Двойная жизнь

– Добрый вечер, – Сердар улыбнулся проходившей мимо девушке и вошел в лифт. – Господин Сердар, – услышал он в ухе голос Арифа. – Сделайте лицо посложнее. Сердар повернулся к зеркалу и постарался насупиться. – Еще сложнее, господин Сердар. Сердар злобно заскрипел зубами, и Ариф удовлетворенно хмыкнул. Он был прав, конечно, у Ягыза Эгемена даже в лучшие времена всегда был вид, будто небо падает на землю, а уж когда он идет читать нотацию продажной женщине, покусившейся на его невинного братика, вид следовало принять самый презрительный – это Ягызу удавалось на пять, надо признавать его достижения. Так уметь выражать осуждение одной только позой умел только председатель Мете. Председатель Мете… Сердар чувствовал своим накачанным задом, что от господина Мете ему крупно влетит, когда дорогой господин председатель явится из Анкары с мешочком пистонов, которые нуждались в срочной вставке, и львиную долю вставят, собственно, ему. Сердар уже полтора месяца не работал в поле, во все глаза наблюдая за дорогим кузеном, жизнь которого была скучнее документального фильма о размножении дождевых червяков. То есть, была бы скучнее, если бы Синан и Ясемин Эгемены не добавляли в нее адреналина. И если Синан портил Ягызу жизнь исключительно из братской нежности и любви к искусству, то Ясемин – по старой уважительной и всем понятной причине: из-за денег. Из-за всего этого вид у Ягыза Эгемена был каждый раз такой, словно ему под нос менемен без лука подсунули, и добиться такого вида было трудно, как не старайся перед зеркалом. – Сорок восемь, – сказал вслух Сердар, и Ариф вопросительно хмыкнул. – Если я когда-нибудь выйду с холода и встречусь с Ягызом вживую, я врежу ему сорок восемь раз. – За что? – За костюм-тройку, например. Вот ведь пижон. Кто вообще носит костюмы-тройки? Ненавижу. Убил бы. С этими словами Сердар подошел к двери и прислушался. Внутри было тихо, и Сердар коротко выдохнул, нащупав спрятанный за поясом пистолет и нож, прикрепленный к запястью. Он осторожно повернул ручку и медленно приоткрыл дверь, сопротивляясь желанию сначала изучить внутренности с помощью зеркала, и сделал шаг вперед. И вздрогнул, услышав звук удара, едва не выхватив пистолет из-за пояса, готовясь к бою. И застыл, увидев распластавшуюся на полу девушку, вздрогнувшую, когда он одним прыжком вскочил в комнату. – Что вы там делаете? – Удивленно спросил он со страданием уставившуюся на него раскрашенную девицу в платье цвета фуксии. – Потеряли что? Поискать вместе с вами? Девица молча пялилась, глядя на него снизу вверх. – Госпожа, что, по окнам стреляют? Вы зачем залегли? – Кто вы? – Спросила она, не поднимаясь с места, и Сердар приподнял брови. – Я с радостью представлюсь, но хотелось бы смотреть вам в глаза не нагибаясь, – и он протянул девушке руку, предлагая помощь. Девушка с подозрением уставилась на его руку, будто увидела что-то очень подозрительное, и попыталась подняться на ноги сама, не принимая от него помощи – но опять чуть не упала, и подхватила его руку, и он потянул ее, поднимая. – Вы из съемочной группы, да? – Сердар приподнял брови, насмешливо улыбаясь, и это девушке явно не понравилось. – Я лучше пойду, – нервно сказала она, и Сердар встал перед ней, перекрывая ей выход. В петлице его пижонского костюма была камера, замаскированная под не менее пижонский значок частной школы, законченной Ягызом, так что лицо девушки уже попало на мониторы Организации, ее фотографии уже на телефонах группы захвата, ожидавшей в фургончике неподалеку от отеля, и просто так девушке не выйти, но Сердар все же надеялся поговорить с ней сам. Девушка была красивой, подумал Сердар: правильные черты лица, глубокие глаза, роскошные волосы. Экземпляр и правда был отменный, и она была просто полной противоположностью Джерен. Если ее подослали к Ягызу, то его, по-видимому, окучивали со всех сторон. Типажа у Ягыза, полагал Сердар, не было – его типажом до появления Джерен была работа. – Кто вы такая, госпожа? – Резко спросил Сердар. – На кого вы работаете? Кто вас прислал? Девушка округлила глаза, удивленно уставившись на него. – Я работаю в фитнес-центре, – тихо ответила она. – Меня прислала сестра. Сердар непонимающе моргнул. – В каком фитнес-центре? – Он не дослушал ее, когда она начала отвечать, перебивая. – Как вас зовут, госпожа? – Хазан Чамкыран, – непонимающе ответила девушка, но в следующую секунду как будто пришла в себя. – А вам какое дело? Вы кто такой? Вам чего здесь надо? Я не к вам сюда пришла! Сердар приподнял брови, удивленно глядя на нее. *** Хазан с трудом ковыляла по коридору, и ей было стыдно, стыдно, стыдно. Какая же она была дура, просто невероятная, невозможная дура! Ее радовало одно – что это не оказалась Эдже. Что это не Эдже пришлось выслушивать, какая она идиотка. Что еще можно было подумать, прийти ночью в отель, какой кастинг, какое прослушивание? Когда Хазан все это объясняла господину Ягызу, что она пришла вместо сестры, что сестра не смогла, что ее должны были сфотографировать, но работать будет Эдже, просто она сегодня не смогла, потому что Ясин, и потому что мама, и она лепетала все это, а господин Ягыз, брат Синана, смотрел на нее как на самую большую дуру на земле, потому что такой она и была. Вернее, сначала он смотрел на нее как на лгунью. Синан Эгемен заявил своему старшему брату, что мама и Эдже пытались… И что Эдже была… Хазан загорелась от ярости. Если бы в эту секунду на ее глазах оказался Синан Эгемен, она просто переломила бы его красивую шейку. Схватила бы обеими руками, сжала бы и не выпускала, даже если бы этот его дурацкий брат пытался бы его спасти, не спас бы. Дура, дура, дура, а он ей еще нравился… Что, что могло в нем нравиться? Кроме лица. И голоса. И улыбки. И взгляда… Дура! Вырядилась, хотела ему понравиться, чтобы он увидел в ней женщину, а он… Дура! – Вы совсем не умеете ходить на каблуках, – господин Ягыз вошел в лифт вслед за ней, и Хазан вспыхнула. Она посмотрела на себя в зеркало. Как же глупо она выглядела! Какая же она дура! – Вы очень красивая девушка, госпожа Хазан, – сказал Ягыз Эгемен, встречаясь с ней взглядом в зеркале лифта. – И ваша сестра, наверное, тоже. Но, госпожа Хазан, профессия модели – очень неблагодарное дело. Много труда и мало отдачи, а потом заканчивается все это быстро. Бросьте это дело. У вас уже есть хорошая, уважаемая профессия. Вы приносите пользу обществу и нашему государству тем самым. Думаю, и вашей сестре следует получить образование и последовать вашему примеру. Забудьте обо всем этом. Забудьте о конкурсе, забудьте о моделинге, забудьте о сегодняшней ночи. Идите вперед и не оглядывайтесь. В этом мире множество возможностей, множество дорог. А самая важная из них – приносить пользу Родине. Хазан покосилась на него. Он говорил это с такой уверенностью и пафосом, словно в старом кино. Как будто он приносит пользу Родине, работая на холдинг Эгеменов. И спасая своего никчемного брата от «продажных женщин». Дура, дура, дура, какая же она дура, опять подумала она, вспомнив Синана и снова испытав желание его придушить. Хазан заморгала, пытаясь заставить себя удержать злые слезы, и покосилась на господина Ягыза, надеясь, что он не видит – и он не видел. Он смотрел прямо перед собой, куда-то в пустоту, у него было такое лицо, будто случилось что-то плохое. Он вдруг резко кивнул, словно решил что-то или подумал, и Хазан даже дернулась от такого неожиданного движения, и господин Ягыз посмотрел на нее. – Прощайте, госпожа Хазан. Как я говорил, пусть все останется в прошлом. Не смотрите назад. И когда дверь лифта открылась, он быстрым, твердым, пружинящим шагом пошел прочь, и Хазан посмотрела ему вслед, нахмурившись. *** У Эгеменов умерла мать. Джерен была готова рычать от злобы. Надо же было этой старухе отдать концы именно сегодня. Ягыз весь вечер вел себя странно, явно что-то задумывал, и Джерен собиралась следить за ним в оба глаза – что бы не хотел провернуть агент турецкой разведки в консульстве Германии, она это узнала бы, и может быть тогда все бы наконец закончилось. Как же ее все это бесило. Пальцы Джерен чесались от желания свернуть шею мерзкого шпиона, уткнувшегося ей в плечо и рыдающего в ее руках. О мамочке следовало думать до того, как завербовался в разведку, мерзкий шпик. Ягыз Эгемен доставил их организации множество хлопот в свое время, он полгода назад разрушил их планы в Северном Ираке, когда отправился как будто бы в Швейцарию. – Я с тобой, любимый, с тобой, жизнь моя, – шептала она, сканируя взглядом собравшихся. Господин Хазым. Редкостная сука, подумала Джерен, самовлюбленный, самодовольный капиталист. Его старший Гекхан. Слабак и тряпка, глупец и неудачник, подкаблучник и завистник. Младший сын, Синан – полное, ни на что не годное ничтожество, только небо коптить. Селин – никчемная избалованная стерва. Ясемин – это просто шлюха. Типичная семья из типичного турецкого истиблишмента, высшее общество, кровопийцы, шакалы, стервятники. Все беды были от таких, как они. И этот их Ягыз Эгемен, такой же как они, только ко всему еще и вражеский агент. Джерен с большим удовольствием заминировала бы этот особняк и обрушила бы на их никчемные головы. Этот мерзавец даже не смог довести свое дело до конца – неужели такого рода отребье держат в турецкой разведке? Непрофессионал, неудачник, идиот, бросил все, бросил свое задание, рванулся к выходу, как только получил звонок, что его мамаша отбросила коньки. Эй, товарищ, она уже умерла, какая разница, когда ты прибежишь пялиться на ее тело? Она не оживет от того, что ты будешь заливаться над ней слезами. – Я с тобой, любимый. Держись, я навсегда с тобой. Джерен на его месте довела бы дело до конца, даже если бы ей сказали, что мать при смерти и зовет ее, обещая золотые горы – даже тогда Джерен довела бы дело до конца, и только тогда пошла бы к матери. Если бы у нее была мать, конечно. Поэтому, подумала она, мы и победим. Мы сильнее, чем они. Потому что даже их лучший разведчик настолько слаб, что ставит любовь к семье выше любви к их делу. А Джерен не ставила. Она сокрушит каждого, кто встанет на пути ее Дела. И первым в ее списке был Ягыз Эгемен. А если и его семье достанется, то тем лучше. *** Все было очень… Странно. Так подумала Хазан. Все было очень странно уже давно, еще до того, как в их жизни появились Эгемены, еще когда мама вбила себе в голову, что Эдже станет известной и популярной, уже тогда все стало странно. А после той ночи в отеле стало еще страннее. Синан Эгемен. Она услышала, что его мать умерла, и ей стало очень его жаль, и когда он подрался с кем-то в зале, она бросилась ему на помощь, он оттолкнул ее один раз, второй, и было видно, что ему очень плохо, и очень обидно, но – потом она увидела его в бассейне, и прежде чем шагнуть к нему, в ее голове всплыли слова господина Ягыза. «Мой брат сказал, что вы женщина, готовая пойти на все ради выгоды, и я пришел его от вас спасти». И Хазан свернула с пути. Черта с два, решила она. Не будет она его утешать. Не будет она с ним делиться сокровенными мыслями о потере отца и все такое. Сам разберется. Искоса она посмотрела на него и подумала, что он ужасно красивый. И при этом ужасно избалованный. «Госпожа Хазан, я вижу, что вы честная и хорошая девушка. Забудьте обо всей этой истории». «Идите вперед и не оглядывайтесь». Хазан фыркнула и пошла прочь, двигаясь к выходу из бассейна. Она забудет, и отель забудет, и дело это забудет, и Эгеменов забудет, и Синана Эгемена первого, и Ягыза Эгемена вторым. И судьба тут же отвесила ей мощного пинка – прямо ей навстречу в зал бассейна вошел Ягыз Эгемен. Он выглядел по меньшей мере неуместно в этом деловом облике в спортивном зале, среди полуголых и расслабленно одетых людей, но при этом как-то умудрялся выглядеть естественно, будто так и надо, будто это он одет верно, а все остальные – нет. Хазан чуть нахмурилась, пытаясь понять, что ей в этом кажется неправильным. А что-то казалось.. Господин Ягыз скользнул по ее лицу равнодушным взглядом и прошел мимо, ни жестом, ни взглядом, ни движением брови не выдавая, что узнал ее. Он посмотрел на нее как на совершенно постороннего, незнакомого, никогда раньше не виданного человека, и Хазан стало обидно. Неужели в ту ночь он видел только платье и каблуки, и совсем не видел ее лица? Он был такой же как и все остальные, сердито подумала она, разворачиваясь ему вслед и глядя, как он говорит со своим братом. Видит только оболочку, совсем не глядя внутрь. Видит только спортивную одежду, а не человека внутри нее. Она смотрела, как он строго выговаривает брату, как тот сердито ему отвечает, а потом Ягыз притянул Синан к себе, крепко обнимая, и Хазан отвернулась, словно увидев то, что ей не полагалось видеть. «Он мой младший брат, защищать его – мой долг. Семья, друзья и Родина – это наша обязанность, защищать их любой ценой». Он был такой странный, подумала Хазан. Очень странный. И сейчас все в нем казалось странным. Каким-то неправильным. Что-то не складывалось, и она не могла понять, что. Ну и черт с ним, решила она. Черт с ними обоими. «Идите вперед и не оглядывайтесь» Так он сказал? Так она и сделает. Мама все продолжала свои аферы, зачем-то потащила Эдже в особняк Эгеменов, но Хазан решила, что ей уже нет до этого дела. Надоело. Пусть разбираются сами. Сама она больше носа вблизи Эгеменов не покажет. Все, все, баста, никогда больше. Она повторяла это себе даже когда села в машину этого алкаша Эгемена. Разум говорил ей плюнуть на него и идти домой, но совесть… Совесть, проклятая совесть, не давала ей сделать это. Да и к чему скрывать, ей все равно ужасно, до чертиков, ужасно хотелось посидеть в одной машине с Синаном Эгеменом. Хотя бы так. Хотя бы чуть-чуть. Пусть он был козел и лгун, и вообще мерзавец, сердце все равно не могло не екнуть при виде такой печали в его глазах, такого отчаяния, такого горя. И такой красоты. И такой невероятной глупости. Дура, дура, дура – это промелькнуло в ее голове за секунду до того, как она потеряла сознание. И перед мысленным взором почему-то всплыло лицо Ягыза Эгемена, осуждающе глядевшего на нее. Хазан смутно помнила, что слышала телефонный звонок. Смутно помнила, как позвала на помощь. Смутно помнила, как кто-то заглядывал в машину, но не могла разглядеть лица. Но вплывая и выплывая из беспамятства, каждый раз ее первой мыслью было «какая же я дура!». И она не могла не думать, как это все было глупо, когда мама и Эдже рассказали все, что происходило в эти дни. Как они пошли на похороны Севинч Эгемен, и какой там был скандал. А потом на поминки, и какой скандал был там. Как Синан подрался со своим старшим братом Гекханом, а Селин Эгемен вцепилась в волосы госпоже Ясемин. Как вдруг прибежал господин Ягыз вместе со своей девушкой, и с трудом разняли драку. Что госпожа Ясемин попыталась оскорбить Ягыза, и Джерен, так звали девушку господина Ягыза, «чуть в клочки ее не порвала», так что Ягызу пришлось уводить свою девушку прочь. Мама все это рассказывала со смаком, с удовольствием, с истинной радостью – что на их похоронах люди никогда так себя не вели, как вели эти богатенькие – и Хазан только молча закатывала глаза. Куда больше гнева в ней вызвала история с бедной Эдже, уснувшей на постели госпожи Севинч – глупенькая, глупенькая Эдже, но она ведь наверное так устала в тот день, так вымоталась… Хазан была согласна с мамой – эти Эгемены все были бесчестные. «Идите вперед и не оглядывайтесь» Идти вперед, подальше от Эгеменов. Такое решение приняла Хазан. Никаких больше Эгеменов. Никогда. И она взяла под руку маму и сестру, собираясь уйти прочь из этой больницы – и словно опять, в насмешку над ней, на ее пути встал Ягыз Эгемен. Он, увидев их, шагнул к ним навстречу. – Госпожа Хазан, – поприветствовал он, и Хазан нахмурилась. Ну конечно, она же называла ему свое имя, там, в отеле! Он знал, кто она. И она помолилась, чтобы он не упоминал об отеле, и тут же он произнес, словно назло ей. – Мы встретились с вами при неприятных обстоятельствах. – «Нет, нет, нет, не говори об отеле». – Не знаю, каким образом вы познакомились с моим братом. – «Что?». – Хотя… Припоминаю, я видел вас в спортивном клубе. Вы работаете в спортивном клубе Синана, да? Кажется я вас там видел. «Вот это врун!» – поразилась Хазан, глядя на него во все глаза. – Я хотел сказать, что очень благодарен вам. Вам и вашей сестре. Госпожа Эдже, благодарю вас за то, что вы сдали кровь, – Хазан покосилась на сестру, которая смущенно что-то пискнула. – А вас за то, что ответили на звонок и позвали на помощь. Если бы вы не ответили на мой звонок, один Всевышний ведает, что бы случилось. Хазан уже давно чувствовала, как ее прожигают взгляды, и она смотрела ему за спину – там стояли мужчина и женщина. Женщина, хорошенькая, даже красивая, светленькая, нежная – она стояла, закатывая глаза, словно все, что говорил господин Ягыз было какой-то чушью. А вот мужчина – черноволосый, черноглазый, смуглый – он смотрел на нее странно. Словно хотел на нее наброситься и убить. Хазан недовольно посмотрела на него в ответ, и тот дерзко взглянул ей в глаза. Господин Ягыз замолк, чувствуя, что его не слушают, и обернулся. – Что-то случилось, Эрдал? – Обеспокоенно спросил он того мужчину, и тот покачал головой. – Нет, что вы, господин Ягыз, все хорошо. – Любимый, – светленькая женщина шагнула к Ягызу. – Нам пора. Не будем задерживать госпожу Хазан. Ей надо пойти домой и отдохнуть. – Да, конечно, – Ягыз словно смешался, он поднял руку, проводя ей по волосам, и Хазан проследила за ней взглядом и замерла. – Да, Джерен, ты права. Не буду вас задерживать, дамы. Пусть все останется в прошлом. Хазан опять перевела взгляд на его лицо, и ощущение неправильности происходящего застучало в ее висках еще оглушительнее. Она посмотрела на этого человека, Эрдала, за спиной господина Ягыза, на эту девушку, Джерен, опять на Ягыза Эгемена, вырвала руку из хватки Эдже и протянула ее перед собой. – Пусть все останется в прошлом, – тихо повторила она, и он, удивленно приподняв брови, пожал ее руку. «Это не он» – подумала она. Это был не он. Это точно был не он, думала она, глядя ему вслед, как он удаляется от нее, твердой, размеренной, аккуратной походкой. – Кто не он? – Подозрительно спросила мама, и оказалось, что она говорит это вслух. Как она могла ответить на этот вопрос? Как она могла сказать, что это не был Ягыз Эгемен? Это не был тот человек, с которым она говорила в отеле. «Это не он» - опять подумала она. Да что же это такое?