Милая совесть

      На следующее утро Арамис ушёл от возлюбленной рано, ведь нужно было спешить на свой первый за все время службы караул в стенах Лувра. Одетый в лучшее обмундирование, с начищенной до блеска шпагой, гордый поэт бродил по своему участку коридора, то и дело останавливаясь, чтобы в сотый раз поправить и без того идеальный воротник. Вдруг, одна из дверей в коридоре открылась, а из покоев, что она скрывала, выбежала молодая женщина, богато одетая, со строго правильными чертами лица и аккуратной родинкой над губой, прижимавшая к груди небольшой свёрток. Увидев молодого мушкетера, симпатичного на вид, она невольно улыбнулась. Арамис же, заметив женщину, галантно поклонился. – Добрый день, госпожа. – Здравствуйте, юноша,- женщина с интересом проскользила взглядом по облику молодого военного, остановившись на прекрасных чёрных глазах,- Не видела вас здесь раньше. Как ваше имя? – Арамис, мадмуазель,- вновь поклонившись, ответил мушкетёр,- А вы?       Незнакомка удовлетворенно улыбнулась, кокетливо поправив локон, выпавший из аккуратной и до жути сложной прически. - А вы льстец, как я погляжу? Меня зовут герцогиня де Шеврез.       Мушкетёр изумленно распахнул глаза, поклонившись женщине уже в третий раз, но гораздо учтивее, сохраняя прежнее спокойствие. – О, я наслышан о вас, госпожа де Шеврез, но даже не мог представить, что вы так...Так прекрасны,- словно промурлыкал Арамис, не отводя от герцогини взгляда. – Я очень спешу, так что...       Словно вспомнив о свертке, что она сжимала в руках, Шеврез быстро заморгала, приводя мысли в порядок. Герцогиня с интересом оглядела Арамиса и о чём-то задумалась. Её хитрые, точно лисьи глаза, то и дело смотрели на свёрток, переводя взгляд на мушкетера и обратно. Мысленно приняв какое-то решение, верная соратница её величества выпрямила и без того ровные плечики, вкрадчиво произнеся: – Сегодня в шесть я буду возвращаться с прогулки к своей карете, что будет ждать меня возле Собора Парижской Богоматери. Приходите туда, если у вас есть желание.       Очередным кокетливым взглядом, брошенным на мушкетера, герцогиня де Шеврез закончила их недолгий разговор и поспешила уйти. Арамис же, окрыленный благосклонностью дамы такого высокого сословия, широко улыбнулся, оголив белые зубы и вдыхая приятный аромат женских духов, ещё витавший в коридоре. Но после минутной радости к поэту пришло озарение — его возлюбленная уезжает из Парижа в то же время, что и назначена встреча с герцогиней. «Подобного удара мой милый ангел не переживет,- размышлял про себя Арамис,- Но и обидеть саму герцогиню я не могу. С другой стороны...Она сама сказала, что после отъезда наша связь прервётся навсегда. И к чему отягощать расставание долгими прощаниями? Да. Так будет лучше мне и ей. Но все же, не хорошо обижать её. Чувствительное девичье сердце может не выдержать... Что же мне делать?»       Размышления мушкетера длились до самого конца дежурства, пока новая, свежая мысль не осенила его, а решение проблемы, которое он принял за самое верное, поэт посчитал за знак свыше. Суть решения заключалась в том, чтобы попрощаться с возлюбленной на полчаса раньше отъезда, а затем, сославшись на дежурство, отправиться к герцогине.       Простой, как каждый первый камень, лежащий на мостовой, план должен был начать действовать через считанные минуты, ведь букет уже был куплен, а сам Арамис, от которого так и веяло лоском, приближался к гостинице, где проживала его любимая. Но тут кто-то окликнул мушкетера, заставив обернуться. Перед ним стояла хорошенькая служанка невысокого роста, с вьющимися тёмными волосами. – Ты что-то хотела, милая?- ласково спросил Арамис, с улыбкой глядя на служанку. – Я хотела бежать к вам домой, сударь, но, к моей радости, увидела вас здесь. Вы спешите? – Смотря, с каким делом ты ко мне пришла. И от кого, позволь спросить? – Я...– девушка замялась, заговорив тише,- Я от госпожи, карета которой должна была стоять в шесть часов у известного вам собора. – С твоей госпожой что-то случилось?- обеспокоенно спросил поэт. – О, нет-нет, с ней все прекрасно! Просто она попросила передать, что встреча переносится на полчаса раньше,- опережая возражения Арамиса, она продолжила,- А ещё госпожа просила добавить, что никаких дежурств, караулов и поручений по службе у вас нет, о чем она прекрасно знает, а отказ по другим причинам будет расцениваться как жутчайшее неуважение к её персоне, а следовательно и неблагосклонность её величества. Кажется, это все. – Спасибо за то, что передала мне слова своей госпожи,- как ни в чем не бывало ответил мушкетёр,- А теперь иди и передай ей, что переживания излишни и...- он глянул на букет, после чего протянул его служанке,- А это вам, дорогая. Считайте это благодарностью за то, что вы донесли до меня слова госпожи.       Оставив смущенную от такого щедрого жеста служанку, Арамис скрылся за углом и тут же устремил взгляд на часы: до встречи с герцогиней оставалось пять минут, до гостиницы — чуть меньше, а до Собора было рукой подать. Тихо прошептав: «Успею», мушкетёр помчался по улицам Парижа, едва не сбивая прохожих с пути.

***

      Несколько деревянных сундуков стояли на пороге гостиницы, пока невысокий кучер вместе со слугами пытался наконец-то зафиксировать на крыше ещё один сундук, но чуть меньше, а смуглая служанка порхала вокруг них, предупреждая о хрупкости содержимого. Стоя у окна, за происходящим на улице наблюдала возлюбленная Арамиса. Базен еще днем принёс весть о том, что его хозяин придёт раньше, но время все ближе подходило к шести часам, а стрелки на циферблате с каждой отсчитанной минутой ранили сердце юной любовницы все больнее. Мысли о внезапном поручении от де Тревиля, нападении гвардейцев и несчастном случае сменялись мыслями о любовницах, измене и новом романе, который поэт мог успеть завести себе по дороге. Но тут взгляд синих глаз упал на лежащую в кресле изумрудную коробочку, которую никто так и не удосужился открыть со вчерашнего вечера. Посчитав, что это сможет поднять ей настроение, девушка подошла к подарку и раскрыла его, потянув за зелёную атласную ленточку, аккуратно обвязанную поверх и вокруг крышки. На дне коробочки лежал небольшой флакон с ароматной жидкостью— духи. Запах клубники и медовых роз задурманил разум юной любовницы, стоило ей откупорить горлышко бутылька, заставив позабыть об обидах и тоске. Добавив по капле духов на шею, мочки ушей и декольте, девушка радостно засмеялась и спрятала подарок поэта в корсаж. – Где же вы, мой милый?..- прошептала она, бросив тоскливый взгляд на улицу. Словно в ответ на ее в вопрос, послышался стук в дверь. – Арамис, входите!- воскликнула девушка, бросившись к порогу комнаты. Но вместо Арамиса в комнату вошла служанка, чем вызвала грусть в глазах своей хозяйки. Та поджала алые губы и вздохнула. – Мы готовы,- служанка поклонилась и поправила складки своего платья,- Кучер рекомендует ехать сейчас, ведь сегодня пасмурно и стемнеет рано. В следущей гостинице нас уже должны ждать. Госпожа? – А...- Сквозь появившиеся на глазах слёзы проговорила девушка,- Мы не можем подождать?.. – Никак нет, госпожа. Иначе придётся остаться ночевать здесь, и тогда мы не успеем на корабль...Простите меня, госпожа. - Нет-нет, ты не виновата, милая Люсиль...- всхлипнула девушка, вытирая слёзы, уже сползавшие по щекам,- Пора, значит, пора. Идёмте скорее, а то не успеем.       Вскинув голову, вновь придавая себе черты более благородные, девушка поспешила покинуть свои покои в сопровождении верной ей Люсиль. Карета в полном составе была готова к отправлению. Тяжелый вздох вырвался из уст молодой госпожи, следом за которым послышалось тихое: «Едем». Уже вскоре карета вовсю неслась прочь от Парижа, унося с собой одну из первых, но уже узнавших, что такое разбитое сердце, возлюбленных Арамиса.       P.S.       Куда же хотел успеть наш дорогой Арамис и успел ли? Ответы на эти вопросы довольно просты и совсем не покрыты какой-либо тайной. Считая свой внешний облик не подходящим для встречи с герцогиней, черноглазый мушкетёр как можно скорее заскочил в расположенную неподалёку лавку, где приобрёл недорогую, но более чем приличного вида шляпу с синим пером. Встреча с герцогиней состоялась ровно в назначенное время, но продлилась всего несколько секунд: подойдя к карете, мушкетёр увидел лишь бледную ручку, бросающую на мостовую платок и следом подающую знак кучеру, после чего карета тронулся, оставляя Арамиса стоять на темнеющей улице в облаке пыли, сжимая в руке платок самой герцогини де Шеврез.       Воспоминания о «милой совести» ещё не раз заставляли сердце молодого поэта трепетать, но с каждым днем они появлялись все реже, и все мутнее становился образ белокурой музы, когда-то заставшей ещё только начинающего свой путь мушкетера — Арамиса.