Цель Сокола: мозг и сердце

Сжатый до побелевших костяшек кулак со свистом разрезал воздух и в следующую секунду самым деликатным и оттого запоминающимся поцелуем впечатался в щеку поджарого бородатого мужика. Его громкий жалобный стон отдался в каменных стенах тоннеля самым приятным для нее звуком. Звуком справедливости. Не имея больше сил удерживать себя даже на четвереньках, незнакомец завалился на бок, захлебываясь хлынувшей изо рта кровью и отчаянно прижимая к груди сломанную кисть другой, пока что целой рукой. — По-пощади-и… Она уже было хотела ответить очередной замашкой, но прервали, — еще городом чистой интеллигенции называют. — Ну, Соколова, — громкий насмешливый голос, раздавшийся в другом конце тоннеля, а затем наигранно осуждающий цык. Резко обернувшись, девушка сразу зацепилась глазами за высокий подтянутый силуэт. Очертания его были расплывчаты в царившем вокруг полумраке, но этот чертов козырек, возвышающийся всегда и в любую погоду над широким мужским лбом, Аня была способна узнать даже в кромешной темноте. Да даже при смерти. — Проваливай, Игорек, — бросила она, с особым наслаждением выделив имя майора и после показательно вздернув вверх упрямый подбородок. Она не видела, но знала, что челюсть Грома непроизвольно сжалась. Его это бесило. Ее воодушевляло. Воодушевляло на новые колкости и пакости в отношении любимчика Прокопеныча, а заодно и всех криминальных личностей Питера. — Что ж ты творишь, Соколова? — мужчина двинулся с места, стремительным шагом сокращая разделяющее их расстояние. Девушка покосилась на стонущего незнакомца, из последних сил сдерживаясь от очередного страстного порыва устроить его внутренним органам нехилую такую встряску. Но уперто приближающийся к ней майор был явно против сие стремления. По крайней мере в ее исполнении. Анна вынужденно отступила от своего несостоявшегося обидчика и вновь повернулась к Игорю, который в это же мгновение остановился прямо перед ней, возвышаясь над ней внушительной фигурой. Силушкой Соколова может и вышла, — спасибо папе полковнику, воспитывавшему ее наравне со старшим братом, — а вот ростом жизнь ее явно обидела. По крайне мере в сравнении с Игорьком-встрепыхателем-ее-души-и-задницы, который помимо угнетающей ауры подавлял еще и высотой: почти на голову выше, а может и на полторы. Ей даже чтобы плюнуть ему в лицо надо было на цыпочки встать, а то ведь не комильфо снизу плеваться. Гром все еще ждал ответа, нетерпеливо прожигая Соколову суженными глазами. Хотя ответ он знал. — Показываю, насколько сильно он ошибся, выбрав меня своей целью, — ядовито объяснила девушка, упершись ладонями в бока. — Дурак — любой, кто выбрал тебя своей целью, — усмехнулся мужчина и губы его растянулись в довольной улыбке. Аня шумно втянула в себя влажный прохладный воздух, не до конца поняв, что именно имел ввиду майор. А впрочем, ей было совсем это неважно. Глумиться над ней — его любимое занятие с тех самых пор, как ее перевели в отдел Прокопеныча, который в свою очередь в целях несанкционированной экзекуции воспитания передал ее под чуткое руководство Игоря Грома. Сам же Громыч сперва был не в восторге, прямо как когда к нему приставили его первую подопытную крыску — стажера Дубина, а потом ничего, оклемался, даже во вкус вошел: с каждым днем стебы становились все более искусными и изощренными, а взгляды все более многозначительными и опускающими. Вот только неясно, куда именно: к уровню канализации или расположению его ширинки. Тут Гром еще сам не определился, не то что Соколова. Аня шумно сглотнула слюну вместе с желанием разукрасить красивую морду стоящего совсем рядом представителя типичного эгоцентризма а-ка старшего товарища. — Че надо? — Соколова вопросительно уставилась на Грома, так же настойчиво прожигая его глазами. — Поесть, в идеале. А вообще… ты за что человека обидела? — Игорь покосился на мужика, все так же перекатывающегося с одного бока на другой, словно это могло облегчить его страдания. — Человека? — Анна презрительно выгнула бровь, посреди которой несколькими годами ранее затесался небольшой вертикальный шрам. — Ублюдка, ты хотел сказать. Ублюдка, который преследовал меня две улицы с этой игрушкой за пазухой, — угрожающий хлест раскладного ножика вынудил Грома опустить взгляд на оголенное лезвие, тут же уткнувшееся ему в грудь. — Что, по-твоему, я должна была делать? — Полицию вызвать, — усмехнулся майор, ловко перехватив ножик вместе с рукой девушки. — Ну конечно, — раздраженно рявкнула она, вырвав свою руку из хватки, — ты случайно упустил деталь, что я и есть полиция. — Тебе почаще стоит вспоминать о том, за что тебя из родного отдела турнули, — извернулся Игорь, меняя место нанесения удара, — …полиция, — добавил он, помедлив, с особой радостью. Каждый раз Гром ну совсем неочевидно критиковал ее методы борьбы с преступностью, как назло чертовски похожие на его. Прямо-таки один в один. Наверное, именно поэтому ее подход на самом деле впечатлял майора. Даже симпатизировал. Даже возбуждал временами. Однако негоже все-таки кому-то, — даже такому обаятельному, — быть еще одной занозой в многоуважаемой заднице Прокопеныча. Это ведь только его эксклюзивная прерогатива. — Не турнули, а перевели в силу обострившегося конфликта со старшим начальствующим составом, — недовольно отчеканила Соколова, скрестив руки на груди. — А вообще спасибо, повеселил: слышать это от тебя очень забавно. Разгон от серьезной заучки, без сучка и задоринки чеканящей положения Уголовного кодекса, до отъявленной стервозницы, вместо силы закона использующей силу кулаков — дело у нее секундное, — это майор давно сообразил. И даже нашел пару способов укротить, один из которых — нападать первым. — Я дело другое, — усмехнулся мужчина, огибая стороной младую деву, явно не за просто так столь быстро дослужившуюся до звания капитана, но явно с целым вагоном трудностей: характер-то — страшный сон флегматика. — Прокопеныч только ко мне любовь подобную питает, вот и отмазывает. А что с тобой будет — вопрос открытый, — Гром прижал ползущего в сторону слива мужика к земле своим массивным ботинком. — Знаешь что, Игорек? — язвительно пропела Аня, теперь имея возможность как следует разглядеть выразительные желваки, тотчас заходившие по лицу мужчины. — Давай-ка я тут сама разберусь, а ты от греха подальше сменишь направление движения на противоположное и продолжишь демонстрировать свое бесконтрольное эго где-нибудь неважно где, главное не рядом со мной, — под конец речи голос ее стал настолько громким и резким, что прокатился по холодному тоннелю оглушающим эхом. — Ты на мое эго бочку не кати, Соколова, — фыркнул майор, убрав ногу со спины окрещенного ей «ублюдка». — У меня из недостатков только их отсутствие, — внес уточнение Игорь и с самой легкой и скромной улыбкой вернулся к капитану. — Лучше скажи, мисс «сама разберусь», что с этим, — Гром кивнул назад, на незнакомца, — душа твоя желает делать? Соколова перевела взгляд на мужика и тот в ужасе застонал, отползая, корчась от боли. — Да черт с ним, — бросила Аня, брезгливо поморщившись. — Пусть гуляет. Только я ему сперва вторую кисть сломаю, — и угрожающе подернув уголок рта вверх, девушка уже двинулась с места, но спохватившийся майор остановил ее, придержав за плечи. — Тихо-тихо, справедливо-судительница, — мужчина громко прыснул, не сдержавшись от собственного каламбура. — Ты ему и так психику подпортила, хорош с него, — Игорь вновь засмеялся, встретившись с ее поблескивающими в тусклом свете глазами. Смотрели они так выразительно и ненавистно, что хотелось повеситься от изощренного удовольствия. — Давай, Соколова, я лучше до дома тебя провожу. А то вдруг еще кому не повезет на тебя нарваться, — он широко улыбнулся, не имея больше сил сдерживаться. Но только Аня открыла рот, чтобы послать его куда подальше, находчиво и как нельзя вовремя развернул ее за плечи и подтолкнул вперед. — По пути все выслушаю, — усмехнулся майор и, пока она заводила свою адскую машину удушливого осуждения и гневного клекота, временно не обращая на него внимания, повернулся к по-прежнему лежащему на земле мужику. С поистине угрожающим выражением лица Гром провел у горла пальцем. — Увижу еще раз рядом с ней — засажу, — прошептал он еле слышно и после нервного короткого кивка незнакомца, поспешил за Соколовой, действительно ни на секунду не заткнувшейся в жадном стремлении одарить майора парочкой ласковых.