика. Впрочем, подобное положение дамы сердца, пока что его более, чем устраивало, к тому же, девушка, за счёт своей юности и неопытности совсем не капризничала на подарки. Рене достаточно было купить цветов в не самой дорогом лавке, чтобы получить награду в виде поцелуя, а нередко и большего. Как мы уже поняли, сложившаяся ситуация вполне устраивала молодого поэта. Вечером, когда его дежурство наконец закончилось, Арамис вновь спешил к возлюбленной, сжимая в одной руке свежий букет, доставшийся чуть дешевле обычного, а во второй — небольшую коробочку изумрудного оттенка, внутри которой что-то тихо позвякивало и булькало. По обыкновению заворачивая по улочкам в нужные стороны, мушкетёр добрался до гостиницы и тут же поднял голову, придержав рукой, сжимающей букет, шляпу, дабы та не слетела вниз от подобного действия. Взгляд его чёрных глаз устремился в окошко на втором этаже, в глубине комнаты которого виднелся едва различимый женский силуэт. Силуэт то и дело ходил из стороны в сторону, приближался к окну и тут же отдалялся, продолжая наверстывать круги по комнате. Подобные сцены всегда веселили юного поэта, и от того, преисполнившись решимостью, он поспешил внутрь гостиницы. Размеренным шагом Арамис поднялся на второй этаж и прошёл по коридору, остановившись на его середине, перед дубовой дверью, с аккуратно вырезанным на ней числом «23». Откашлявшись, мушкетёр коротко постучал и тут же поправил кружевной воротник своей рубашки, в предвкушении дожидаясь ответа. Ждать долго не пришлось. Послышались мелкие шажки, которые сначала приблизились к двери, потом ушли в глубь комнаты и вновь вернулись, остановившись. Секунда тишины, заставившая два сердца, разделённые уже пару дней хлопотами и делами забиться сильнее, прервалась скрипом старых дверных петель и нежным голосом, донесшемся до уха поэта из щели между косяком и дверью: – Арамис, это вы?- прошептал девичий голосок, с ноткой сомнения – Я, сударыня,- Арамис сощурил глаза, улыбнувшись в усы такой осторожности со стороны возлюбленной,- Так, вы меня впустите? Конечно, я рад даже одному вашему голосу, но...У меня для вас есть подарки. Один из которых свеж и не сможет долго ждать, в отличие от меня.       Изнутри комнаты послышалось довольное хихиканье, а дверь наконец-то отворилась. Перед Арамисом стояла та, которую он по праву называл прелестной музой, та, что очаровала молодого мушкетера с первого взгляда—белокурая бледнолицая мадмуазель, на вид не старше восемнадцати лет, с большими глазами и прелестным детским личиком. Улыбнувшись нежно-розовыми губами, девушка радостно подпрыгнула на месте и, издав что-то наподобие восторженного писка, кинулась на крепкую шею Арамиса. – О, одному Богу известно, как я счастлива вас видеть...- с любовью прошептала блондинка, оставляя на бледной щеке поэта поцелуй. – Одному Богу и мне, как я полагаю?- довольно улыбнулся Арамис, отходя от возлюбленной на небольшое расстояние , но не отпуская её лицо, аккуратно придерживая его руками, перчатки с которых от предусмотрительно снял,- Дайте же мне налюбоваться вашим прекрасным личиком, сударыня. Оно, как и всегда, зачаровывает меня ничуть не меньше ваших прелестных глаз, которые словно сапфиры в короне её величества сияют на свету.       Смущенная любовница мягко улыбнулась, а ее нежные щечки приобрели легкий персиковый оттенок, совсем не ухудшив внешний вид. Казалось, что она слышит подобные комплименты впервые, но хитрый Арамис точно знал, что реакция девушки на его слова была постоянной, и это до безобразия удовлетворяло его самолюбие, но вместе с тем и забавляло, даже немного льстило. Оставив горячий поцелуй на бледном плечике, мушкетёр улыбнулся своей красавице и протянул ей первый из трёх подарков— букет. Девушка удивлённо захлопала чёрными ресницами: – Какой красивый...Где вы его взяли, любезный Арамис? Он наверняка очень дорого вам обошёлся! Неужели, вы опять влезли в какой-то глупый и опасный спор, лишь бы заработать денег на подарки? Я столько раз вам говорила, что... – Нет, моя милая «совесть»,- перебил возлюбленную Арамис, придерживая ту за руку,- Как раз-таки этот букет достался дешевле обычного. Видите ли...       Мушкетёр заглянул девушке в глаза и невольно замолк. То-ли стыд, то-ли собственная проснувшаяся совесть, то-ли банальная осторожность заставили поэта замолчать, но рассказать возлюбленной о том, что скидка на букет досталась ему за поцелуй с дочерью хозяина цветочной лавки, он не смог, а потому просто откашлялся и использовал ещё один свой талант, который сопровождал его с самого рождения, и который по праву можно было назвать искусством— ложь. Арамис непринужденно улыбнулся: – Видите ли...У хозяина цветочной лавки, в которую я отправился сегодня за уже известным вам намерением, родился сын. А потому, счастливый и, не буду скрывать, изрядно выпивший папаша отдал мне букет почти бесплатно, параллельно чуть не сбив с прилавка пару ваз. Надеюсь, теперь вы спокойны, милая совесть?       Арамис нежно сжал пальчики возлюбленной в своей ладони и поднёс губам, принявшись поочередно целовать каждый из них. Этот хитрый ловелас прекрасно знал, что подобные действия заставят девушку позабыть о подробных расспросах, а от того улыбка на его лице стала ещё шире. – Арамис, я...- взволнованно прошептала девушка,- Я должна сказать вам что-то очень, очень важное. – Говорите, дорогая, говорите,- улыбнулся мушкетёр, прекратив ласки, но продолжая сжимать нежные пальчики в своей ладони. – Завтра вечером...- она замешкалась. – Завтра вечером,- вторил за ней Арамис, не давая ей сбиться с мысли. – Завтра вечером я... – Вы, дорогая, вы...Завтра вечером,- Арамис ласково улыбнулся ей. – Завтра вечером я уезжаю из Парижа. Скорее всего навсегда,- тихо проговорила девушка и тут же испуганно зажмурилась на пару секунд.       Арамис поднял на блондинку изумленный взгляд, в глубине которого виднелись нотки недоверия. – Вы, должно быть, шутите, сударыня?- Арамис отпустил её руку, не переставая осматривать девушку с ног до головы, словно пытаясь уловить хотя бы малейшее действие, выдававшее ложь,- Вы хотите обмануть меня? Чтобы я понервничал, верно? Вы...- голос мушкетера дрогнул,- Вы бы не предупредили меня вот так...так поздно, черт возьми!       Арамис, в необыкновенной для себя резкости, появлявшейся либо в сильном гневе, либо в жутком волнении и переживаниях, швырнул изумрудную коробочку в ближайшее кресло. Содержимое коробочки вновь звякнуло, но чуть громче обычного, заставив мушкетера подскочить с места и броситься к подарку. Приоткрыв крышку, он облегчённо вздохнул— очевидно, содержимое осталось целым. Юноша выпрямился и смущённо откашлялся, принимая вновь спокойное выражение лица. – Я, должно быть, напугал вас...- тихо проговорил он, поворачиваясь к своей возлюбленной,- Простите, сударыня... Я такой дурак.       Арамис подошёл к девушке и вновь сжал её ладонь, нежно убирая прядь выбившихся девичьих волос за ухо свободной рукой. Новый горячий поцелуй, оставленный на щечке любовницы в качестве извинения, позволил мушкетеру любоваться румянцем, вновь вспыхнувшим на лице белокурой красавицы. – Так...- мушкетер продолжил,- Почему вы не сказали мне об этом раньше? Я бы взял отпуск, провел бы с вами в последние дни гораздо больше времени...       Девушка виновато опустила глаза, сжав пальцы возлюбленного чуть крепче. По её сбивчивому дыханию и периодичному покусыванию губ стало видно, как сильно было то переживание, что таилось в душе юной дамы. – Я получила утром письмо от отца,- начала девушка,- Он велел мне как можно скорее ехать к дядюшке, как можно скорее покинуть Париж. Я не могу рассказать вам о причине, хоть она мне и известна, но...Поймите всю серьёзность ситуации, молю вас. Я не смогу вам даже писать, милый Арамис,- На последних словах голос девушки дрогнул, а глаза наполнились слезами,- П-простите меня...       Слов более на понадобилось. Даже не смотря на свою неопытность в подобных ситуациях, Арамис прекрасно понимал и чувствовал все, что чувствовала она. Мягко обхватив тонкую талию обеими руками, поэт прижал возлюбленную к себе, оставив ласковый, почти невесомый поцелуй на макушке. Тут же послышался тихий девичий плач, а следом тихий шёпот, исходящий уже от юноши. Ласково вторя о прекрасном будущем, что ждёт возлюбленную вдали от Парижа, мушкетёр посадил её на кровать, чуть приобняв уже за плечи.       Некоторое время они сидели молча. Мягко перебирая белокурые локоны, которые были ему так по душе, Арамис не переставал целовать заплаканное, а от того слегка соленое лицо возлюбленной, когда она же в ответ на ласки могла лишь всхлипывать, но, стоит заметить, с каждым разом все тише. Когда же плач совсем прекратился, поэт поднялся и уже по привычке достал из вещевого сундука бутылочку вина, специально приобретённую любовницей для сегодняшнего вечера. Разлив содержимое бутылки по бокалам, мушкетёр отдал слугам приказ принести закуски, который они почти моментально выполнили. Импровизационный ужин был готов, осталось лишь доставить к столу даму. Кинув взгляд на ту, Арамис хитро прищурился, подошёл к возлюбленной и поднял на руки, усевшись за стол вместе с ней. Смущенная улыбка вновь украсила лицо молодой девушки, и в знак благодарности за поднятое настроение, она одарила поэта едва весомым поцелуем в нос, чем заставила обладателя этого поцелуя усмехнуться. – И это все, чего достоин ваш храбрый рыцарь?- засмеялся Арамис, протягивая даме бокал вина,- Но не будем об этом. Выпьем за нашу любовь, моя милая. Я уверен, что даже расстояние не сможет сломить её. Вы со мной согласны?       Девушка молчала. Но молчание было не долгим, так что вскоре она ответила. – Конечно, Арамис...Конечно,- Встряхнув голову, словно пытаясь выкинуть оттуда все дурные мысли, блондинка поднесла край бокала к бокалу мушкетера,- За нашу любовь!       После допитой до конца бутылки весь оставшийся вечер прошёл по вечному и единственному сценарию, заканчивающему почти все свидания этих влюбленных в постели. Так и сейчас, обнаженные, уставшие, но до безобразия довольные возлюбленные лежали в объятиях друг друга, медленно засыпая. Пока ещё не испещеренная шрамами грудь Арамиса размеренно вздымалась, а длинные женоподобные пальцы мягко гладили плечики юной любовницы, приятно щекоча и заставляя их обладательницу тихо посмеиваться. – Накройтесь,- настоял Арамис, поднимая улетевшее какое-то время назад одеяло с пола,- Не хватало, чтобы вы отправились в путь простуженной. – Милый Арамис...- ласково прошептала девушка, укрывая одеялом себя и возлюбленного,- С вами мне будет тепло даже в самом холодном месте мира. – Может быть, но...Вы сами прекрасно понимаете, что я не смогу быть с вами вечно, особенно после недавних новостей. К тому же, это не отменяет факта того, что простудиться можно и от легкого дуновения ветра. – Я так люблю вас... – Я тоже вас люблю, моя милая... Арамис взглянул на девушку и восхищенно вздохнул: прелестное белокурое создание тихо заснуло на его груди. Умиротворенный вид возлюбленной, такой беззащитной и хрупкой, до невозможности умилял его и все больше побуждал желание защитить, спрятать её от всего мира. – Как не хочется расставаться с вами, мой ангел...- тихо прошептал Арамис, готовясь ко сну,- Я что-нибудь придумаю, будьте уверены.