*
— Юй, мне правда очень жаль, — на Ши У смотреть жалко, так много вины отражается на его утонченном, но кислом лице, даже плечи едва не стукались о виновато подогнутые колени. Хоть прямо сейчас рисуй иероглиф раскаяние. Не голос, а одно сплошное горькое сожаление. Они бы вместе могли провалиться сквозь асфальт в тот миг, когда глаза Янь Уши встретились с глазами племянника в том злосчастном фургоне. Юй Шэнъянь, глубоко травмированный произошедшим, вздохнул приваливаясь к подъездной стене в ожидании пока хозяин отворит дверь квартиры. Он сам виноват если уж совсем честно. Ши У вообще-то ангел. Так храбро пытался выгородить его перед Янь Уши, лепетал в искреннем желании помочь о том, что Юй просто помогал ему с репортажем. Добывал информацию из первых уст, так сказать. Ага. Поэтому он выглядит как бомж-алкаш, это же для правдоподобности образа, и перегар для образа, и красные глаза тоже. Конечно. С дядей такой трюк пройдет, только если его двинут по голове чем-то тяжелым и он совсем лишится разума. Поэтому они оба оказались на улице и пешком шли сюда несколько кварталов по жаре. — Забей, — жмурится Юй, его голова нещадно пульсирует уже пять часов подряд и он убьет за таблетку аспирина или за топор. Это отговорка. Он готов рвать на себе волосы от ужаса, но Ши У был так искренне огорчен, что он без вопросов согласился на поступившее предложение пожить пока вместе у старшего, и ничего не сказал о произошедшем. У Шэнъяня же больше нет дома. Нет дяди. Нет работы. Ничего больше нет, кроме корочки с университета и виноватого старшего. Ши У наконец справляется с замком и пропускает его вперед. Грустными глазами побитой собаки смотрит на измученное лицо Шэнъяня, пока тот стаскивает обувь на пороге. На его молчаливые переживания, исходящие почти физически ощутимыми волнами, Юй может только кисло улыбнуться. — Правда. Я в порядке. Душ, сон, еда и буду готов идти на смерть, — он вообще-то не шутит, но Ши У улыбается совсем немного и указывает ему на дверь ванны. — Всё в твоём полном распоряжении, — говорит Ши У вручая ему чистое полотенце, приятно пахнущее порошком. Вместе с чистотой на теле к Шэнъяню возвращается и желание язвить: «Конечно в моём расположении, из-за твоей дырявой памяти мы тут!» — вопит часть его сознания, когда он яростно трет себя мочалкой. Он сдерет с этого мальчишки, и ему всё равно что Ши У старше, компенсацию за испорченную жизнь по полной. На диване будет спать, и кормить его будет бесплатно до скончания этой невыносимой жизни. Тихо пофыркивая, он тянется к удивительно заполненной всевозможными баночками с шампунями, бальзамами, маслами и скрабами полочки, немного удивленный, что Ши У похоже именно этот тип парней. — С ароматом жасмина. — читает он на этикетке малиновой банки шампуня. Минуту. Резко отдернув занавеску душевой, он ещё раз проходится прищуренным, прояснившимся взглядом по комнате. Розовое полотенце на сушилке, две зубные щетки в подставке. Плюшевая косметичка и боже, это лифчик выглядывает из-под крышки бельевой корзины… Юй не может поверить. Ши У, он же ангел. Ангелы не живут с дамочками любящими красное белье, шампуни с жасмином и… — Ши У, ты маленький засранец, мог бы сказать, — бубнит он недовольно, вылезая из растерявшей всю прелесть ванны. Он готов жить с Ши У, но точно не с его подружкой, кем бы она не была. Ему стоит позвонить дагэ и напроситься к нему пожить некоторое время. Вот у кого точно не могло быть подружки, он женат на работе и его дяде — он был уверен в этом почти на сто процентов. Хотя он и в невинности Ши У был уверен, но погляди-те-ка на этого двуличного парнишку! Прыткий хозяин квартиры находится на кухне чистой, но кошмарно крошечной, накрывающий на круглый столик в углу, рассчитанный его создателем не больше чем на одну персону. Шэнъянь смотрит на очень милый фартучек и прихватки, которыми Ши У держит кастрюльку, исходящую паром. — Присаживайся, есть немного лапши и я согрел бульон, — Ши У сама доброта и милосердие к страждущим. Юй мгновенно выбрасывает из головы все свои возмущения! Забудьте всё что он говорил, потому что Ши У ангел! — Выходи за меня, — говорит Шэнъянь, усаживаясь на скрипнувший стул и улыбаясь почти влюбленно, от чего щеки Ши У покрываются милым румянцем. — Неужели твоё сердце так легко завоевать, детка? — прилетает ему томно-насмешливое в спину и прежде чем он успевает обернуться к обретшей голос и личность владелице белья из ванной, как она сама усаживается напротив. Прекрасная даже, когда будто только встала с постели. В тонком, шелковом халатике, чуть открывающем нежное плечико, со слегка растрепанными волосами, обманчиво мягкая и нежная, она кокетливо накрутила на палец локон, растягивая влажные от блеска губы в обворожительную улыбку. — Ты?! — Юй пораженно задыхается, смотря в эти слишком знакомые наглые глаза, — какого черта Ши У?! Ты заслуживал лучшего! — Чего?! — Бай Жун вспыхивает как спичка, едва не залепив наглецу пощечину, теряя всю томную наигранность, — чтобы ты понимал, малышка Юй! — в этот раз летит оскорбление. — Это не то, что ты подумал, клянусь! — замахал руками Ши У, отставив бульон на плиту, подальше от этих двоих, которых вечно мир не брал, — Бай Жун нужно было где-то спрятаться и я… — Почему ты оправдываешься?! — недовольно спрашивает Бай Жун, скрещивая руки на груди. Поэтому эти двое до сих пор девственники. Ну почему её окружают только такие мужчины? То сопляки зеленые, то мужеложцы, то и то и другое. На одного Шэнь Цяо оставались все её отчаянные надежды. — Этим стоит заняться тебе! — тыкает пальцем Юй, ни капли не задетый её криками, — где ты пропадала? Я писал и звонил! Какого черта ты вообще пошла прятаться у него?! Он парень! Одинокий! У тебя совсем нет подружек, что ты скитаешься где ни попадя, что будет с твоей репутацией?! — Не твоё дело с кем я живу, малолетка! Скорее это твоё присутствие здесь подозрительно! Вы даже не друзья, — с видом победительницы Бай Жун смотрит, как Юй сначала замолкает, а потом весь сдувается, оседая на стуле. Шутки заканчиваются, как бы девушке не хотелось повыводить этого наглеца из себя ещё немного, пока он не распсихуется и не убежит плакаться дагэ. — Что случилось? Яньмей в курсе? — спокойно спрашивает Бай Жун, оглядывая две убитые личности. Это не норма. — Ну… Это моя вина, — вздыхает Ши У, стискивая в дрогнувших руках прихватку с зайчиками. Он осторожно поглядывает на Шэнъяня весь недолгий рассказ эпичной встречи на забастовке, в красках описав выражение лица Янь Уши, когда он пытался обелить репутацию Шэнъяня, но Бай Жун вместо того, чтобы поддержать, как планировала изначально, заливается звонким смехом, треснув Ши У по бедру от избытка эмоций. Юй только морщится, приговаривая: смейся смейся, пока можешь, сама-то от кого тут засела? На что девушка лишь фыркает, обещая зайти на его поминки так уж и быть. — Ты зря паникуешь, будь все так плохо чтобы убиваться, мы бы тут не сидели! Забей, хочешь набери Яньмея, он разберется. И вообще, ты сказал там был Шэнь Цяо? — Бай Жун резко перестает потешаться над горе-выпивохой и его неудачным спасителем, услышав знакомое имя, и вся подбирается, снова становясь кокетливой и милой, — с главой Янь? Как он? Только эта деталь и мирила Юй Шэнъяня с произошедшим. Он воочию убедился, что Шэнь Цяо, о котором он так много переживал, ещё жив, и относительно здоров. — Думаю, не очень хорошо. Господин Янь нёс его на руках, и кажется был очень обеспокоен, — поделился Ши У, что накрывал на стол, убедившись что его гости не собираются начинать драку. Бай Жун застонала от досады. Ну уж нет. Шэнь Цяо она приметила себе. Кажется пора нарушить конспирацию и напомнить красавчику про свидание. - Дай телефон, - требовательно тянет руку Юй, и Ши У тут же вручает ему свой мобильный. Через пару нажатий он прикладывает трубку к уху. Гудки в затихшей кухне почти оглушают. - Да? -Дааааагээээээ*
Он всё думал, какие же эмоции захлестнут его при виде лица Шэнь Цяо. Будет ли это радость от встречи, будет ли это злорадство или наоборот облегчение? Ни того ни другого на его лице так и не появилось до самого конца конференции, кроме дежурной улыбки в камеру, пока пожимал смуглую ладонь Дуань Веньяна. Юй Ай шел к этому дню так долго, стольким пожертвовал, но из старого состава Сюаньду их здесь так и осталось всего трое, считая Юй Ая. Шэнь Цяо обязан был стоять за всеми этими рядами кресел, пустыми силуэтами в черных костюмах, макушками склоненных голов над листами, строчащими в заметки каждое слово или жест, чтобы позже, вечером, трактовать это так, как им захочется. По большому счету ему глубоко плевать на писак. Ему нужен был только один свидетель его триумфа. Но двери зала оставались закрытыми до самого конца. Никто не ворвался с драматичными криками о несправедливости. Он почти представил кого-то в крови и с обвиняющими глазами (о да, он видел фото с места происшествия, он запомнил излом изящной руки в ручейках крови, свисающей с края крыши автомобиля), стоящего в дверях. Он ждал его так же нестерпимо, как своего назначения в директора. Тань Юаньчунь еще два дня назад показал ему статьи: Шэнь Цяо выписался из больницы, подняв невообразимый шум тем, что укатил в закат от пришибленных журналистов в компании Янь Уши. Он должен, должен был быть здесь, когда как не сегодня?! Янь Уши не упускает шансы на такие фееричные шоу, Шэнь Цяо не мог не поддаться его влиянию. Юй Ай говорил четко, как по написанному, несмотря на бушующие внутри эмоции — разочарование, почти перебивало злость, и это мерзкое, липкое чувство беспокойства. Как бы ни хотелось последнее вызвано вовсе не провокационными вопросами. Его голос не дрожал, пока он прикидывал какие травмы можно получить после падения с 3 этажа, кажется уже сотый-тысячный раз по кругу. О чем мог бы думать его брат, очнувшись в палате один… Он некстати вспомнил его силуэт, склоненный над клавиатурой в свете настольной лампы, пока часы отбивали середину ночи: Шэнь Цяо спал, уложив голову на сложенные руки, тени под его глазами лишь на малую долю были отрисованы светом лампы, на девяносто процентов это были бессонные ночи попыток выдать что-то вразумительное на удушающе белом листе текстового редактора. Это отданное без сожалений Юй Аем. Это выставленное счётом за любовь Ци Фэнгэ. Это «Скорбь гор и рек», что стояла в его кабинете в трех коробках, в мягком переплёте, с большим клеймом окончательного позора. Он не пришёл, даже когда по залу пронёсся удивлённый вздох: издательства, от которых ждали грызни, объявили о сотрудничестве, оставив прошлые обиды за бортом. Оставив там же Шэнь Цяо один на один с разъярённой общественностью, с виной вменяемой ему Юй Аем. И когда последний журналист покинул зал, он так и не знал, чего в его голове больше: радости и облегчения или недоумения и беспокойства. Гу Хэнбо осталась сидеть на своём месте в последнем ряду. С до смешного надутыми щеками и нахмуренными бровями, вся в чёрном, словно опять на похороны пришла, а не на открытие новой главы в жизни родного издательства. Точно такое же лицо у неё было и пару дней назад, когда всех авторов «Сюаньду» пригласили на беседу с обновленным руководством. Гу Хэнбо была самым посредственным автором из всех, которые когда-либо печатались в «Сюаньду». Не особо популярный автор женских романов, которой бы бульварный ширпотреб писать, а не публиковаться в именитом издательстве. Её держали только из-за знаменитого дедушки и его акций. Но акции были выкуплены, польза на этом заканчивалась. Юй Ай всерьёз бы задумался над её увольнением, если бы не тот факт, что из шести авторов «Сюаньду», после аккредитации Дуань Веньяна, осталось лишь двое. И эта девка, считающая, что её мнение имеет какой-то вес в уже решенном вопросе, к сожалению, оказалась в их числе. Она проводила Дуань Веньяна колючим взглядом, даже не попытавшись скрыть своего презрения. Едва Юй Ай подошёл к её креслу, уже предвкушая очередную тираду в защиту А-Цяо (право слово! он выучил все её доводы за это месяц наизусть!) как она подскочила с места, упрямо поджав бледные губы. Юй Ай молчаливо приподнял бровь. — Лгун, — сквозь зубы выдавила, впечатывая в его грудь конверт, — дальше варись в этом сам. — Что это? — Юй Ай знал, но сделал неудачную попытку состроить удивление. Гу Хэнбо лишь фыркнула, показывая, что не поверила его потугам, и гордо приподняла темноволосую голову. — С «Туцзюэ» мне не по пути. И тебе тоже стоит перестать лелеять надежду, что Шэнь Цяо останется. Не после этого представления, — она дернула острым подбородком на столы с микрофонами, — не после всех этих обвинений. — Он мой брат, и его контракт у меня, — пожал плечами Юй Ай, достав из нагрудного кармана ручку. Небрежно выдернул из конверта её заявление на увольнение, пробежавшись по нему глазами, скорее для вида, чем из интереса. — Но его самого здесь нет. Юй Ай поставил размашистую подпись, едва удержав лицо от такой концентрации горечи в чужих словах и тоне. — Скажи честно, ты хотя бы пытался защитить его? Ты хотя бы поверил ему? — горько спросила она, тщетно попытавшись поймать его взгляд. — Было приятно с вами работать, госпожа Гу, — сухо поставил точку Юй Ай, прежде чем уйти, так и не ответив ни на один из её вопросов. Он вернулся в издательство под вечер, после праздничного ужина в компании Дуань Веньяна и нескольких лиц из «Туцзюэ», уставший больше, чем когда-либо в жизни. Он официальный генеральный директор. Впереди так много работы, так много возможностей — он ждал их и предвкушал, и даже вино, что он выпил недавно, не кружило голову сильнее, чем эта мысль. В такси он успел полистать парочку статей: все заголовки о Суаньду и Туцзюэ и чего можно ожидать от такого тандема. И, конечно же, Шэнь Цяо мелькает где-то рядом. Общественность ждала — уж после выписки то, полиция как следует возьмется за его тщедушное тельце и воздаст по заслугам! Если нет, фанатки Кунье его сами из-под земли достанут. Упав в кожаное кресло в наконец-то своём кабинете, Юй Ай взлохматил волосы, счастливо улыбнувшись. Взгляд его упал на фото в черной рамке. — Ну как дедушка? Я забрал всё, что принадлежит мне, вопреки твоей воле. Гордишься мной? Ци Фэнгэ улыбался ему всё также безмятежно, как и за месяц до этого, а вот улыбка Юй Ая медленно померкла. Он ещё раз, словно впервые окинул утонувший в сумерках кабинет: стеллажи с книгами и документами, стену с фотографиями, что были дороги Ци Фэнгэ, он конечно же уберет их все позже, чайный столик и кресла в центре кабинета — кажется вот только он и Шэнь Цяо сидели здесь, кажется только что А-Цяо вышел за эту дверь в последний раз. Это всё его. Всегда было его. Звонок в дверь был весьма некстати, он никого не ждал сегодня. Тань Юаньчунь ушел с пол часа назад, и Юй Ай запер за ним дверь, перед тем как подняться в кабинет. Всего на миг он удивился незваным гостям, с неохотой поднимаясь из кресла. Если это журналисты решили достать его и здесь… — Минуту, — громко, слегка пустив недовольство в голос сказал он, спускаясь по лестнице. Накинул цепочку, собираясь приоткрыть двери, как услышал до боли знакомое: — Диди, это я. — А-Цяо! — воскликнул Юй Ай, слишком резко распахивая дверь, и в голосе его было столько неприкрытой радости и удивления, сколько ни один из них не ожидал услышать. Но миг сомнений прошёл и Шэнь Цяо за плечо втянули за дверь, прямиком в объятия. — Ты здесь! Наконец-то! Боже, что же ты пережил, — воскликнул он, оглядывая замершего Шэнь Цяо с неподдельной болью, — твоя рука, — он смотрит на металлический каркас и делает крошечный жест, словно собирается коснуться, но Шэнь Цяо отодвигает руку, неловко улыбаясь. — Ты знаешь, — в глазах Юй Ая замешательство и он поясняет, неопределённо махнув рукой, — все эти газеты. — Да. Точно. Не стой, проходи скорее! — Юй Ай приглашающе машет рукой, и Шэнь Цяо почти больно от его искренней суетливой радости, — Ты знаешь твои вещи здесь, наверху, я забрал всё, как только риелтор начал показ квартиры. Ты уже был там? Почты наверное миллион, они и мне звонили, я пытался объяснить, но… — Да был, — кивает Шэнь Цяо, скрывая с каким трудом ему даётся внешняя уверенность, когда он проходит вперед. Это место — приёмная с темными диванчиками, офисный зал, вон там его стол, все ещё обмотанный желтой полицейской лентой, а вот эта щербинка на перилах от их игры в бравых воинов, когда им было по десять лет- он не помнит его таким. Но одновременно его душит чувство словно он вернулся домой после долгой дороги, полной тоски и ужаса, но дом, к которому он так стремился, стал абсолютно чужим. Потеря ощущается им так остро, что он едва переставляет ноги поднимаясь по лестнице. В кабинете ничего не изменилось с тех робких воспоминаний того дня, когда как он думает, он вышел отсюда в последний раз. Только Шэнь Цяо уже не тот. Он ловит взглядом фотографию на столе — старик на фото улыбается ему тепло, отрезанный от мира стеклом и черной полоской. Его образ наконец-то становится полным. Да, именно так и выглядел Ци Фэнгэ. За спиной раздается громкий звук разбитого стекла. Шэнь Цяо оборачивается, натыкаясь на тяжелый взгляд Юй Ая, что стоит буквально вплотную, а он даже и не заметил как тот оказался так близко. — Твоя голова, — бледность подступает к чужим щекам. Шэнь Цяо заводит руку назад, но не касается затылка. Он уже и забыл, привычно собирая прическу, что этой раны когда-то не существовало, хотя его волосы прилично отрасли, с тех пор как ему сняли швы. — Тебе лучше присесть, — поджимая строгие губы говорит Юй Ай, почти насильно сажая его в кресло, в эту заботу можно было бы поверить, нет, Шэнь Цяо бы поверил раньше, но не теперь, — как ты получил такие ужасные раны, А-Цяо? Шэнь Цяо холодно и уверенно смотрит прямо в его обеспокоенные глаза. — Разве Кунье не рассказал тебе как всё прошло? — С чего бы ему…? — голос Юй Ая дрожит от этой непоколебимости чужого тона. Он все ещё пытается выдержать прямой взгляд брата, но не справляется, опуская глаза, плечи, голову в сложенные руки: «— просто дай мне объяснить,»— глухо просит. — Вы с Туцзюэ всё доходчиво объяснили на конференции, — в голосе Шэнь Цяо всё то же спокойствие, когда он еле заметно покачивает головой, сжимая в кулак руку, — директор Юй. Он там был, но как так вышло что Юй Ай его не заметил?! — Это… — Юй Ай находит достаточно уверенности, чтобы поднять лицо и проговорить, — когда ты не вернулся с той встречи, я бросил все силы, чтобы найти тебя. Я каждый день приходил в твою больницу, но не мог пройти дальше приемной, и не делай вид, что не знал об этом! Я землю рыл в твоих поисках, но ты пропал, спрятался за спиной того ублюдка Янь Уши, а время не стояло на месте без тебя, если ты не забыл! Сюаньду не умерло и не впало в кому, я сделал всё чтобы вытащить дело всей нашей жизни из этой ямы, и уж не вини меня, что я взял на себя управление! Да мы отменили твое назначение в директора, но ты все ещё мой автор! Шэнь Цяо смотрит на свою руку, пронизанную спицами, скрытую широким рукавом одежды, и едва-едва шевелит пальцами. — Я никак не мог понять, вспомнить когда и где мог так страшно ошибиться, так сильно подвести дедушку и тебя. Когда Туцзюэ ворвались в этот кабинет, я не мог перестать лихорадочно искать в себе, в наших сотрудниках, в тех с кем столько работал, в случайных встречных причину…только в тебе не сомневался. Даже тогда, выслушивая всю правду от Кунье, я не верил ни единому слову. Читая статью, я искал способы тебя оправдать, хотя уже тогда знал причину, только гнал её как можно дальше. Ты был мои братом, Юй Ай, — его голос звенит от тщательно сдерживаемых эмоций, потому что Юй Ай стоит напротив, низко опустив голову, и дальнейшие слова — это только констатация факта, который он уже знал. — В больнице первым, что я вспомнил был простой факт — у меня был брат. Ни собственное имя, ни дедушку, ни Сюаньду, а то, что где-то есть человек который меня ждет и беспокоится, но которого нет рядом. — Я не знал, ясно?! Я не знал и не хотел, чтобы всё так вышло! — гневно закричал Юй Ай, защищаясь, — но дедушка назначил тебя! На моё место! Я его заслужил, а ты…ты просто, последовал его воле как и всегда. Что мне оставалось делать? Я знал, что инвесторы не подвинут тебя без весомых причин, да они не доверяли тебе, но никто не мешал им проверить, а ты же наш идеальный А-Цяо! Прекрасный, всеми любимый старший брат, который точно бы пошел по стопам дедушки и Сюаньду сгнила бы под твоими мягкими руками! Я не хотел тебя убивать, я не хотел чтобы ты пострадал, я желал лишь показать тебе, что не всё в это мире будет, как ты хочешь, что это, — он кивнул на кресло во главе стола с тускло блестящей табличкой «генеральный директор»,- моё место. Мы договорились устроить скандал, замять его досудебным соглашением сторон, и всё. Через пару лет бы забыли… — Ты предал меня ради кресла директора?! — он едва повысил голос, пытаясь усмирить сотрясающие его разум гнев и боль. Это путанное, эмоциональное объяснение привело его к бессильной ярости, сдержать которую уже не получалось. — Да. Я сделал это, — задрал подбородок Юй Ай, хотя руки его тряслись — такой же жест как в детстве, когда он признавался в проказе за которую неминуемо последует наказание. Знал ли он хоть когда-то Юй Ая так хорошо, как полагал, так хорошо, чтобы доверять так слепо? — Почему ты просто не поговорил со мной?! — сдавленно спросил Шэнь Цяо, тщетно всматриваясь в будто бы ставшее чужим лицо, — я был здесь, прямо рядом с тобой. Я говорил тебе, что мы всё решим, когда зачитали завещание. Да, дедушка назначил меня, но мы оба знали, что я никогда не желал быть директором, и ты как никто другой это ЗНАЛ! Я дал тебе время после похорон, которое ТЫ попросил! Я не понимаю, Юй Ай, почему вместо того, чтобы поговорить со мной, ты просто решил от меня избавиться? — Это не так! Я не отказался от тебя, — Юй Ай потянулся к его плечам, намереваясь сжать и хотя бы через прикосновение передать свою правду, но его руки замерли, так и не решившись преодолеть последние несколько сантиметров, — ты автор нашего издательства. Я всё улажу, слышишь? Просто, дай мне время. Оставайся здесь, со мной, тебе нужно восстановиться, а твоё имя…мы очистим слышишь? — Как? — спросил Шэнь Цяо горько, — дашь ещё одну пресс-конференцию? Признаешь, что соврал и оклеветал брата, потому что не хватило сил на разговор? Это ты произнесешь в микрофон? Или может ты пойдешь в Туцзюэ и убедишь Кунье, чтобы признался во вранье всему миру и отозвал печать моей книги, потому что автор-вор не добавит чести так тобой лелеемой Сюаньду. Или может ты заставишь признать, что он едва не убил меня? — Мне жаль. Но этого я не могу сделать, — он чуть морщится от последних слов, он знает как это звучит, — я не могу пойти против Туцзюэ, без них, со всей этой правдой от Сюаньду ничего не останется. Шэнь Цяо поднимается из кресла, чувствуя, как идет кругом голова. Ему нужен воздух, которого в этой комнате почти не осталось. Ничего не осталось. Все теплые воспоминания связанные с этим местом, с этим человеком, каждый миг его жизни — словно сказка, которой никогда не существовало, поступок Юй Ая марает каждое из них фальшью. Будто та связь, что была между ним и братом, которую он так лелеял, просто тонкая ничего не стоящая ниточка, которую так легко оборвали, что потом нелепо пытаются связать уродливым узлом. Шэнь Цяо, не смотря на всю его внешнюю холодность, лишь человек, у которого тоже есть сердце, и оно невыносимо болело. Он смотрит долгое, бесконечное мгновение на своего брата, прежде чем смиренно прикрыть глаза. Ему будет не легко принять, что его больше нет. — А-Цяо, куда ты идешь? — настороженно спросил Юй Ай, бегая по его шаткой фигуре глазами, — ты не можешь сейчас уйти! Тебе некуда возвращаться. На самом деле он уже знает, а потому хватает Шэнь Цяо за руку, сжимая крепко, до боли, вынуждая остановиться. Решимость бурлит в нём с новой силой. — Ты не сделаешь этого, — отчего-то уверенности в нём не так много, — ты не можешь так поступить с Сюаньду, это дело нашего дедушки! Полиция, Янь Уши, хоть сам Будда, тебе никто не поможет. Туцзюэ тебе не сломить, они не признают. И я не признаю, я не могу все разрушить! Шэнь Цяо почти смешно от упреков в общении с Янь Уши, когда он буквально продался Туцзюэ. Руины — вот что осталось от его дома, только Юй Ай всё не хочет это признать. — Но ты сделал это. В тот самый миг, как решил связаться с Туцзюэ, — Шэнь Цяо дергает рукой, всё еще сжатой в тиски, но не может освободиться. — Я не позволю тебе, — с мрачной решимостью говорит Юй Ай, опуская вторую руку на его плечо, и что-то в лице А-Цяо меняется, — ты взвинчен и устал. Давай, тебе просто нужно отдохнуть, а завтра мы спокойно всё обсудим. — Нам не о чем говорить, Юй Ай. Я ухожу, — Шэнь Цяо прикладывает больше сил, стараясь разжать сжимающую его ладонь, и в его глазах Юй Ай видит боль, ту самую, которую он так долго и страстно желал лицезреть. Вот оно. То выражение лица, о котором он мечтал. Его брат выглядит раздавленным — это почти мука — но радости это отчего-то не приносит. Что его добило? Вряд ли физическая боль. — Ты не можешь. Юй Ай знает, что Шэнь Цяо нечего ему противопоставить, не в этом состоянии. Он сможет силой заставить его остаться, и потом придумать, как запереть этого упрямца в комнате без вопросов со стороны, вынудить его быть послушным добровольно. Туцзюэ, эти хитрые ублюдки помогут ему. Он верит в это, когда сжав стиснутую руку сильнее, резко заламывает её за худую спину. Болезненный выдох не успевает даже сорваться с губ Шэнь Цяо, а Юй Ай уже с силой толкает его за дверь. Он забывает о его второй руке буквально на миг, и потому от громкого звука удара металла об косяк двери едва не отпускает пленника, вскрикнувшего от боли в руке. У Шэнь Цяо мушки перед глазами летают, а рот наполняет соленым привкусом. Он едва не валится на пол с подогнувшихся ног, но Юй Ай дергает его назад, почти вжимает в себя. — Твою мать, просто послушно иди наверх! — рычит он, но двигаться дальше не спешит. Шэнь Цяо дрожит в его руках слишком сильно, когда произносит чье-то имя. И тут Юй замечает нечто странное. Свет за опечатанным столом Шэнь Цяо. Настольная лампа тускло мигает, а лента разорвано свисает с углов. Но он не слышал, чтобы хоть кто-то заходил сюда. Шэнь Цяо пришел один. — Кто здесь?! Он пристально вглядывается в безмолвный мрак первого этажа, когда скрип ступеней наверху заставляет его вздрогнуть. Он тянет Шэнь Цяо к себе, стараясь не обращать внимания на болезненные вдохи рядом с ухом, разворачиваясь к лестнице боком, чтобы в любой момент сбежать вниз. Кто-то расхаживает наверху, идёт прямо к ним — спокойно и уверенно. — «Только дополняя и прикрывая слабые стороны друг друга, вы сможет привести «Сюаньду» к тому величию, которое ты желаешь, Юй Ай. А-Цяо, я убеждён, что ты кто-то намного больший, чем просто преемник Ци Фэнгэ. Ты талантлив, и я надеюсь мир увидит это, как увидел я», — глубокий мужской голос раздается сверху, прерывая фразу глумливым смешком, — интересно, как сильно вертится в гробу Великий Ци Фэнгэ от такого жестокого разочарования. Внук продался главным конкурентам ради мнимой власти во второсортной конторке, едва не убив брата и развалив его детище до основания, а гениальный воспитанник, мастер пера и слова, лезет в драку каждый раз как я его вижу, А-Цяо, не думал бросить писательство? — Кто ты мать твою такой?! С тихим скрипом ступеней, неизвестный вальяжной походкой спускается вниз, уничижительным взглядом окидывая представшую картину. Листок завещания в его руках трепыхается туда-сюда вместо веера. — Вы оба полное разочарование, — улыбка на его губах становится шире, когда он цепляется взглядом за болезненное выражение бледного лица и капающую из-под широкого рукава кровь. — А-Цяо, это ты привел его сюда?! — зашипел Юй Ай, — Янь Уши, я думал ты просто бесстыжий ублюдок, а ты ещё и вор! — Забавно, что ты считаешь себя в праве называть его А-Цяо! — усмехается Янь Уши, одним движением засовывая листок в карман брюк, безбожно смяв. Юй Ай дергается вперед, отпуская Шэнь Цяо, и тот тут же валится на ступени, приваливаясь спиной к перилам в спасительном жесте, чтобы не слететь кубарем вниз. В ушах гудит кровь, отдается барабанным стуком в ушах пульс, он почти не видит в размытой темноте, что именно пытается сделать Юй Ай, кидаясь в сторону Янь Уши. Он не видит, как Янь Уши, одним встречным ударом ломает нос Юй Ая, и стремительным движением перехватив за горло рукой, почти сбрасывает за перила. Только его хватка на чужом горле, не дает Юй Аю слететь вниз. Его спина горит огнем от грубой встречи с перилами, а ноги едва достают до пола — один толчок и он упадет. Янь Уши выглядит почти скучающим, рассматривая его покрасневшее от удушья и крови, хлещущей из носа, хрипящее лицо. — А-Цяо упал с высоты большей, и то не дрожал как ты, — презрительно скривив губы говорит Янь Уши, надавливая вниз чуть сильнее. И тут же слышит хруст чужого позвоночника от должно быть болезненной позы. Посмеиваясь, он давит ещё, не обратив внимания на конвульсивно цепляющиеся за его предплечье руки. Ноги Юй Ая зависают над полом, подергиваясь в тщетных попытках достать до опоры. — Глава Янь, — тихо окликает Шэнь Цяо, и голос его почти трогательно слаб на вкус Янь Уши. — А-Цяо, тебе так нравится заставлять меня повторять по нескольку раз, — подначивает он так легкомысленно, будто и не держит человека над пропастью одной рукой, — Янь-лан, попробуй, Янь.Лан. — Я…Я согласен на контракт, только заберите меня отсюда, — шепчет ему Шэнь Цяо, откинув голову на жесткие перила. Мягкий свет скользит по его беззащитному горлу, и тонет в темноте воспаленных, полуприкрытых глаз. Янь Уши моргает и отводит взгляд обратно на свою зависшую жертву. — Как пожелает мой дорогой, — приторно-сладким тоном сообщает он хрипящему Юй Аю, и рывком возвращает его бренное тело на пролет лестницы. С громким стуком мужчина валится ему под ноги, будто мешок ломаных костей, начиная со страшными хрипами втягивать душный воздух. Лакированные туфли перешагивают его конвульсивно подёргивающуюся грудь, а руки с тяжелыми перстнями брезгливо отряхивают по пути. Шэнь Цяо бережно берут на руки, и он закусывает губы от боли, уронив голову на крепкое плечо. Янь Уши ждет пока он устроит удобнее травмированную руку, и только потом начинает неторопливо спускаться. — А-Цяо не отключайся, — мягкий шепот касается уха Шэнь Цяо, чудится будто его ещё и целуют в висок, или это лишь сквозняк щекочет влажную кожу, — тебе ещё контракт подписывать.