One day. Серия драбблов.

— Скажи-ка, каким образом ты уговорил меня на это? — Ммм, я само обаяние, и ты не в состоянии мне отказать? — Себастиан на секунду отрывается от дороги, чтобы посмотреть на Блейна и улыбнуться ему. — Ага, нашел, чему радоваться, — бурчит брюнет, складывая руки на груди и вздыхая.       Серьезно, он до сих пор не уверен, что был в здравом рассудке, когда соглашался отправиться со Смайтом полетать на воздушном шаре. Но, между тем, сейчас было около шести часов утра, а они ехали черт знает в каком направлении по пустынному шоссе. — Почему я не знал раньше о твоем увлечении? Никогда не думал, что ты можешь увлекаться чем-то таким… не знаю, обычно-странным? — Обычно-странным? — смеется Себастиан. Он выглядит расслабленным как никогда и довольным собой, и Блейн не может не улыбнуться в ответ. Не так уж и часто его парень бывает вот таким. — Ну да. Знаешь, хор, лакросс, футбол, фехтование и многое другое, что к тому же включает дикую любовь к языкам и старым книгам, а тут воздушный шар. Не особо вписывается. Хотя, о чем это я. Как раз идеально вписывается. — Футбол не мое увлечение, ты знаешь. А вообще, я разносторонний человек, что тут скажешь.       Блейн лишь фыркает на это, хотя знает, что Смайт прав. Этот человек не перестает его удивлять даже спустя столько лет. Себастиан умеет внушить вам неправильное впечатление о себе, если хочет закрыться. Блейн, например, всегда думал, что Бас помешанный на сексе, самовлюбленный придурок. И хотя Бастиан и был самовлюбленным придурком, но так же он был начитанным, эту его страсть Андерсон открыл, когда они начали жить вместе, умным и увлекающимся. Его было сложно не заметить… так или иначе. — Почему мы не могли поехать позже? Вставать в такую рань — это же жуть! — Потому что позже могут начаться термики. — Ох, я тебя умоляю, не умничай, — закатывает глаза Блейн. Он хочет добавить что-то еще, но машина резко дергается и останавливается. Отлично, теперь его парень решил их угробить, а Блейн ведь думал, что ему суждено разбиться на воздушном шаре. Романтика, все дела. — О чем задумался? — О том, как привлекательна смерть в расцвете лет. — Ох, хватит бурчать, это потрясающее зрелище. Тебе понравится.       Блейн очень сомневается в этом, но решает промолчать. Он выходит из машины вслед за Смайтом, кутается в легкое пальто, жалея, что не взял шарф и перчатки. Днем было вполне тепло, но сейчас шесть утра, и они за городом, на открытой местности.       Зрелище, открывшееся Андерсону, было, мягко говоря, шокирующем. Он никак не ожидал увидеть здесь кого-то еще, но помимо них тут и там были припаркованы еще около десяти машин. — И что это? Что-то вроде схода анонимных любителей воздушных шаров? — Господи, Блейн, твое чувство юмора по утрам оставляет желать лучшего, — улыбается Себастиан. — Нет. Тем более, полетят только три шара, но остальные необходимы для сопровождения и наблюдения. Безопасность. — Да, очень они помогут, когда мы будем падать черт знает с какой высоты.       Когда Блейн с Себастианом подходят к плотной группе людей, подготовка идет полным ходом. Смайт быстро касается губами щеки Блейна и произносит одними губами: — Я скоро вернусь.       Блейн наблюдает за тем, как Бастиан помогает прицепить купол к корзине, а затем слышится какой-то странный звук, и купол начинает наполняться воздухом. Блейн заворожено смотрит, как ткань натягивается и превращается во что-то объемное и огромное, а после начинает подниматься с земли. — Он же не улетит? — обеспокоенно спрашивает Андерсон, но Смайт не настолько наивен, чтобы воспринять это как волнение, что шар может подняться без них, скорее, как надежду на подобный исход. — Нет, он привязан к машине. Давай, идем, — Бас подает Блейну руку и усмехается, замечая обреченный взгляд парня. Они оказываются в небольшой корзине, и Себастиан ощущает, как рука Андерсона сжимается на его плече так сильно, что, наверняка, там потом останутся синяки. — Ты точно умеешь управлять этой штукой? — Блейн, все будет хорошо. Я летаю на них с девяти лет. Успокойся. — Плюс один. — Что? — Очередной факт о тебе, который я не знал раньше.       Шар слегка качает, когда его отцепляют от машины, и Блейн впивается в руку Бастиана сильнее, но ничего не говорит, за что Смайт ему благодарен. Какое-то время они проводят в тишине, поднимаясь на необходимую высоту. Себастиан позволяет себе отвлечься на Блейна только тогда, когда становится полностью уверен в том, что ему не нужно постоянно контролировать температуру воздуха. Он поворачивается к брюнету и тут же вскидывает брови, так как тот стоит, зажмурив глаза и обняв себя руками за плечи. — Блейн… эй, — Бас проводит кончиками пальцев по щекам мужчины. — Открой глаза.       Андерсон лишь отрицательно качает головой и прикусывает губу. — Хорошо. Ладно, я не прошу смотреть куда-то кроме как на меня. Посмотри на меня, Блейн. — Не то чтобы я боялся высоты, но эта штука дико неустойчивая.       Себастиан отвлекается, чтобы поддать горячего воздуха, но тут же поворачивается обратно к Блейну. — Я здесь, с тобой. Ничего не случится, я обещаю тебе.       Блейн делает глубокий вдох и осторожно, очень медленно, открывает глаза и встречается взглядом с Себастианом. Тот смотрит чуть насмешливо, но Блейн давно не обращает на это внимания, ведь, если хочешь увидеть настоящие эмоции Смайта, нужно смотреть глубже, нужно научиться видеть. Блейн научился. В глазах Бастиана паника и нежность, и еще море эмоций.       Блейн медленно выдыхает и кивает: — Я верю тебе. — Тогда… — Себастиан разворачивает Блейна спиной к себе и крепко обнимает за талию. — Смотри, Блейн. Просто смотри. Это свобода, мы свободны! И я держу тебя, Блейн. Я не дам тебе упасть.       И Блейн послушно смотрит. Он смотрит на безоблачное голубое-голубое небо, далекие постройки коттеджей, воду и поля, распростертые под ними, и у него перехватывает дыхание. Он дрожит от ощущения нереальности происходящего.       Блейн делает глубокий вдох и смеется, наконец позволяя себе расслабиться. Он слышит мягкий, тихий смех Себастиана у своего уха, и от этого сердце заходится в одном ему известном ритме. По подбородку скользят холодные пальцы, заставляя Блейна повернуть голову, и тут же его губы накрывают нежные губы Себастиана. Он целует осторожно, не настойчиво, будто передавая всю свою уверенность. — Я люблю тебя, Блейн. — Это было бы потрясающе романтическое признание, Себастиан, но я все еще ненавижу эти штуки.       Себастиан снова смеется, крепко прижимая к себе Блейна и утыкаясь носом в его шею. — Дурак ты, Андерсон. — А ты меня любишь. — Попался.