katy perry — the one that got away
Психфак — это зачастую то самое место, куда люди приходят обучаться не сколько для того, чтобы помогать другим людям, сколько за тем, чтобы постараться разложить в своей голове самые тяжёлые заёбы, которые не поддаются контролю. Получить совет или же помощь, научиться разбираться в себе и подходить к ряду вопросов нестандартными методами, решая для себя, что ты именно хочешь видеть в своей жизни, а чего не хочешь. Проблема чаще всего, правда, заключается в том, что, проучившись энное количество лет, ты не только не разбираешься в том, какие приоритеты и цели тебя привлекают, но и путаешься ещё больше, совсем переставая понимать, с какой целью живёшь и что хочешь делать в дальнейшем. Многие одногруппники столкнулись с такой вот проблемой: пришедшие помогать, вроде как, окружающим, напротив, к четвёртому курсу замкнулись в себе ещё больше, потеряв какой-то жизненный стержень или вроде того — не имея возможности помочь себе, опустили руки перед суровой действительностью, с которой может столкнуться любой живой человек. И их можно понять: не каждый морально готов прорабатывать принятие с жертвой многолетнего морального абьюза, изнасилования, человеком, который потерял семью или любого другого близкого и прочее, прочее, прочее. Чимин подходит к этому с ноткой цинизма. Во-первых, он никогда не считал, что обучение чему-либо должно способствовать разбору полётов в его голове: в конце концов, если он сам не захочет себе помочь или не будет предпринимать каких-либо действий в этом отношении, то следовательно, и толку будет ноль. Во-вторых, волков бояться — в лес не ходить: в жизни, как правило, и без того всё очень дерьмово, и по этой причине он действительно хочет стать тем, про кого можно уверенно сказать: «Этот специалист мне очень помог, рекомендую». Он любит людей. Как правило, да, они долбоёбы, но что уж поделать: не каждому довелось иметь в голове мозги вместо опилок, но одна из его святых задач — это, собственно, помочь любому желающему эти самые мозги и взрастить. Помочь справиться? Да. Протянуть руку помощи? Определённо. Уметь грамотно восполнить свой ресурс, чтобы не было выгорания? Он буквально пишет курсач на эту тему, его не запугаешь человеческими переживаниями и безграничным чувством эмпатии, которое у него присутствует. А пока он, возможно, помогает кому-то иначе. В частности, прямо сейчас — несчастному Чонгуку, который уже весьма заебался его трахать в миссионерской: Чимин, конечно, под ним елозит и стонет, как кошка, делая для зрителя восхитительный максимум из данного изначально минимума, но ДжейКей тоже ни хрена не железный и спина у него не казённая — и по этой причине Пак переворачивает их двоих, чтобы оседлать того сверху и хорошенько попрыгать на этом миленьком мальчике так, чтобы зритель отчётливо видел, как шлёпает головка его члена по впалому рельефному животу. Чимину нравится думать, что он помогает людям банально спустить в кулак и не принимать решений на горячую голову. Оргазм делает всё лучше: когда его нет, вы можете чувствовать себя усталым или же раздражённым, а когда он, наконец, наступает, возможно, почувствуете бодрость или даже сладкую сонливость. Не как ЧимЧим, который спустя десять минут филигранной работы (читать как прыжки на члене Чонгука, что всё никак не кончит сегодня), взмахивает Намджуну рукой и цедит своё, вниз глядя: — Слушай, я понимаю, что ты снимаешься-то всего ничего, но ты можешь хотя бы попытаться расслабиться? Я устал фантазировать, что меня трахают все звёзды Голливуда, для того, чтобы у меня банально член не упал! — Я не знаю, что за хуйня со мной происходит, окей? — цыкает Чон, скидывая его с себя и надуваясь. «Всего ничего» — это уже целый год, и, да, Чонгук ни хрена не новичок, но Чимин не был бы собой, если бы не приструнил их пиздюка, который возомнил о себе слишком много после того, как его последнее видео набрало сто пятьдесят тысяч просмотров и в общей сумме в районе пяти тысяч долларов доната — это достаточно много для того, кто начал сниматься не так давно, как, допустим, тот же Сокджин. — Ты думаешь, я сам бы не хотел кончить, а?! — Хочешь сказать, что моя задница настолько дерьмовая, что ты даже не можешь спустить?! — Хён, мне двадцать лет! Я могу спустить даже в выхлопную трубу! — Тогда в чём проблема?! — визжит Чимин не без возмущения. — Тебе отсосать?! — У меня всё упало к хуям из-за того, как ты визжишь, — и Чонгук, зло его пнув с себя, садится в кровати. — Себя пни, пиздюк! — вскидывается Пак, метая молнии взглядом. — Снято, — устало произносит Намджун, потирая лицо. — Вы оба меня заебали, только попросите вас ещё раз вместе поставить. Это уже третья съёмка, которую вы мне срываете. Чонвон, сделаем затемнение к концу видео, много оно не соберёт, конечно, но что поделать, блять, нам нужен контент, а этим двоим просто снизим процент за работу. — Почему не может кончить он, а финансово проседаю я?! — вопит Чимин, глядя на режиссёра, взглядом, которым можно буквально убить. — У меня всё в порядке! Я могу додрочить! — Потому что, очевидно, ты не настолько хорош, чтобы заставить кончить двадцатилетнего юнца, который, по его словам, может спустить в выхлопную трубу, — ставит точку биг босс. — Претендуешь на звание лучшего — соответствуй, а если не справляешься с этой задачей, то и получать, соответственно, будешь меньше. Тема закрыта. Таким был Чимин в двадцать два, пока учился на втором курсе психфака: раздражительным, чрезмерно требовательным и ни хрена не идущим на уступки, когда дело касается того, что именуют работой — а ещё, наверное, высокомерным, потому что являясь звёздочкой ресурса, не привык к тому, что ему срезают зарплату. Вне кадра, в соседнем номере, они с Чонгуком обязательно напиздят друг другу по-дружески полотенцами по голым жопам и отпустят всю ситуацию на самотёк, но сейчас он буквально горит уязвлённостью и тотальной несдержанностью. Всегда горел, все три года, что снимается в порно — и каждый грёбанный раз обещает себе быть помягче с ребятами, но снова срывается. Даже с Хосоком, который, вообще-то, за два года спрогрессировал так хорошо, что доебаться до него очень сложно. Но Чимин перфекционист. А ещё звёздочка хостинга, и иногда задумывается, почему никто из ребят всё ещё не напиздил ему по ебалу за то, что он порой невозможен. Он бы себе точно хорошо всёк для профилактики и с целью остудить пыл — самого заебали эти эмоции. И у него реально огромный вопрос, как Намджун, видя его только лишь вот таким, в конце этого дня пишет вдруг... namjoon: ты сейчас где? jm: дома а что? namjoon: я проезжаю соседний район. не хочешь выпить кофе со мной? И, что остаётся ещё большей загадкой — так это почему Чимин в тот роковой день соглашается, даже не зная, что совсем скоро пить кофе с Намджуном станет привычкой, а о работе они перестанут говорить уже к концу первого вечера.***
Сейчас, когда Чимину двадцать четыре и он заканчивает специалитет, разумеется, отличия есть. Например, в том, что он больше не нервный ни в кадре, ни где бы то ни было — нет, дело здесь вовсе не в том, что теперь по утрам рядом с ним есть человек, с которым он счастлив быть подле, а, скорее, в зрелости и определённой доле взросления. Чимин теперь совершенно не тот, кому хочется всечь — теперь для своих близких друзей он, скорее, оплот той самой целостности, где всегда нальют какао и укроют поддержкой. И ему эта социальная роль до ужаса нравится. Как и Намджун, к которому он стремится после учёбы или дожидается дома со съёмок. Их отношения — это та самая тихая гавань, которая нагрянула внезапно, но будто бы ожидаемо, потому что Намджун, ну... красиво ухаживает. И очень галантно. Ровно настолько, что у Чимина, кажется, не было ни одного блядского шанса устоять перед харизматичным мужчиной, который любит классический стиль, красное сухое и фразу «Не готовь ничего, закажем доставку. То, что ты хочешь» — честное слово, Чимин скоро достигнет критического веса, если Намджун не перестанет быть таким заботливым партнёром. А ещё он не разбрасывает носки, аккуратно чистит зубы — без брызг пасты на зеркале — и моет посуду. Это, блять, чертовски важный факт, потому что сам Пак обожает готовить, но уборка — это не по его части. Чимин действительно в гавани. Его любят так сильно, как любит он сам, даже по учёбе помогают, когда требуется подопытный кролик для какого-либо психологического теста, и никогда не ревнуют к партнёрам по съёмкам. Когда они обсудили это первый и единственный раз, а Чимин, внутренне сжавшись, спросил у своего молодого человека, как он относится к тому, что ему предстоит снимать то, как его бойфренд спит с другими, Намджун только бровь вскинул, чтобы сказать: — Ты шутишь надо мной? Я знал, на что шёл. А ещё я понимаю, что любая другая работа будет сейчас занимать у тебя много сил и времени, но и толики не такой окупаемой. В этом нет проблемы. Не для меня-то уж точно. Я прекрасно понимаю, что я для тебя единственный — большего мне и не нужно, потому что ты для меня тоже один навсегда. Учись спокойно, пожалуйста, и не думай о таких вещах. Когда станешь дипломированным специалистом — уйдёшь. Навсегда. Эта фраза ранит Чимина в самое сердце своей простой, тёплой искренностью, и устраняет все заёбы-проблемы, которые тот только смог накрутить в своей голове. Пак Чимин, двадцать пять, сирота при живых родителях после неудачного каминг-аута в свои девятнадцать смело может сказать, что спустя столько лет он действительно чувствует себя... в безопасности и чертовски защищённым. Ровно настолько, что невольно обрастает той самой жизненной мудростью, которая вынуждает Намджуна периодически его шутливо подъёбывать: — Обычно такие умные речи изрекают только люди за тридцать. Поверь мне, я знаю толк в этом. Мне тридцать один. — Изрекать такие умные речи можно в любом возрасте, да вот только не каждому дано им всё-таки следовать, — отвечает Чимин, нос наморщив и позволяя целовать себя в губы. — Ты же, вот, не следуешь. Тебе два! Он самый счастливый человек на планете Земля. Счастливее просто не может быть, честное слово. Так он думает долгие годы, которые проводит рядом с самым потрясающим мужчиной на свете. А потом, да. ... — Ты можешь уйти из порно, но порно от тебя не уйдёт. По крайней мере, пока жив Пак Чимин. — С каких пор ты говоришь о себе в третьем лице? — интересуется Чонгук, сидя с Тэхёном на диване, перед которым Пак, собственно, замер. Оба встречаются, счастливы до усрачки друг с другом, из индустрии ушли и не жалеют. А Чимин не ушёл. Он всё ещё в порно. И снимать его предстоит тому человеку, с которым он уже не первый год привык по утрам просыпаться, но который вчера собрал свои вещи и молча покинул квартиру со словами: «Мне нужно уйти, но всё остальное я потом объясню». И перестал брать трубки. Вообще. Абсолютно. Совсем. Первое, что сделал Чимин спустя час игнорирования — хорошо наебенился. Потом разрыдался — и даже Хосоку с Юнги не смог позвонить, потому что эти двое отправились куда-то в домик у озера хорошо отдохнуть, и дёргать их, заставляя в срочном порядке вернуться назад, совсем не хотелось. Поэтому он выпил ещё. А утром, открыв глаза... без похмелья, потому что они с Намджуном всегда любили пропустить бутылочку-другую вина вечером пятницы, закинулся транками и без каких-либо эмоций роботом пришёл вот к этим двоим, нарушив их медовый месяц, который всё никак не закончится. — С тех самых, как Намджун меня бросил, — заявляет Чимин с абсолютно невозмутимым лицом. — Не обращайте внимание на моё спокойствие, котики. Я просто под транквилизаторами. Такое бывает, когда тебя бросает любовь всей твоей жизни.***
Чонгук и Тэхён срабатывают, словно в грёбанных фильмах про брошенок: объединив усилия, составляют ему расписание, которое с лёгкой руки назвали «анти-Намджун» и — да — переезжают к нему, чтобы постоянно быть рядом и не оставлять одного. — Да кому нужны эти мужики, в самом деле, — цыкает Тэхён в какой-то момент, — они тупые, хён. Без них только лучше, — и, поймав возмущённый взгляд своего бойфренда, только бровь вскидывает: — Ты хочешь сказать, Чон Чонгук, что ты дохуя умный, что ли? Смею расстроить: напомнить тебе, из-за чего ты обивал мне порог? — и тот цыкает. — Он даже не объяснился... ничего не сказал, — спокойно (транквилизаторы, да) поясняет Чимин. — Как будто между нами не было этих двух лет. Как будто я... не заслуживаю? — А что он сделал? — Просто в один день вернулся домой, собрал в сумку вещи, сказал: «Мне нужно уйти, но всё остальное я потом объясню» и ушёл. — Идиот, — с постным лицом говорит вдруг Чонгук, а потом, поджав губы, говорит ему: — Может, так было надо? Может, у него что-то есть? — Ты хотел сказать кто-то? — глядя на него большими глазами, уточняет Чимин. — Многие вещи ещё остались тут, так что, думаю, он их заберёт, просто попозже, и... — прикрыв глаза, Пак только вздыхает. — Я скучаю по нему. Три дня прошло, от него ни слуху, ни духу, второй режиссёр, который подменяет его на работе, позвал меня сниматься по графику с Джином через неделю, но я не знаю, хорошая это идея или плохая. Мне ничего не хочется прямо сейчас. Да и это значит, что мне предстоит резко перестать пить транки, что не очень хорошо, потому что там побочка — пониженное либидо. А если я перестану их пить, я, мне кажется, ёбнусь. — Откажись, — мягко улыбаясь, говорит ему Чон, ероша чужие светлые волосы, — ты не умрёшь, если не снимешься. — А что я скажу? Намджун резко исчез, я тоже не появляюсь на съёмках. Слухов и без того полно, а так... — Чимин поникает плечами. — Я бы понял, если бы он мне хоть что-то сказал. Но он... просто исчез. Я не понимаю, всё было хорошо, а потом... резко... или мне только казалось, что всё хорошо, а на самом деле я был очень плох? Задумавшись, он старается проанализировать все их отношения с Намджуном за ближайшие недели, но... ничего. Ничего из того, что могло показаться странным или неправильным: Чимин в свои двадцать четыре за столько времени бок о бок живя с этим человеком может смело сказать, что никаких ни звоночков, ни предпосылок к расставанию не было. Намджун всё так же летел к нему после работы, как Чимин — после учёбы, и они всё так же вместе читали, вели быт и ни в чём себе не отказывали. Здоровее того, что имели они двое, человечество уже ничего не сможет придумать — даже биойогурт, глядя на их отношения из холодильника, может смело подать в отставку. Здесь всегда были уважение, такт, разделение быта и старание в том, что касается поддержки и понимания. Намджун шёл на уступки — то же делал Чимин. Намджун делал шаги навстречу — то же делал Чимин. Если был какой-то спор, они расходились по разным углам, дожидаясь, пока оба остынут, и после этого уже садились искать компромиссы и решения той или иной проблемы. Если такового не находилось, то они просто отставляли ситуацию в сторону, решая, что, в таком случае, она не стоит того, чтобы тратить на неё то время, которое они бы могли потратить на комфорт рядом друг с другом. Яркий пример: полгода назад Намджун вознамерился купить себе мотоцикл — даже в автошколу подал заявку, чтобы получить нужную категорию прав, и теперь ждал квитка для оплаты, но Пак был категорически против. По мнению Чимина, мотоцикл — это рано или поздно верная гибель, особенно если брать в расчёт нереальный сеульский трафик, где периодически все хуй клали на правила дорожного движения. Был разговор, который кончился скандалом, после брейка был ещё один разговор, но уже с напряжением — ни первый не сдавал свои позиции, ни второй. Намджун говорил, что в детстве давно мечтал иметь мотоцикл, а Чимин отвечал, что всю жизнь хотел бы не закончить вдовцом на пороге двадцати пяти лет и думать, что делать с похоронами. А потом они снова разошлись — Намджун отправился монтировать видео, Чимин — перечитывать лекции. К полуночи оба остыли и, встретившись на кухне, вдруг решили, что... ну его, мотоцикл: не стоит эта прихоть того, чтобы один из них постоянно чувствовал невроз касательно жизни другого. И так получилось, что кончилось это громким чувственным сексом прямо на кухонной тумбе, и никто не имел ничего против. — Возможно, он что-то задумал? Какой-то сюрприз? — здесь и сейчас интересуется Тэхён не без задумчивости, а Чимин поникает ещё больше: — Не думаю. Не похоже на то. Вечером, выходя из душа, он слышит злое чонгуково шипение: «Это, блять, абсурд, посмотри, на нём лица нет, так нельзя!» и мягкий на это тэхёнов ответ: «Это не наше дело, но сейчас нам нужно быть рядом с ним». И значения этому не придаёт. Зря.***
jm: я не смогу кончить сегодня kim minsu: почему? Этот диалог выглядит, как абсурд. jm: я на таблетках, которые снизили мне либидо kim minsu: грустно, но что поделать. поправляйся! ты сможешь сняться сегодня? jm: да, если отсутствие спермы в кадре будет уместным kim minsu: у тебя встанет? jm: я постараюсь. но кончить не смогу точно kim minsu: попробуй подрочить дома если встанет, то приезжай, отснимем без финала если не встанет, то смысла ехать даже нет Чимин, прижавшись затылком к кафелю, смотрит на это сообщение, губу закусив. Настроения дрочить нет совершенно — в голову ни хрена не идёт, и даже порно, которое он включает в своём телефоне, его совершенно не трогает: в голове дурацкое только намджуннамджуннамджун долбится, не выходит и жжётся. «Где он?» «Он хоть не забывает поесть?» «Боже, хоть бы не ел дурацкий биг тейсти, его же так часто высыпает от сыра «Эмменталь», а мы так и не прошли обследование до конца, чтобы выявить аллерген...» «Надеюсь, он хорошо высыпается». Возможно, не такие мысли должны посещать человека, когда он пытается заставить член встать, но именно так оно и происходит — осев на кафель с расстёгнутой ширинкой и движущейся на экране картинкой двух потных тел, Чимин со стоном прячет лицо в ладонях, чтобы услышать за дверью взволнованный голос Чонгука: — У тебя получилось кончить?! Под транками?! Ты, что, грёбанный волшебник из страны Оз?! — Это был стон разочарования, придурок, — бормочет Пак. — А ты что, подслушиваешь?! Извращенец! — Не извращенец, а сочувствующий и переживающий... — Ты идиот, — доносится приглушённый голос Тэхёна. — Хён, ты как? Кончил? — Да вы издеваетесь... — Очевидно, нет. В таком случае, хорошо, что у тебя есть сбережения, не так ли? Да, это так. Намджун научил Чимина копить средства на случай крайней нужды — и, кажется, именно такой период сейчас наступил. jm: не получилось kim minsu: ничего страшного, чимин-а выздоравливай! Вздохнув, Пак прикрывает глаза и какое-то время сидит полуголой задницей на холодном кафеле, пытаясь собрать себя в кучу, а потом, вздохнув, поднимается, чтобы натянуть джинсы обратно. От Намджуна ни слуху, ни духу уже неделю и, наверное, стоит смириться с тем, что это действительно всё — и пытаться жить дальше. Как — пока непонятно, потому что последние пару лет он не привык быть один, но, как говорится, психфак — это зачастую то самое место, куда люди приходят обучаться не сколько для того, чтобы помогать другим людям, сколько за тем, чтобы постараться разложить в своей голове самые тяжёлые заёбы, которые не поддаются контролю. Чимин всегда подходил к этому с долей цинизма, считая, что всегда сможет справиться с проблемами в своей голове, но... не сейчас, кажется. Возможно, нет, разумеется, со временем он со всем обязательно справится — в конце концов, не маленький мальчик. Оправится, сосредоточится на учёбе, защитит магистерскую, встанет на ноги, будет проходить курсы повышения квалификации, забудет о том, что когда-то снимался в порно и встречался с самым лучшим парнем на свете, который умел отразить его в кадре так, как никогда не мог кто-то другой. Он обязательно будет в порядке. По крайней мере, пока — и он смело толкает дверь, чтоб услышать раздающийся с кухни голос Тэхёна: — ...доведёт до того, что он его ногами отпиздит. Это уже ни в какие ворота, на нём даже лица нет! — Ну, что поделать, — отвечает Чонгук. — Это нас, вроде как, не касается. Нас попросили — мы делаем, а дальше уж как-нибудь сами. Если что, на похоронах вкусно готовят, но вот только когда он сядет за убийство, то... Чимин-а! — и Чонгук машет приветливо, когда Пак в дверях появляется: — А мы кое-что придумали! — Что же? — блёкло отзывается тот, наливая себе чай. — Надеюсь, мне это понравится. — Поездка в домик у озера! Что ты думаешь, а? — жизнерадостно предлагает Тэхён. — Мне всё равно. — Тогда поехали? Завтра с утра? Днём уже будем там! — Если вы двое считаете, что это мне как-то поможет, то я не буду вас разочаровывать. Поехали. Если бы Чимин стоял к ним лицом, то непременно увидел бы, с какими коварными улыбками эти двое переглянулись, и у него возникла бы невероятная уйма вопросов. Но он монотонно размешивает в чае сахар сейчас, бездумно залипнув на движении ложки. И этого, конечно, не видит.***
Домик у озера действительно выглядит чертовски уютным: сидящий за рулём Тэхён, до этого два часа поездки рассказывающий совершенно скисшему Чимину о пользе свежего воздуха и единения с природой нарочито бодрым голосом, в принципе, ни хрена не соврал — за водной гладью раскинулся прекраснейший лесок, а сам домик являет собой два этажа добротных брёвен. Совсем, как в кино: тут даже есть маленький деревянный понтон, большая терраса с креслами-качалками и... машина Хосока, значит, они с Юнги расположились именно здесь. — Тут три спальни на втором этаже, — поясняет Чонгук, а Чимин отбрыкивается от мысли, что он будет единственным, кто будет делить кровать с каким-нибудь придуманным другом, пока все будут спать по парам. Или просто с большой подушкой — что-то вроде того. Наверное, не время киснуть. Друзья привезли его к другим друзьям для того, чтобы отвлечь, сменив обстановку, и, может быть, наконец-таки улыбнуться и хоть немного развеяться. Чимин действительно благодарен за это — они у него замечательные. — Здорово, — говорит негромко, глядя в окно. Тэхён паркует свой взятый в кредит «Санта Фэ» рядом с «S90» Хосока, за который тот тоже будет расплачиваться лет до пятидесяти, и выглядит чертовски довольным. И... предвкушающим, что ли. — Ты даже не представляешь, насколько, — урчит, когда они, взяв свои дорожные сумки, тащатся в сторону двери, из которой выходит Юнги, привлекая внимание синей макушкой, и широко улыбается, чтобы подойти к Чимину и его крепко обнять с негромким: — Насколько всё плохо по шкале от одного до десяти? — Сотня баллов, — отвечает Пак не без усталости в голосе, а Мин, нос наморщив, его ерошит по светлым волосам, негромко шепча: — Всё образуется. Я тебе обещаю. — Ты не можешь брать ответственность за то, что делает другой человек, — замечает Чимин, пропуская Чонгука с Тэхёном вперёд. — Не могу. Но я уверен что в нём, что в тебе, — отвечает Юнги. — Пойдём? Мне кажется, нас все уже заждались, — и, взяв Чимина за руку, тащит на крыльцо по деревянным ступеням. — Вот увидишь, ты придёшь в полный восторг от этого места. Здесь потрясающе, — и, толкнув дверь, заходит за чужую сгорбившуюся спину, чтобы толкнуть Чимина вперёд и... ...в тотальнейший ахуй от вида обстановки внутри помещения, пестрящей орнаментом из больших белых цветов, воздушных шариков пастельных оттенков и негромкой классической музыки. И от вида Намджуна в чёрных брюках классического кроя, одним коленом которых он встал прямо на пол, и в водолазке в тон, рукава которой он закатал до локтя. Намджун стоит перед ним. Широко улыбающийся, безумно красивый, будто изнутри светится, и в руках у него — открытая коробочка из синего бархата с большим кольцом из, кажется, белого золота. Скорее всего: Пак знает, как сильно его бывший (?) бойфренд любит этот металл. Чимин задыхается. От удивления, от ухмыляющихся рож Тэхёна с Чонгуком и от хитрого лица Чон Хосока и от шёпота Мин Юнги за спиной: — Не зря же я тебе обещал. — Прости, что пришлось мучить тебя неделю, солнышко, — улыбка Намджуна становится чертовски виноватой на этих словах. — Это всё чёртовы шарики: у компании были неполадки на производстве, а они были необходимы мне для того, чтобы предложение звучало как можно торжественнее. — П-предложение?.. — заикаясь, давит Чимин. — Да, — широко улыбается ему его всё-таки парень. — Предложение. Пак Чимин, скажи мне, ты выйдешь за меня? И на этом моменте мир рушится. Чимин сам рушится, слегка задыхаясь, и, кажется, даже немного белеет, потому что вид у Чонгука с Тэхёном становится очень встревоженный. — В Америке. Я уже купил нам билеты, котёнок. Давай поженимся там? — Я... — ну, а что Пак Чимин хочет сказать этому дураку своему? — Согласен, — шёпотом от шока, но, прочистив горло и чувствуя, как губы сами в улыбке растягиваются, повторяет увереннее: — Я согласен. — Бухаем, ёбаный в рот! — восклицает Чонгук, бахая пробкой шампанского. Возможно, на этом моменте Чимин прыгает прямо на своего жениха, душа его в крепких объятиях и позволяя ему стиснуть себя в таких же ответ, а потом ловит себя на том, что начинает душить Намджуна уже по-серьёзному и со злобным шипением: — Скотина, тварь, я на транках из-за тебя... сволочь, паскуда, собака сутулая, я чуть не умер, ты, блять, ты-ы-ы-ы! — Я просто хотел быть романтиком, — сипит Ким, глядя на него снизу вверх. — Ты, блять! — и Чимин чувствует руки Хосока с Юнги, которые начинают его оттаскивать от дорогого сердцу суженого, потому что пазл у того в голове сложился враз — и до конца: и все разговоры Чонгука с Тэхёном были поняты тут же, и внезапное исчезновение Юнги и Хосока из-за «спонтанного отпуска», от которых не было ни слуху, ни духу. — Чимин, детка, я же люблю тебя, как ты вообще мог подумать, что... — пытаясь отцепить его руки от своей водолазки, тараторит было Намджун. — Вот и у меня был тот же вопрос, ты, сволочь! — верещит Пак, а потом всё резко стихает, потому что Тэхён поднимает упавшую коробку из синего бархата, по очереди смотрит на каждого из участников небольшой потасовки, чтобы спросить: — А кольцо где, блин? Куда оно уже ёбнулось?.. — Ким Намджун! — Это ты на меня бросился! Вот я и выронил! — Да найдём, ребята, оно не могло далеко закатиться... — М-да, Намджун, конечно, не изменяет себе... ...Кольцо они, конечно, найдут. Но это уже будет совершенно другая история.