One day. Серия драбблов.

— Ты колдуешь почти третий день, не отрываясь. Блейн, может, покажешь, что ты там делаешь? — Себастиан стоит около закрытой двери небольшой кладовой, переоборудованной в рабочий кабинет, а точнее в небольшую тёмную комнату, где Блейн проявлял свои фотографии. Себастиан никогда особо не интересовался всеми этими выставками раньше, но когда Блейн с таким увлечением над чем-то работал, любопытство брало верх. А особенно, если тот же самый Блейн запрещал заходить в комнату. — Уйди, Себастиан. Приготовь ужин детям и себе. — Ты невыносим, знаешь это? Если, выйдя оттуда, ты найдешь либо сгоревшую кухню, либо умерших от голода людей, не волнуйся. У тебя будет эта чертова хрень, над которой ты так трудишься. Так и не дождавшись ответа, Себастиан уходит на кухню, несколько обескураженный таким невниманием к своей персоне. Не то чтобы он ревновал Блейна к работе… Хотя да, черт дери, иногда он жутко ревновал. Уже третий день Себастиан разрывается на работе и дома. Утром он отвозит Томаса в школу, а Джину в садик, потом летит в офис, откуда его обязательно посылают брать какое-нибудь интервью либо дают сюжет. Сказать, что он устал — ничего не сказать. Благо сегодня была суббота, и дети были дома, а вечером их должна забрать Карин, мама Блейна. В женские дела Себастиан с Блейном вмешиваться не рисковали, поэтому понятия не имели, как именно распределили время провождения с детьми Карин и Эрика. Но сейчас даже это Смайта совершенно не радовало. Провести выходные в пустой квартире было бы ужасно. А то, что она будет пуста, так как Блейн будет сидеть все время над работой, было очевидно. Себастиан вздохнул, доставая из холодильника яйца и ветчину. Возможно, он сможет приготовить столь незамысловатое блюдо, и никто при этом не пострадает. Сейчас он как никогда радуется выходному и не отрывается от Томаса и Джины, которые с удовольствием уплетают омлет, а затем идут смотреть мультфильмы. Себастиан оставляет посуду и присоединяется к детям, усаживаясь на полу. Реджина тут же садиться к нему на колени, а Томас кладет голову на плечо. Смайт со смехом дразнит сына, но тот лишь фыркает, бросая серьезное: «Тише. Не мешай». Дочка опять выиграла, и на экране телевизора мелькали кадры из очередного мультфильма про Барби, который так не любил Том, но постоянно уступал сестре. Время прошло слишком быстро, и через пару часов Себастиан уже запирал дверь квартиры, попрощавшись с детьми и Карин. *** — Вставай, мой терпеливый и самый любимый муж на свете. Просыпайся. — А что, есть еще нелюбимый, о котором я не знаю? — бормочет Себастиан, с трудом открывая глаза. Он смутно видит, как Блейн закатывает глаза, но на его губах играет улыбка. — Я хочу спать, а ты работаешь. — Уже два часа дня, и я закончил работать. И вообще. Себастиан! Просыпайся, я тебе говорю. Иначе получишь свой кофе в постель отнюдь не в переносном смысле! — Мне еще и угрожают с утра… — Бастиан делает резкое движение, обхватывая руками талию мужа и роняя его на себя. — Ты идиот! — вскрикивает испуганный Блейн, пытаясь отстраниться. — А ты изверг, но я с тобой живу. — Пей свой кофе и тащи задницу в гостиную! Себастиан выпускает мужа из своих объятий и садится на кровати. Вообще, это он должен обижаться и чего-то требовать, разве нет? Но он не успевает ничего сказать, так как Блейн уже скрывается за дверью. Через 15 минут, одетый, но все еще растрепанный Бастиан выходит из комнаты и тут же натыкается на Блейна, который обнимает его и целует в щеку. — Давай заново. С добрым утром, любимый. — Шепчет мужчина и берет Смайта за руку, утягивая за собой. Они проходят в гостиную, и Себастиан замирает, натыкаясь взглядом на стену позади дивана. — Что? Боже, Блейн! — мужчина в шоке переводит взгляд со стены на брюнета и обратно, не в силах подобрать слова. — Нравится? — Не то слово. Половину стены теперь занимал коллаж из нескольких фотографий. Детский снимок Себастиана, маленький Блейн на руках у Карин и, кажется, такие недавние фото их детей. Много разных моментов их жизни в одном коллаже, прекрасно сочетающиеся и переплетающиеся, словно одна жизнь. Это и есть одна жизнь. Их жизнь. — Так, я прощен? — Боже, да, Блейн! Ты занимался этим столько времени? — Просто подумал об идеальном подарке к твоему Дню рождения. — Более чем идеальном. Это невероятно. — Кажется, я знаю, что тебе может понравиться больше этого коллажа, — Андерсон обнимает мужа со спины и нежно целует в шею. — Думаешь? — Я вроде задолжал совместный душ. Сколько меня не было? — Четыре дня, Блейн. — Так значит целых четыре похода в душ? А не староваты ли мы для этого? — Может, перестанешь трепать языком, и проверим? — Бастиан разворачивается в руках мужа и прерывает его, нежно целуя в мягкие губы. — Люблю тебя… — шепчет Блейн, стягивая футболку с мужчины и крепче обнимая его. *** Два потных тела отчаянно прижимаются друг к другу. Вокруг них скомканные простыни, а воздух пропах сексом и страстью. В комнате стоит гробовая тишина, прерывающаяся лишь тяжелым дыханием и тихим шепотом двух уставших, но безумно счастливых людей. — Не так уж мы и староваты. — Четыре раза, Себастиан. У меня все болит. — Ты жалуешься? — Напротив, намекаю, что нам нужно чаще повторять такое. — После этого я готов простить тебе все, что угодно, любовь моя, — Себастиан с улыбкой тянется к губам мужа, оставляя нежный поцелуй, прижимает его к себе и закрывает глаза, давая покой уставшему телу.