Миг

Моя ли вина в том, что не люблю тебя? Я ведь не дарю тебе надежд, а лишь констатирую факты. Не я превозношу тебя, нет. Просто ты — идеален. XXXXX Блистательный Саотомэ еще со временем Академии понял, что по Нанами Харуке крокодильими слезами плачет сцена. Ее талант к актерскому ремеслу просто невероятен! Даже он рядом не стоит с ее абсолютно естественным выражением лица в самые безумные моменты, с умением выйти сухой из воды. Еще он знал, что лишь гениальный человек способен так профессионально надуть аж восемнадцать близких тебе людей (один робот в комплекте) с должным образованием, да так, что никто и не заподозрил ни о чем. Мастерство самоучки правит его балом. Браво, мисс Нанами. Сам директор аплодирует тебе стоя. Такой смелый, но и до безобразия опасный план девушки, который он, по идее, должен был пресечь сразу, как разгадал, стал его любимым развлечением на досуге. Он с нетерпением ждал, что она придумает на этот раз — даже специально проблем ей побольше создавал ради этого. Ставил в такие ситуации, из которых никто бы не вышел чистым и невинным. Но, как обычно, эта мадам стала исключением. Поистине, великий самородок. Как ни обидно, но его жалкие потуги победить в этой игре оставались без результатов. Хотя, он ей, если совсем честно, даже благодарен. Не будь ее, не было бы его самой звездной, — буквально, они же STARISH, — и многообещающей группы и в помине! Эти ребята были бы ничем без своего драгоценного композитора. И дело тут уже даже не только в ее, бесспорно, великолепной музыке, но и в том, какими чувствами она наполняет каждого из ребят. Заставляет их влюбляться (тут нужно отметить, что директор не запрещал своим ученикам влюбляться, он запрещал именно крутить романы) в себя снова и снова, что отражалось в их лирике, голосах, сердцах. Все, что она делает, бесценно. И до невероятного страшно. Ее сила, власть над ними, пугает. Даже его. Однако теперь-то уж сам виноват. Позволил, увлекся, вовремя не остановил. Ребятки полностью пропали, а он ничем им помочь не в силе. Уже никуда не денешься, никак не выкрутишься, ничего не сделаешь, никого не накажешь и никому не скажешь. Прокольчик, чего уж там. Блистательному оставалось лишь безнадежно смотреть, что из этого всего выйдет. ХХХХХ Мда, и снова Нанами Харука ошиблась. В последнее время она слишком много позволяет себе. Ее пьеса затянулась, а хорошо проработанный сценарий с готовыми репликами полетел в бездну. И всему виной этот неожиданный концерт, свалившийся на голову парней вместе с ночными репетициями, безумными сдвигами графиков, попытками повторить талант Юлия Цезаря делать пять дел одновременно и сопровождающими это все нервами, недосыпом и стрессом. Она была просто обязана им помочь. Правда, своим способом. Никто не жаловался. ХХХХХ Она подкараулила Иттоки-куна у входа в Магистратуру, когда он возвращался с очередной встречи. Где были в этот момент остальные? Она не знала, да и сейчас особо не придавала этому значение. Сегодня ее целью был Иттоки Отоя. Они хорошо поговорили, рыжик (да, в аниме у него красные волосы, но в его описании, в игре, рыжие. Да и проще писать рыжик, чем красноволосик) много рассказал о предстоящих съемках в каком-то волшебном шоу, название которого, она, конечно, не запомнила. Она видела по алым глазам, что он более чем счастлив пребывать в ее компании, светящиеся солнечным светом шары тонко умоляли о хоть самой мало-мальской надежде, что все это внимание не просто так. Она даст ее ему. Харука крепко взяла большую и теплую ладонь Иттоки-куна в свои руки и серьезно посмотрела на него. Парень замер, кажется, даже не дыша. Он покраснел, темно-розовый оттенок распространиться по щекам со скоростью звука. А она заговорила: — Иттоки-кун, могу я тебя кое о чем попросить? — Х-хай (1), Нанами! Что-то случилось?! — чуть не прокричал в ответ юноша. Она невольно улыбнулась: нежно, ласково, любяще. Он практически упал в обморок от перегрева, но смог сдержаться. — Нет, ничего не случилось. Просто… Я подумала… — девушка очаровательно покраснела и нервно поерзала, глядя куда угодно, но не на лицо своего собеседника. — Мы ведь давно знаем друг друга, верно? Ты мой дорогой друг и просто очень важный человек, поэтому… Могу ли я называть тебя по имени? Она прекрасно знала, насколько это важно для парня перед ней. Знала, что он давно хотел попросить ее об этом же, но слишком стеснялся из-за своей натуры, параллельно завидуя Сё-куну и Сесиль-сану. Харука даст ему то, что он хочет. — П-по им-мени.? — неверующе переспросил Иттоки, широко раскрыв глаза. Однако он на удивление быстро собрался и схватил второй рукой ее маленькие ладони, до сих пор сжимавшие его. Его румянец стал еще темнее (что казалось невозможным), но очи горели жарким огнем, свойственным ему одному. — К-конечно! Я не против, совсем!!! По-правде говоря, я давно хотел спросить тебя о том же! — рыжий (красный) замер, сжимая руки еще сильнее. Он стал чуть ближе, голос тише. — А… Я могу называть тебя по имени? Она кивнула ему. — Конечно, Отоя-кун. — сладкий шепот его имени эхом отразился в сознании вышеупомянутого певца. Бедный мальчик чуть не схлопотал разрыв сердца прямо на месте. А она лишь улыбалась, зная, что сводит его с ума еще больше. ХХХХХ Ей это не нравилось. Она не хотела играть их чувствами, давать ложные надежды на будущее. Не хотела путать их разум и отвлекать от главного. Но делала это. К ее великому сожалению, собственный опыт твердо говорил, что единственный надежный способ подтолкнуть STARISH к победе, был всплеск эмоций, который она могла им обеспечить лишь так. Нанами Харука прекрасно знала, что именно все к ней испытывают и пользовалась этим. Исключительно ради них самих. Они даже не представляют, с какой болью ей даются эти улыбки и смех, что им так нравится. Она ненавидела лгать. Но каждый раз погружалась в ложь все больше, надеясь, что однажды ребята встретят кого-то еще и найдут свою истинную пару. Ту или того, кто будет достоин их, поддерживать, лелеять и по-настоящему любить. Не как она. А пока она сможет помогать им. Будет делать все, чтобы их мечты не угасли, а сердца остались целы. Харука не сможет причинить им боль. Никогда. Сказать, что не любит их так, как они ее? Или сделать выбор в пользу одного, самого родного и близкого, оставив остальных позади? Ранить их, посеять раздор или лишить стимула? Нет. Ни за что и никогда. Этого не случится. Не пока она играет эту роль. Если кто и пострадает от ее лжи, то только она сама. Никто другой, особенно ребята из STARISH, этого не заслуживает. ХХХХХ Подобные разговоры, как с Отоей, она провела со всеми, доводя каждого, даже Токию и Рена, до состояния эйфории простыми словами и улыбками. «Вы бесценны, Дзингудзи-сан. Прошу вас, никогда не меняйтесь!» «Вы самый очаровательный человек за всю мою жизнь, Шиномия-сан! Давайте испечем что — нибудь вместе для остальных?» «Я так рада, что знакома с вами, Хидзирикава-сан. Вы правда удивительный. Можете, пожалуйста, сыграть эту мелодию снова?» «Никогда не перестаю восхищаться вами, Ичиносе-сан. Вы подобны маяку: ваш свет указывает мне путь. Большое вам спасибо.» «Это невероятно, Сё-кун! Твоя смелость никогда не перестает поражать меня! Ты правда сделал это сальто с первого раза и даже быстрее, чем Хьюга-сенсей?!» «Вы стали лучше, Сесиль-сан. Мне кажется, сейчас я правда понимаю вас. Меня бы не было здесь без вашей помощи. Могу ли я попросить объятие.?» Все слова были так искренни и милы, что они безоговорочно поверили ей. Ну, вообще-то, она и так не лгала. Она ведь по-настоящему ценила и восхищалась ими, без них ее жизнь не была бы такой счастливой. Жаль, что они толковали это на свой лад. Каждый надеялся, что за ее словами стоит нечто большее, чем просто дружеская поддержка и симпатия. Они, конечно, знали, что Харука — невинный, тепличный цветок, но вынашивали мечту, что, быть может, не все еще потеряно. Есть шанс влюбиться ее в себя, сделать лишь своей. Иного пути никто не видел и не хотел видеть. Как и она. У нее, в конце концов, тоже есть план, которому она намерена следовать. Пройдут года, и Нанами отдалится от них. Тогда они будут зрелыми, взрослыми артистами и айдолами, воплотившими желания в реальность. Они поймут, смогут хотя бы попытаться понять и отпустить ее дальше. В будущее, в котором STARISH рядом не будет. Да, это будет непросто и больно, она может даже потерять их навсегда, но и продолжать эту игру не будет никакого смысла. Она толкнет их вниз, а дальше они сами расправят парашюты. Будучи профессионалами, они смогут лететь без нее. Туда, где и они должны быть: на сцену. Ту, на которой ей, второстепенному звену, места нет и не было. Ведь именно они — главные герои. Она знала, что этот час придет еще с их первого концерта (и была рада, когда Итто…то есть, Отоя-кун донес это до остальных, хоть и намного позже). Ничто не вечно. Харука могла лишь надеяться, что, когда этот самый час пробьет, не станет слишком поздно. Горький смех раздался в ее комнате. Надрывный, приглушенный, но в то же время хорошо различимый. Не верилось, что ее нежный голос способен на подобный звук. Как хорошо, что его никто не слышит. Она тешила себя надеждами также, как и их. Ками (2), ну разве не глупо так врать самой себе? Но она не гордая. Признает свою глупость и ошибки, а потом повторит их вновь. Снова будет резать сама себе ножом по сердцу и тихо рыдать в подушку, пока все спят, а на утро улыбаться ярче солнца. Кричать при свете луны и смеяться при дневном освещении. Падать плашмя, вставать на колени, подниматься — и снова падать. Ну почему ее роль столь терзающая? И зачем? Ради них. Они стоят всей этой боли. Время исправить все обиды, залечит мучительные душевные раны и сотрет недомолвки. И, когда время этого спектакля наконец закончится, и огни погаснут, она наконец станет свободной. Независимо от того, что кто скажет. Сейчас поздно о чем-либо жалеть.