Изящная словесность

      Реабилитационный центр «Тысяча осеней» носил весьма поэтичное название, хотя от поэзии был так же далёк, как его местоположение относительно Пекина. У черта на куличках. На весьма красивых куличках. Юй Шэнъянь, выросший в Пекине и о болезни дяди узнавший только перед самым отъездом пару часов назад, был в таких местах впервые. Извилистая дорога пролегала в горах, укутанных в промозглые бледные туманы. Неровные холмы, покрытые густым лесом, упирались в гладкие отвесные скалы, неприступные и давящие своим величием. Шэнъянь невольно сравнивал их со своим глубокоуважаемым дядей: горы безбожно проигрывали. Он бы хотел сделать фото, но освещение и видимость были ни к черту – подкрадывались сумерки – да и заставлять дядю ждать очень плохая идея.       Нервничал ли он? Ещё как. Юй Шэнъяну было всего семь лет, когда они с матерью переехали в Пекин, и она представила его двоюродному дяде. Шэнъянь расплакался, дядя смеялся также пугающе, как и выглядел, а мама бледно улыбалась, уверяя, что дядя Янь их последний родной человек и уж точно малыша А-Яня не обидит. Спустя два месяца она умерла от рака, и на три года Юй Шэнъянь поселился у этого человека. Три года жесткой дисциплины, учебы и насмешливых колких фраз о его уме и способностях, которые стыдно признаться, он записывал в дневник, чтобы потом так же оттачивать на одноклассниках, выбили из него страх, и каким-то чудом не убили его самооценку. Шэнъянь вцепился зубами в мечту – однажды кривая ухмылка на губах дяди, сменится легкой полуулыбкой, и он признает его способности. Он учился как проклятый, посещал кучу репетиторов, которых нанял дядя Янь. Учителя в один голос нахваливали маленькое дарование. "Этот ребенок гений! - кричали они – да в его возрасте!" Дядя обоснованно кривил губы в «ничего особенного, я в его годы достиг большего». Шэнъянь знал, что он умнее и способнее своих сверстников, но этого не было достаточно, чтобы впечатлить родственника. Победа над десятилетками чести в глаза Янь Уши ему не делала никакой. Он должен быть лучше самого Янь Уши, чтобы на него смотрели с одобрением.       Были ли они семьёй? Юй Шэнъянь был уверен, что только на бумаге, дядя никогда не проявлял к нему теплых чувств. Янь Уши был далеким идеалом, чувства к которому колебались от страха до благоговения. Через три года даже этой подобии семьи, где один смотрел на другого как на забавный эксперимент, а другой с почтением, пришёл конец.       Мужчина, назвавшийся Бянь Яньмэем и компаньоном дяди, забрал его в тот вечер из школы и помог собрать вещи. Он говорил о том, что Янь Уши немного приболел и пока не может о нём заботиться, попутно складывая его вещи в сумку. Ступор после слов о болезни и подкосившиеся ноги не дали сделать это самому.       - Поживёшь пока в школе-интернате. Господин Янь велел не отлынивать от своих уроков, он обязательно проверит все твои успехи, как только поправится.       Как только поправится…Ха. До конца своего обучения и сдачи экзаменов Юй Шэнъянь учился в интернате, где первый раз дядя навестил его спустя два года с начала обучения (первый же сентиментальный порыв обнять не помершего родственника, разбился о равнодушный взгляд и кривую ухмылку), а после появлялся раз в полгода, для оценки его успехов. Всегда недостаточных, но Юй Шэнъянь был упрямым мальчиком. На каникулы Шэнъянь возвращался в квартиру дяди, где появлялся тот только по исключительным случаям, и приезд племянника к ним не относился. С наступлением 16 лет Янь Уши стал брать его с собой в издательство «Хуаньюэ», где швырял с одного отдела в другой по разным поручениям. Именно тогда они с Бянь Яньмэем сблизились чуть больше. Бянь Яньмэй был ненамного младше Янь Уши, в издательстве все называли его «единственным с кем ген.директор разговаривает, а не прямо и красиво оскорбляет», в общении был намного приятнее и к Шэнъяну относился как к младшему брату и многим помогал на новом месте. Друзей в то время у мальчика не было: всё своё время он отдавал погоне за чужим одобрением и новой подработке в издательстве, за которую ему даже платили, а потому к старшему он был сильно привязан. И вот Бянь Яньмэй отправил его за Янь Уши в реабилитационный центр, хотя никто даже не знал, что он чем-то болен. За эти десять лет их отношения с дядей ни на градус не потеплели. Янь Уши был всё также недосягаем, отстранено высокомерен и груб.       С некоторым испугом Юй Шэнъянь ожидал обратной дороги – два часа в компании Янь Уши не каждый выдержит. Да они так долго в одном помещении за всю жизнь ни разу не были!       Машину он остановил у самого крыльца, но даже заглушить не успел, как задняя дверь хлопнула. Да. Подавляющее величие тысячелетних гор меркло по сравнению с Янь Уши. Его способность заполнять собой все пространство, и внушать трепет одним присутствием поражала. Поэтому Юй Шэнъянь не сразу заметил стоящего на крыльце высокого лысого мужчину неопределимого по наружности возраста, с обреченным смирением смотрящего на хлопнувшую дверь.       Мысль о том, чтобы повернуться и встретиться с дядей лицом к лицу, внезапно напугала. Янь Уши определенно был не в духе, молодой человек это буквально всей кожей чувствовал. Падающего света от уличных фонарей с улицы едва хватало, чтобы разглядеть его силуэт. Но взгляд, который Юй Шэнъянь поймал через зеркало заднего вида, пустил мурашки по его спине.       - Учитель*,- почтительно поприветствовал Юй, стараясь звучать твердо и ни капельки не взволнованно. Последний раз он видел дядю семь месяцев назад, и снова как в первый раз робел. Называть Янь Уши «дядей» он смел только в собственной голове, а боссом тот официально не был, поэтому нейтральное обращение учитель (* lǎoshī 老师) посчитал самым безопасным. С одной стороны темнота радовала, она давала ему больше маневра в контроле над собственным лицом, а с другой ему было весьма любопытно.       - Племянник, - он слышал в этом ленивом голосе едва прикрытую насмешку, вот только не понятно к нему самому или к их родственным узам, - Поехали, пока старый плешивый осёл не решил, что ещё пара месяцев в его компании хорошая идея.       Больше не рискуя говорить, молодой человек решительно выехал на дорогу. Спустя минуту он протянул мужчине на заднем сидении его телефон. Бянь Яньмэй велел ему сделать это сразу, как тот закончит ругаться со своим лечащим врачом Сюэтином и окажется в салоне, кто же знал, что всё пройдёт так быстро. В этом центре даже Янь Уши не сделали поблажек (уважение к персоналу больницы, совладавшим с темпераментом дяди, росло на глазах, хоть и возможно это только в одном случае - выгодная сделка), и как понял Юй: дядя был отрезан от мира неизвестно сколько недель.       - Я велел Яньмэю взять тебя с собой, а не отправлять только тебя. Где он? – спросил Янь Уши, откидывая голову назад и дожидаясь пока телефон включится.       - Главный редактор Бянь* остался уладить споры в совете директоров. Ци Фэнгэ умер десять дней назад,- осторожно ответил Юй Шэнъянь (* отношения между ними позволяли А-Яню называть его дагэ(старший брат), но при Янь Уши он не рискнул и назвал по должности), - Сегодня семьдесят процентов акций его издательства «Сюаньду» выкупили «Туцзюэ».       - Ци Фэнгэ…кто его преемник? – голос Янь Уши звучал всё также расслабленно.       - По завещанию пятьдесят процентов его акций ушли к Юй Аю, его внуку, тридцать и должность ген.директора к Шэнь Цяо, их ведущему автору, двадцать приходились на остальных инвесторов. Шэнь Цяо мало где появлялся, да и стоящих произведений на слуху за ним не водилось. Так что информации не много. Единственное, что известно - контракт подписал Юй Ай как исполняющий обязанности ген.директора.       Янь Уши промолчал.       - Учитель,- голос Юй Шэнъяна чуть дрогнул, ведь реакция могла быть любой. Насколько Юй знал, Янь Уши пристально следил за судьбой «Сюаньду», хотя на вкус Шэнъяна ничего особенного в маленьком, пусть и древнем, с безупречной репутацией издательстве примечательного не было. Оно выпускало в основном переводы зарубежной литературы, публиковало маленьких, никому не известных авторов по смешной цене (за счет сбережений самого Ци Фэнгэ), из-за чего ходило в долгах как в шелках, и периодически осуществляло перевыпуск классической литературы в свежих изданиях. Да, Ци Фэнгэ был символом целой эпохи китайской литературы, создателем собственного стиля письма, его труды переводились на многие языки, но чем это спасло его издательство от обнищания и потери статуса? Молодые таланты, сделав себе имя на знаменитом Ци Фэнгэ в качестве редактора, после уходили в более крупные издательства, в том числе в «Туцзюэ» и «Хуаньюэ», оставляя тому долги и пылкие слова благодарности в своих интервью. Единственным преданным «цветком» в пышном саду талантов Ци Фэнгэ стал Шэнь Цяо, но и про него мало что можно было сказать. Пусть к нему и было приковано большое количество взглядов как к единственному литературному преемнику, большим успехом его пара книг не пользовалась. Бянь Яньмэй как-то обмолвился, что Янь Уши ещё при жизни Ци Фэнгэ, три года назад, предлагал выкупить «Сюаньду», и даже готов был рассмотреть некоторых их авторов в штат, а Юй Аю найти должность по способностям, но Ци Фэнгэ отказался.       Тогда Янь Уши впервые встретил Шэнь Цяо, но не запомнил о нём ничего кроме его красивой внешности и полного согласия с точкой зрения своего наставника. Для "Сюаньду" важна лишь литература, прибыль не имела для старого Ци Фэнгэ большого смысла. Как лицо творческое, он в первую очередь искал пути выражения искусства слова собственного видения, а не прибыли. Да и современную литературу не особо ценил, как и личное маленькое хобби Янь Уши - журнал политического уклона от которого волосы дыбом вставали у каждого, кто осмеливался взглянуть. Ци Фэнгэ практиковал невмешательство искусства в политику и наоборот, и считал, что лучше «Сюаньду» канет в лету, чем станет машиной по выкачиванию денег через лишенную души писанину. «Консерватор» - единственное, что сказал тогда Янь Уши (Юй Шэнъянь закатывал глаза "какой идиот"). Большой показатель его отношения, потому что обычно он одним словом не ограничивался, тем более таким цензурным. Больше к вопросу выкупа они не возвращались.       - Перед смертью Ци Фэнгэ, к нему приходил основатель "Туцзюэ" Ху Лугу. Возможно ли…?       Юй Шэнъянь ждал от дяди злости. Они упустили такую возможность прибрать к рукам «Сюаньду», да и уступили давним конкурентам «Туцзюэ», однако дядя молчал, и это не на шутку тревожило. Страшно подумать, что могло грозить Бянь Яньмэю, едва они прибудут в Пекин.       - Нет. Такие люди как Ци Фэнгэ старой закалки и даже на смертном одре не изменят своим принципам, - наконец ясным голосом сказал Янь Уши,- Шэнь Цяо…Пусть и молод, но истинный ученик Ци Фэнгэ, продать «Сюаньду» он не посмел бы.       Юй Шэнъянь в который раз поразился умению дяди оскорбить кого-то, назвав «истинным учеником Ци Фэнгэ». Это за честь полагалось у всех в мире, кроме Янь Уши разумеется. Что-то в словах Янь Уши указывало - к этому разговору они уже никогда не вернутся, а значит «Сюаньду» больше не представляла для него интереса. Но молодой человек понятия не имел, насколько прав оказался. Без Ци Фэнгэ, упрямого и непоколебимого, без азарта сломать его сопротивление, «Сюаньду» в глазах Янь Уши лишь обреченный придаток к громкому имени недавно почившего.       - За эти семь месяцев, что меня не было, твоё положение в издательстве не продвинулось так далеко, как я рассчитывал. Через несколько дней я вернусь к управлению. После экзаменов, отдашь документы своему дагэ,- Юй Шэнъянь едва заметно вздрогнул от неприкрытой усмешки в голосе Янь Уши, - пойдешь под его начало. Если не нашёл ещё себе места по душе.       Что ж. Было глупо надеется, что Янь Уши не знал обо всех передвижениях Шэнъяна по издательству. Сначала дядя побросал его по всем местам, видимо из своеобразной заботы, и чтобы глубже понял специфику всех отделов, но Юй Шэнъянь пригодился везде, вот и крутился как белка в колесе, забыв, что должен выбрать направление. Что тоже было известно Янь Уши.       - Да, - кивнул Юй Шэнъянь, заметно тушуясь.       Больше дядя не сказал и слова, небрежно уставившись в телефон, и только теперь молодой человек смог хоть немного расслабиться.       Высадив Янь Уши у их вроде как совместного дома, Юй Шэнъянь собрался возвращаться к общежитию своего института. Не то чтобы он надеялся, что дядя вспомнит об их семейных узах и предложит не ехать на ночь глядя, а остаться в пока ещё номинально его комнате, но… Эх, мечты Юй Шэнъяна были его слабой стороной с которой он активно боролся. Да и мечтать о такой заботе от Янь Уши все равно, что верить в Санту. Бесполезно и тупо. Как и ожидалось, Янь Уши выбрался из машины с грацией хищника, а не человека, выписавшегося с больницы пару часов назад, и с сумкой на перевес отправился к дому. Света у подъезда элитного жилого комплекса было хоть отбавляй, но Янь Уши был стремителен и не расположен к прощанию, а потому увидеть его лицо и оценить состояние после неизвестной болезни не удалось. Только широкую спину в белой рубашке и собранные на затылке в небрежный хвост длинные черные волосы. На миг Юй Шэнъяну показалось, что с правой стороны мелькнуло нечто белое, но списав все на отблеск фонаря, он торопливо выехал с парковки. С учетом дороги поспать почти не оставалось времени, а завтра (нехорошее предчувствие не отпускало всю дорогу) его мирная жизнь подойдёт к концу.       Он уже видел перед своими глазами тот поток статей, что несомненно прорвет, едва Янь Уши попадется в объективы вездесущих папарацци. А то, что тот устроит фееричное возвращение и сомневаться не стоило. В конце концов, Янь Уши был не только отвратительным дядей, но и генеральным директором и основателем издательского дома "Хуаньюэ". Издательства известного своей деловой хваткой, печататься в котором мечтал любой уважающий себя автор, что гремело свои именем на весь Китай. Переверните десятку лучших книг месяца и 8 из 10 обязательно будут носить на обороте крупные иероглифы этого без сомнения дьявольского конвейера хитов и бестселлеров. Огромная сеть издательства покрывала почти весь Китай, а пронырливые журналисты и агенты выискивали те самые алмазы из кучи мусора, и мертвой хваткой вцеплялись в таланты достойные их контрактов. Но самую большую известность издательству приносил именно журнал (шалость как называл его Бянь Яньмэй за глаза), выходящий раз в четыре месяца. Содержал он преимущественно изобличительные обзоры и статьи, имеющие под собой доказательную базу достойную уровню прокуратуры. От страниц этого билета в один конец твоей репутации, пострадало немало чиновников и общественных деятелей, поскольку вытаскивались на свет вся грязь и уродство чужой натуры. Журнал имел не только физическую копию, но и электронную и публиковался в определенную дату и время, чем вызывал огромнейший общественный резонанс при выпуске. Поквитаться с пронырливыми, как сам сатана журналюгами, мечтал каждый, кто попал на его страницы. Что сделать было сложно с учетом начинавшихся расследований полиции, налетавших как мухи журналистов других изданий, натиска общественного порицания, и того факта, что ни одного имени под статьями не было указано. На вызывающей дрожь обложке красовалось лишь название издательства и имя его генерального директора - Янь Уши.       Смелость и фривольность языка обличительных статей потрясала воображение. Изящные в своей прямолинейности оскорбления, высмеивания, подкрепленные железобетонными фактами, заставляли плеваться кровью даже самых стойких и уравновешенных людей. Небольшие политические обзоры и заметки этого выпуска пользовались пусть и меньшей, но тоже бешеной популярностью в узких кругах. Язык их был буквально пропитан острым и тонким, как лезвие, сарказмом, понять который хватало ума далеко не всем. Поистине автор статей смотрел на мир с недосягаемого пьедестала! Писать такое без страха расплаты, мог только человек уверенный в собственной неуязвимости и безгрешности. Миф да и только.       И пока одни ломали голову над авторством, считая имя Янь Уши лишь прикрытием перед публикой, и перешерстили всех публично известных сотрудников издательства, все те редкие, обязательно именитые журналисты, что имели несчастье попытаться взять интервью у Янь Уши, как один заверяли – написать подобное хватило бы смелости/наглости только у этого человека.       Итак, имя издательства гремело на весь Китай, но громче звенели только стальные яйца их генерального директора. Который только что вернулся в Пекин.