И не руки, а сны будут ночью встречаться

Темно в комнате. Только свеча горит: пламя вздрагивает, потрескивает едва слышно. Освещает лицо спящего мужчины – и оно выглядит спокойным и совсем юным. Тихо-тихо скользит женская ладонь, гладит разметавшиеся волосы. Лили не позволит себе недостойного, но эта ночь – только ее, и несколько часов до рассвета она проведет рядом с тем, кто ранил ее сердце, сам того не желая. Глупая, глупая Лили. Ну как вот можно было влюбиться в такого человека? *** При первой же встрече он обманул ее. Опоил сонным снадобьем, оставил одну. А потом ей пришлось лгать, защищая его – и себя. И она клялась, что он не покидал ее лодку, и даже когда ей ломали пальцы – не дрогнула. И все из-за того, кого она и видела-то пару часов, не дольше. Когда опасность уже дышала в спину, он не позволил ей уйти. Поймал, вернул с позором, запер в подземелье Бюро наблюдения и контроля. И там, в узкой клети под толщей камня, он сломал ее волю – так быстро, что это было страшно. О молодом господине семьи Фань рассказывали, что он блестяще владеет словом – что ж, Лили убедилась в этом. И кто бы мог подумать, что слова его способны не только радовать слух, но и служить оружием! Про главу Бюро Чэнь Пинпина говорят, что он – само зло. Теперь Лили думает: его превосходительство судья Фань умеет быть чудовищем ничуть не менее жутким. По пути на север он ввалился к ней в повозку и заставил ее расплакаться из-за всего-то нескольких фраз. Просто взял да и разбил остатки ее самообладания – и она рыдала, громко и некрасиво, захлебываясь слезами. И весь караван это слышал – и Лили даже представлять не хочется, о чем их попутчики тогда подумали. Да что там, ее даже подстрелили по дороге, и – удивительное дело! – опять из-за него. Он привез ее в Северную Ци и немедленно забыл о ней. Неудивительно, впрочем: главе посольства и без того есть чем заняться в столице проигравшего войну государства. И Лили знает: завершив свою миссию, его превосходительство Фань сразу вернется домой. И там наконец-то женится на прекрасной принцессе, как и положено благородному молодому господину. И что за дело тому, в чьей судьбе принимают участие сильные мира сего, включая двух императоров, до какой-то там куртизанки? Даже если старик с мешком и расщедрился на красные нити для их судеб, они совершенно точно не сплетутся друг с другом. *** Он не тронул ее, одурманенную зельем. Даже раздевать до конца не стал – просто уложил в постель и ушел. И вернулся под утро, полный какого-то хмельного веселья, и уже тогда, глядя в его насмешливые глаза, Лили поняла, что пропала. Он и пальцем не коснулся ее на допросе, слов оказалось достаточно. И другим запретил мучить ее. Кое-кто пытался, конечно, но – Лили отлично понимает, как легко отделалась. Пара испорченных ногтей – не самая высокая плата за возможность сохранить жизнь и вернуть свободу. Там, в подземелье, судья Фань сказал ей: в этом городе я – единственный, кто желает помочь тебе. Глупо и наивно надеяться на милость врага, но что еще ей оставалось? Когда он крепко сжал ее ладонь в своей и увел за собой, спасая от поднявших мятеж сотрудников Бюро, Лили подумала: надо же, хоть кто-то в этом мире умеет выполнять обещания. Он позволил ей выплакаться у него на руках. И молчал, пока она выплескивала в слезы пережитую боль и мучительный страх, и рукава его, кажется, промокли насквозь. И Лили так и заснула, обессиленная, и даже не почувствовала, как он устроил ее на подушках и покинул повозку. Зато потом, проснувшись, она как-то вдруг и окончательно поверила: еще немного – и она окажется дома. Он лечил ее рану, когда она так безрассудно подставилась под стрелу. Милосердное беспамятство уберегло ее от стыда: господин Фань – единственный лекарь в посольстве, а женщин в караване нет, кроме самой Лили, и именно ему пришлось раздевать и перевязывать ее. Останься она в сознании – и это было бы… неловко, пожалуй. Хотя иногда – даже себе не желая признаться в таком – Лили осторожно думает: а все же немного жаль, что в тот день она лишилась чувств. Могла бы ведь узнать, как это – когда к ее телу прикасаются его руки. Береги себя, сказал он ей на прощание. И во взгляде его – долгом, пристальном, темном – крылось что-то такое, чему Лили не осмелится подобрать название. Но это что-то придает ей решимости открыть свое сердце. Глава южного посольства не примет чувства северной шпионки, конечно же, но – он хотя бы узнает о них. И возможно, думает Лили, вернувшись домой, он будет изредка вспоминать о ней. А ей останется надежда вновь увидеть его – пусть и только во сне, потому что наяву они едва ли встретятся. *** Чуть потрескивая, догорает свеча на столе. Тихо-тихо движется женская ладонь, касается длинных волос – прощальной лаской. Серый свет разливается в воздухе, осыпается прохладными каплями. Утро. Примечание: Согласно древней китайской легенде, предназначенных друг другу людей соединяет красная нить судьбы. Отвечает за связи между влюбленными лунный старец по имени Юэлао. При себе этот старик носит большой мешок (не иначе как с запасом ниток, видимо) и книгу, заполненную непонятными иероглифами.