Николенька, я ужасен.

Николай опирался о перила. Он смотрел на небо. Оно так далеко от него. И звёзды чертовски далеки. А что там на небе? Человечество ещё не исследовало должным образом все небесные тела и само бескрайнее небо. Что могло там таиться, оставалось лишь догадываться. Николай выдохнул. И любовь его так далека от Пушкина, как ему казалось. Но ведь они ближе, чем звёзды. Намного ближе. Александр Сергеевич стоял прямо позади Николя. Молчанье. Николай вслушивался в неровное и тяжёлое дыхание Пушкина. Оно было учащённым. Два вдоха, два выдоха. Зима, было холодно. Мороз сковывал все члены тела в ледяные цепи. В воздухе медленно парили тяжёлые хлопья снега, которые ложились на головы творцов. Эта ночь наполняла некой праздничной атмосферой, все люди в Петербурге были в предвкушении чего-то особенного, праздничного. Лишь дорожка фонарей вдали вела в никуда, а вокруг нежно-оранжевого света танцевали снежинки. На тёмном-тёмном небе царствовала большая жёлтая луна. Её было так отчётливо видно, казалось, протяни руку — и дотронешься до неё. Даже угрюмость Николая постепенно проходила. Подул ветер, холодный безжизненный, он задувал во все места под тоненькой льняной рубашкой. Отчётливо можно почувствовать, как ногти синеют, руки от резкого холода тоже. И нельзя сказать и слова — губы леденеют сразу. Ветер играет с медными прядями волос Николая, а ведь украинец так долго укладывал свою новомодную причёску! Порой, Пушкин любил в порыве дружбы погладить младшего друга по голове. Николеньку это злило, что друг растрёпывал его красоту на голове. Но это не останавливало шаловливого Александра, который всегда любил посмеяться над Николаем. Таким добрым и искренним смехом. Может, прошло минут пять в кромешной тьме и тишине. На глазах появились слёзы, всё стало размытым. Гоголь снял очки, две крупные слезы катились из глаз. Он готов разрыдаться, словно маленький мальчишка, которого наказал отец за ту самую чёртову кошку! Воспоминания проносились перед глазами. Они дразнили, издевались, глумились над бедным украинцем. Прошедшее было таким живым, словно наяву. Весь этот танец, нежные прикосновения, игры в пети-жё, алкоголь, господа, чернь, лицемерство, чревоугодие, смех — было позади. Сейчас, хотелось только плакать и кричать от горя. Что поделать, если ты какой-то убогий людишка малороссийского происхождения. Мысленно негодовал на себя Николай Васильевич. Он не любил себя, за свою внешность, за свои мысли, буквально за всё! Одна ошибка, один неверный шаг и всё шло в чёртову бездну! Нервы поднимаются, на глазах появляются слёзы злости и разочарования из-за себя самого. И, пожалуй, Гоголь бы сейчас охотно скинулся с этого балкона. Он частенько приходил в такую ярость, что сжигал все свои творения, чуть ли не кидался сам в огонь. Но всякий раз его что-то останавливало. И сейчас, его остановило только одно прикосновение горячих рук в студёную зиму. Такие тонкие и нежные руки перебирали каждый холодный пальчик, переплетали пальцы со своими. О таком лишь снилось в ярких и бурных снах Николая. Жар от одного только действия шёл по всему телу, о боже мой. Пушкин такой изящный, аристократичный — ну настоящий русский дворянин! Николай уже несколько месяцев подряд видел образы его повсюду. Он занял всё место в его разуме. Только он, а не какая-то ветреная барышня. Дыхание становилось чаще. Гоголь развернулся к своему другу лицом. Он смотрел в его светлые глаза, такие красивые и бездонные. Эта пауза в течение десяти минут пожирала с каждой секундой обоих творцов. Хотелось сорваться, как собака с цепи, накинуться на своего обожаемого человека. И целовать его руки в мороз, только чтобы было тепло. Чтобы жар пошёл у обоих. — друг мой, что с Вами? Вы в последнее время больны. Вы весь дрожите, то бледнеете, то краснеете. — Пушкин заботливо приложил свою руку к его лбу, замечая, что тот буквально трясся, заливался красным румянцем, словно наливной помидор. — я. — тот лишь что-то прошипел, явно поэт не разобрал, потому что Гоголь заметил на лице своего друга удивлённую гримасу, а ещё изогнутую в удивлении бровь.- п-простите.- тот сглотнул, качая головой. Чувствовал он, что «приступ любви» подступал, выплескивался наружу. Да, он признал, что влюблён по уши! С головой, его сердце пронзили образы Александра. Со стороны это так странно смотрится, даже смешно. Николай ещё сильнее вцепился в руку друга, словно кошка. Его лицо отображало отчаяние, в глазах темнело, на глазах были блестящие слёзы, словно бриллианты они катились вниз. — что с Вами? Вам плохо? — Пушкин беспокоился не на шутку. Он уже мысленно продумывал, в случае чего, что предпринимать в данной ситуации, которая плачевно может завершиться в сторону друга. — Александр! Саша! Не бросайте меня… Как только я, будучи ещё неопытным приехал в Петроград, я встретил В-вас. Вы затмили все образы в моём сознании. Я был поражён. Я долго думал о Вас, а потом это переросло во что-то большее! Это моя любовь к Вам! Я знаю, что я грешник, мужеложец и положено мне гореть в аду! П-прошу… Не бросай меня, слышишь! Я ради тебя готов на всё. Я никогда не буду есть сладкого, лишь бы Вам было в жизни сладко. Я, слышите, умру без Вас! Полюбите меня, прошу. Кроме Вас и маминьки с папинькой никого нет-с! Что же мне делать? — тот разрыдавшись, буквально вцепился в стройные плечи Пушкина. Он рыдал, как маленькое дитя, которое не получило желанную игрушку или у которого отняли кров. Плакал, заикался, всхлипывал, не стихая ни на минуту. Это как буря. Ты ей кричи сколько угодно, она не стихнет, а разбушуется сильнее. И ничто не успокаивало бедного украинца. Пушкин только обнял его, обдумывая все свои чувства. Он часто невольно заглядывался на Николая, считал его ангелом истинной и нетронутой красоты. Он появился рядом с ним тогда, когда было всё плохо. Этот светлый малый изменил жизнь его в лучшую сторону. Александр взял Николая за подбородок, заглянув в эти глаза, которые ещё не полностью уничтожились безутешным горем. У этого мальчика было тяжёлое прошлое, плохое настоящее… и золотое будущее. Александр точно понял, что не бросит его ни за что. Он будет держать его рядом с собой и никогда уж более не отпустит. Пушкин видел насквозь этого украинца, который был пронизан любовью. Эти глаза смотрели с такой надеждой, жалостью, немым криком о помощи. Они умоляли и просили не бросать, не терзать его душу. Александр провёл пальцем по щеке дорогого человека, стирая горячие слёзы. И мороз нипочём. Мороз не страшен, когда в груди есть погорячее чувства — любовь. Молодой поэт не стал долго томить Николая, он нежно прикоснулся к его губам своими. Он целовал того нежно, замечая, что Николай неумело, но страстно отвечает на поцелуй. Любовь взяла вверх. Гоголь обнимал любимого со всею нежностью своей. Он и не знал, что спустя столькие годы в нём вообще проснутся чувства к кому-то. Всё равно, что на улице зима. Главное, чтобы эти губы, такие родные, такие желанные, целовали вечно. Пусть, снег танцует вокруг этой пары, мягкой пеленой садится на их головы и плечи. Всё равно снегу не потушить горящего пламени любви. Теперь-то всё будет хорошо. Начнётся новая жизнь, которая изменит каждого в лучшую сторону. Пушкин и Гоголь оторвались друг от друга. Морозный воздух был приятен, он охлаждал весь этот пожар в носу и лёгких. Николай сделал глубокий вдох, восстанавливая дыхание. Было хорошо, только голова всё ещё немного кружилась. Пушкин взял Николеньку за руки, посмотрев на него. Минуты две стояли они молча, контактировали только зрительно. Наконец-то, Саша слегка сжал руки возлюбленного. — Николенька, я обещаю Вам, что со мной Вы будете счастливы. — выдохнув, проговорил кудрявый молодой человек. — я люблю Вас за вашу нежность, с тобой мне всегда интересно. Никто никогда не понимал меня так, как ты. Никто бы не полюбил меня по-настоящему, как ты. Поэтому я и люблю тебя. Мы будем счастливы. — Как в Ваших п-прекрасных сказках? — Гоголь с надеждой снова посмотрел на своего кумира. — ошибаетесь. — тот покачал головой. — мы будем жить лучше. И никакие осуждения нам не страшны. Но… Вы же хотели уехать. Вы готовы остаться со мной? — поэт прекрасно знал отношение Николая к Петербургу. Частенько Коля сетовал Александру на быструю, несправедливую жизнь столицы. Но по-другому никак, все так и живут. Пушкин уже давно привык. Сможет ли Гоголь позабыть такое трепетное слово, как «Родина». Не сможет ли этим Пушкин причинить ему боль? Сможет ли Александр Сергеевич стать для Коли настоящей, любящей и всегда ждущей Родиной? Александр уже был готов на всё! Да хоть уехать в Диканьку вместе с возлюбленным! Он сделает всё, всё и ещё раз всё, только лишь бы видеть искреннюю, без доли грусти и язвы, улыбку на лице Николая. Николай Васильевич с готовностью кивнул. Как бы ни было тяжело жить в вечно пасмурной столице. Эти тяжёлые мрачные дни скрасит с ним его горячо любимый человек. Всё казалось сном, сном наяву. Неужели Пушкин любит? Или просто поиграется и кинет? По природе своей, Николай частенько не доверял людям. Возможно из-за сказок с плохим концом, которые он частенько предпочитал читать, будучи недорослем. Но чувство отторжения самого себя постепенно проходило. Неужели, он всё-таки добился того, о ком мечтал с самой первой встречи? Он достоин его! Вся Россия и соседние государства знают о нём! Каждая барышня строит ему глазки, специально делает вид, что падает, лишь бы Александр Сергеевич ручку протянул. И в итоге достался Пушкин украинскому дворянину, который не избалован жизнью. — и всё-таки мы с Вами ближе, чем звёзды. — сказал с восхищением Гоголь. — да-да, звёзды… они так далеки. И красивы. Но мы, конечно, намного ближе. — улыбнувшись, ответил Пушкин. — о, Вы весь дрожите! Давайте, скорее в залу. Нас ищут уже, скорее всего.