***
Незнакомый будильник дзынькнул было, но тут же замолк. Спать было отчего-то тепло и мягко — ни тебе сквозняка, ни чьего-то утреннего шуршания и топанья. Ваэри приоткрыла один глаз и тут же проснулась окончательно. Ого! Она, оказывается, уснула в комнате господина Ол-Кета, а он не только перенёс её со стула на кровать, но и сам на пол улёгся. С чего бы это? Девушка тихо встала, поправила одежду, заглянула в санузел умыться и причесаться (один раз можно обнаглеть, так ведь?) и, отыскав ботинки, направилась к двери. Так, а ведь пока господин спит, можно разнаглеть чуточку больше и сделать одну малюсенькую гадость. А лучше две! Всё равно, если первая гадость удастся, предъявить взыскание будет некому. Ваэри вернулась к столу, забрала свой коммуникатор (привилегия секретаря), бесшумно, ни разу не звякнув, переложила в карман ещё кое-что. Приоткрыла шкаф и выудила маленький флакончик из офицерской аптечки. Готово. Затем девушка наклонилась поправить спальник — майор совсем замёрз под открытым окном — и ушла на своё рабочее место, в компьютерный зал.***
Утро как-то не задалось. Ол-Кет зачем-то выключил будильник и проспал. Спину после ночи на полу слегка поламывало — непонятно, от холода или от жёсткости. Подчинённые вели себя странно: вскидывали руки в воинском приветствии и тут же отворачивались, криво жмурясь и кусая губы. В столовой было болтливо. Пехотинцы о чём-то таинственно шептались, лётчики играли в небесный бой, исчерчивая страницы в чьём-то блокноте. Ир-Лат и Кем-Нор вполголоса переругивались, выдирая друг у друга лист оранжевой бумаги. Лон-Гор неодобрительно наблюдал за ними из-за офицерского стола. Верховный, несмотря на празднование собственного дня рождения, экипаж своим присутствием не почтил. Полковник Мон-Со расспрашивал Эн-Рал о щите, которым она накрыла Ранавир. Интендант отвечала весьма неохотно. Человек не разобьёт, разве что он владеет колдовским пламенем. На это способны драконы, но отнюдь не все. — Майор, — обратился Мон-Со к Ол-Кету, когда Эн-Рал закончила, — зачем вам понадобились усы? — И почему вы нарисовали их именно зелёнкой? — добавил Лон-Гор. Ол-Кет скосил глаза на ложку. Пусть коряво, но в ней отразилось его лицо… с роскошными зелёными усами. — Вот зар-раза!.. — прошипел майор. Эта арзакская дура в день рождения Верховного не нашла ничего лучше, чем изрисовать лицо своего начальника ранвишевой несмываемой зелёнкой! — Могу одолжить мазь от солнечных ожогов, — предложил Лон-Гор. — Она бежевая. Ол-Кет согласился и после завтрака направился в лазарет. Там он получил мазь и попал под сканер. — Обычно ко мне с такой спиной арзаки обращаются, — сказал ему врач, выдав заодно тюбик согревающей мази. Средство от ожогов на месте зелёнки выглядело как уродливые усы, смазанные маслом. Но они хотя бы не были зелёными. Приведя себя в порядок, Ол-Кет заглянул в компьютерный зал, чтобы сделать выговор Ваэри. Её там не было, но лежащие на столе ключи, взятые с его стола, включённый компьютер и тёплые бока трёхмерного печатного устройства намекали, что она здесь уже побывала. Вот только что она печатала? Увы, девочка умела чистить историю запросов, и ответить на этот вопрос Ол-Кет не сумел. Потом его позвали руководить установкой спрятанного от дождя портрета обратно на холм. Там Ол-Кет услышал обрывок разговора комэска с врачом. — Холст? — Именно. Видишь, как на солнце просвечивает? Поэтому и ужин. — Я ещё и царапины от вилки на сапоге вижу, — пробурчал Мон-Со. — И подошву от сапога на плаще. Ол-Кет пригляделся. Какая тварь по портрету топталась?! Насчёт вилки он был не уверен — скорее, просто поцарапали, но след от менвитского сапога на плаще Верховного выделялся чётко. Так, арзакам строго-настрого запрещено прикасаться к портрету. Надо срочно найти среди менвитов того, кто умеет рисовать. И краску подходящих цветов. Рисовать умел сержант Хин-Сан, краску подготовили арзаки. Уже через полчаса Верховный был приведён в норму. Эн-Рал как раз загнала всех арзаков в дальний угол замка — нечего мозолить глаза менвитам на менвитском празднике. Можно было вообще на целый день запереть их на звездолёте, но интенданту было лень пройти лишние двести метров. Или она вспомнила, что сегодня не взяла с собой швабру, и решила сэкономить себе время — нельзя же даме без аксессуара! Ол-Кет не знал, с чего её на швабры потянуло, но пока это пристрастие было безобидным, ничего не говорил. Хотя идти со шваброй на день рождения Гван-Ло — это как-то неэтично. Наконец все менвиты построились перед портретом. Полковник Мон-Со, как новый командующий, подошёл к нему, положил на специально принесённый столик шкатулку и официального вида чёрную папку, встал по уставной стойке, сверкая расшитым орденами кителем, и торжественно заговорил: — Приветствую вас, менвиты, в этот безусловно знаменательный день! — Горр-ау! — отозвался строй, а Ол-Кет обратил внимание на обращение. «Менвиты», а не полагающееся по этикету «избранники». — Сегодня Верховному правителю Рамерии Гван-Ло, достойнейшему из достойных, исполняется двести лет. Ровно сто лет назад он встал во главе Таль-Кари, сменив на троне своего отца Шеон-Ло. Более девяноста лет назад он объявил нас, менвитов, избранной расой. Он рассказал нам новую, ранее никому не известную историю нашего древнего противостояния с арзаками. «Больно многословно для Мон-Со», — подумал Ол-Кет, а командующий всё продолжал говорить: — Несколько дней назад арзаки, отыскав способ нейтрализовать нас, осуществили переворот, который удалось подавить лишь из-за стечения обстоятельств… «„Благодаря” смотрелось бы уместнее», — заметил майор. — …и внезапно проявившей себя в качестве колдуньи интенданта Эн-Рал. Должен сказать, что методы, использованные ею и майором Оро-Эном, меня несколько удивили. Как офицер, служивший на Вайклемском фронте, я не понимаю, почему они столь вероломно нарушили кодекс чести офицера, созданный лично достойнейшим из достойных Гван-Ло. Сегодня, в его день, я хочу призвать всех вас, менвиты, не нарушать кодекса чести и быть достойными, достойными звания высшей расы. Ибо этого желал бы великий Гван-Ло. Мон-Со ненадолго замолчал, словно давая всем собраться с мыслями. Ол-Кет не совсем понимал, чего добивался командующий. Пошатнуть доверие к Эн-Рал и Оро-Эну, противопоставляя их Верховному? А зачем? И это его «менвиты»… Чего он хочет? — Вспомните, менвиты, напуствие нашего правителя нам, тем, кто отправился к звёздам. «Смотрите в небо, — сказал он нам, — смотрите в небо и смело шагайте навстречу будущему. Меняйте этот мир, сделайте его лучшим». Мы не прислушались к его напутствию — мир, наш мир, всё ещё таков, каким был раньше. Пусть сегодня, в этот знаменательный день, каждый из вас задаст себе вопрос: «Что я хочу и могу изменить в этом мире?» — и, ответив себе на него, начнёт действовать. Во славу Рамерии. Горр-ау! — Горр-ау! Горр-ау! Горр-ау! — отозвались менвиты. Ол-Кет был уверен, что Мон-Со, цитируя Верховного, вкладывал в его слова иной смысл. В каждом слове майору чувствовался подвох. Казалось, должна была разразиться буря, но ветер исчез в кратком затишье, и невозможно было угадать, с какой стороны грянет первая молния. — Наш правитель, — вновь заговорил Мон-Со, — отдал нам приказ избавиться от предателей. Тех, кто имеет непозволительные мысли. Со дня первого оглашения порочный список несколько видоизменился — я назову имена предателей одновременно с оглашением их приговоров. Итак, начнём. Да восторжествует справедливость! Привести арестантов! От строя отделились двенадцать солдат. Восемь из них почти тут же прибежали обратно, и старший по званию крикнул: — Мой полковник, арзаков нигде нет! — Как сказала за завтраком майор Эн-Рал, нечего портить менвитский праздник этими ничтожествами, — усмехнулся Мон-Со, подпустив в голос хорошо различимый сарказм. Он не считал арзаков ничтожествами, скептически относился к утверждению, что они заслужили свою участь. Это значило, что командующий дискредитировал идеи Гван-Ло. Нелогично для того Мон-Со, которого Ол-Кет знал, да и в рамках сегодняшней речи — тоже. Майор окончательно запутался в его действиях, но предчувствие надвигающейся бури лишь усиливалось. Эн-Рал рядом тоже что-то чуяла — вся напряглась, стиснув в руках древко спрятанной за спиной швабры. Привели штурмана и лейтенанта. Кау-Рук был в обычном болотно-зелёном костюме арестанта, а Сор-Ану даже переодеться не дали — он так и ходил в рубашке, залитой компотом. Но акт низложения над ним всё же совершили — все вышивки и даже знаки различия с рубашки были грубо срезаны, и теперь во все стороны торчали обрывки ниток. Обоих поставили перед строем, держа под локти. Вряд ли со скованными руками можно далеко убежать, но Оро-Эн, отдававший указания караулу, предпочёл перестраховаться… или ему было без разницы, над кем издеваться. — Итак, номер один в списке предателей, — произнёс Мон-Со, раскрывая папку. — Дезертирство с поля боя и высказывания, порочащие честь менвита. Первое обвинение я, как командующий экспедицией, отклоняю. Мной лично был отдан приказ уходить с поля боя тем, кто остался без оружия. Приказа вернуться в бой не поступало. Что же касается второго обвинения… Пусть поднимет руку тот, кто лично слышал и готов процитировать таковые. Не поднялось ни одной руки. Все знали, что штурман против господствующей идеологии, но доказательств ни у кого не было. — Обвинение отклонено за отсутствием доказательств. Каулер мен Руккельн, свободны. Со штурмана сняли наручники, после чего его препроводили вбок строя. Не к офицерам, чтобы своим видом не смущал взора нарисованного Верховного. Сор-Ан остался перед строем в одиночестве, если не считать двух пехотинцев за его спиной. — Номер два в списке предателей на данный момент отсутствует. Вынесение решения откладывается до момента, когда номер два пересечёт границу Ранавира. Номер три в списке предателей. Высказывания и деяния, порочащие честь менвита. Пусть поднимет руку тот, кто лично слышал и готов назвать таковые. Дер-Раох. Один. Остальные лётчики не шевелились. Похоже, даже сам лейтенант был удивлён. Дер-Раох, впрочем, тоже — он явно не ожидал, что останется в одиночестве. — Майор Дер-Раох, объяснитесь, — потребовал Мон-Со. — Номер три многократно замечен в помощи арзакам в лазарете, а также заявил, что техник — первый напарник любого лётчика, — сказал майор. — С точки зрения здравого смысла, это так и есть, — в нарушение регламента хмыкнул Кау-Рук. — Техник, в конце концов, следит за вертолётом. — Молчать! — приказал командующий, едва повернув голову. — Есть ли здесь тот, кто желает выступить в защиту номера три? — Я! — Капитан Сол-Дит сделал шаг вперёд, но вдруг согнулся в приступе сильнейшего кашля. Ол-Кет заметил, как Эн-Рал скрутила пальцы в хитрую загогулину. Капитан кашлял, и кашлял, и кашлял, не имея возможности произнести хоть слово. В конце концов, Кем-Нор с разрешения Мон-Со уволок его в лазарет. Лон-Гор, как командир Гражданского корпуса, остался стоять в ряду с другими офицерами. — По настоянию Верховного правителя предатели должны быть казнены. Майор Дер-Раох, есть ли у вас доказательства порочащих действий номера три? — Да. Я предъявлял их майору Оро-Эну вчера вечером. — Майор Оро-Эн не предъявил их мне, — заметил Мон-Со. — Это противоречит пункту 7 статьи 105 чрезвычайного протокола. — По приказу Верховного правителя чрезвычайными полномочиями наделён я, а не вы, — возразил Оро-Эн. — Тем не менее вы обязаны были предъявить их мне. Оро-Эн достал из-под полы кителя несколько распечаток. Первым же лежал снимок, на котором Сор-Ан стоял в коридоре лазарета и успокаивал какого-то арзака, находившегося на грани истерики. Судя по времени и дате в углу листа, это была ночь после чёрных камней. Майор воинственно вытянул распечатки перед собой, строевым шагом подошёл к Мон-Со и почти швырнул ему листы, после чего вернулся в строй. — Что ж, доказательства неоспоримы, — подвёл итог командующий, которому ситуация совершенно не нравилась. — Приговор не подлежит сомнению: Сорлей вит Андар должен быть расстрелян. Он замолчал и перелистнул страницу в папке. Сор-Ан с ужасом уставился на своего командира. Оро-Эн, который по регламенту должен был приводить приговор в исполнение, вышел из строя, встал напротив лейтенанта, молниеносно извлёк пистолет из специальной шкатулки, взвёл курок и прицелился. Грянул выстрел.***
План был прост, но в нём могло пойти не так буквально всё. Мон-Со некстати вспомнил привычку Лей-Со загадывать какую-нибудь ерунду на удачу. Например, увидишь утром трёхлапого ранвиша — напишешь контрольную на отлично. Комэск в шутку загадал себе увидеть что-то зелёное там, где его не должно было быть… и Ол-Кет пришёл на завтрак с зелёночными усами. После такого хорошо подготовленная операция обязана была удаться. Подготовка заняла целый день, несмотря на то, что занимались ею всей эскадрильей. Пока Мей-Кион лазил по складу, остальные прятали батареи от лучевых пистолетов и выбирали новые для себя. Комэск, конечно, надеялся обойтись без смертей среди личного состава, но готовиться следовало и к бою. Речь сочинил Лон-Гор — сам Мон-Со не сумел бы так обыграть напутствия Верховного, чтобы вместо «захватите этот мир, ибо вы избранные» получилось «раз уж вы избранные, то возьмите на себя ответственность за этот мир». Сам Мон-Со полдня искал пистолет. Их в экспедицию взяли два, и ни одного не оказалось у генерала. Оба почему-то хранил у себя Оро-Эн. Командующий забрал их себе, как и полагалось по протоколу, и сегодня утром отдал один майору под расписку. Он не должен был понадобиться. В идеальных условиях должен был быть использован только второй пистолет, оставшийся у Мон-Со. Однако откуда-то вытащили компромат на Сор-Ана. Ну что ж, командующий произнёс необходимую фразу. Всё равно полагается казнить всех одновременно после оглашения всех приговоров. Мон-Со опустил взгляд в папку и вдруг самым краем зрения уловил движение. Хоо, не будь правый глаз под повязкой, он увидел бы раньше. Теперь — только крайние меры. Грянул выстрел. — Я ещё не закончил, — заметил Мон-Со, глядя в глаза замершему перед строем Оро-Эну. Пистолет в правой руке слегка дымился. Пахло порохом. Запястье кольнуло болью от непривычной отдачи, которой у лучевиков вообще не было. М-да, стреляй Мон-Со в майора, а не в воздух, точно бы промазал. Над Ранавиром повисла тишина. Все, затаив дыхание, смотрели на пистолет в руке командующего. — Продолжу, — невозмутимо сказал полковник. — Номер четыре в списке предателей. Высказывания, порочащие честь менвита, а именно «Зачем совершать лишние действия, если можно содрать кожу сразу?», сказанное после убийства женщины. Необоснованная жестокость в отношении арзакской части экипажа, а именно — из тех, кого удалось установить, — медсестры Гелли, повара Морни и техника Дириэ. Если сначала личность номера четыре заинтриговала менвитов, то сейчас они уставились на Оро-Эна. На лицах нескольких, не из числа лётчиков, появилось осуждение. Отлично. Настало время для действительно революционных речей. — Так с неё заживо?.. — хрипло каркнул кто-то, но его перебили: — Арзаки — имущество экспедиции, а не экипаж! Чисто юридически, — дополнил тот же голос уже не так уверенно. — Ходатайствую о принятии арзаков в состав экипажа, — провозгласил Лон-Гор. — На мой взгляд, только так мы можем обеспечить их защиту от деятелей вроде номера четыре. — Чисто юридически, — вякнул тот же голос, — в экипаж принимают с согласия как минимум трети его действующих членов. Вообще-то в той норме подразумевались аборигены, но это не оговаривалось прямо — кого-то другого в экипаж принять было неоткуда, а об арзаках как всегда никто не подумал. Интересно, кто там такой умный выискался? — Пусть поднимут руки те, кто поддерживает полковника Лон-Гора, — сказал Мон-Со и, отложив пистолет и папку на столик, сбросил китель с орденами в траву. Его примеру последовали лётчики. Вот оно, восстание. Белоснежные рубашки без единой аппликации и повязки из зелёной мешковины на рукавах. Руки подняли Лон-Гор, Ир-Лат, рядовой состав пехоты… они-то откуда? Кау-Рук поднял обе руки и расхохотался. Мон-Со подсчитал голоса. Он надеялся со скрипом перешагнуть порог в необходимые сорок шесть, а набралось не меньше семи десятков. Половина. — Верховный сказал смотреть в небо! — крикнул кто-то из сержантов. — И мы смотрим, как полковник во время прыжка! Во время прыжка… Откуда они знали, куда он тогда смотрел? Или важен был именно символ? Вот уж символом Мон-Со точно быть не планировал! Ладно, потом можно будет пофилософствовать. Надо закончить с приговором и отпустить Сор-Ана, пока тот не поседел на месте. — Вы дискредитируете заветы Верховного!!! — неожиданно громко взвизгнула Эн-Рал. — Это преступление должно караться смертью на месте! В её ладонях заплясало зелёное пламя. Те, кто стоял рядом, отшатнулись. Лон-Гор наставил на Эн-Рал лучевик. — Вы же и его защищаете? — Оро-Эн прыгнул вперёд, схватил Сор-Ана за скованные руки и приставил к его виску пистолет. — Одумайтесь, вы! — рявкнул Ол-Кет, переводя взгляд с Мон-Со на Оро-Эна и обратно. — Что за идиотские мысли у вас обоих? — Я сейчас просто сожгу к Ниртаю этого предателя и его ручных ласточек! — проскрежетала Эн-Рал. Где-то Мон-Со это слышал, но где? Нет, не время. — Успокойтесь, — сказал он. — Майор, отпустите лейтенанта. — Нет, ты мне скажи: он сдохнет или арзаки? — Никто. Если действительно возникнет выбор, то умрёт Сор-Ан. Двести с лишним человек в обмен на одного. Сор-Ан поймёт. Эн-Рал без предупреждения запустила сгусток пламени в Мон-Со. Он увернулся. По небу прошла фиолетовая вспышка, и ехидный голос Лио-Лай вопросил: — Дорогая сестрица, а чего ты с ними возишься? Может, сразимся друг с другом, а? С неба спускалась настоящая ведьма: чёрный комбинезон, широкополая шляпа, метла… дракон в качестве поддержки. — Какая я тебе сестрица, ты, моль полудохлая? — завизжала Эн-Рал, натуральным образом зеленея. Дальше начался форменный хаос. Зелёное и фиолетовое пламя схлестнулись в воздухе и разошлись по полю, менвиты бросились бежать врассыпную. Идиоты! Только паники не хватало! — К вертолётам! — заорал кто-то. А почему не в замок? Кто-то невидимый оглушил Оро-Эна. Сор-Ан упал на землю. Пехотинцы, которых оттолкнул майор, уже куда-то делись, и никто не собирался помогать лейтенанту. Мон-Со бросился к нему, но споткнулся о выпавшего из портрета Верховного. Кажется, тот хотел эффектно вышагнуть, но подновлённая краска приклеила оживший портрет на место. Комэск вытянул из кармана брюк заранее запасённую зажигалку. Чиркнул — и зловещий холст загорелся. Так, вытащить упавшего Сор-Ана и отбежать подальше. Не к вертолётам — там и так толпа. Куда-нибудь в другое место. В дальние кусты — туда точно ничего не долетит. Драка ведьм набирала обороты. Над холмом летали уже не только языки пламени, но и оставленные без присмотра ящики, светящиеся копья, швабры, ругань… — Ты зачем, скотина, меня прокляла? — За Риэма, тварь короткостриженая! И да, ты ж ведьма образованная? Так какого … проклятье не сняла? — Ждала, когда ты подохнешь от своих цветочков и оно само спадёт! — Ленивая задница! Я его еле спасла! Сейчас так тебя прокляну — перегипноз сказкой покажется! — Ах ты!.. Они на время замолчали, перекидываясь огненными шарами. Дракон оттаскивал за шкирку последних зазевавшихся менвитов и помогать маме не лез. — Вы как тут? — В кустах появился Элар. — Живы, — ответил Мон-Со, не отвлекаясь от наблюдения. Верховный догорел и нещадно дымился. Лио-Лай потихоньку выдыхалась. Опыта не хватает? Силы у них вроде бы равны. Эн-Рал торжествовала. Вот Лио-Лай упала на колени, упёршись руками в землю. Эн-Рал с довольным видом подошла к ней и заглянула под шляпу, взяв соперницу за подбородок. — Как глупо это было, дорогуша! — разнёсся над Ранавиром её насмешливый шёпот… …и вдруг сменился хрипом. Фиолетовый туман стелился из-под полей шляпы и обволакивал Эн-Рал, медленно душа её. — У-ми-рай! — по слогам прошептала Лио-Лай, вставая на ноги. Она стояла на холме, по колено в тёмной дымке, а поверженной соперницы вообще не было видно. — Я ведьма, — хмыкнула победительница. — А ведьмы лгут. — Она выдохнула, взмахом руки убрала дымку и заявила: — Мой полковник, победа за вами! Внезапно оранжевая вспышка взрыва заполнила всё пространство. Мир тряхнуло.