***
Ваэри устроилась на крутящемся стуле в комнате Ол-Кета и ловко отстукивала текст на компьютере. Это было несколько нечестно — заставлять её заполнять отчёты о подавлении восстания, но у Ол-Кета нашлось более важное дело. С чего вообще полковнику взбрело в голову устроить праздник? День рождения Верховного можно было отметить простым построением с троекратным «Горр-ау!» — зачем совмещать его с репрессиями? А уж если учесть отношение Мон-Со к своим подчинённым, то такое предложение сразу после ареста лейтенанта вызывало кучу вопросов. Ол-Кет вставил батарею в утюг и, пока тот грелся, попытался понять ход мыслей полковника. Праздник в честь Верховного, совмещённый с казнью предателей, хотя Мон-Со не сильно-то радовала сама идея казнить кого бы то ни было. Состав экипажа ограничен: лётчиков мало, а от штурмана избавляться, по идее, вообще нельзя. Полковник хочет в великий день подать прошение об амнистии? Он теперь командующий и имеет право делать это в любой момент. Оро-Эн может воспрепятствовать, но решение будет за Верховным. Что тогда? Утюг сменил цвет лампочки с красного на зелёный — нагрелся. Ол-Кет открыл шкаф и откинул прикреплённую к дверце доску. Это обычную одежду можно было поручить арзакам — ухаживать за парадной формой военный должен был сам. Фиолетовые брюки и китель, белоснежная рубашка. Всё нужно выгладить до идеала, не повредив вышивку. Ордена и медали поблёскивали в свете желтоватой лампы как звёзды на сумрачном небе. — Господин Ол-Кет, — позвала Ваэри, не отвлекаясь от клацанья по клавишам, — лётчики сегодня искали рубашки без вышивки. Не является ли это новым правилом? Что? Каким ещё новым правилом, и почему Ол-Кет не в курсе? Нет, на самом деле это непринципиально, но не в день рождения Верховного! Майор поставил утюг в держатель и отправился искать лётчиков. Они, похоже, подготовились к празднику ещё днём и теперь занимались повседневными делами — комэск даже в канун праздника им спуску не давал. Кого-то он зачем-то послал на склад звездолёта, кто-то занялся инвентаризацией оружия — арзаки вряд ли им воспользовались, но проверить не мешало. Полковник нашёлся в генеральском кабинете. Он безо всякого пиетета перед пропавшим начальством выворачивал ящики письменного стола. Во все стороны разлетались какие-то документы. Ол-Кет поймал один из листов и вчитался в рукописные строки. «…сказал: „Не жить тебе, чудовище!” — и поразил его моим поразительным смертоносным мечом, сделанным из лучевого пистолета с крючком, который заклинило, спусковым. И пал коварный сотнеглавый дракон, сражённый моим оружием в долгом сражение, и…» — Я уже час ищу пистолет среди этой графомании, — поделился Мон-Со. — Может, он лежит там же, где документы? — поинтересовался Ол-Кет. Он обошёл стол. За ним стояли десять аккуратных стопок бумаги. То есть комэск сначала раскладывал их аккуратно, а потом потерял терпение. — Здесь нет документов, майор. Только «Завоевание Беллиоры». — Что, простите? — Его эпопея, начатая ещё в первый год полёта. Уж на что у меня нет вкуса в литературе, и то понимаю, насколько это отвратительно. Расстрельный пистолет и пули к нему, согласно уставу, должны были храниться у командующего экспедицией. Но в столе генерала их действительно не было. Знать об их местонахождении мог Ильсор. Ол-Кет отправился к нему. Лестницы, лестницы, мрачный коридор с камерами, металлические двери. Уже завтра вечером здесь никого не будет. Так, камера номер четыре. Арзак стоял возле койки — похоже, вскочил, услышав, как открывается дверь. Вид у него был не очень — бледное лицо, круги под глазами, следы от побелки словно седина в волосах — спал, видимо, прислонившись к стене. — Где особый пистолет? — без предисловий спросил Ол-Кет. — Мне не полагается этого знать, господин майор. — Предположить можешь? — Возможно, об этом знает господин майор Оро-Эн, которому господин генерал отдал пистолет в день выявления полукровок. За дверью передавали какое-то сообщение. Ол-Кет вышел в коридор и услышал: «Смерть назначена на полнолуние, Чтобы бить на отблеск зрачка. За священное право безумия, За седую прядь у виска». Это вот так третировали лётчиков? Теперь звуковые диверсанты подключились не только к передатчикам, но и ко внутренней системе оповещения. «Эй, вставайте, воины обета, Ныне сила слова взывает к вам. Если мы доживем до рассвета, Наша вера будет жива И откроется небо». А вот это уже открытый призыв к бунту! Только кого призывают? Арзаки не услышат — во всём лагере сейчас разве что арестанты не под гипнозом. Ну, и Ваэри — Ол-Кету нужна была хронология восстания, а под гипнозом девочка очень долго вспоминала бы, что к чему. «Кто отважится бросить привычную Тишину насиженых гнезд? Ради призрачной метки отличия, Ради лишней пригоршни звезд?» Звёзды… Нет, это всё-таки для менвитов. Кажется, решили окончательно рассорить лётчиков с идеологией. И это будет, наверное, не так сложно. Полковник вчера уже выражал некоторый скепсис относительно истории Рамерии. Он, казалось, не верил, что арзаки заслуживали своего положения. Почему? Ну да, в те древние времена у менвитов были волшебницы Ар-Ден и Нар-Рук, да и мужчин-волшебников с обеих сторон было немало — их имена занимали страницы четыре одним только списком. В принципе, менвиты тоже начинали войны с арзаками… и с Урхаем, и с Нелланом, который давно вошёл в состав Таль-Кари. Но не мог же правитель, имеющий доступ к древним знаниям, без веской причины начать такую политику в отношении арзаков? Верховный не может ошибаться. «Эй, вставайте все, кому не спится, Кто еще не верит, что нам конец, — Выйдем в поле и будем биться, не скрывая Живых сердец За бесчувственной сталью И цинизмом речей. Дайте, звёзды, нам силы…» Беллиорцы хотели внести раздрай в жизнь рамерийцев. И у них получилось — лётчики теперь были ненадёжны. Командующим экспедицией назначен полковник Мон-Со. Хорошо, что расследовать дело о предателях поручили не его подчинённым. Там, конечно, был Дер-Раох, который не поддался на провокации, но Ол-Кету он не нравился. С другой стороны, доносчик явно был бы в этом качестве лучше садиста. Дер-Раох хоть на стену никого не повесит! Вот если бы Ол-Кета назначили, это было бы объективно. Он знал себя: никакого сочувствия арзакам, никаких намёков на жестокость. Надо будет ненавязчиво намекнуть Мон-Со на свою кандидатуру. Оро-Эна тот с недавних пор ненавидит, так, может, его зам окажется лучше? Пока Ол-Кет ходил к Ильсору, полковник и сам догадался про Оро-Эна. Пистолет был благополучно найден. На вопрос о рубашках Мон-Со пожал плечами. Значит, то ли Ваэри что-то не так расслышала, то ли рубашки не были частью парадной формы. Ол-Кет вернулся к себе. Парадная форма, отутюженная идеальнее некуда, висела на дверце шкафа. Утюг и доска были убраны, компьютер — выключен. Ваэри спала на стуле, свернувшись в какой-то невообразимый антианатомический клубок. Так не каждый ранвиш может. Как она там говорила, хотела спать в кровати, а не в мешке на каменном полу? Иронично, но в экспедиции арзак мог спать на кровати, только оказавшись в камере. Ну, ладно, пусть поспит в кровати. Ол-Кет собирался просмотреть её отчёт, так что стул был нужен ему самому. Не дело это — не за столом работать. Он перенёс Ваэри на кровать, выпнул из-под стола её ботинки и включил компьютер. Отчёт был подробен — девочка едва ли не по часам всё изложила: первых менвитов усыпили во столько-то, остальных — во столько-то, перенесли в комнаты… Списка организаторов не было, зато обнаружилась заметка: Ильсор и Гелли ничего не знали, но они пытались удержать остальных от мести. Ну, это было несущественно — всё равно эти Ильсор и Гелли негипнабельны. Поправив кое-где отчёт, чтобы выглядел более официально, Ол-Кет выключил компьютер и повернулся к Ваэри, чтобы согнать её с кровати. Девочка успела завернуться в одеяло как детёныш бабочки и скукожиться в этот её клубок. Как вообще можно спать в такой позе? Будить её и прогонять к арзакам не хотелось — наткнётся ещё на кого не надо после отбоя. Но и кровать была слишком узкой, чтобы удобно спать на ней вдвоём. Ол-Кет плюнул, достал из шкафа личный походный спальник и улёгся на пол. И что ей не нравится? Жестковато, но спать можно.***
На блокнотном листе собрались волшебницы. Элар не умел рисовать, так что это были песочные часы с конечностями и вилками вместо голов. Различить их можно было только по именам: Анниа, Арахна, Бастинда, Виллина, Гелли, Гингема, Карена, Лиона, Наранья, Рамина, Стелла, Тиресия, Энна и Элли… Чтобы разобраться в них, нужно было понять, кто из них кто. Для этого надо было увидеть вживую всех тех, кто был ещё жив. Такая возможность представилась. Утром в Торренуолу прилетела Стелла. У неё была милейшая метла из розового дерева с жемчужными украшениями. Интересно, это чисто ведьминский атрибут или общий? Вскоре материализовалась Рамина в зелёной мантии и крошечной золотой короне. Она попросила Элли привести Анниа, и все колдуньи, включая Лио-Лай, ушли куда-то шушукаться. Вот тоже загадка: цветов пять — колдуний шесть, считая Виллину. Точно известны розовая, жёлтая и фиолетовая. Какой цвет повторяется и какого цвета Элли, Анниа и Рамина? Впрочем… К Хоо волшебниц — завтра будет буря. Мон-Со затеял нечто непонятное. Лон-Гор наконец-то разгадал сущность лже-Верховного (Элли ему даже поаплодировала), а лётчики устроили загадочную мышиную возню. Добрая девочка, воспользовавшись помощью Тинора и утащенным у Вей-Кана компьютером, проникла в систему оповещения Ранавира и выдала менвитам революционный марш. Думать они умели, так что смута получилась знатная. Ситуация вырисовывалась странная: попасть в Ранавир физически было нельзя, а вот удалённо взломать компьютер или наблюдать за менвитами через волшебный телевизор — можно. Сейчас, например, он транслировал мрачного Мон-Со, который, щуря правый глаз, заряжал пистолет. Неужели действительно будет стрелять Сор-Ана и штурмана?