One day. Серия драбблов.

— Почему я не видел этих фотографий? — голос мужа нарушает тишину, и Блейн вздрагивает от неожиданности. Он откладывает нож, вытирает руки и направляется в гостиную, где на полу расположился Себастиан, разбирая какую-то коробку. — Ох, не знаю… ничего особенного, у нас море других, — Блейн смотрит из-за плеча Смайта на фотографии и не может скрыть улыбки. Он знает, как сильно Себастиан помешан на Париже. Для него все фотографии, сделанные во время поездок, что-то значат. — Они потрясающие. — Давай, ужин готов, идем, — Блейн берет мужчину за руку, чтобы помочь подняться, но тот внезапно резко тянет его на себя, и Андерсон падает на Себастиана, а в следующую секунду уже оказывается лежащим на полу, и его муж нависает сверху, нагло ухмыляясь. — Просто отлично, Смайт. Пользуешься тем, что наши дети съехали? — Я ждал этого двадцать лет, эй, не смей упрекать меня за это, — смеется Себастиан, зарываясь пальцами в растрепанные волосы Блейна, — просто поцелуй меня.       Блейн довольно улыбается и мягко целует мужчину. Последние дни они толком не уделяли друг другу внимания, все их силы уходили на то, чтобы помочь Реджине собрать, перевезти и разложить на новом месте все вещи. Они помогали не только с выбором квартиры, но и с дизайном. Себастиан в это время не переставал шутить о двух педиках, уже не первой свежести, помешанных на моде, Реджина закатывала глаза, Томас смущался, а Блейн еле сдерживал смех, прекрасна зная страх мужа однажды проснуться стереотипом. А потом все это просто закончилось.       Конечно, они были готовы к подобному, ведь всего год назад Томас женился и переехал в небольшую квартирку в центре Нью-Йорка, теперь пришла очередь Джины, и ни Блейн, ни Себастиан не были против, просто было слишком непривычно входить в дом и слышать полную тишину. Никаких перебранок брата и сестры, никакого звонкого смеха, звуков скрипки, ничего из того, что стало неотъемлемой частью их жизни, но они не собирались жалеть об этом. Никаких сожалений о том, что они смогли построить свою жизнь. Теперь же пришла очередь их детей. — О чем ты задумался? Блейн лишь качает головой и утыкается носом мужу в ключицу, глубоко вдыхая его такой родной запах. Он крепко обнимает мужчину и притягивает его к себе, снова касаясь губ. — Стой, — Себастиан отстраняется и смеется, когда видит нахмуренные брови Андерсона. — Я думал кое о чем уже достаточно долго, и сейчас самое время, чтобы двигаться дальше. — Дальше? Смайт, воспитать еще детей я не осилю, ясно? Да и это будет как-то странно, — Блейн говорит с серьезным видом, но глаза его светятся озорством, и Себастиан не может не прижать мужчину к себе. Они столько лет вместе, но глаза Блейна все такие же яркие, светящиеся, живые. Иногда это все, что нужно Смайту, чтобы самому почувствовать себя живым и настоящим. — Дурак, — шепчет Бастиан на ухо мужу, прикрывая глаза. — Какой же ты у меня дурак. — Ладно, а если серьезно? — Блейн осторожно высвобождается из объятий Смайта и садится, поджав под себя ноги. — Помнишь, я когда-то говорил, что увезу тебя в Париж? Навсегда, — Блейн просто неуверенно кивает, не желая прерывать. — Я думаю, что сейчас пришло время. Перед нами весь мир, Блейн. Наши дети устроены, мы тоже. Мы не зависим от работы, можем делать все, что нам вздумается, так почему бы не уехать? — Ты предлагаешь… Ты хочешь уехать в Париж? — Боже, конечно, я хочу уехать в Париж. Я хочу небольшой дом, только для тебя и меня. Хочу гулять с тобой по этому городу и наслаждаться жизнью. Я хочу любить, Блейн. И я хочу, чтобы моя любовь к тебе горела и искрилась в Париже до конца. Я хочу… хочу всего этого. Хочу только нас. — Бас… — Блейн обхватывает ладонями лицо мужа и долго смотрит в эти бездонные глаза зеленого цвета не в силах ничего ответить. Он лишь знает, что его любовь к этому мужчине с каждым годом только росла, что Себастиан для него все. — Бас, ты же знаешь, что ты моя жизнь? Боже, конечно. Я согласен на все, если рядом будешь ты. Да, черт возьми. Я хочу этого. А ты… ты только держи меня за руку и не отпускай. — Никогда. Я никогда не отпущу тебя.