° ° °
На Тисовой разгорался скандал. Крики, звон бьющейся посуды, рычащий телевизор и нытье толстого мальчишки не утихали весь вечер. Причина скандала, сжавшись в клубок, лежала в углу гостиной за креслом. Глава семьи мистер Дурсль с красным лицом и трясущимися подбородками гневно рычал. Его жена была испугана и от этого злилась все сильнее: — Это не выход! Если урод исчезнет, придет старик! Он может с нами что-то сделать! — Кому он нужен? Этот Дамблидор ни разу не появился его проверить, уродец не нужен ни нам, ни им. А теперь он совсем бесполезен! Он не сможет выполнять свою работу, а я не стану кормить его даром! — Но старик оставил нам письмо, в котором четко сказал, что мы должны принять мальчишку! — Разве Дабмильдор не знал, что мы не потерпим ненормального? Он точно знал, что мы не хотим иметь ничего общего с их презренным видом! Все эти странные дела… Все эти ненормальные вещи… Я не потерплю его рядом с нашим Дадли! Он притягивает к нам неприятности! — Но, Вернон, что мы скажем, когда придет Дамблдор? Вдруг он решит забрать мальчишку? — Он бросил его в ноябре на улице в одном одеяле под нашей дверью. Ты думаешь, его заботит уродец? — Вернон презрительно скривил губы. — Вот ты, Тьюни, оставишь своего ребенка так? Если бы не письмо, мы бы даже не знали, чей это младенец! Его следовало отдать в приют еще тогда! — Но… я не знаю… Вдруг директор сделает с нами что-то, если не найдет его? — голос Петуньи звучал неуверенно. — Он говорит сладко, но он опасен. — И что ты предлагаешь — терпеть бесполезную крысу дальше? Ты говорила, что эти уроды не имеют права применять магию к нормальным людям. Пусть живут в своих резервациях и не появляются здесь! Никто не посмеет угрожать мне в моем собственном доме! — на этих словах Дурсль выпрямился. Самому себе он казался очень внушительным, как и паркету, жалобно скрипнувшему под мужчиной. — Но школа? Что скажут люди, если он исчезнет? — Скажем, что пацана забрал родственник его нечестивого отца. Дед, брат, кузен… Да какая разница?! Колдун не оставил даже документов на мальчишку и тебе самой пришлось их оформлять! — Что же мне делать? — Поговоришь с директрисой, она жена моего делового партнера, мальчишку никто не хватится. Лежащего в паре метрах от них ребенка трясло мелкой дрожью. Черноволосая голова уперлась в колени, а тонкие руки обхватывали не только ее, но и локтями сжимали бока. В висках пульсировало от гнева и разочарования родственников. Ярость мистера Дурсля прижимала к полу, а от визгливого и презрительного голоса миссис Дурсль во рту становилось кисло. Мальчик едва улавливал отдельные фразы. Его глаза были плотно зажмурены, но происходящее вокруг и так отпечатывалось в сознании: красное одутловатое лицо дяди, опущенные уголки губ тети, сердитое и потное лицо Дадли, который запихивал на кухне в распахнутый рот шоколадные конфеты, только-только успевая их разворачивать. Гарри поднялся на четвереньки и, ощупывая перед собой пол, медленно пополз в свой чулан. От боли на лбу выступил пот, а спину пробирал озноб. Колено сильно ныло, ползти было мучительно неприятно, а от боли в ребрах тяжело было дышать. Позже мальчик, поджав тощие босые ноги, лежал на тонком детском матрасе, в полной темноте, но это было привычно. Отчего-то он перестал видеть, и теперь эта темнота будет сопровождать его всегда. Вчера после дядиной порки он потерял сознание, а утром проснулся слепым. Он удивленно спросил тетю, как готовить завтрак, если вокруг темно и нет электричества. Она ахнула и стала звать мужа. Дурсли дергали его за плечи, хватали за волосы, задирая лицо к свету, что-то требовали, злились, но Гарри, как ни старался, их указания выполнить не мог. Его снова бросили в чулан, когда дядя убедился, что от слепого уродца на кухне больше беды, чем пользы, а вечером они с Петуньей стали решать его судьбу. Гарри гадал, забудут ли они о нем прямо в том чулане или выбросят, как мусор… Где-то на фоне скулил Дадли, жалуясь, что взрослые мешают ему смотреть телевизор. Судьба кузена его не интересовала. Гарри стал думать, как ему выжить на улице, где холодно и целыми днями идет дождь, нет еды и укрытия даже для зрячего и здорового. Он помнил на собственной шкуре, как это — ночевать вне дома. Дядя выгонял его в ночь, зимой или осенью, под дождь или снег, чтобы проучить, а однажды увез его и бросил на несколько дней на старой сгоревшей ферме, где обитала стая бродячих собак. Когда его вернули на Тисовую, Гарри усвоил урок и не подходил к тете просить теплую одежду или еду. Говорить он смог только через пару месяцев, — так повлияла на него ночь, когда он с палкой в руках защищал свою жизнь от нескольких отчаянно голодных псов. Сейчас Гарри был измучен, привычно голоден и сильно избит. Оказаться на улице босиком и в одной растянутой футболке было плохо, и мальчик осторожно стал надевать на себя ворох старых тряпок, которые ему принадлежали. Скандал затих. Миссис Дурсль сердито хлопнула дверью кухни, она не была согласна с Верноном, но предпочитала недовольное молчание и сердитые взгляды, чем слова. Вернон был упертым и на разумные доводы не поддавался. Он хлопнул входной дверью. Послышался скрип от ворот гаража. Заставка юмористического шоу, где бессмысленные люди так же бессмысленно и оголтело пинались и обливались, доигрывала последние аккорды. Поздний вечер, а значит соседи уже спали. Кузен храпел на диване, и под его неуклюжим телом похрустывали рассыпанные чипсы. У маленького волшебника свело живот от голода. Под половицей мальчик припрятал два раздавленных сладких батончика, которые украл у Дадли и берег на самый плохой день. Как сейчас. Гарри перепрятал их в карман. Две таблетки обезболивающего, которые он украл у миссис Фигг прошлым летом, он запил остатками воды. Мятую пластиковую бутылку и большую черствую булку ему подарили на день рождения, когда Дурсли уехали на отдых и оставили Гарри запертым в шкафу. Весь их отпуск он страдал от духоты, голода, жажды… и паники. Он очень боялся, что умрет в этой тесной темной коробке. Те семь мучительных дней он запомнил надолго. Дядя и раньше грозился «выкинуть щенка с моста в реку», «закопать в лесу так глубоко, что не найдут дикие лисы». В щель между стеной и дверью чулана Гарри мог видеть сцены из страшных фильмов, которые по ночам смотрел Дурсль. И слышать. Мальчик боялся, что пришло время, когда Вернон наконец выполнит угрозы. Резко хлопнула дверца машины, на крыльце послышались громкие шаги. Гарри успел туго обмотать ребра тонким растянутым шарфом и запихнуть вязаную шапку в карман. Дверь распахнулась, и злой голос прорычал: — Вставай, урод, покатаемся! Крепкая хватка подняла его за плечо, и Гарри застонал. Ребра перехватило острой болью, в голове запульсировало. Гарри крепче сжал куртку и вывалился вслед за мужчиной. Ботинки надеть ему не позволили. Дурсль проволок его по прихожей и вышвырнул с крыльца через открытую дверь. Гарри кубарем скатился и упал на дорожку. Ушиб локоть и приглушенно вскрикнул. — Что, урод, ты уже собрался, как я погляжу… Ладно, меньше мусора за тобой выбрасывать, — мужчина фыркнул и направился к машине. Он стал ковыряться в карманах в поисках ключей, чертыхнувшись, оглянулся на Гарри. Ключи поблескивали на брусчатке. — Нет, урод, ты меня не задержишь, — злорадно скривил губы. — Сегодня я наконец от тебя избавлюсь. Пет мне потом спасибо скажет, — в два шага он добрался до машины, открыл заднюю дверь и забросил свою ношу внутрь. Гарри неуклюже стукнулся головой о пол и потерял сознание. Мерно загудел мотор. Нервно дернулась шторка на кухонном окне. Но никто из соседей этого не увидел.° ° °
Гарри мутило от тряски, попытки сдержать тошноту казались выше его сил, но рвота в драгоценной машине дяди привела бы к мучительной смерти прямо там, на автомагистрали. Гарри сглотнул и постарался дышать медленно и неглубоко. Он нащупал куртку и с трудом ее натянул. Казалось, если Гарри ее не потеряет, он выйдет живым из этой передряги. Мысль не имела смысла, но он вдруг уцепился за нее, как за единственно возможную истину. Мерный ход машины на большом шоссе укачивал, и Гарри быстро уснул. Новое пробуждение ничем не отличалось от предыдущего — громкий крик, оскорбления, тычки и затрещины больной голове напоследок. Крепкая хватка на ушибленном плече. Мальчик спросонок отмечал все рваными отрывками. Мелкий моросящий дождь, гравий под ногами, мокрая трава. Стук капель по крыше машины, шуршание дворников. Шелест листвы, шорох камней. Пугающая темнота в широко распахнутых глазах. Скрип деревьев. Мужчина закряхтел, сплюнул и перекинул Гарри через плечо. Через время толстяк начал задыхаться. Он резко бросил Гарри в траву, развернулся и направился обратно. Гарри остался один, промокший, испуганный, в полной темноте. Мальчик не выдержал и пронзительно закричал: — Дядя! Дядя, пожалуйста. Не бросай меня. Дядя! Я стану полезным! Я буду для тебя хорошим! Я все научусь делать заново. Я стану благодарным! Пожалуйста! Я перестану быть уродом! Чувства одиночества и полной беспомощности стали страшнее, чем разъяренный дядя Вернон, сильнее, чем кулаки Дадли, невыносимей, чем презрение тети Петуньи. Он попробовал догнать Дурсля. Поскользнулся на мокрой траве и упал, больно ударившись боком, застонал, но упрямо попытался ползти. Со всех сторон шумел ветер. Гарри понял, что потерял направление и к дороге он не выйдет. Тогда мальчик сел на влажные прелые листья и заплакал, вцепившись пальцами в глинистую почву.° ° °
Гарри медленным шагом продвигался вперед. Он подобрал какую-то палку и с осторожностью обходил деревья. Конец лета был очень холодным и дождливым, поэтому Гарри заставил себя встать и идти. Он твердо решил не умирать неизвестным Джоном Доу, кости которого до весны растащат дикие звери, и какой-то патологоанатом с сигаретой в желтых зубах будет собирать его по частям. Как в фильмах, которые смотрел дядя Вернон. Гарри передернулся и поплёлся дальше, тяжело опираясь на палку. Холодный ветер вызывал дрожь. Болели ноги, ребра, кружилась голова, и Гарри не мог понять: от голода это или от сотрясения. По дороге он осознал несколько вещей. Во-первых, Вернон увез его так далеко от дома не для того, чтобы напугать, и за ним на самом деле никто не вернется. Во-вторых, Гарри был в плохом состоянии и шансы выбраться живым из леса уменьшались с каждой минутой. В-третьих, мальчик узнал, что за его странностями стояло волшебство и Дурсли об этом знали. Поэтому его ненавидели. Его и таких, как он. Гарри был не единственным уродом. В-четвертых, своей убогой жизнью отброса он обязан какому-то старику с чудным именем, который бросил его на пороге дома, словно мешок с мусором. В-пятых, важнейшее было в том, что если вся его жизнь подкидыша была ложью, то, может, он не сын алкоголика и шлюхи. Если его ненавидели за странные колдовские дела, ненавидели истово и без раздумий, значит, вина была не в генах непутевых родителей, а значит, они могли быть хорошими и любить его? Точно ли его звали Гарри, а его мать — Лили? И наконец, зачем его подкинули? В чем цель? Тетя боялась, что его могут куда-то забрать, а дядя кричал, что он бесполезное существо. Кто прав? Мысли мальчика текли плавно и словно без его участия. Он был сторонним наблюдателем в собственном теле и брел вперед. Гарри очень хотел добраться хоть куда-нибудь. В какой-то момент пропали звуки, он потерялся во времени и пространстве, выполняя простые механические действия. Шаг, упор палки, снова шаг, медленный вздох, снова шаг. Уши заложило, и воздух загустел, как кисель. Мгновение, и снова зашумела листва, вдалеке послышались шелест крыльев, уханье совы, запахло хвоей и чем-то цветочным. Лес и цветы? Плеск воды? Ручей… Озеро… Река… Гарри потянул носом, водя головой из стороны в сторону. Справа ощущалась свежесть. Гарри прислонился к толстому стволу дерева. Его корни выступали из земли и вились вокруг. Он сполз по стволу и уперся затылком в кору. Крупные капли падали с листьев, омывая лицо с плотно закрытыми глазами, стекали по волосам, пропитывали одежду. Спину пробирало мелкой дрожью. Мальчик нащупал в кармане батончик и стал медленно его пережевывать, пока лес вокруг него жил своей дикой жизнью. Что-то его разбудило. Он прислушался. Темнота. Снова эта темнота. Не сон. Не шкаф. Мокрый холод леса. Вдалеке раздался вой. Гарри понял, что птицы давно замолкли. Он ухватился руками за ствол, но забраться наверх было невозможно. Поэтому он сполз еще ниже и забился среди сплетения корней. Послышался вой, ему вторили скрежет когтей, рычание, глухие удары и скрип деревьев. Странные дикие звуки смешались между собой в оглушительную симфонию, приближаясь с каждой секундой. Что-то огромное и хищное отстаивало свое право на жизнь. Гарри захотелось превратиться в крохотную точку в пространстве, стать хамелеоном, тенью, чем-то мелким и незаметным. Он, не замечая этого, тонко заскулил. На мгновение звуки борьбы стихли. Раздалось удивленное кошачье пение в несколько голосов. Запах мокрой шерсти ударил в нос, тяжелое звериное дыхание коснулось шеи. От страха маленький маг отключился.