Сделка

— да че я как баба, в самом-то деле… взял, подошел, предложил. блять, нет! нет… шульга захлопнул крышку ноутбука и потер пальцами переносицу, тяжко вздохнув. он откинулся на спинку стула и нахмурился, явно недовольный своими размышлениями. о чем именно он думает? ну, для многих в зоне подобная тема сродни тряпке для быка или призыву подраться, потому что шульга хочет локи. не избить, не убить, не выжить со станции, а… выебать. или быть выебанным им — не столь важно, важнее то, что это желание приняло настолько острую форму, что в голову лезли мысли только о том, как это предложить. это сложно, потому что они враги. были врагами. сейчас у них отношения, схожие с теми, когда ты видишь на лестничной площадке рано утром своего бесячего соседа. и вот вроде ты понимаешь, за что он тебя раздражает — за топот в три часа ночи, громко работающий телевизор, — вроде хочешь ему все высказать, но потом просто отмахиваешься и желаешь ему хорошего дня скрепя сердце. и в основном подобное происходит благодаря лукашу и воронину: им в голову стукнуло подписать что-то наподобие перемирия, потому что им надоело собачиться, да и смысл в этом какой? никакого. воронин пытался шульге объяснить популярнее, призвал не бить чужие отряды, и он просто кивнул, мол, ладно. с одной стороны решение просто идиотское, а с другой, совесть меньше будет грызть, когда подполковник предложит локи потрахаться. если предложит. потому что рисков — тьма. свободовец может не оценить идею переспать со своим как бы не очень, но врагом; может растрепать всей станции; может уебать или уебать и растрепать. а может согласиться — кто его знает. шульга не знает, поэтому сомневается. сильно сомневается. — добрый вечер и прошу прощения, — подполковник поднял взгляд: в комнату заглянул локи. улыбаясь и без стука. — мне срочно надо поговорить. — насколько срочно? — настолько, что я сам к тебе приперся. — что случилось? свободовец на миг выглянул в коридор и, постояв так секунду-две, наконец прикрыл за собой дверь. подошел к столу, оперся о его углы руками, погладив пальцами деревянные сколотые края. помолчал, подумал. сказал: — у градирни завелась стая бюреров. — и что? шульга облизнул губы, задержав на миг кончик языка у края рта. красивый. локи реально красивый. тотальный, беспросветный идиот и клоун, конечно, но ему простительно, да и в «свободе» все такие. он говорил что-то, сказал пару фраз, в перерывах между ними кусая пухлые губы, а потом потер пальцем щеку; подполковник не особо-то его и слушал, если честно, а только глазел, не пытаясь даже выглядит привычно собранно, чтобы не спалиться. мозги в кучу собрать не получалось, дышать тяжело, как-то душно и в комбинезоне тесно, и вообще… — алло? константин шульга на связи? — спросил свободовец и щелкнул пальцами прям почти у самого носа. изогнул темную бровь, и какая-то мутная тень подозрения скользнула у него в карих глазах. — ты че, спишь с открытыми зеньками? — нет. нет, не сплю, — а хотелось. но больше хотелось сделать что-то с локи. чтобы он ушел, или остался — чтобы хоть как-то полегчало, ну невозможно с ним в одном помещении находиться наедине, особенно когда он так близко; кажется, что стоит только чуть-чуть вперед двинуться, и вот. лицо, рот его. бесячий. — дашь отряд? — а мне вообще какое дело до градирни? начнем с этого. — зверобой попросил ее зачистить, — не особо уверенно начал локи и почесал затылок. — одиночки не хотят, ну я запряг своих, и два отряда по итогу у костоправа теперь жопы по частям собирают. вот. так что… я хотел попросить… не выдашь бойцов? или хотя бы снарягу. а то очковать и отказываться уже поздно, да и перед пацанами стыдно. — я… я подумаю. — только быстро. пожалуйста. — ближе к часу ночи надумаю. пойдет? — окей. а потом свободовец благополучно удалился. шульга уткнулся лбом в стол, прикрыв глаза. что делать? стоит ли дать отряд? а за что? за просто так? да черта с два, даже если брать в расчет то ли эту прилипшую симпатию, разгоревшуюся из-за ебаного перемирия, то ли просто желание потрахаться с мужиком. нужно что-то взамен. но что, деньги? их у группировки и так навалом. — бля-я… подполковник несильно приложился о стол: у него в голове появилась очень нехорошая идея. тупая, опасная, но такая заманчивая, от которой аж усталость, копившаяся всю неделю, мигом улетучилась. что будет, если предложить локи секс? нет, правда. ему позарез нужны бойцы, а достать их можно только у шульги. он добавил, что отмазаться уже не хочет и не может, так что ему остается только смириться с требованиями его не такого злейшего врага. точно. идеально. надо только подготовиться и дождаться назначенного времени. благо, что пролетело оно незаметно. в основном потому, что в новехонький, но уже успевший повидать всякое душ выстроилась неимоверная очередь, в начале которой удалось взглядом выцепить локи, решившего тоже освежиться. ну и славно, меньше брезговать придется. он, кстати, вырулил в коридор спустя буквально минут семь, одетый в домашние растянутые и даже какие-то потускневшие вещи; подполковник же намывался больше, стремясь выглядеть на все сто, а то и двести процентоа. бриться, правда, не решился, подумав, что щетина еще не настолько отросла для этого дела. и вот наступил час ночи. многие спали, включая кремня на табуретке чуть в стороне, но из-под двери, ведущей в кабинет локи, отчетливо виднелась полоска мягкого желтого света. — ну что, решил? свободовец положил подушку, которую взбивал руками, у изголовья койки и похлопал ладонями по ткани штанов, что были на нем. шульга вошел, как можно тише постарался закрыть за собой дверь. вздохнул. показалось, будто ощутил, как кровь со всего тела прилила ему к лицу, сделав его по цвету схожим с шевроном «долга». говорить было тяжело, но нужно. сейчас или никогда. — займись со мной сексом, и я дам тебе бойцов. — чт… что? ты шутишь? — нет. локи замялся. ожидаемо замялся и шумно вдохнул, раздумывая, что сделать. стушевался, зажмурился, а потом вдруг распахнул веки и кивнул, сам весь пунцовый от накатившей волны жуткого стеснения: — ладно. только не говори никому. — и ты тоже. — так, нам надо, наверное, раздеться. — да. здесь есть какой-то подвох. определено. не может все быть настолько легко, потому что, ну, как часто сталкеры из группировок с диаметрально противоположными целями и устоями соглашаются друг с другом потрахаться? шульга на миг обернулся, словно ожидая, что дверь сейчас распахнется и в комнату ввалится весь свободовский отряд с целью повязать противника и огласить на всю станцию, что у того кровь голубая. в другом смысле голубая. но нет, все было спокойно. локи только копошился, пытаясь совладать со шнурками, и очень громко сопел, как паровоз. — верх можешь не снимать. — вот уж… спасибо, — пробормотал он и приостановился. — подожди, а мы как будем? — ложись на спину. свободовец послушался. подполковник, игнорируя скрип кровати, навис сверху. смотрел в глаза с долей вызова, опираясь одной рукой, сказал ноги развести и перестать пыхтеть. — ты дрочишь мне, а я — тебе. понял? — понял, — а сам, наверное, подумал «какой стыд», потому что от переживаний весь взмок и не знал, куда смотреть. уж точно не вниз, но и зрительный контакт удерживать тяжело, до того, что внизу живота нещадно крутит, переливаясь неловкостью, переходящей в возбуждение. от долговца. от шульги, блять, с совершенно идиотскими предложениями. его можно было послать, но — локи подождал, пытаясь не дышать так часто, пока подполковник стянет с себя до колен трусы — почему-то не хочется. может, то так подействовала та самокрутка, которую яр подогнал еще ранним-ранним утром, а может, все дело в том, что тот и не такой уж противный, на самом деле. впрочем, уже не так важно, потому что отпираться поздно, а с бюрерами у градирни разобраться нужно. первым начал шульга. у него рука большая, с грубой кожей от постоянной работы; и пальцы такие же, ловкие, будто сами знавшие, куда надавить, чтобы заставить сжаться, рот открыть, чтобы застонать и перепугать кремня за тонкой облезлой стенкой. — ты знал, что ты козлина? — дрожащим голосом спросил локи, срываясь то на шепот, то на полный голос. прерывисто вздохнул, сомкнув пальцы. — почему? — ты вел себя, как придурок, когда я пустил тебя на «янов», — ответил он и зажмурился, когда шульга то ли случайно, то ли специально ослабил хватку. — и даже когда наши начальники скрестили шпаги. и сейчас. особенно сейчас, сука, м-м… неудобно, жарко, мокро, но до ужаса приятно. пусть шульге трудновато было опираться одной рукой, он старательно держался. а еще чувствовал, как пружины древнего матраса упирались в колено. как спать на этом вообще? а уж тем более заниматься сексом. взаимной дрочкой, точнее, неловкой, с пыхтением почти на ухо и теплой липкой смазкой на пальцах. — что сейчас? локи пытался двигать сжатой шершавой ладонью, но терялся в ощущениях и на секунды забывал, что и как должен делать; потом — вспоминал, беспорядочно водил ею туда-сюда, хныкал, стонал жалобное «костя», лепетал что-то, кусая губы, и пережимал член у основания, чтобы, наверное, помучить. дать ощутить то, что чувствовал он сам, а именно распирающий жар, как от огненных аномалий, мелкую дрожь где-то в районе бедер, сбитое напрочь дыхание и табуны мурашек по всему телу. — ты заставил меня с тобой потрахаться. — да ты вроде не особо и против, — хмыкнул шульга, и мазнул кончиками пальцев по венкам у влажной головки, заставив локи вжаться затылком в мятую подушку и протяжно замычать. — отвали, — помотал тот головой, растрепав и так взъерошенные после мытья темные волосы. облизнулся и дернулся, когда понял: сейчас. — не останавливайся, блять, ради бога… кончили они одновременно, как ни странно. шумно, чересчур шумно для тех, у кого за дверью человек двадцать-тридцать сталкеров с ну очень чутким слухом (нахождение в зоне сказалось), но так на это похуй, ибо локи, не зная, куда себя деть, в самый последний момент приподнялся и прижался своими губами к губам шульги. колюче и смазанно, из последних сил мазнул ими и мотнул головой, влажно чмокнув куда-то в угол рта, чтобы потом обессиленно свалиться на перешитую всеми заплатками затона простыню. на пальцах осела вязкая тягучая сперма, какая зачастую бывает от длительного воздержания, и желания вытереть их хотя бы о футболку не нашлось вообще никакого. шульга плюхнулся рядом, тяжело дыша и лежа буквально вплотную к холодной стене. тесно. взглянул коротко на свою ладонь, на свободовца. — я свою часть выполнил, так что-о… — будет тебе отряд. будет.